ВЫХОДНОЙ
БЕЗ ЛЮБВИ
Александр Дольский
А мы привратнику кричим: "Отворите двери,
На нас там занято". Но нам швейцар не верит.
Открыл и пузом отодвинул он Алешу:
"А ты, мол вовсе, ты уже хороший"
- "Да нас же трое, это же не сто".
А он нам отвечает: "Нет местов.
Я вас за пьянство не хочу обидеть,
Но вы, ребята, все в абстрактном виде.
У одного потеряна галоша,
А у другого в алебастре рожа.
А третий, хоть не шляпе, но культурный.
Стоит, молчит. Ему, наверно, дурно.
Пустить вас не могу, уж вы простите,
Не стойте тут, ребята, не грустите".
Жизнь подходит к преклонным годам -
В сентябре было мне двадцать три.
Но когда в воскресенье гуляешь без дам,
То сердце клюют снегири.
А в ресторане хорошо, и в гаме
Порхают тетечки с культурными ногами,
И курят девочки с ужасными глазами,
А с ними дяди без волос и с волосами.
Да я, сейчас, какого-нибудь дядю,
Ну просто ни за что - сугреву ради...
А тут открылись двери, и сквозь гам
Выходит, очевидно, хулиган.
А нос такой паршивый, - сразу видно,
Что продавец. И стало мне обидно.
И стало за порядки эти странно.
Кого пускают в наши рестораны?
Я подхожу, ну бац его и хлесть.
И он лежит, такой спокойный весь.
А я согрелся, веселее стало.
Но показалось мне немного мало.
А он лежит. Ну, пнуть али не пнуть?
А тут мне трое преградили путь.
Один мне в морду кулачишкой тычет.
Да я видал таких в гробу по тыще!
Я пуговицу в нос ему засунул,
И он отвлекся, вроде бы заснул он.
Другому пасть порвал, и выдал плюху,
А остальному откусил пол-уха.
В атмосфере бывают явления,
Что невольно напьешься с тоски.
Есть женщины в русских селениях,
В городах же - одни мужики.
Ну, честно говоря, мне было трудно.
Пол-уха спрятал я в карман нагрудный.
Я вспомнил: есть котишко у меня,
Он не обедал, кажется, три дня.
Ведь тяжело не жрать три дня подряд -
Тут и хрящам, наверно, будешь рад.
Ну, а пока те четверо молились,
С Алешкой мы спокойно удалились.
Вот только Колю где-то потеряли.
Гляжу, идут навстречу нам две крали.
А так как я устал, и был печален,
То только личики в снегу им отпечатал.
А так как женщины вобще мне не враги,
Я только снегу им насыпал в сапоги.
Я смотрю вам в чугунные очи, родной,
Мой Владимир Ильич-обелиск,
Но когда без подруги пройдет выходной,
То к ночи нарежешься вдрызг.
Да и вообще, пора идти домой,
Закончился воскресный выходной.
Я дома ноги вытер о ковер,
А соседка говорит, мол Васька твой помёр.
"Да как он смел, - говорю,- такой нахал!"
Я ухом ей под носом помахал.
"Да ежли б я, - говорю, такое дело знал,
Я бы ухо тому типу не кусал".
Я для него старался, стервеца!
Вдруг вижу - нет на бабушке лица.
И тихо тут заплакала она,
Сказала, что я чистый сатана.
Что быть таким, мол, стыд, мол, и позор.
И хорошо еще, что я еще не вор.
Я вспомнил Ваську, и слегка взгруснул,
Потом заплакал... А потом заснул.
Сколько в мире написано книг -
Не прочтешь - потому не читал.
Так и жизнь пролетит, словно миг -
Ни любви, ни кота, ни черта...
http://bards.ru/archives/part.php?id=2835
Входила в репертуар Аркадия Северного, известно его исполнение в октябре 1977
г.
ВАРИАНТ (фольклоризованный)
Воскресный выходной
А мы швейцару: Отворите двери!
У нас там занято! Но нам швейцар не верит.
И пузом отодвинул он Алешу:
А ты, мол, парень, ты уже хороший.
А нас ведь трое, ведь это же не сто.
А дядя Степа: нету, мол, местов!
Я не хочу за пьянство вас обидеть,
Но вы ж, ребята, все в абстрактном виде.
У одного потеряна галоша,
А у другого в алебастре рожа,
А третий в шляпе, вроде бы культурный,
Стоит, молчит — ему, наверно, худо.
Вас не пущу, уж вы меня простите.
Не стойте здесь, ребята, не грустите...
А в ресторане хорошо и в гаме,
Порхают телочки с культурными ногами.
Там ходят девочки с ужасными глазами,
Сидят там дяди без волос и с волосами...
А я сейчас какого-нибудь дядю -
Ну просто так, ну просто так, сугреву ради.
Но тут открыли дверь, и один выходит —
И нос большой и сразу речь заводит...
И нос такой большой, что сразу видно —
Он хулиган, и стало мне обидно.
И стало за порядки наши странно:
Кого пускают в наши рестораны?
Я подхожу: ну, бац ему и хресь!
И он лежит такой спокойный весь.
А я согрелся — веселее стало,
Но показалось мне немного мало,
А он лежит: ну, пнуть али не пнуть?
Но тут мне трое преградили путь.
Один мне в морду кулачишком тычет.
Да я же видел таких в гробу их тыщи!
Я пуговицу в нос ему засунул,
И он отвлекся, будто бы уснул он.
Другому пасть порвал и выдал плюху,
А остальному откусил пол-уха,
Но мне, признаться, было трудно;
Пол-уха спрятал я в карман нагрудный.
Я вспомнил: есть котишко у меня,
Он не обедал, кажется, три дня.
Ведь тяжело не жрать три дня подряд, —
Тут и хрящам, наверно, будешь рад.
Ну а пока те четверо молились,
С Алехой мы спокойно удалились,
Вот только Колю где-то потеряли;
Смотрю, идут навстречу нам две крали.
А так как я устал и был печален,
Я только личико в снегу им отпечатал,
Но так как женщины вообще мне не враги,
Я только снега им насыпал в сапоги.
Да и вообще, пора идти домой –
Закончился воскресный выходной.
Я дома ноги вытер об ковер,
А мне соседка: мол, Васька мой помер!
Да как он смел?! Такой нахал!
Я ухом тем под носом помахал.
Да если б я такое дело знал,
Я б ухо тому типу не кусал.
Блатная песня: Сборник. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. - без подписи