Архимандрит Иоанн Колыванов

Слюна течет по рубашке,
как змеиная тропа,
стекает на грудной мрамор.
Оказался хуй ношей тяжкой,
Чем и кончилась эта драма.

Но все не просто,
не так уж просто.
Псы моих неозвученных смыслов
Чуют,
как чем-то удивительно вкусным
несет с погостов…

За гениальными волосами
Давно не стиранного фабричного
тупика,
Встающего на любое еще
шевелящееся
полуживое мясо
фаллоса шелушащейся нищеты,
Скрыта эпоха –
Тяжба между мразью и морозью,
Что раскрестились, распрели,
до безножья обулись.
Это, в сущности, даже не плохо.
Только слишком уж часто
Безвершинные черные деревья
страха
мерещатся за празднеством улиц.

Эпоха… Среди всех ее патологий –
Вырванные с корнем прологи.

В густом макияже из грязи,
Тряся жиром своим мерно и долго,
Выродок-Эрот,
Классической прозы осколком
Над трупом нашего завтра
проказит.

Это эпоха, любимая.
Профаническая нирвана.
Кока-Кола, что идет на кухне из
крана,
Отдает почему-то спермой.

Прогноз наиболее верный –
Это, заранее, апокалиптика.

Любимая, это эпоха!
Ночуя в публичных клозетах,
Я, кажется, стал сифилитиком,
Но мне, если честно, по хуй.

Я тщетно сок сна сосу.
Как спать, когда ночь надо мною
воздушной угрозой нависла,
а в сердце не осталось
бомбоубежищ.

Разут
и раздет, я лежу,
проедаемый единственной
мыслью:

Что абонементы на наши встречи
просрочены.
И ночь эту снова эпохальным
безответствием рвет.
Это чудесное время, любимая,
ведь у нас есть аскезы пощечины,
и рот мой, изъявленный
Истиной,
находящий в полумраке твой рот

«Драч» №3, 2005, подпольная газета студентов факультета философии и культурологии Ростовского государственного университета