УМАР ЯРИЧЕВ
Из газеты «Правозащита»
(Нижний Новгород)
Черная звезда (Хайбах)
Ломается лежалый снег
Под кирзовыми сапогами...
За пламенем закрытых век
В меня печально смотрит память.
И нету сил глаза открыть —
А вдруг все это повторится?! ...
По стенам черный дым клубится,
В душе, (незримая), дымится
Времен связующая нить...
В конюшне старой два окна,
Точней — два небольших проема.
Кричит безмолвно тишина
Пронзительно и незнакомо...
Семь сотен (с лишним) наших душ
Солдаты хмурые загнали
В сарай... Но разве жертвы знали?!...
Молчит времен немая глушь...
Коварно улыбаясь, им
Велел чекист сложить пожитки
Снаружи... О, печали свитки!
Так утверждался третий Рим!
А офицер НКВД
Советовал охапку сена
Взять каждому с собой...
«Ведь стены
В извечной сырости, в воде!»
С улыбкой добавлял: «Мы вас
Накормим вдоволь вкусной кашей...»
Коварна у Иуды чаша.
Здесь не поможет Божий глас...
Они устало, долго шли
Сюда по тропам каменистым...
И их, доверчивых, чекисты
В конюшню эту завели.
И заперли... Стальной засов
Надежен... Снег хрустит в тумане...
У генерала Гвешиани
Не может быть двух разных слов.
И обложили тот сарай
Охапками сухого сена...
Плеснули керосин на стены...
О, пламя, веселей играй,
И радуй храбрые сердца
Зверей, одетых в униформу...
А пламя, словно волны шторма,
Уходит прямо в небеса.
Как, обреченность, ты слепа.
Заждались хищно пулеметы...
Сломав тяжелые ворота,
Из мрака хлынула толпа.
Огонь метался и гудел.
Стропила ходуном ходили.
Спастись!.... Но горы мертвых тел
Опять проход загородили.
Стенанья женщин... Детский плач...
И крики старцев о пощаде...
Но тех, кто выходил из ада,
Встречал в упор свинцом палач.
О, память, как, скажи, унять
Боль у смертельной переправы?!...
Во имя правды, а не славы,
Тебя забвенью не предать.
Неспешно расстегнув ремень,
Майор снимает полушубок...
Папаху чью-то пнет, и грубо
Пройдется матом... И сквозь зубы
Процедит хрипло: «Ну и день!»
Потом на пулеметный ствол
Швырнет небрежно талым снегом:
— Ну, поработала, телега
На совесть!.. Как на пашне вол!»
Пройдет по малому к кусту,
Ремень поправит и погоны...
- Видать, немало мы патронов
Сожгли на эту сволоту!»...
Как ни пытайся — сердца дрожь
Никто остановить не сможет...
Твой, память, раскаленный нож
С меня... живьем... снимает кожу...
Пройду исчезнувшей тропой
(На ощупь — раз душа ослепла),
Коснусь растерянной рукой
Несуществующего пепла.
И тяжесть смертной тишины
Почувствую душой и телом...
Заносит, словно снегом белым,
Былое тихий свет луны.
И стынет слово на губах.
Под ледяным дыханьем стынет...
В Чечне, в Нашхое, есть в горах
Дотла сожженный брат Хатыни,
(Но в нас он будет жить отныне)
Великомученик ХАЙБАХ!
До 2004