Старинная ямщицкая песня на слова Л. Трефолева
Когда я на почте служил ямщиком,
Был молод, имел я силенку,
И крепко же, братцы, в селенье одном
Любил я в ту пору девчонку.
Сначала не чуял я в девке беду,
Потом задурил не на шутку:
Куда ни поеду, куда ни пойду,
Все к милой сверну на минутку.
И любо оно, да покоя-то нет,
А сердце болит все сильнее.
Однажды дает мне начальник пакет:
«Свези, мол, на почту живее!»
Я принял пакет — и скорей на коня,
И по полю вихрем помчался,
А сердце щемит да щемит у меня,
Как будто с ней век не видался.
И что за причина, понять не могу,
И ветер так воет тоскливо...
И вдруг — словно замер мой конь на бегу,
И в сторону смотрит пугливо.
Забилося сердце сильней у меня,
И глянул вперед я в тревоге,
Потом соскочил с удалого коня —
И вижу я труп на дороге.
А снег уж совсем ту находку занес,
Метель так и пляшет над трупом.
Разрыл я сугроб-то и к месту прирос —
Мороз заходил под тулупом.
Под снегом-то, братцы, лежала она...
Закрылися карие очи.
Налейте, налейте скорее вина,
Рассказывать больше нет мочи!
Из репертуара Надежды Плевицкой (1884-1941). Запись на пластинку - фирма "Пате", Москва, 1908 г., 26736.
Очи черные: Старинный русский романс. – М.: Изд-во Эксмо, 2004. - подпись: Старинная ямщицкая песня на сл. Л. Трефолева.
Как песня стихотворение стало исполняться в конце 19 - начале 20 вв. (иначе говоря, песня эта вовсе не "старинная ямщицкая"). В дискографии Нины Дулькевич указан автор музыки - Яков Пригожий, пианист-аранжировщик московского ресторана "Яр" (запись на пластинку фирмы "Патэ", 1912 г., 26736. См.: Очи черные: Старинный русский романс. – М.: Изд-во Эксмо, 2004, стр. 175); возможно, он просто аранжировщик. В других источниках обычно указывается "музыка народная".
В основе текста лежит стихотворение Леонида Трефолева "Ямщик" (1868) - перевод стихотворения "Почтальон" польского поэта Владислава Сырокомли (наст. имя Людвиг Кондратович, 1823-62). Основано на реальной истории, произошедшей с почтальоном-белорусом на почтовом тракте Петербург-Варшава в 70 верстах от Минска. В тех краях, на территории Царства Польского, почта доставлялась не ямской гоньбой, а почтальоном на коне, с сумкой и сигнальным рожком. В русскую песню попали эти черты: "Я принял пакет — и скорей на коня", "соскочил с коня" - герой едет верхом, а не на санях с тройкой, как полагалось бы ямщику.
Такун Ф. И. Славянский базар. – М.: «Современная музыка», 2005
ВАРИАНТ
Когда я на почте служил ямщиком…
Когда я на почте служил ямщиком,
Был молод, имел я силенку…
И крепко же, братцы, в селенье одном
Любил я в ту пору девчонку.
Сначала не чуял я в этом беду,
Потом задурил не на шутку:
Куда ни поеду, куда ни пойду –
Все к милой сверну на минутку.
И любо оно, да покоя-то нет,
А сердце болит все сильнее.
Однажды начальник дает мне пакет:
Свези, мол, на почту живее…
Я вырвал пакет и скорей на коня,
И по полю вихрем помчался…
А сердце щемит да щемит у меня,
Как будто с ней век не видался.
И что за причина - понять не могу…
И ветер-то воет тоскливо...
И вдруг словно замер мой конь на бегу
И в сторону смотрит пугливо.
Забилося сердце тогда у меня,
И глянул вперед я в тревоге,
Потом соскочил с удалого коня,
И вижу я труп на дороге.
А снег уж совсем ту находку занес,
Метель так и пляшет над трупом.
Разрыл я сугроб, да и к месту прирос,
Мороз заходил под тулупом.
Под снегом-то, братцы, лежала она –
Закрылися карие очи…
Налейте, налейте скорее вина,
Рассказывать больше нет мочи.
Русские песни. Сост. проф. Ив. Н. Розанов. М., Гослитиздат, 1952
ОРИГИНАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Ямщик
Леонид Трефолев
Мы пьем, веселимся, а ты, нелюдим,
Сидишь, как невольник, в затворе.
И чаркой и трубкой тебя наградим,
Когда нам поведаешь горе.
Не тешит тебя колокольчик подчас,
И девки тоже не тешат. В печали
Два года живешь ты, приятель, у нас, -
Веселым тебя не встречали.
«Мне горько и так, и без чарки вина,
Немило на свете, немило!
Но дайте мне чарку, - поможет она
Сказать, что меня истомило.
Когда я на почте служил ямщиком,
Был молод, водилась силенка.
И был я с трудом подневольным знаком,
Замучила страшная гонка.
Скакал я и ночью, скакал я и днем;
На водку давали мне баря,
Рубленок получим и тихо кутнем,
И мчимся, по всем приударя.
Друзей было много. Смотритель не злой;
Мы с ним побраталися даже.
А лошади! Свистну - помчатся стрелой…
Держися, седок, в экипаже!
Эх, славно я ездил! Случалось, грехом,
Лошадок порядком измучишь;
Зато, как невесту везешь с женихом,
Червонец наверно получишь.
В соседнем селе полюбил я одну
Девицу. Любил не на шутку;
Куда ни поеду, а к ней заверну,
Чтоб вместе побыть хоть минутку.
Раз ночью смотритель дает мне приказ:
«Живей отвези эстафету!»
Тогда непогода стояла у нас,
На небе ни звездочки нету.
Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня
И злую ямщицкую долю,
Схватил я пакет и, вскочив на коня,
Помчался по снежному полю.
Я еду, а ветер свистит в темноте,
Мороз подирает по коже.
Две вёрсты мелькнули, на третьей версте…
На третьей… О, господи-боже!
Средь посвистов бури услышал я стон,
И кто-то о помощи просит,
И снежными хлопьями с разных сторон
Кого-то в сугробах заносит.
Коня понукаю, чтоб ехать спасти;
Но, вспомнив смотрителя, трушу,
Мне кто-то шепнул: на обратном пути
Спасешь христианскую душу.
Мне сделалось страшно. Едва я дышал,
Дрожали от ужаса руки.
Я в рог затрубил, чтобы он заглушал
Предсмертные слабые звуки.
И вот на рассвете я еду назад.
По-прежнему страшно мне стало,
И, как колокольчик разбитый, не в лад
В груди сердце робко стучало.
Мой конь испугался пред третьей верстой
И гриву вскосматил сердито:
Там тело лежало, холстиной простой
Да снежным покровом покрыто.