ПРЕДЫСТОРИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В РОССИИ

В.Г. Августинович
доктор технических наук, профессор (ПГТУ)

(Гражданская война на Востоке России: Материалы Всероссийской научной конференции (г. Пермь, 25—26 ноября 2008 г.) / Пермский государственный архив новейшей истории. Пермь, 2008)


Гражданские войны имеют свои типологические черты: фазы развития (делигитимация власти, рост локальных политических структур-появление множества действующих лиц, акторов, революция власти, переход политической борьбы акторов в вооруженную, победа одной из сторон и закрепление её в форме диктатуры, сжимающей политическое пространство локализма и убирающей конкурентов), интернализация внутреннего конфликта, вовлечение широких масс населения в вооруженную борьбу. И русская Смута 17-го века, и Гражданская война в США в 1860-х гг., и Гражданская война в Китае в ХХ-м веке, и Гражданская война в Испании в 1936 — 1939 гг., и, конечно, Гражданская война 1918—1920 гг. в России носят в себе все эти признаки.

Когда началась Гражданская война в России? Трудно возразить против утверждения, что это произошло после разгона Учредительного собрания в январе 1918 г. Сложнее ответить на вопрос о начале предыстории Гражданской войны и неслучайности Революции именно в 1917 г. Ведь политическая борьба ведется и велась непрерывно, не переходя в вооруженную. Но, начиная с некоего события «химическая реакция» политической борьбы прибретает вид цепной, незатухающей. Как и в химической реакции, по сути являющейся моделью жизненных (в том числе и политических процессов), даже при наличии условий её осуществления для её запуска необходим внешний подвод энергии для преодоления порога активации. Во многом «удача» этого преодоления зависит от силы всегда персонифицированных политических акторов, состояния (степени делигитимации) власти и… жажды перемен в обществе, или духовного кризиса (кризиса ценностей).

Автор утверждает, что «предпламенная» фаза Гражданской войны в России началась с убийства министра внутренних дел В.К. Плеве в июле 1904 г.

В России в результате общего запаздывания исторических процессов относительно Европы в начале 20-го века произошло наложение «естественных» кризисов (периодической, с циклом сто лет, потребности обновления) из-за застоя церкви и власти, что вызвало глубочайший духовный, а за ним и политический кризисы. Это нашло свое отражение и в культуре («чеховский пессимизм», т.н. декадентство, т.е. эстетизация темы распада и смерти), и в обществе (эпидемия самоубийств). В свое время (17-й век) ликвидация юродства, непрерывно оживлявшего религиозный перформанс, способствовала кризису церкви.

«Естественная» Реформация в России в виде толстовства только-только началась, когда её накрыла волна новой, социалистической идеологии, синтетически совмещающей в себе идеи атеизма и мессианства, Реформации и Просвещения («евангельский социализм»). Те, кто изучал марксизм в своё время, помнят эти знаменитые «три источника и три составных части марксизма» (французский социализм Сен-Симона, английскую политэкономию Адама Смита и немецкую материалистическую философию Людвига Фейербаха). В России был и четвертый-Евангелие с его верой, страстью и жертвенностью, без которых никакой теоретический проект не реализуется.

Сословное общество Х1Х века в результате технического прогресса быстро превращалось в «массовое», гомогенное общество ХХ-го века, управляемое манипуляциями ценностных установок. Ещё в начале ХХ-го века русскими (Горький и Богданов) был сформулирован современный и сегодня тезис: «идеология — это технология». Старые империи погибли именно из-за непонимания власти идеологий (технологий) над умами масс и, соответственно, неумения их применения.

По свидетельству Троцкого, когда он в 1897 г. начал социалистическую пропаганду среди рабочих передового судостроительного завода в г. Николаеве, то был поражен быстрым восприятием социалистических идей. Характерно, что до этого в рабочей среде получили распространение религиозно-сектантские идеи, а сами рабочие при восприятии идей социализма отождествляли себя с ранними христианами в том числе в готовности к гонениям. Вспомним и более позднее неслучайное блоковское восприятие свершившейся революции в категориях христианской парадигмы: поэма «Двенадцать» (апостолов) — возвращение к истокам.

Кто же были главные игроки в русских революциях? Понятное дело, социалисты, в первую очередь, социалисты-революционеры («эсеры»). Но не только. Либеральная буржуазия к этому времени тоже превратилась в политическую силу и ставила вопрос о своей доле власти. Но политика всегда персонифицирована и этим непредсказуема: реализация сценария событий из пучка возможностей зависит от активности и удачливости акторов. Главным политическим игроком в событиях первой русской революции со стороны нарождающегося властного «нового класса» был С.Ю. Витте. В царской бюрократической системе ключевыми политическими постами были министр финансов и министр внутренних дел.

На волне массового социалистического движения Витте, почувствовав запах власти, вел рискованную игру в борьбе за нее, имея контакты с широкими оппозиционными кругами, включая революционные. Очевидной целью его было ограничение монархии с назначением себя главой всей исполнительной власти. Средством для этого он избрал политику управляемого хаоса. Ему противостоял Плеве, министр внутренних дел. Убийство Плеве (в июле 1904 г. взрывом бомбы на Балтийском вокзале, когда он направлялся к Николаю 2-му с… компроматом на Витте о его связях с революционными кругами) позволило Витте заменить его удобным Святополк-Мирским. Именно ведомство последнего допустило сначала разрешение шествия рабочих к царю под предводительством священника Георгия Гапона (контролируемого полицией), а затем и её расстрел в «кровавое воскресенье» 9 января 1905 г. Так или иначе, но это была провокация, вызвавшая резкое ослабление царской власти. Вслед за этим Витте была продвинута идея представительного (пока только совещательного типа) правления (Думы), которую и было поручено реализовать нейтральной фигуре — новому министру внутренних дел Булыгину.

«Кровавое воскресенье» — это развилка российской истории В обществе после этого события происходит стихийная делегитимация власти и естественная радикализация политической борьбы с четко артикулированными целями свержения монархии. Кризис, выход из которого — чрезвычайное положение (тогда это называлось «диктатура»). Вопрос только в форме и личности диктатора. Такое («диктатура сердца») уже было в 1880 г. после взрыва Зимнего, когда диктатором был назначен Лорис-Меликов.

Далее Витте стал разыгрывать карту мирного договора с Японией, решив заработать политический капитал для будущего премьерства и… поставить царскую власть в ситуацию, не разрешимую в рамках существующей политической практики, что давало ему веер возможностей для маневра. Сначала он «пробился» в миротворцы (первоначально его кандидатура не рассматривалась — на мирные переговоры в США должен был ехать профессиональный дипломат, посол в Риме Муравьев, который после аудиенции у Витте… отказался и рекомендовал царю именно Витте), а затем уже во время переговоров предложил…созвать Земский Собор для обсуждения условий мирного договора. Возможное противостояние так называемого Собора в случае его созыва и Николая с непредсказуемыми последствиями было более, чем вероятно. «Играть» с Собором опасно для действующей власти (новейший пример — начало горбачевского конца СССР после «Собора» — Первого Всесоюзного съезда 1989 г.). От этой идеи отказались ещё при Александре 3-м. Сама же идея Земского Собора, или Учредительного собрания была выдвинута эсерами в своей партийной программе. С Собором не получилось. Тогда Витте организовал широкую амнистию политзаключенных, сразу включившихся в события. Хаос становился неуправляемым — началась всеобщая забастовка. Следующим ходом Витте срочно подготовил (совместно с Оболенским) Манифест о новом конституционном устройстве России (дав о его подготовке утечку информации для необратимости событий), который и был подписан Николаем. Готовился им и проект закона (по сути «эсеровский») об отчуждении земли в пользу крестьян. На обратном пути из США он имел контакт в Париже с известным эсером Бурцевым и в Роминтене с Вильгельмом 2-м, где пытался его «завербовать» в свои сторонники, сорвав подписание российского займа во Франции и тем самым ослабив союз Россия — Франция. Однако, Вильгельм, признав его выдающимся деятелем, обвинил его в «марксизме» и тем самым не оказал ожидавшейся поддержки.

Витте частично добился своего, став премьер-министром и сразу подготовив введение военного положения в Петербурге. Однако, к апрелю 1906 г. амбиции Витте вошли в противоречие с пониманием ситуации Николаем 2-м: весь кабинет был уволен. На премьерство был призван проверенный «правовед» И.Л. Горемыкин, а министром внутренних дел стал будущий (уже в июне 1906) премьер, саратовский губернатор П.А. Столыпин.

Но пропагандистскую (или, как говорят в наше время, информационную) войну царское самодержавие проиграло из-за принципа невмешательства в общественную жизнь, недооценив силу идеологии в массовых обществах. В управлении обществом самодержавие делало ставку лишь на бюрократию и полицию. На поле публичной политики царизм потерпел полное поражение. Царские чиновники пропагандой идеологии царизма заниматься не умели-да и артикулированной для масс идеологии-то такой просто не было. В информационную эпоху самодержавие вступило безоружным. В проекте первой Российской конституции исполнительная власть подчинялась императору. Вся история русской революции 1905—1917 гг. — это борьба за исполнительную власть (лозунг «ответственного перед Думой министерства»). Витте, Гучков, Керенский — несостоявшиеся правители России.

Парадокс ситуации заключался ещё и в том, что в стенах Думы заседали депутаты от партий, провозгласивших свержение строя: этих депутатов по закону нельзя было арестовать, а за те же речи на улице следовал арест. Такая двойственность разлагала чиновничью структуру власти: неподсудные депутаты стали восприниматься как начальство. Многие даже самые высокие чиновники стали заигрывать с депутатами. Говорить о какой-то серьезной политике при таком думском раскладе нечего было и думать.

Какую роль в грядущей революции сыграл сам царь Николай 2-й? То, что революция 1917 г. началась с Манифеста, это очевидно. Провозглашая эру публичной политики, царская власть не подготовилась к ней: по сути не было собственных средств массовой информации, проправительственные партии не создавались, а их выборная кампания фактически не финансировалась или, как обычно, финансировалась бездарно. По нынешним временам поведение властей кажется просто инфантильным, да так оно и было.

В основе такого отсутствия политики лежало фундаментальное непонимание изменившейся политической ситуации. Царь считал, что общество попрежнему полностью управляемо с помощью бюрократических и полицейских процедур. С принятием Манифеста система вышла за нижнюю границу «восстановления локализма» (в Ахиезеровской модели автоколебательного процесса) и началась бурная генерация локальных, независимых от власти общественных структур. «Пассивная революция» перешла в активную фазу. В этой новой ситуации и власти, и новые партии оказались по-детски беспомощны и должны были учиться работать заново-старые механизмы уже не действовали. После принятия Конституции в 1906 г. власть (включая персоналии) стала зависимой от общественности — Дума могла просто саботировать работу правительства (в первую очередь через бюджет), оказывая давление на царя с целью назначения (или неназначения) тех или иных министров. Николай 2-й же считал, что правительство должно обеспечивать комфорт самодержавной власти независимо от появления народного представительства. Очевидно, это была неразрешимая задача: для своего функционирования (хотя бы осуществления бюджетной политики) правительство должно было сотрудничать с Думой, политика, как известно, — это компромисс.

Растущее общественное влияние (в том числе на назначения чиновников) думских лидеров, в первую очередь Гучкова, привело к тому, что в 1916 г. он фактически стал теневым премьер-министром будущего «ответственного министерства», к этому времени даже не будучи депутатом. Все искали его расположения. Смена режима конституционной монархии на парламентскую республику была лишь вопросом времени.

И это время настало — неслучайный 1917 год, год, в котором истекали полномочия депутатов Думы 4-го созыва. Десять лет борьбы за власть (два созыва по пять лет: 3-я и 4-я Думы) — время безвозвратно уходило для лидеров кадетской партии, надо было решаться на неконституционные действия.

Виттевский Манифест положил начало революции и, соответственно, Гражданской войне. Сыграл ли он предназначавшуюся ему роль успокоения народных масс и канализации общественой энергии в виде недовольства на создание гражданского общества? Увы, нет. Все равно революционную волну пришлось гасить террором. Манифест, положив начало легальной деятельности популистских по сути политических партий, ослабил государство и подготовил его к революции власти.

Царская власть готовила указ о роспуске Думы с 27 февраля 1917 г., ожидаемый заговорщиками. Этот указ подтолкнул события. Дело в том, что в 1917 году заканчивался срок работы 4-й Думы, выборы в следующую 5-ю Думу назначались проектом указа 15 ноября. Окно возможностей для реализации амбиций думцев закрывалось. Надо было торопиться.

Военные (по договору с думцами) бездействовали. Как писал впоследствии Милюков: «Никто из руководителей Думы не думал отрицать большой доли её участия в подготовке переворота. Вывод отсюда был тем более ясен, что кружок руководителей уже заранее обсудил меры, которые должны быть приняты на случай переворота. Намечен был даже и состав будущего правительства». Критическим событием, позволившим квалифицировать происходящее как переворот в точном смысле этого слова, был арест министров, организованный Комитетом Думы. Точка возврата была пройдена.

За четыре (!?) дня рухнула империя. Западные державы уже были предупреждены своими послами (знали бы они, чем это закончится), последовала волна признаний правительства: первыми (9 марта, менее, чем через неделю!) признали новую власть США (косвенно подтвердив свое главное участие в перевороте со стороны иностранных держав; как известно, советское правительство США признали только через 15 лет), 11 марта-Франция, Англия и Италия. США играли главную скрипку в этом деле по нескольким причинам: во-первых, настал удобный момент для вступления в войну на стороне Антанты (а следовательно, и России). В то же время финансовые (в основном еврейские) круги США не без основания считали царскую власть антисемитской за факты погромов (знаменитый кишиневский погром 1903 г.) и ограничение прав евреев. Ещё в 1911 г. США по этой причине разорвали торговый договор, действовавший с 1832 г. (полная аналогия с нынешним законом Джэксона-Вэника). Замена царской власти «демократическим» правительством эйфорически приветствовалась. Использование «демократических» аргументов в политической борьбе за власть имеет давние традиции в США, ещё с Гражданской войны Севера и Юга (обвинение в «рабстве»).

Во-вторых, России в планах США отводилась большая (в основном подчиненная) роль в послевоенном геополитическом раскладе и для реализации этой политики необходимо было иметь «сговорчивое», близкое по духу буржуазное правительство (как и в 1992 г.). Спустя месяц после признания США Временного правительства американцы вступили в войну. Открыто об этом, разумеется, не говорилось. В качестве «казус белли» была скорее всего провокация с т.н. «депешей Циммермана».

В конечном счете и германский генштаб с его деньгами, и Парвус (Гельфанд) с его проектом революции сыграли определенную, но существенно меньшую роль в крахе Российского государства по сравнению с (предполагаемой) связкой Милюков-Барух (советник тогдашнего президента США Вудро Вильсона, типичный представитель «нового класса» так же, как знаменитый «полковник» Хауз, ещё один советник Вильсона), инициировавшей хаос и блокировавшей власть в критические минуты, когда ещё можно было все восстановить. Большевистский и анархистский опыт внепарламентской политической борьбы («прямое действие» — стачка и блокирование) и сейчас успешно используется (в т.н. «революции роз»). Впрочем, и при проведении легитимных свободных выборов буржуазные партии в России вряд ли победили бы-опыт краха Веймарской республики и прихода к власти Гитлера демократическим путем показывает, что опора на «базовые ценности» демократии не срабатывает в эпоху политического кризиса. Манихейский тип сознания торжествует. Демократия без действующей (политически) аристократии неустойчива.

Ленин и Троцкий выиграли партию у Гучкова и Милюкова по-честному (в политическом смысле, где все дозволено), а буржуазия получила возмездие от большевиков по полной программе по сути за предательство интересов России со своим «ответственным министерством».