<ПЛАЧ ХОЛОПОВ>

Неизвестный автор

О, горе нам, холопам, за господами жить!
И не знаем, как их свирепству служить.
И хотя кто и служит — так как острая коса:
Видит милость — и то как утренняя роса.
О! горе нам, холопам, от господ и бедство!
А когда прогневишь их, так отымут и отцовское наследство.
Что в свете человеку хуже сей напасти?
Что мы сами наживем — и в том нам нет власти.
Пройди всю вселенную — нет такого житья мерзкова!
Разве нам просить на помощь Александра Невскова?
Как нам, братцы, не досадно
И коль стыдно и обидно,
Что иной и равный нам никогда быть не довлеет,
И то видим: множество нас в своей власти имеет,
Во весь век сколько можем мы, бессчастные, пожить,
И всегда будем мы, бессчастные, тужить.
Знать, прогневалась на нас земля и сверху небо,
Неужели мы не нашли б без господ себе хлеба.
На что сотворены леса — на что и поле,
Когда отнята и та от бедных доля?
Зачем и для чего на свет нас породили?
Виновны в том отцы, что сим нас наградили.
Противны стали ныне закону господа,
Не верят слугам ни в чем и никогда!
Без выбору нас, бедных, ворами называют,
«Напрасно хлеб едим» — всечасно попрекают,
А если украдем господский один грош,
Указом повелят его убить, как вошь.
А барин украдет хоть тысяч десять,
Никто не присудит, что надобно повесить.
Умножилась неправда в российских воеводах:
Подарок принесет кто — тот прав и без доводов.
На власть создателя престали уповать
И нами, как скотом, привыкли обладать.
Все земли нас бранят и глупости дивятся,
Что такие глупые у нас в России родятся;
И подлинно в нас глупость давно вкоренена,
Что всякая здесь честь побродам отдана.
Боярин умертвит слугу, как мерина,
Холопьему доносу и в том верить не велено.
Неправедны суды составили указ,
Чтоб сечь кнутом тирански за то нас.
В свою ныне пользу законы переменяют:
Холопей в депутаты зачем не выбирают.
Что могут-де холопы там говорить?
Отдали б им волю до смерти нас морить.
Знать, мы все бессчастны на свет рождены,
Что под власть таким тиранам вовек утверждены.
За что нам мучиться и на что век тужить?
Лучше согласиться нам царю служить.
Лучше нам жить в темных лесах,
Нежели быть у сих тиранов в глазах.
Свирепо на нас глазами глядят
И так, как бы ржа железо, едят.
Царю послужить ни один не хочет,
Лишь только у нас последнее точит.
В то и стремятся, чтоб неправдою мзду собирать,
А того не страшатся, что станут злою смертью умирать.
Власть их увеличилась, как в Неве вода;
Куда бы ты ни сунься — везде господа!
Ах! когда б нам, братцы, учинилась воля,
Мы б себе не взяли ни земли, ни поля.
Пошли б мы, братцы, в солдатскую службу
И сделали бы между собою дружбу,
Всякую неправду стали б выводить
И злых господ корень переводить.
Прежде их затем, тиранов, пущали,
Чтоб они Россию просвещали,
А они уж так нами владеют,
Что и говорить холопи не смеют.
Когда холоп в господские слова вступил,
То так, как сам себе он побои купил.
Когда в Россию набродов сих пущали,
Тогда нам лучшее правление обещали,
А они российских дворян со однодворцами определили,
А нас, бессчастных, по себе разделили,
Пропали наши бедные головы
За господами лихими и голыми!
Все мы в немилосердных руках связаны,
Как будто таким татством обязаны.
О! злые господа к царю нас не пущают
И милости своей к нам не обещают.
Все мы, бессчастные, обедняли,
Лучше бы чужую сторону спознали.
Как холопем на них не сердиться?
Я думаю, скоро с досады станут беситься.
Чистую рожь купцам всю продают,
А нам уж, как свиньям, невейку дают.
Несытые господа и в пост мясо едят,
А холопем и в мясоед пустые щи варят.
О! горе, братцы, наше:
Всегда нам, бессчастным, аржаная каша.
Господа пьют и веселятся,
А холопем не велят и рассмеяться.
Лягут спать на канапе — не кричать,
Велят тихо ходить и ничем не стучать.
Если ж кто небрежением застучит,
Тот несносные побои получит.
Не выходит из голов господский страх,
Будто никакой сидит за плечами враг.
Сколько нам, братцы, ни рваться,
Знать, по смерть нам их бояться.
А когда холопей в яму покладут,
Тогда и вольный абшит в руки дадут.
Нет холопем никакой надежды,
Не выслужить нам себе хорошей одежды.
Защитники их в Деделове хворостом торговали,
Да слух прошел, что и те в провальную яму попали
И потому не от кого ожидать застой,
Разве нет ли на саратовской степи ямы пустой.
Только их и веселит с табаком рог
Да в чистом поле зеленый горох.
Хотя бы выпил с горя чарку винца,
Да взять негде и кислого пивца.
Господи наш боже!
Даждь в небесном твоем поле ложе!
Ты бо нам творец:
Сделай бедным один конец!

Около 1767

«Почин». М., 1895 (по рукоп. сб. XVIII в.).

Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки, подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая сер.)


Датируется на основании упоминания о выборах депутатов в комиссию для изд. Уложения (1767—1768). Загл. в рукописи отсутствует, но прочно усвоено традицией. Автор, очевидно, городской грамотей, скорее всего служивший или бывавший в столице: он знает, например, о подъеме воды в Неве. При всей радикальности его призыва (злых господ корень переводить), он явно в плену царистских иллюзий. Выступая против бояр, он надеется на службу царю, жалеет, что господа не пускают его к царю, который бы восстановил справедливость, и т. д. А. Д. Сидельников отметил некоторую близость этого памятника к записанной П. В. Киреевским в Симбирской губернии песне: «Уж мы сядемте, ребята, посидимте, господа...» (Киреевский П. В. Песни: Новая сер. М., 1929. Вып. 2, ч. 2. С. 188; Сидельников А. Д. Плач-памфлет о крепостной доле» // «Литература и марксизм». 1931, № 4. С. 127).

Иной и равный нам никогда быть не довлеет, И то видим: множество нас в своей власти имеет. Эти ст. разъяснены публикатором (Н. С. Тихонравовым) следующим образом: «...т. е. иной, который не достоин быть с нами равен, имеет множество нас в своей власти». Поброд — вероятно, от «побродяга». Наброд — чужой, зашедший со стороны. Возможно, что в первом случае описка: вместо «поброд» — «наброд». Татство — насильственное, беззаконное присвоение. Невейка — невеяный хлеб с мякиной. На канапе — на диване (от фр. canapé). Абшит — отставка (от нем. Abschied). Деделово. Дедилово Богородицкого уезда Тульской губернии (ныне село Дедилово, районный центр Тульской области) — там была провальная яма, т. е. естественная глубокая впадина. Застой — защита.