ЦАРЬ ИРОД

(Фольклорный театр / Сост., вступ. ст., предисл. к текстам и коммент. А. Ф. Некрыловой, Н. И. Савушкиной. - М.: Современник, 1988. - (Классическая б-ка «Современника»). - с. 346-349, комментарии с. 333, 466.)


Ирод восседает на троне; к нему являются Три волхва. Он повелевает им на обратном пути из Вифлеема явиться к нему с подробностями о рождении Спасителя. Ирод напрасно ждет волхвов и в раздраженном состоянии духа обращается к своему Воину:

Воин мой, воин.
Воин вооруженный,
Стань передо мною,
Как лист перед травою,
И слушай мои приказания.
Воин (входит).
О, грозный царь Ирод,
Почто своего верного воина призываеши
И какие грозные приказы повелеваеши?
Ирод. Поди в Вифлеем и избей всех младенцев от двух лет и ниже.
Воин (уходит и возвращается обратно).
О, грозный царь Ирод!
По твоему приказу
Я сходил в Вифлеем
И избивал всех младенцев
От двух лет и ниже;
Только одна старая баба Рахиля
Не дает своего дитенка бить.
Ирод. Приведи ее сейчас сюда.

Воин уходит в одно из боковых отделений вертепа и тотчас приводит Рахиль в черном с головы до ног одеянии с ребенком на руках, жалобно пищащим.

Ирод. Как ты, старая баба Рахиля, смеешь не давать своего дитенка бить моему верному воину, когда я приказал?
Рахиль (воет). Да он же у меня один, да такой маленький, да от него никому нет зла!
Ирод. А, дак ты мне еще смеешь грубить! (Воину.) Коли ее ребенка!

Воин закалывает отчаянно кричащего ребенка. Рахиль заливается слезами.

Хор (за кулисами).
Не плачь, не плачь, Рахиля,
Твое дитя цело.
Оно не вмирало,
А отцветало.
Ирод (обращаясь к Воину). Гони отсюда старую бабу!

Воин прогоняет ее в одну сторону, а с противоположного хода является Отшельник.

Отшельник.
О Ироде, Ироде,
Полно тебе грешити,
Пора смерти просити.
Ирод (зовет Воина).
Воин мой, воин,
Воин вооруженный,
Стань передо мною,
Как лист перед травою,
Слушай мои приказания!
Воин (с мечом входит и останавливается перед Иродом).
О грозный царь Ирод,
Почто своего верного воина призываешь
И какие грозные приказы повелеваешь?
Ирод. Прогони отсюда сего старого бродягу!

Воин прогоняет Отшельника в одну сторону, а с другой стороны является Смерть с косою и начинает речитатив.

<Смерть>. О Ироде, Ироде,
Полно тебе грешити,
Пора смерти просити!

Ирод в ужасе встает на своем троне быстро и порывисто.

Смерть. Вот я к тебе пришла -
Настал твой смертный час:
Склони твою голову на мою косу.
Ирод (просит отсрочки). Дай отсрочки один год!
Смерть. Ни на один месяц!
Ирод. Дай на один день.
Смерть. Ни на один час!
Ирод. На одну минуту.
Смерть. Ни на одну секунду!

Ирод покорно склоняет голову на косу, а Смерть, отрубив голову, плавно удаляется одним ходом, а другим вбегают Черти с визгом и хохотом, окружают тело Ирода и под предводительством огромного Черта тащат тело в ад.

Хор (изображает кипение адской смолы). Жж... Зз... Сс...

Трон опустел.

Аришенька (входит и обращается к публике).
Ах, шла с горы - утомилась,
Шла под гору - спотыкнулась.
Дайте на царском месте посидеть.
(Садится.)
Старик (с мешком за плечами).
Ах, Аришенька, дружочек,
Я принес те денежек мешочек,
Только дай на твоих коленях посидеть,
А ты у меня из мешка денежки выбирай.
Аришенька. Садись, Старичок, садись, дорогой!

Старик садится ей на колени. Аришенька выбирает у него деньги из мешка за плечами.

Франт (является и обращается к публике).
Ах, почтеннейшие господа,
Как это не стыдно,
Как это не обидно,
Что старый хрыч с бородой
Сидит на коленях у молодой?!
Старик. Ах ты, Франт,
У тебя сапоги в рант,
Жилетка пике,
А нос в табаке;
Сапог скрипит,
А в кармане трясца кипит!
А я хоть старик седой,
Да денег у меня мешок большой.
Ступай отсюда прочь.
Старик и Аришенька (кричат вместе). Ступай отсюда прочь!

Франт сконфуженный уходит.

Аришенька (за кулисами говорит).
Милые музыкантики,
Сыграйте нам танцыки!

Музыканты играют "По улице мостовой". Аришенька пляшет русскую, Старик по ее приказанию тоже пляшет до изнеможения, чуть не падает - так что Ариенька переутомленного Старика наконец уводит долой со сцены. Старик прихрамывает и закашливается к великой потехе и смеху публики. На сцену является Мужик.

<Мужик>. Куда же это я забрел? Вот тебе на! А где же Максимка? (Зовет.) Сын Максим, а сын Максим!
Максимка (за сценой). Ау, татка!
Мужик. Да где ж ты?
Максимка. Да в лесу!
Мужик. Зачем ты туда попал?
Максимка. Да грибы собираю!
Мужик. Да что ты, сдурел али пьян - какие ноне об растве грибы?
Максимка. Да еще какие - подосиновики! Ходи ко мне собирать, а то всех одному не набрать!
Мужик. В такой-то мороз мне к тебе идтить? Нет уж, ты выходи ко мне скорей. Пора домой, а то замерзнем!
Максимка. Не, мне в лесу тепло! Да я, никак, и заблудился? Так и есть - заблудился.
Мужик. Так читай за мной молитву "Да воскреснет бог".
Максимка. Да растреснит твой лоб, тятька! Так стемнело, что ни зги не вижу.
Мужик. Ну, так читай за мной другое!..



Комментарии

Записано в Смоленске, воспроизводит представление, относящееся к 1860-1870-м годам.

Текст взят из статьи: Добровольский В. Н. Некоторые сведения о Смоленском и Ельнинском кукольном театре. - в кн.: Известия Отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. Спб., 1908, т. 13, кн. 2, с. 71-78.

Жилетка пике
- жилетка из хлопчатобумажной ткани с выпуклым узором.

Раство - здесь: Рождество.


В европейской части России вертепные представления развивались под влиянием белорусской традиции.

Наиболее интересны материалы В. Н. Добровольского о Смоленском вертепе 60—70-х годов XIX века и Н. Н. Виноградова, которому посчастливилось увидеть и подробно записать вертепное представление от новгородских кукольников, плывших со своим театром на волжском пароходе, направляясь на Нижегородскую ярмарку.

Помимо текстуально записанных сценок второй части представления, В. Н. Добровольский упомянул о других, где действуют цыган, межевой и межевая, князь и княгиня, Александр Македонский, сражающийся с персидским царем Киром.

Смоленский вертеп достаточно близок белорусской батлейке, от которой в нем песнь «Не плачь, не плачь, Рахеля» и две бытовые сценки — «Аришенька» и «Максимка, собиратель грибов, и его отец». Однако здесь есть сцены, неизвестные батлейке: это сцена с Отшельником и диалог Ирода со Смертью. Последний, похоже, заимствован из хорошо известного диалога «Аника и Смерть», исполнявшегося в русской традиции самостоятельно или входившего в состав больших народных драм (см. «Царь Максимилиан»).