А. Я. Алексеев-Яковлев

ПЕТРУШКА В ПЕТЕРБУРГЕ

(Фольклорный театр / Сост., вступ. ст., предисл. к текстам и коммент. А. Ф. Некрыловой, Н. И. Савушкиной. - М.: Современник, 1988. - (Классическая б-ка «Современника»). - с. 276-278, комментарии с. 271-272, 464.)


Тут же выступали «петрушечники», среди которых попадались даровитые импровизаторы-«рифмачи», — за словом и за рифмой в карман они не лезли и, бывало, уснащали свои представления острыми, к случаю сказанными, шутками и шуточками.

— Вот и я пришел вас позабавить, с праздником поздравить! — голосил Петрушка, поднявшись над ширмой после вступительного проигрыша Музыканта, заканчивавшегося обычно ударом медных тарелок. — Здорово, ребятишки, здорово, парнишки!.. Бонжур, славные девчушки, быстроглазые вострушки!.. Бонжур и вам, нарумяненные старушки — держите ушки на макушке! ..

Так начиналась «игра» Петрушки, забавная фигурка которого суетливо мелькала на «бруске» над пестрой, аляповатой передвижной ширмой в ожидании ответных приветствий, которые тотчас неслись из гущи собравшейся толпы, где всегда находились «понукалы».

<...> Главный герой — Петрушка, беззаботный чудак, острослов и нарушитель обыденного житейского порядка. Единственный персонаж, к которому Петрушка относился с нежностью, лирически, — его невеста молочница Прасковья Пелагеевна, она же — Параша или Паранька. Со всеми остальными персонажами разыгрываемого представления Петрушка ссорился и расправлялся с помощью своей дубинки... Персонажи эти — Цыган-«лошадник» Мора и буйная лошадь, которую он продавал Петрушке; Доктор-лекарь, природный аптекарь; два Араба — пантомимисты и жонглеры; Немец или «заграничный человек»; Старьевщик — скупщик ношеного платья и продавец халатов; Мужичок; Капрал, педант военного артикула; наконец, свирепый пес Барбос, утаскивающий Петрушку за ширму в заключительной сцене.

Игра начиналась с того, что Петрушка вступал в переговоры и объяснения с публикой — это был один из самых живых эпизодов представления. В разгар этой сцены, когда «понукалы» выдыхались, и она начинала идти на убыль, над ширмой появлялся взлохмаченный Цыган.

— Я цыган Мора из цыганского хора, пою басом, запиваю квасом, заедаю ананасом!.. — рекомендовался он зрителям.

Цыган продавал Петрушке лошадь крутого нрава, за что Петрушка колотил, прогонял Цыгана, однако же сам становился жертвой буйства лошади, которая сбрасывала Петрушку со спины. Это давало основание Музыканту (обязательному в то время партнеру хороших «петрушечников») побежать за Доктором.

— Не стонать, не кричать, а смирно лежать, — командовал появившийся над ширмой Доктор. — Я — знаменитый коновал и лекарь, из-под Каменного моста аптекарь!..

Шел прекомичный эпизод осмотра Петрушки Лекарем-аптекарем, заканчивавшийся тем, что Петрушка ссорился с ним, избивал его, после чего, в качестве вставного дивертисментного номера, позволявшего опытным «петрушечникам» щегольнуть своей техникой, шел танец двух Арабов под комическую полечку.

Петрушка появлялся после танца Арабов, когда последние скрывались за ширмой, и беседовал с одним из возвратившихся Арабов (это вызывалось техникой вождения кукол над ширмой). Араб пел песенку «по-арабски», Петрушка учил его петь «по-русски» — и после различных комических недоразумений оглушал Араба своей дубинкой. Следовал эпизод со Старьевщиком, заканчивавшийся для последнего столь же трагически: он падал, оглушенный ударом. Так же заканчивался и эпизод с Мужичком, который появлялся навеселе, напевая какую-либо песнь, вроде «Ой да вечер поздно молодец в поле разгулялси». Вслед за ним появлялся Немец, «заграничный человек», диалоги Петрушки с которым были построены на комических эффектах речевого характера («Доннер веттер!» — кричал Немец, получив удар дубинкой, на что Петрушка полуотвечал, полупереспрашивал: «Что?.. дунул ветер?..» и т. п.) и заканчивались тем, что Петрушка оглушал, убивал Немца.

Музыкант приказывал Петрушке, чтобы он убрал многочисленные жертвы своей дубинки. Петрушка собирал в кучу четыре фигуры, валявшиеся на «бруске» ширмы, взваливал их на плечо, уносил с криком:

— Поросят, картофлю, огурцов — кому надо?.. Здесь в игру вступал Капрал, явившийся с целью «забрить» Петрушку в солдаты «без зачета», как он выражался (это была старинная, сатирическая в свое время реплика: вплоть до конца царствования Николая I существовала военная служба «без зачета»). Капрал приносил ружье и принимался обучать Петрушку военному артикулу.

— Слушай, как я скажу: раз, два, три — так и пали!.. — командовал Капрал.

— Запалю, запалю!.. — голосил Петрушка, обняв руками ружье.

— Ра-а-аз!.. — командовал Капрал.

— Ра-а-аз!.. — гнусавил Петрушка.

— Два-а-а!.. — командовал Капрал.

— Два-а-а!.. — передразнивал Петрушка.

— Три-и-и!..— выкрикивал Капрал.

— Четыре!.. Пять!.. Шесть!.. Семь!.. Восемь!.. Девять!.. Десять!.. — восторженно отсчитывал Петрушка, избивая Капрала, который спасался бегством.

— Отслужил — и чистую отставку получил, — радовался Петрушка. — Музыкант! Теперь мне самый раз жениться на московской молошнице — на Параше... Любезная сердцу Прасковья Пелагеевна, пожалуйте-ка сюда... Музыку!..

Танцуя, появлялась Параша, Петрушка подпевал:

Эх, что ты.. что ты.. что ты...
Я солдат девятой роты,
Ты такая, я такой,
Ты косая, я кривой!..

— Пойдем, я провожу тебя, Паранька, до дому — поставь самоварчик, свари кофею, испеки пару картофелю!.. — ворковал Петрушка.

Но тут Музыкант натравливал на Петрушку злого, свирепого Барбоса, который хватал Петрушку за нос, волок его за ширму.

— Ой, музыкант, заступись, пожалуйста, — гнусаво вопил Петрушка. — Прощай, ребята! Прощай, жисть молодецкая!.. Уй-юй-юй!.. Пропала моя головушка удалая, пропала вместе с колпачком и с кисточкой!.. Мое почтение!.. До следующего представления!..



Комментарии

Описание петрушечного представления в Петербурге последней трети XIX века. .

Это вызывалось техникой вождения кукол над ширмой. - Имеется в виду то, что кукольник мог одновременно показывать только двух кукол (по одной на каждой руке).


В Петербурге и Петербургской губернии издавна жило и выступало много петрушечников. Столица привлекала их большим населением (прежде всего массой городского простонародья — ремесленники, фабричный люд, лакеи, кухарки, белошвейки, извозчики, мелкие чиновники), долгими и богатыми народными гуляньями, которые устраивались на Адмиралтейской набережной, а позднее на Царицыном лугу (Марсово поле), — все это сулило возможность хорошо заработать, перенять опыт других кукольников. Здесь же печатались в большом количестве и лубочные книжки с текстом комедии.

Воспоминания А. Я. Алексеева-Яковлева — профессионального русского режиссера-постановщика народных гуляний и площадных театров, также помещенные в этом разделе, содержат рассказ о выступлениях петрушечников в Петербурге 70—80-х годов XIX века во время традиционных масленичных и пасхальных гуляний.

В течение полувека в Петербурге сложился свой вариант комедии. Он отличается гораздо более свободным, чем на юге или в центре Pocсии, порядком расположения сцен; имеются и типично петербургские эпизоды, например сцены с барином, с немцем; по-иному разыгрывается и сцена с невестой, где перед зрителями выступает не просто суженая Петрушки, а вполне определенный, актуальный для Петербурга послереформенной эпохи тип девушки, приехавшей из деревни в столицу, приобщившейся к «городской цивилизации» в виде новых танцев, городской одежды, кофе, возможности получать письма.