Д. А. Ровинский

ПЕТРУШКА В МОСКВЕ

(Фольклорный театр / Сост., вступ. ст., предисл. к текстам и коммент. А. Ф. Некрыловой, Н. И. Савушкиной. - М.: Современник, 1988. - (Классическая б-ка «Современника»). - с. 304-306, комментарии с. 464-465.)


Комедия эта играется в Москве, под Новинским <...>. Содержание ее очень несложно: сперва является Петрушка, врет всякую чепуху виршами, картавя и гнусавя в нос, — разговор ведется посредством машинки, приставляемой к нёбу, над языком, точно так, как это делается у французов и итальянцев. Является Цыган, предлагает Петрушке лошадь. Петрушка рассматривает ее, причем получает от лошади брычки то в нос, то в брюхо; брычками и пинками переполнена вся комедия, они составляют самую существенную и самую смехотворную часть для зрителей. Идет торг, — Цыган говорит без машинки, басом. После длинной переторжки Петрушка покупает лошадь; Цыган уходит. Петрушка садится на свою покупку; покупка бьет его передом и задом, сбрасывает Петрушку и убегает, оставляя его на сцене замертво. Следует жалобный вой Петрушки и причитанья на преждевременную кончину доброго молодца. Приходит Доктор:

— Где у тебя болит?

— Вот здесь!

— И здесь?

— И тут.

Оказывается, что у Петрушки все болит. Но когда Доктор доходит до нежного места, Петрушка вскакивает и цап его по уху; Доктор дает сдачи, начинается потасовка, является откуда-то палка, которою Петрушка окончательно и успокаивает Доктора.

— Какой же ты Доктор, — кричит ему Петрушка, — коли спрашиваешь, где болит? На что ты учился? Сам должен знать, где болит!

Еще несколько минут — является Квартальный, или, по-кукольному, «фатальный фицер». Так как на сцене лежит мертвое тело, то Петрушке производится строгий допрос (дискантом):

— Зачем убил Доктора? Ответ (в нос):

— Затем, что свою науку худо знает — битого смотрит, во что бит, не видит, да его же еще и спрашивает.

Слово за слово, — видно, допрос Фатального Петрушке не нравится. Он схватывает прежнюю палку, и начинается драка, которая кончается уничтожением и изгнанием Фатального, к общему удовольствию зрителей этот кукольный протест против полиции производит в публике обыкновенно настоящий фурор.

Пьеса, кажется бы, и кончилась; но что делать с Петрушкой? И вот на сцену вбегает деревянная Собачка-пудель, обклеенная по хвосту и по ногам клочками взбитой ваты, и начинает лаять со всей мочи (лай приделан внизу из лайки).

— Шавочка-душечка,— ласкает ее Петрушка, — пойдем ко мне жить, буду тебя кошачьим мясом кормить.

Но Шавочка ни с того ни с сего хвать Петрушку за нос; Петрушка в сторону, она его за руку, он в другую, она его опять за нос: наконец Петрушка обращается в постыдное бегство. Тем комедия и оканчивается. Если зрителей много и Петрушкину свату, то есть главному комедианту, дадут на водку, то вслед за тем представляется особая интермедия под названием Петрушкиной свадьбы. Сюжета в ней нет никакого, зато много действия. Петрушке приводят невесту Варюшку; он осматривает ее на манер лошади. Варюшка сильно понравилась Петрушке, и ждать свадьбы ему невтерпеж, почему и начинает он ее упрашивать: «Пожертвуй собой, Варюшка!» Затем происходит заключительная сцена, при которой прекрасный пол присутствовать не может. Это уже настоящий и «самый последний конец» представления; затем Петрушка отправляется на наружную сцену балаганчика врать всякую чепуху и зазывать зрителей на новое представление.

В промежутках между действиями пьесы обыкновенно представляются танцы двух Арапок, иногда целая интермедия о Даме, которую ужалила змея (Ева?); тут же, наконец, показывается игра двух Паяцев мячами и палкой. Последняя выходит у опытных кукольников чрезвычайно ловко и забавно: у куклы корпуса нет, а только подделана простая юбочка, к которой сверху подшита пустая картонная голова, а с боков — руки, тоже пустые. Кукольник втыкает в голову куклы указательный палец, а в руки — первый и третий пальцы; обыкновенно напяливает он по кукле на каждую руку и действует таким образом двумя куклами разом. При кукольной комедии бывает всегда шарманка, заменившая старинную классическую волынку, гусли и гудок; шарманщик вместе с тем служит «понукалкой», то есть вступает с Петрушкой в разговоры, задает ему вопросы и понукает продолжать вранье свое без остановки.



Комментарии

Описание петрушечного представления в Москве середины XIX в. Текст взят из кн.: Ровинский Д. А. Русские народные картинки. Спб., 1881, т. 5, с. 225-227.

Вирши – стихи, в XIX в. применялось обычно к слабым, плохим стихам.

Гудок – старинный русский трехструнный смычковый музыкальный инструмент; гудок – инструмент скоморохов, которые часто назывались «гудошники».


В Москве кукольные представления были очень популярны, в памяти многих москвичей они остались как яркие, радостные страницы прошлого. Среди «множества постоянных увеселителей, ходивших в то время (70—90-е годы прошлого века. — А. Н.) по дворам московских домов, в которых преобладал мастеровой, рабочий и служащий люд, — читаем в мемуарах писателя И. А. Белоусова, — в первую очередь вспоминается кукольный театр «Петрушки»: «Во двор дома входили два человека; один тащил за плечами шарманку, а другой нес складную ширму и небольшой деревянный ящичек». После представления «толпа, окружавшая ширму, переходила вместе с представляльщиками на следующий двор. и там с не меньшим удовольствием смотрела еще раз излюбленное действо»¹.

С этой кукольной комедии начинали свой путь многие московские кукольники. По дворам и дачам в течение многих лет ходил с Петрушкой Иван Афиногенович Зайцев — будущий заслуженный артист РСФСР, чей Петрушка (и другие персонажи кукольной сцены) занимает почетное место в музее московского Центрального театра кукол под управлением С. В. Образцова. Мальчиком вертел ручку шарманки и разговаривал с Петрушкой П. И. Седов, впоследствии известный кукольник-универсал, имевший свои театры на Новинском бульваре, Девичьем поле, на Пресне, где выступали петрушечники, марионеточники, демонстрировалнсь спектакли с механическими куклами. История сохранила имена и некоторых других московских кукольников².

Какой была петрушечная комедия в Москве середины и конца XIX века, можно судить по публикуемому описанию Д. А. Ровинского (крупнейшего собирателя и исследователя народной гравюры) и тексту комедии, записанному в подмосковном Троице-Сергиевом посаде.


¹ Белоусов И. А. Ушедшая Москва. — В кн.: Ушедшая Москва. М., 1964, с. 338—340.

² См. кн.: Симонович-Ефимова Н. Я. Записки петрушечника. Л., 1980, с. 181—193.