Александр Гогун
(Журнал "Новая Польша", 2009, №11(113), с. 58-61).
Всех предателей, находившихся на службе у немцев, можно разделить на две категории. Первая, самая незначительная, но исключительно вредная категория — это предатели, которые пошли на службу к немцам вполне добровольно из-за ненависти к советскому строю. Вторая категория, представляющая особо огромное большинство — это люди, служившие у немцев из-за трусости, потери веры в победу Красной армии, из-за желания спастись от посылки в Германию.
Из инструкции УШПД об оперативном использовании бывших коллаборационистов, 13 апреля 1943
Несмотря на
то, что в условиях глобального распространения конфликтов слабой интенсивности
опыт советской партизанской войны 1941-1944 гг. становится всё более актуальным
и востребованным, достойных обобщающих работ по данной теме не так уж и много.До 1991 г. архивы СССР были закрыты, но и временная демократизация также не привела к освещению этой страницы II Мировой войны российскими учёными. Часть историков публикуют свои книги без ссылок на документы, в монографиях других специалистов научность ограничивается формой.
К прискорбию, белорусская историография проблемы отсутствует. За последние двадцать лет уроженцы «партизанской республики» (БССР) не опубликовали по указанному вопросу ничего.
Поэтому появление книги известного польско-германского историка Богдана Мусяла можно только приветствовать. Работа называется «Советские партизаны» и носит скромный и изящный подзаголовок «Мифы и реальность». В монографии использованы материалы на пяти языках из двадцати архивохранилищ Белоруссии, России, Польши, Литвы, Украины, США, Израиля и Германии, а также интервью с участниками и свидетелями событий.
Задачей работы было создание многомерной и комплексной картины советской зафронтовой борьбы на примере сравнительно небольшой Белоруссии. Партизаны, воевавшие на оккупированных просторах России, Украины, Прибалтики, Карелии и Молдавии, упоминаются мимоходом — значит, название книги некорректно.
Несмотря на некоторую скомканность повествования, в целом поставленная во введении цель достигнута. В силу массива задействованных источников книга заслуживает перевода на иностранные языки, прежде всего польский, английский и русский, и публикации в Нью-Йорке в научном, а в Варшаве и Москве в крупных коммерческих издательствах. Вероятно, монография обратит на себя внимание не только специалистов, но и широких кругов досужих любителей истории.
Поэтому в рецензии имеет смысл обратить внимание как на конкретные недоработки книги, так и на спорные тезисы и дискуссионные обобщения. Условно разделим критику на две составляющие: во-первых, описание объективных недочётов, во-вторых — тех фрагментов, которые не являются ошибкой, но, с субъективной точки зрения автора этих строк, могли бы быть написаны по-другому. Из подобной трактовки будет ясно и содержание работы.
Сразу же бросается в глаза невысокий психологизм повествования: в работе сотни имен, но нет людей. Даже контурами не прописаны характеры тех, от кого в значительной мере зависел успех партизанской борьбы, — вожаков крупных соединений, начальников ЦШПД и БШПД. Хотя сам Мусял в своё время получил докторскую степень за диссертацию, построенную как раз на анализе и сопоставлении десятков биографий, прорисовке индивидуальных особенностей актеров исторической сцены, точнее — немецких организаторов геноцида.
В рецензируемой монографии наблюдается явный переизбыток повторов. Вот только три примера. Едва ли не через страницу упоминаются партизанские приписки (жарг. — туфта) в оперативных отчетах, приводятся сведения партизан, снабженные однотипным комментарием: «данные преувеличены». В подобных ситуациях можно было бы и не публиковать эту насквозь лживую информацию, а о потерях немецкой стороны судить по менее сфальсифицированной в данном случае немецкой же документации. Партизанский разбой, расстрелы мирного населения, насилие над колхозниками и колхозницами, огнестрельные внутренние конфликты, пьяные дебоши, драки и оргии проходят ненавязчивым рефреном сквозь всё повествование. Плюс к тому указанным проблемам посвящены отдельные главы. Столь же часто тематизируется и истребление нацистами мирных крестьян, проходящих в статистике Вермахта и СС под названием «бандпособники». Но это же широко известная практика, описанная многими исследователями, а также нашедшая свое место в художественной литературе.
При этом при работе с источниками не всегда проявляется достаточная критичность.
Например, упомянутые уничтоженные «бандиты и бандпособники» в книге обычно механически трансформируются в убитых гражданских лиц, без учета банального очковтирательства, которым была глубоко поражена нацистская система администрирования.
Весьма сомнительным выглядит и сюжет о сознательной вербовке нацистскими спецслужбами евреев для проведения терактов и шпионажа. Правда, при публикации большинства партизанских сообщений об этом «феномене» в книге оговаривается, что неясно, насколько эти сведения достоверны. Но один случай все же вызывает авторское доверие, причем на основании показаний самого бывшего агента, данных советским органам. Однако от подследственного на допросе как раз и следует ожидать всяческих оправданий. Поэтому выдумка о том, что немцы склонили его к сотрудничеству, используя сведения о еврейском происхождении, была бы с его стороны вполне адекватным шагом. Да и какой оперативник будет вербовать для спецзаданий человека, уверенного в том, что его, а при случае и его родственников в ближайшее время уничтожит вербующая сторона?
Стройность повествования в ряде случаев не соблюдена, причем это касается как работы с цифрами, так и социального анализа.
Например, делается вывод о том, что официальные советские цифры, основанные на партизанских донесениях, преувеличивают количество убитых «народными мстителями» немцев в 67-78 раз. Во-первых, использованные в книге данные партизанских победных сводок включают в себя не только немцев, но вообще «оккупантов», то есть многочисленных немецких союзников и коллаборационистов. Во-вторых, в этих оперативных отчетах речь идет не о безвозвратных потерях противника, а об убитых и раненых. Таким образом, бахвальство советских партизан из-за методологических ошибок при подсчете в книге еще и преувеличено.
В отборе материала для публикации порой видны определенные перекосы. В частности, первая часть четвертой главы названа «Военная разведка для Красной армии», а речь здесь идет о недостатках сообщений ЦШПД для РККА. То есть здесь нет сведений о структуре партизанской разведки, войсковой разведке соединений «народных мстителей», принципах вербовки агентуры, количестве информации, переданной в Центр. Плюс к тому, нет сведений о разведке, которую партизаны вели не для Красной армии, а в интересах собственных отрядов и соединений.
В книге наличествуют и другие пробелы.
Например, не рассмотрена партизанская агитация, хотя в ЦШПД наличествовал отдел пропаганды. Но куда важнее то, что упущен целый пласт — зафронтовая деятельность органов госбезопасности. Даже вскользь не упоминаются спецгруппы НКВД (с апреля 1943 г. — НКГБ) БССР. Да и формированиям «легендарного» 4 го управления НКВД-НКГБ СССР посвящено всего две страницы, на которых описываются исключительно пьянки и склоки. О целях и методах указанных подразделений ничего не рассказывается, а группы НКВД именуются диверсионными. Столь грубая ошибка вызвана изъянами в историографической базе исследования. И в документах партизан, подотчетных ЦШПД, и во внутренней документации лубянского ведомства внятно разделялись «задачи по „Д”» (диверсии), и «задачи по „Т”» (терроризм). Да и вывод о приоритетах «четверки» лежит на поверхности, стоит только вспомнить имя ее начальника — Павла Судоплатова, признанного мастера заказных убийств.
В книге чувствуется недостаток компаративистики. К чему это может привести, показывает глава VIII — «К социальной истории партизанского движения в Белоруссии». Большая часть текста посвящена той кипучей партизанской жизнедеятельности, о которой советская историография охотно молчала: дерзкие выходки, «удалые» проделки, разгульные вечеринки. При этом в главе содержится раздел «Суровость партизанской жизни». Таким образом, неискушенный читатель может сделать вывод, что давление тяжелых обстоятельств вынуждало «народных мстителей» к неистовой разнузданности, а пребывание под небом голубым кого угодно превратит в бескомпромиссных гедонистов. Хуже того, один из разделов, где описывается очередная феерическая вакханалия, заканчивается ремаркой, делающей бессмысленной всю главу: «Это была война». Армия Крайова в 1943-1944 гг. в Белоруссии воевала в тех же самых условиях, что и красные. А вели себя бойцы и командиры АК куда сдержаннее, что объясняется целым комплексом причин. Судя по сноскам, автор работал с большим количеством литературы об АК, а также с массой внутренней документации ее формирований, то есть различий с советскими партизанами не заметить не мог, но почему-то не рассказал о них читателю.
А по объему работа внушительна: только повествование, без ссылок и приложений, занимает 440 страниц весьма убористого шрифта. К сожалению, текст довольно сложен для восприятия. С одной стороны, он явно перегружен датами, деталями, мелочами, числами: нередко на одной странице нагромождены десятки цифр, лишь иногда сведенных в таблицы. В издании нет графиков, диаграмм, схем. С другой стороны, в монографии не так много концептуальных конструкций, облегчающих понимание многосложного исторического процесса, то есть маловато обобщений и объяснений как таковых. В частности, маленькое заключение являет собой в основном не новые выводы, а краткое содержание (дайджест) книги, более того, частично повторяет введение.
Не все высказанные в «Эпилоге» оценки кажутся полностью обоснованными. Конкретнее, утверждение о плохой разведке партизан, проводившейся ими для Красной армии, выглядит слишком простым в свете того факта, что в монографии сколько-нибудь подробно рассматриваются только партизаны ЦШПД-БШПД. Но кроме ЦШПД разведдеятельностью в тылу Вермахта в Белоруссии занимались отряды, группы и агентура 4-го управления НКВД-НКГБ СССР, 4-го управления НКВД-НКГБ БССР, а также ГРУ—РУ ГШ КА. Указанные ведомства специализировались на агентурной работе. И качество, а иногда и количество разведданных, поставляемых в Центр от агентурных сетей этих организаций, существенно превышало показатели ЦШПД.
Как военно-историческое исследование книга выдерживает средний уровень. Боевым действиям и диверсиям уделено достаточно места, но рельефным их описание назвать нельзя. В книге всего один раз встречается указание на просчет, и совсем нет упоминания грамотных и оригинальных тактических решений при проведении даже крупных боевых операций, нет примеров красивых агентурных комбинаций той или другой стороны, ТТХ применявшегося оружия. То есть работа скорее относится к разряду советологии.
Да и в изучении соответствующего сегмента советского общества и государства есть достижения, но прорывов публикация не сделала. В частности, хронически переоценивается идейность забитых сталинских подданных, к 1941 г. в целом уже деидеологизированных.
Например, неправомерные акценты можно увидеть и в описании основных противников партизан — полицаев и других «предателей». По утверждению Мусяла, «мотивов этой поддержки [оккупантов] не требуется долго искать. Они в первую очередь заключались в том, чтобы рассчитаться с ненавистным советским режимом...». Как ни странно (а может быть, вполне закономерно), советская историография давала более верное обобщение в этом случае. Родные коллаборационисты метко именовались шкурниками. Именно бывший «партсовактив», кандидаты в члены партии и коммунисты, комсомольцы, госслужащие, аппаратчики, силовики разных ведомств и учреждений были костяком, т.е. структурообразующей социальной прослойкой в общей массе людей, воевавших на стороне немцев или тянувших лямку на хозяйственном фронте. Можно было бы привести тому подлинные доказательства 1941-1944 гг., но ограничимся поздним, зато более ярким свидетельством. Ленинградский диссидент Михаил Хейфец вынужденно провел несколько лет под одной крышей с ветеранами II Мировой войны. И о бандеровцах, ярых националистах, в своих мемуарах он отзывался с уважением. А вот полицаи представлены в его воспоминаниях какими-то големами, безвольными андроидами, чем-то вроде членов фракции «Единая Россия» в Государственной Думе РФ: «Экс-каратели и экс-старосты иногда были вовсе не плохими от природы людьми, и добрыми иногда — но они все, почти без исключения, казались мне морально сломленными, причем не зоной или войной, а еще раньше, почти изначально. Они казались нормальными советскими людьми, то есть слугами власти, любой власти — что гитлеровской, что советской, что польской, что, если появится, своей украинской. Часто это были просто человекообразные автоматы, роботы, запрограммированные на исполнение любого приказания — недаром среди самых кровавых гитлеровских убийц можно было обнаружить людей, которые после войны — до ареста — числились советскими активистами и орденоносцами. Не буду притворяться, я иногда жалел их — хотя отлично понимал, сколько людей от них пострадало, скольких они убили (и среди них — моих земляков) — убили людей, мизинца которых не стоили. Честное слово, иногда казалось, что вины у них не больше, чем у овчарок, которые лаяли на заключенных концлагерей, — не больше они понимали, чем эти овчарки, и что, если посадить овчарку на 25 лет в тюрьму, какой в этом смысл?»
Bogdan Musial. Sowjetische Partisanen. Mythos und Wirklichkeit. Paderborn: Ferdinand Schоeningh, 2009. 590 S.