Нехама Тэк
(Стэмфорд, Коннектикут)

У ПАРТИЗАН: СУДЬБА ЖЕНЩИН

(Женщины на краю Европы / Под ред. Е. Гаповой. – Мн.: ЕГУ, 2003, с. 168-187)


Эта статья является главой из книги: Tec Nechama. Defiance: The Bielski Partisans. Oxford University Press, 1993. P. 154-170. Публикуется с сокращениями.


"Я шла по лесу. Меня остановил человек с винтовкой... Я подумала, что это партизан, хотя не была уверена. Мне было страшно. Он сделал вид, что хочет меня арестовать. Ему было на вид лет сорок, похож на белоруса. Он велел следовать за ним и привел меня в палатку. Затем он на меня набросился....Ни о чем не спросил... просто сделал это. Изнасиловал меня.

Внутри меня что-то сломалось. Я словно заболела. Это ощущение не оставляло меня на протяжении многих лет. Я не могла смотреть на мужчин... испытывала что-то вроде внутреннего конфликта. Секс меня волновал, но я была напугана, замкнута в себе. Мне не нравилась физическая сторона секса. Я не читала его чем-то важным в жизни. Рада, что не нуждаюсь в нем... Думаю, что многие женщины испытали что-то подобное... отвращение... это изнасилование... ужасно"¹.

Будучи в то время подростком, эта девушка убежала из гетто и заблудилась. Об изнасиловании она рассказала только в самом конце продолжительного интервью. Во время рассказа ее голос был монотонным, дрожал, как если бы она пыталась оттеснить назад какую-то невидимую мешающую ей силу. Помогли девушке пережить этот болезненный опыт другие беженцы, к которым она привязалась и вместе с которыми добралась до отряда Бельского.

***

В партизанском лесу высоко ценились такие качества, как физическая сила, стойкость, бесстрашие и мужество, но при этом считалось, что женщина едва ли может ими обладать. В жестокой, как в джунглях, лесной жизни большинство мужчин были убеждены, что женщины не могут участвовать в боях, а потому являются обузой.

Советское правительство придерживалось другой точки зрения и всячески прославляло женский вклад в партизанскую войну. Согласно официальной точке зрения именно партизанка является символом патриотизма и высшей преданности своей Родине. Однако, несмотря на широкую пропаганду и политическую поддержку, участие женщин в партизанском движении русских было ограничено. Предполагаемая доля женщин в рядах "лесных воинов" колеблется от двух до пяти процентов. В противовес позиции правительства партизанское руководство было убеждено, что это максимум того, что движение могло эффективно вобрать в себя².

Обычно присоединившиеся к партизанским отрядам женщины направлялись на какие-нибудь вспомогательные работы: самое большее, на что они могли рассчитывать в смысле собственно военного участия, была разведка, но даже эти задачи они выполняли изредка. Стремление быть полезной или особые личные качества редко имели решающее значение. Вместо этого большинство женщин были вынуждены заниматься обслуживанием и кухней: готовкой пищи и уборкой³.

Существует мнение, что в русские партизанские подразделения женщин принимали главным образом ради возможных сексуальных отношений. В самом деле, офицеры, начиная от командира бригады и заканчивая командиром батальона, могли выбирать себе сексуальных партнерш из числа состоявших в отряде женщин. В таких случаях женщины становились как бы собственностью офицеров, что косвенным образом придавало им самим офицерский статус, включая привилегии, которыми пользовались их партнеры, но без соответствующих боевых обязанностей⁴. Многие партизаны высокого ранга имели любовниц, которых было принято называть "полевыми женами"⁵.

Я полагаю, что большинство женщин-христианок ("Христианками" автор называет всех нееврейских женщин, считая основой национальной принадлежности вероисповедание. - Прим. ред.) оставались в лесу в силу каких-либо особых отношений с мужчиной. Лишь немногие из них приходили в отряд из желания бороться с нацистами и еще меньшая часть вследствие того, что их жизни угрожала опасность. В лесу нееврейские женщины определенно составляли меньшинство. В отличие от них еврейки уходили в лес, чтобы избежать смерти. Еще до того, как покинуть гетто, эти беженки знали, что в одиночку женщине приходится гораздо тяжелее, чем мужчине, и что возможность гибели или изнасилования более чем реальна⁶. Кроме того, они понимали, что обладающий властью мужчина может их защитить и что чем больше власть этого человека, тем больше у них шансов остаться в живых. Действительно, принятие женщины в отряд, как правило, зависело от ее готовности стать любовницей одного из партизан. Для молодых девушек было обычным делом спать с русскими командирами, политруками и вообще со всяким, кто обладал властью. С другой стороны, если партизан помогал женщине, то в качестве платы он ожидал от нее благосклонности⁷.

Хотя многие партизаны всячески стремились к сексуальным отношениям с женщинами, они при этом сами же презирали их за доступность. Не случайно в мужских разговорах слово "шлюха" часто заменяло слово "женщина"⁸.

Еврейские женщины сталкивались с опасностями и отказом быть принятыми в отряд чаще, чем кто бы то ни было, Угрозы и отказы принимали все более резкую форму по мере того, как в отряды проникали сотрудничавшие с нацистами предатели⁹.

Еврейские женщины страдали вдвойне: как еврейки и как женщины, в силу своей как национальной, так и половой принадлежности. В результате большое, но точно не установленное количество женщин погибло либо по пути в лес, либо в самом лесу. Из тех, кому удалось остаться в живых, одни нашли убежище в советских партизанских подразделениях, другие в еврейских отрядах. Лишь единицам удалось пережить войну в составе небольших семейных групп, разбросанных по лесам.

Большинство еврейских женщин, принятых в состав русских отрядов, становились любовницами партизан, как правило, офицеров. Но на русских офицеров, у которых были любовницы-еврейки, оказывалось давление с требованием прекратить отношения. Иногда партизаны отсылали своих любовниц в отряд Бельского; иногда, как в случае с Марчвинским и Шематовцом, они сами уходили вместе с ними¹⁰.

Бывали, разумеется, и исключения. Некоторым партизанам благодаря особой роли, которую они играли в отряде, удавалось оставить женщин при себе. Иногда еврейку принимали в советский отряд в силу некоторых, не связанных с сексом, отношений с партизаном, игравшим в нем важную роль. Например, брат или отец могли покровительствовать своим родственницам, если их статус в партизанской среде был достаточно высок¹¹.

Необходимо уточнить, что, когда перед русскими партизанами вставал вопрос о том, следует ли принять к себе еврейку, возможные сексуальные отношения не были единственным определяющим фактором. Во-первых, далеко не все женщины были согласны обменивать секс на покровительство, во-вторых, лишь немногие подходили для такого рода сделок хотя бы потому, что большинство женщин не соответствовало двум основным требованиям — они не обладали ни молодостью, ни красотой. Однако если у женщины были какие-то ценные профессиональные навыки, это могло умерить мужской шовинизм. Профессия врача, медсестры и даже просто умение хорошо готовить нередко позволяли еврейкам войти в состав советского отряда безо всяких сексуальных обязательств¹².

В отличие от большей части советских формирований два еврейских лагеря, размещавшиеся в белорусских лесах, отряд Бельского и отряд Зорина, принимали евреев без каких-либо ограничений. Пол, возраст и другие характеристики не играли никакой роли. Любая женщина, которой удавалось добраться до отряда Вельского, принималась туда автоматически, так что для евреек проблема состояла, скорее, в том, чтобы узнать о местонахождении этих отрядов, а затем благополучно до них добраться.

Большинство женщин понимало, что шансы попасть в отряд без чьей-либо помощи были минимальны: связь с "подходящим" человеком облегчала побег из гетто, уменьшала опасности в дороге или даже спасала от возможной смерти. Осуществить это, как правило, брались изобретательные молодые люди из "простых". И потому, что эти юноши были в состоянии гарантировать женщине определенную безопасность, они могли свободно выбирать себе партнершу Простой, заурядный молодой человек мог без труда заполучить девушку, которая занимала более высокую позицию на социальной лестнице, девушку, о которой до войны он мог лишь мечтать.

Жить хотелось всем. Тем не менее женщинам, обладавшим определенным статусом, было нелегко связать себя с человеком низкого происхождения. Иногда родители, принадлежавшие к местной элите, предпочитали, чтобы их дочь погибла, нежели стала любовницей грубого и необразованного человека. Такого рода ситуации часто приводили к болезненным конфликтам и недоразумениям. К примеру, за одной живущей в гетто женщиной из "хорошей семьи" ухаживал довольно грубый человек низкого происхождения, потерявший жену и ребенка во время нацистской акции. Он был полон решимости спасти эту молодую женщину и, узнав о том, что немцы планируют очередной рейд, предложил ей убежать вместе с ним.

У женщины, о которой идет речь, в гетто оставались отец, мать и сестра, и она отказывалась покинуть их, мужчина же давил на нее, утверждая, что говорил с ее отцом, и тот велел им поступать, как будет лучше. Начались приготовления к побегу. Незадолго до того, как пара должна была покинуть гетто, девушка пошла попрощаться с отцом, и тот сказал, что хотел бы умереть: смерть избавит его от мучительной мысли, что его дочь связана с простым человеком. Как и было запланировано, они убежали; оба выжили, присоединившись к отряду Бельского.

Их брак длился более сорока лет. Уже после смерти мужа женщина призналась: "Он стал моим мужем только потому, что хотел спасти меня, а не по какой-либо другой причине. В этой связи я прошу вас не упоминать моего имени. До войны я никогда бы не вышла за него замуж. Я никогда и не встретила бы его. Мы жили в совершенно разных мирах"¹³.

Если женщины были уверены в том, что за пределами гетто их кто-то ждет, они нередко уходили оттуда сами. Партизан из отряда Бельского, особенно если он был молод и участвовал в боевых операциях, мог иногда связаться с женщиной посредством переписки или же лично и предложить ей отправиться в отряд в составе группы, которую вел проводник. Во многих случаях эту группу возглавлял сам партизан.

Сулия Рубина отправилась в отряд Бельского, получив соответствующее предложение от партизана Израиля Котлера. Прибыв на место, она поняла, что у того связь с другой девушкой. Сулия уверена, что она никогда не добралась бы до леса, если бы ее не попросил прийти этот человек. В письме, которое прислал Котлер, содержалась информация о том, как убежать, а также как добраться до отряда. Помимо всего прочего, письмо обещало девушке радушный прием¹⁴.

Позвать женщину в отряд мог не только ее партнер. Иногда приглашение исходило от родственников или друзей. Конечно же, не все женщины, которые приходили в лагерь Бельского в составе группы, были "приглашенными". Некоторые приходили в одиночку, другие случайно натыкались на отряд Бельского в своих скитаниях по лесу — иногда эти женщины даже не подозревали о его существовании. Кроме того, многих подбирали разведчики Бельского, специально занятые поиском в лесах еврейских беженцев.

Независимо от того, каким образом женщина попадала в расположение лагеря и кем она была, стоило ей только добраться до отряда Бельского, она автоматически становилась его членом. Медсестра Лилия Кравиц, довольно критично настроенная по отношению к Тувье, вспоминает, что он без всяких колебаний принял в отряд ее подругу с престарелой и больной матерью на руках. Безусловно, старая женщина стала для отряда обузой, но в истории соединения этот случай был далеко не единственным¹⁵. Политика Тувьи, безоговорочно принимавшего к себе любого еврея, будь-то мужчина, женщина или ребенок, несомненно объясняет наличие в отряде большого количества женщин, удельный вес которых колеблется от тридцати до сорока процентов¹⁶.

Внутри лагеря действовало несколько основных правил, одинаковых как для мужчин, так и для женщин. Каждый человек имел право на минимальную порцию пищи, и Тувья не допускал никаких отклонений от этого правила. Далее, все взрослые мужчины и женщины должны были участвовать в охране лагеря. Лишь немногие были освобождены от караульной службы из-за физических недостатков, преклонного возраста или излишней нервозности.

Тувья считал, что его люди должны быть заняты чем-то полезным. После того, как отряд осел в Налибокской пуще во второй раз, в лагере были построены постоянно действующие мастерские и таким образом созданы дополнительные возможности для работы. Помимо того, что работа могла доставлять некоторое личное удовлетворение, иногда она давала право на дополнительное питание и, таким образом, позволяла увеличить дневную порцию. Если говорить о "женских" профессиях, этой привилегией пользовались, к примеру, медсестры: они автоматически получали прибавку к стандартному пайку. Многим женщинам работа, по крайней мере, позволяла не остаться голодными¹⁷.

В том, что касается социального статуса и экономического положения в целом, у женщин по сравнению с мужчинами было меньше возможностей для их улучшения. Кроме того, путь, который нужно было пройти от первоначального положения "иждивенца" к более высокой социальной позиции, был для них совершенно разным. Как уже отмечалось ранее, мужчина мог изменить свое положение, получив оружие. Благодаря этому у него появлялось право участвовать в вылазках за провизией, и он моментально переходил из разряда "иждивенцев" в привилегированную категорию разведчиков и бойцов¹⁸.

Для женщин эти возможности были закрыты, так как давать им оружие никто не хотел. К участию в продуктовых рейдах их тоже не допускали: мужчины полагали, что от присутствия женщины операция становится более опасной. Те немногие партизанки, у которых оружие все же было, как правило, не принимали участия в продуктовых вылазках. Исключение составляла Хая, жена Асаэля. Она сопровождала мужа во время нескольких операций, что ей было разрешено благодаря его высокому статусу в лагере.

Когда некоторые участницы отряда выражали свое недовольство по этому поводу, им говорили, что каждая армия должна иметь хорошую хозяйственную базу и именно женщинам следует заниматься ее обеспечением¹⁹.

В тех редких случаях, когда женщина приносила в отряд Бельского оружие, оно подлежало конфискации. Оружие должно было принадлежать мужчине, а не женщине — таков закон леса. Одна из участниц отряда, по имени Рая, несмотря на свой независимый характер, оправдывает этот обычай и утверждает, что Тувья поступал так потому, что оружие было необходимо мужчинам, которые добывали провизию²⁰.

Как правило, одинокая незамужняя женщина была одета в лохмотья и носила обувь, готовую в любую минуту развалиться, или же вообще ходила босиком. Женщина, у которой не было обуви, должна была ждать, когда подойдет ее очередь сшить что-нибудь у сапожника. Но если ей нечем было его отблагодарить, ее черед мог так никогда и не наступить²¹.

За одинокой молодой женщиной, как правило, начинали ухаживать, причем иногда весьма необычным образом. До тех пор пока Сулия Рубина не завела себе постоянного парня, мужчины пробирались по ночам к ее койке в общей землянке. Одна пожилая женщина посоветовала ей держать при себе прут и бить им всякого, кто к ней приблизится. Последовав ее совету, Сулия стала по утрам замечать на лицах партизан свежие следы ударов. Вскоре мужчины перестали ее беспокоит²².

Как правило, непрошенные ночные визиты не перерастали в постоянную связь, однако большинство членов отряда считали, что женщине необходим покровитель — "достойный" мужчина, способный о ней позаботиться²³. Заведя себе любовника, женщины называли его "таво". На иврите это слово означает обращение к мужчине; в данном контексте его можно перевести как "иди сюда". Благодаря тому что вооруженные мужчины ходили добывать провизию, женщина, у которой был постоянный "таво" с собственным оружием, питалась лучше, нежели одинокая женщина. Все социальные привилегии, которыми мог обладать молодой вооруженный человек, автоматически переносились на его подругу. И потому, что с женщиной без покровителя никто особенно не считался, многие девушки искали подходящего таво.

Среди женщин отряда одни поддерживали отношения с постоянным партнером, другие вступали в случайные связи со многими. Были и женщины, предпочитавшие оставаться в одиночестве.

В отряде не было официальных свадеб. Если мужчина и женщина жили в одной палатке или бункере и вели себя как супруги, то остальные начинали считать их мужем и женой. Большинство взрослых участников отряда, более шестидесяти процентов, жили парами²⁴. Мнения по поводу этих скороспелых браков расходятся. Одни полагают, что они возникали в результате трезвого размышления. Другие считают, что любовь в лесу крайне редко выходила за рамки физического влечения²⁵. Некоторые мои собеседницы критикуют эти союзы на том основании, что, вступая в такой "брак", женщина как бы продавала себя мужчине²⁶.

Женщины, которым удалось улучшить свое положение в отряде благодаря "браку", объясняют свое решение по-разному. Сулия, чей отец до войны работал челюстно-лицевым хирургом, а мать — дантисткой, естественно, принадлежала к новогрудской элите. Она охотно признает, что, попав в к Бельскому, смогла поселиться в землянке, которую занимала столь же привилегированная семья Болдо, именно в силу своего происхождения. Семье Болдо удалось сохранить высокое положение даже в лесу благодаря тому, что их дочери Соня и Хая состояли в браке с Зусом и Асаэлем Бельскими. К тому же двое молодых Болдо, Пинхус и Иосиф, находились в составе боевой группы отряда.

Сулия рассказывала: "Болдо взяли меня к себе потому, что за меня попросил Арчик Бельский, который и привел меня к ним. Он знал, кто я такая, и благоговел передо мной"²⁷. Но хотя происхождение Сулии давало ей первоначальное преимущество, она тем не менее оставалась иждивенкой: "В каждой землянке был свой "nebich", обуза, нахлебник — в нашей землянке это была я. Ни к чему не пригодная. Они взяли меня к себе с неохотой"²⁸.

Но стоило ее юному покровителю уйти, как в землянке принялись ворчать: "На что нам еще одна дармоедка?" Кто-то обозвал ее шлюхой. Ситуацию переломило появление человека, который показался Сулии великаном: в землянку заглянул сам Тувья Бельский. Он сказал им: "Замолчите! Сколько у нас уже таких девушек! И сколько б их ни пришло, всех приму. И пусть приходят!" "Благодаря ему я почувствовала себя в безопасности, на своем месте. Мне Тувья казался героем сказки, человеком из легенды... Увидеть вооруженного еврея-командира, сильного человека. Это было незабываемое впечатление"²⁹.

Хотя первая встреча с Тувьей помогла Сулии почувствовать себя лучше, более защищенной, ей трудно было приспособиться к условиям лагеря. Как иждивенке и новенькой, ей приходилось выполнять самую "низкую" работу.

Сулия должна была готовить пищу, хотя никогда этому не училась. Она даже не могла как следует разжечь огонь: чтобы поддерживать самое маленькое пламя, ей все время приходилось поддувать его снизу. В результате лицо, руки и шея девушки были постоянно покрыты слоем пыли и пепла. Один старик в землянке пожалел ее и, несмотря на собственную слабость, пытался помогать. При этом он непрестанно ворчал: "Что с тобой будет? Как ты справишься? Как?" Сулия не знала, что ответить. Вместо того чтобы сосредоточиться на своей работе, она мечтала о шубе, ведь в отряд она пришла в одном свитере³⁰.

Подавленная Сулия впала в отчаяние. Ее родители и сестра по-прежнему оставались в гетто. Она была убеждена, что, будь они здесь с ней, все бы ее беды окончились, и знала, что, будь у нее подходящий партнер, он мог бы привести их в лес. Эта мысль помогла ей почувствовать себя лучше, и она занялась активными поисками "таво". Среди ее новых друзей был пожилой человек, который недавно потерял свою жену и детей. Он стал пить горькую и утратил всякий интерес к жизни и женщинам. Согласившись, что ее проблемы можно разрешить, если подыскать таво, он предложил для этого своего младшего брата, Бориса Рубежевского: это был отважный партизан, разведчик и постоянный участник продуктовых вылазок.

Вскоре Сулию познакомили с простым необразованным юношей, у которого были лишь отвага и винтовка. Борис даже представить себе не мог, что такая утонченная девушка может стать его женой. Сулия также никогда не встречалась с подобными молодыми людьми: его повадки вызвали у нее отвращение, но мужество впечатляло. Речь не шла о любви или влечении — Сулия уважала его за силу и надеялась, что он сделает для нее две вещи: улучшит ее экономическое положение и вызволит ее семью из гетто.

Борис был очарован. В качестве подтверждения своих намерений он подарил ей шубу, которую добыл во время одной из вылазок. Такой подарок, несомненно, кое-что да значил, но Сулия продолжала держать его на расстоянии. Перед тем как пойти на решающий шаг, она заставила своего будущего "таво" пообещать, что он не бросит ее, пока они будут оставаться в лесу. Таким образом она старалась предотвратить возможные унижения в будущем. Борис с готовностью на все согласился.

Затем Сулия через связных сообщила родителям о своем решении вступить в связь с мужчиной. Ее мать была против этого союза. Она с присущим ей снобизмом считала, что Борис недостаточно хорош для ее дочери. В письме к Сулии она заявила: "Я могу понять женщину, которая продает свое тело, чтобы как-то существовать, но ты продаешь свою душу, потому что никогда не покинешь его"³¹. Сулия не вняла пространным аргументам. Она попала в отряд Бельского в ноябре 1942 г., а 18 апреля 1943 г. у нее уже был постоянный "таво".

О тех шести месяцах, в течение которых она была одна, Сулия говорит: "Это было похоже на шесть лет сибирской каторги. Но за это время я научилась хорошо готовить. Меня научили стрелять. Я узнала, как правильно чистить оружие"³². Стоило ей сойтись с Борисом, как у нее моментально появилась одежда. "Он сразу же достал мне пару ботинок. У меня была шуба. Как замечательно было быть рядом с человеком, который не смотрит на других женщин и защищает тебя! Вскоре мы получили разрешение построить землянку. Я сказала двум своим лучшим подругам, Рае и Лоле: "У меня есть "таво", и вы можете подождать до конца войны. Вы останетесь со мной. Все, что у меня будет, я разделю с вами. Не спешите связываться с мужчинами"³³.

Почти пятьдесят лет спустя, будучи замужем за тем же самым человеком, Сулия говорила: "Достаточно было того, что я сделала то, что мне пришлось сделать. Мне хотелось, чтобы, по крайней мере, две моих лучших подруги могли свободно выбрать того, кого полюбят"³⁴.

Мать Сулии так и не встретилась со своим зятем, против которого энергично возражала: семью убили прежде, чем Борис смог организовать для них побег. Нельзя забывать, что, хотя к союзу с Борисом Сулию подтолкнуло неумение приспособиться к жизни в лагере, возможность спасти своих близких была важным доводом в пользу ее решения.

Некоторые из моих собеседниц настаивают, что отношения, складывавшиеся между мужчинами и женщинами в лесу, основывались на чем-то большем, нежели простой обмен или желание получить доступ к определенным благам. Рядом с мужчиной женщина чувствовала себя гораздо уверенней. Об этом так говорила Песя Байрах: "Хотя мы, женщины, и не покидали пределы лагеря для того, чтобы сражаться с врагом или добывать пищу, мы ощущали близость военных действий. Немцы могли напасть на нас в любой момент. Женщина, у которой был вооруженный покровитель, чувствовала себя в большей безопасности"³⁵.

Лилия Кравиц, медсестра по профессии, еще в гетто связала себя с человеком из "простых". Она убеждена, что без него она не решилась бы убежать в лес и ни за что не выжила бы. Благодаря тому что в отряде Бельского ее муж стал бойцом, Лилия пользовалась определенными привилегиями. Однако, по ее мнению, женщины, которые в силу необходимости вступали в такого рода союз, попадали в полную зависимость от мужей. Пытаясь объяснить эти социально асимметричные браки, она подчеркивает, что они заключались по доброй воле. Оправдывая свое решение, Лилия говорит: "Я была молода и, как многие молодые женщины, жаждала любви. <...> Для моего мужа было невероятно важно, что он взял за себя женщину, которая, по мнению других, была "выше" его, и испытывал ко мне благодарность. Он гордился тем, что я хочу его, и обращался со мной очень хорошо. Я даже не уверена, что он любил меня. Для меня же его доброта возмещала все остальное. <...> Не думаю, что женщины стали бы продавать себя ради пищи, скорее, мужчина был нужен для безопасности. В случае нападения он мог защитить жену. Это было очень важно, ведь мы жили в постоянном страхе перед тем, что может случиться в следующую минуту. Можно ли жить с этим страхом совсем одной? Молодой девушке был просто необходим покровитель. <...> Не могу согласиться с тем, что женщины продавали себя, но назвать это любовью тоже нельзя. <...> Конечно же, партнершу выбирал мужчина. Но если он ей не нравился, ее никто не принуждал. Она просто могла отказать ему"³⁶.

В отряде Бельского было немало семей, где находчивый муж опекал не только: свою жену, но и ее родственников. Например, один из участников отряда, русский комиссар Шематовец, взял под покровительство не только свою семнадцатилетнюю жену, но и тестя, с которым они, между прочим, были ровесниками. По каким-то причинам очаровательная и юная жена Шематовца никогда не улыбалась.

Их соседка Тамара Рабинович рассказывает, что у того тестя, ортодоксального еврея, была весьма необычная манера молиться. Довольно странно выглядела его привычка совершать молитву на улице. Кроме того, он раскачивался из стороны в сторону и плевал на землю³⁷. Заинтригованная происходящим, Тамара решила выяснить, что же означают эти непонятные телодвижения и не связаны ли они с его русским зятем. "Я вышла, чтобы проследить за ним и подслушать, что он говорит, когда плюется. Я подкралась поближе и услышала: "чтоб он помер". Всякий раз, молясь, он поносил зятя: "чтоб он ноги себе переломал", "чтоб его земля поглотила", и так далее, и так далее, прибавляя к этому всевозможные проклятия. Все это он говорил на идиш"³⁸.

Отношения, которые завязывались между мужчинами и женщинами, зачастую были недолговечными. В отряде Бельского, как и в большинстве других партизанских формирований, мужчина, обладавший властью, имел значительное преимущество в том, что касалось выбора партнерши, и Тувья с Зусом активно использовали свое высокое положение. Пытаясь оправдать их поведение, многие говорят, что, хотя братья постоянно бросались из одного романа в другой, они старались держаться подальше от женщин, у которых был постоянный партнер³⁹. Другие же, напротив, с возмущением рассказывают, что Тувья и Зус не пропускали ни одной привлекательной женщины⁴⁰.

Защищая своего деверя, Хая обращает внимание на то, что Тувья принадлежал к числу мужчин, перед которыми было нелегко устоять. Она не отрицает, что он был весьма сексуально активен, но добавляет, что "женщины действительно бегали за ним. Он был красив и, судя по утверждениям, говорят, хорош в постели"⁴¹. Похожее мнение высказывают многие другие члены отряда, особо подчеркивая, что Тувья "никого не принуждал, ни на кого не набрасывался. Все женщины в отряде были в него влюблены. Он был невероятно привлекателен и к тому же — командир. Так или иначе, но выбор у женщины был. Некоторые даже хвастались тем, что спали с ним"⁴². Многие из тех, с кем я беседовала о Тувье, убеждены, что он относился к женщинам с уважением, по их мнению, "женщины становились его любовницами, потому что сами его преследовали"⁴³.

В своих рассказах о похождениях Тувьи бывшие участники и участницы отряда часто упоминают имя его второй жены Лильки, считавшейся самой красивой девушкой в лесу⁴⁴. Юная Лилька, которой едва ли было больше двадцати, безумно любила мужа и, хотя, несомненно, страдала из-за неверности Тувье, смотрела на его проступки сквозь пальцы, старалась не вмешиваться⁴⁵. Многие признают в ней известную утонченность, но в то же время говорят, что по отношению к другим она держалась отстраненно⁴⁶. Некоторые вспоминают о ней как о "сдержанном и умеющем хранить секреты человеке. Она не пыталась произвести впечатление. Хотя в общении с ней многие испытывали чувство собственной неполноценности, Лилька никогда не стремилась показать другим, что она — жена командира. Что касается ее мужа, она старалась многого не замечать. Возможно, для нее было лучше чего-то не знать"⁴⁷. Эта оценка в общих чертах совпадает с тем, что говорит о себе сама Лилька⁴⁸.

Впрочем, это мнение разделяют не все. Некоторые обвиняют Лильку в том, что она, напротив, всячески выпячивала свое положение, хотела, чтобы все ею восхищались и поклонялись. И это при том, что на самом-то деле она была всего лишь молодой неопытной девчонкой и, несмотря на свою красоту, ничем не отличалась от остальных⁴⁹.

Быть может, эти два мнения, которые на первый взгляд кажутся противоположными, вполне можно согласовать. Дело в том, что робкие, застенчивые люди часто недоверчивы и создают у других впечатление о их снобизме и дистанцированности. Близость к Тувье накладывала на Лильку печать избранности, независимо от того, хотела она этого или нет. Отчасти эту догадку подтверждают слова Тамары Рабинович: "В лесу у Лильки была своя свита. Ее люди принадлежали ко "двору". Они могли ездить верхом на лошадях, у них были нижнее белье и обувь. У каждого из них был пистолет. Когда Лилька ехала верхом, а я, Тамара, шла пешком, она смотрела на меня сверху вниз. Кем была для нее я, жена человека, у которого даже нет ботинок? Никем. В лесу такие люди, как мы, немного стоили. Чтобы с тобой считались, нужно было иметь оружие или связи. У нас с мужем не было ни того ни другого. Тем не менее к нам относились очень хорошо, особенно Тувья и Асаэль"⁵⁰.

Несмотря на похождения Тувьи, Лилька вспоминает о своем браке с ностальгией. По ее словам, благодаря мужу она многое поняла о жизни и о любви. С грустью в голосе она говорит: "В моменты опасности он всегда заботился обо мне. Он тоже мог на меня положиться. Я никогда не мешала ему. Не докучала. Не заставляла сопровождать меня и не просила побыть со мной"⁵¹. Более того, она даже пытается оправдать неверность мужа: "Его личная жизнь была его личным делом. Если он отправлялся на задание и спал с кем-нибудь, я не видела этого и не знала. Какая мне разница? ...Женщины заигрывали с ним даже в моем присутствии"⁵².

Хая Бельская высказывает предположение, что "Тувья вряд ли любил Лильку. Просто она была молода и красива. Это был секс. После того, как его жену Соню убили, он начал слишком много пить. Хотел забыться. Как-то уехал недели на две. До смерти жены вся его семья жила в одной палатке. Когда он приехал, то словно вернулся в свою семью, в ту же самую палатку. Теперь там жили Лилька и ее отец"⁵³.

Потрясающая преданность Лильки мужу была скорее исключением, так как основная часть "браков" в отряде заключалась наподобие сделки, где женщина предлагала себя мужчине в обмен на определенные блага, покровительство, безопасность. Привязанность Асаэля Бельского к своей жене Хае во многом напоминает романтическое отношение Лильки к Тувье.

Практически все мои собеседники сошлись во мнении, что до войны брак, Хаи и Асаэля был бы невозможен⁵⁴. И хотя Хая вряд ли стала бы отрицать это, за время совместной жизни она научилась воспринимать Асаэля в ином, куда более выгодном свете. По словам Хаи: "У Асаэля не было других женщин, он обожал меня. Считал, что никто не может со мной сравниться. ...Я была девственницей, и он ценил это, тем более что за мной ухаживало немало парней"⁵⁵. О трепетном отношении Асаэля к жене говорили многие участники интервью⁵⁶.

Со временем Хая научилась ценить сердечность и благородство мужа. Глядя на свой брак с расстояния в почти пятьдесят лет, она говорит: "Я очень любила его. Асаэль был весьма достойным человеком. Он был умен, смел, дерзок, мужествен. Очень красив. И знал, что значит любить. Целый год он не прикасался ко, мне. Ходил к русским женщинам, потому что боялся, что я забеременею. И в первую же ночь после освобождения я зачала. Он хотел быть уверен, что я останусь с ним. Я бы и так ни за что его не бросила. Он выдержал испытание"⁵⁷.

В разговоре со мной некоторые женщины старались особо упомянуть, что свое решение вступить в связь с мужчиной они осуществляли только спустя какое-то время, как будто им было необходимо подтвердить, что они не легли в постель сразу же. К примеру, Соня Болдо настаивает, что Зус не бросил ее потому, что в начале их знакомства она смогла устоять перед его сексуальным напором. Сулия также сочла нужным сообщить, что, несмотря на свое согласие стать любовницей Бориса, прошло немало времени, прежде чем она утратила девственность⁵⁸.

Выяснить, так ли все обстояло на самом деле, невозможно, и, по-видимому, "истина" в данном случае не столь важна. Просто мысль о том, что они вступали в связь с мужчиной, выждав определенное время, не сразу, могла хотя бы отчасти вернуть женщинам самоуважение. Их с самого детства приучали к мысли, что "хорошая" девушка должна иметь сексуальные отношения только со своим законным мужем. По всей видимости, потрясения и сумятица войны не смогли искоренить эти предрассудки: старые традиции противятся изменениям. Но даже в лесу довоенные обычаи проявляли себя по-разному.

Существовавшее в отряде разделение труда отражало довоенные ценности и представления о "мужских" и "женских" видах деятельности. Ответственность за отряд, его жизнеспособность и безопасность возлагалась на "сильный" пол -воинов и "добытчиков", но даже мужчины, игравшие в отряде второстепенную роль и, как правило, не покидавшие пределов лагеря, были заняты на так называемых "мужских" работах. Они трудились в мастерских, рубили лес, строили землянки, при необходимости рыли окопы.

Соответственно на долю женщин приходились "обслуживающие" виды деятельности, уход и забота о других. Хая Бельская активно занималась улучшением бытовых условий в отряде. В зимнее время, когда помыться было не так просто, она ввела в обиход растирание снегом, объяснив, что эта процедура способна принести блестящие результаты: с помощью снега можно одновременно очистить кожу, сделать массаж и согреться⁵⁹. Энергичная и предприимчивая по натуре, Хая постоянно что-то придумывала, стараясь хоть как-то облегчить жизнь женщин. Ее удивительная доброта снискала ей всеобщую любовь и уважение⁶⁰.

В соответствии с традиционным распределением обязанностей забота о детях автоматически переходила к женщинам. За годы войны их количество в отряде колебалось от десяти до тридцати⁶¹. Необходимо сказать, что немцы убивали еврейских детей с особым рвением: уничтожая молодое поколение, они надеялись искоренить евреев как нацию. Так, по некоторым подсчетам, во время второй мировой войны от рук нацистов погибло полтора миллиона еврейских детей⁶². Нацистская политика тотального уничтожения делала жизнь ребенка в глазах евреев особенно ценной. Однако, с другой стороны, маленьких было гораздо сложнее вызволить из гетто и благополучно доставить в отряд. В этом отношении обстоятельства складывались крайне неблагоприятно, лишая многих еврейских детей всяких шансов на спасение⁶³. Но даже перед лицом непреодолимых трудностей Тувья делал все возможное, чтобы переправить как можно больше малышей к себе. Своим проводникам он приказал использовать любые возможности для того, чтобы приводить детей, особенно сирот, в отряд, и, несмотря на значительный риск, время от времени им это удавалось.

Среди партизан было немало людей, чьи сыновья и дочери погибли во время войны, поэтому попадавшие в отряд дети становились для них настоящей отрадой и утешением. Неудивительно, что неофициальные усыновления и удочерения были широко распространены. Во время "большой охоты" 1943 г., когда отряд пробирался через болота Налибокской пущи, взрослые с готовностью брались нести детей на плечах⁶⁴.

Дети младше десяти лет составляли в отряде исключение, большинству "юных партизан", как правило, было не меньше тринадцати. Лишенные надлежащего родительского надзора, одетые во что попало, дети свободно разгуливали по лагерю; они легко усваивали партизанский жаргон и любили громко ругаться, подражая взрослым⁶⁵. Малыш по имени Гарфунк любил озорства ради приходить к землянке командира, и когда Тувья выходил из нее по утрам, мальчик вытягивался во фрунт, отдавал честь и говорил: "Командир, разрешите доложить: в нашей землянке происходит разврат". Взрослые ценили сообразительность и юмор мальчика и баловали его, как только могли⁶⁶.

Большую часть времени дети бродили по лесу, разбившись на группы. Война наложила глубокий отпечаток на их игры, в которых дети воспроизводили жизнь в гетто, будни партизанского отряда, "сражались" и "мстили" захватчикам. Иногда они так увлекались, что начинали бить тех, кому доставалась роль немцев. Кроме того, дети отчаянно шпионили за взрослыми и, несомненно, знали много секретов.

По утрам, сразу же после первой дойки, они приходили к коровнику с жестянками в руках, чтобы получить свою законную порцию молока. После отправлялись в лес за ягодами. Даже в холодное время года дети рассеивались по лесу в окрестностях лагеря в надежде что-то отыскать. Иногда взрослые составляли им компанию.

В отличие от детей младшего возраста, подростки ходили на работу. Они помогали взрослым присматривать за коровами и лошадьми, кто-то из них работал на кухне, кто-то проходил обучение в сапожных и плотницких мастерских⁶⁷.

В конце 1943 г. в отряде решили, что дети, особенно младшие, не должны быть предоставлены сами себе. Партизанка по имени Чеся, которой поручили организовать досуг малышей, устроила в одном из бараков "школу", где каждый день собиралось примерно двадцать детей, Школа была не совсем обычной: в ней не было ни учебников, ни ручек, ни тетрадок, а преподавание в строгом смысле слова отсутствовало. Зато Чеся рассказывала детям разные интересные истории, они играли, ходили на экскурсии, занимались физкультурой, пели и смеялись⁶⁸.

К празднику Пурим Чеся и ее ученики подготовили для отряда выступление. "Командир, его штаб и другие приглашенные собрались в большом бараке, который обычно использовался как мастерская и где в тот день установили сцену. Было холодно; снаружи завывала метель. Дети поднялись на сцену. Они пели и декламировали на идиш и на русском. Дети были одеты в белые рубашки и красные галстуки, наивное обаяние оживляло лица танцоров и гимнастов"⁶⁹. Присутствующие были заворожены происходящим. Внезапно прямо посреди выступления один партизан вскочил с криком: "Где мои дети?! Месть! Месть!" Он вытащил пистолет, выбежал на улицу и несколько раз выстрелил в воздух. Остальные отреагировали на этот эмоциональный взрыв полной тишиной. Люди продолжали неподвижно сидеть. Спустя некоторое время, которое всем показалось вечностью, медленно, не говоря ни слова, они встали со своих мест. Кто-то тихонько вытирал слезы. В смущении, не глядя друг на друга, люди один за другим растворялись в ночном мраке⁷⁰.

Партизаны любили детей и были бы рады новорожденным, однако постоянная опасность, тяжелые бытовые условия и суровый климат оставляли малышам слишком мало шансов на выживание. Груз нежелательной беременности полностью ложился на плечи женщины, и аборты были делом обычным. Нужно ли говорить, что делали их в самых неподходящих условиях, без соответствующих инструментов и лекарств.

Доктор Гирш, терапевт и гинеколог отряда, делал аборты один за другим, причем не только женщинам из отряда Бельского, но также партизанкам из соседних формирований⁷¹. Худощавый, улыбающийся, неразлучный со своим врачебным саквояжем, доктор имел репутацию весьма делового человека. Гирш слыл превосходным хирургом, и слава о нем распространялась далеко за пределы лагеря. Основной формой платы за медицинские услуги была провизия: жир, свинина, мука, добывавшиеся в продуктовых вылазках. Однако случалось, что люди приносили доктору и припрятанные на "черный день" золотые монеты. Ходили даже слухи, что его медицинский саквояж и маленькая сумочка, которую Гирш носил на шее, набиты золотом. Впрочем, если кто-либо из женщин был не в состоянии заплатить Гиршу "гонорар", он лечил их бесплатно⁷².

Хотя большинство партизан считало, что война — не время, а лес — не место заводить детей, на женщин, решивших родить ребенка, никто не "давил". По словам участников отряда, за время войны в их лагере появилось два или три новорожденных⁷³.

Практически все молодые, сексуально активные женщины отряда прошли через аборты, а некоторым пришлось пережить эту процедуру не один раз. Нередко последствия аборта были трагическими: в практике доктора Гирша был случай, когда женщина умерла во время операции. Что касается остальных, то впоследствии, когда тяготы войны остались позади, далеко не все женщины смогли зачать и выносить ребенка. По сей день участницам отряда Бельского нелегко вспоминать о пережитом. Многие сделали по несколько абортов, они горько сожалеют об этом и обвиняют в произошедшем мужчин, которые в большинстве случаев не утруждали себя тем, чтобы предотвратить беременность. Несмотря на неутихающую душевную боль, мои собеседницы искренне делятся своими переживаниями. Оправдывая свое решение избавиться от ребенка, они, как правило, приводят такого рода аргументы: "В конце концов я заплатила своим телом, неужели я должна была при этом еще и беременеть? Это зависело от него, а не от меня"⁷⁴.

Истории о сексуальных похождениях партизан обсуждались в лагере постоянно, хотя фактов, способных подтвердить или опровергнуть их, было не так уж много. Во время интервью одни сокрушенно говорили о том, что в лагере царил всеобщий разврат, другие утверждали, что ничего подобного не происходило. Так или иначе, в отряде Бельского непристойные выражения были частью повседневной речи, но иногда заменялись своеобразными эвфемизмами. К примеру, на партизанском жаргоне выражение "быть в живых" означало способность к сексуальным отношениям, и зачастую, уговаривая женщину переспать с ним, партизан говорил: "Дай мне проверить, жив ли я еще"⁷⁵.

Большинство молодых женщин отряда вели активную половую жизнь. И хотя к сексуальным отношениям их нередко подталкивали обстоятельства, говорить о явном принуждении со стороны мужчин не приходится: насколько мне известно, за все время в лагере не было ни одного изнасилования. В отличие от, участниц "русских" отрядов, у партизанок бригады Бельского была возможность выбора: они могли отвергнуть мужчину, не опасаясь последствий, и не было случая, чтобы женщину изгнали из отряда за то, что она кому-то отказала⁷⁶.

Некоторые женщины, возраст и внешность которых позволяли завести любовника, предпочли одиночество. Как призналась мне одна из них: "Мужчины были вульгарны. Они мне не подходили. Я видела, как они вели себя в постели. Я спала в той же землянке... и меня просто тошнило от них. По мне, лучше оставаться иждивенкой"⁷⁷.

Молодая и привлекательная Рива Райх принадлежала к числу тех женщин, которые предпочли держаться подальше от "сильного" пола. Рива исполняла в отряде обязанности медсестры, и все свои силы и внимание сосредоточила на работе. В разговоре со мной она охотно согласилась, что женщина, у которой был любовник, чувствовала себя более защищенной, но сама Рива была слишком независимой и даже не рассматривала такой возможности. Кроме того, профессия медсестры предоставляла ей немало психологических преимуществ: "Моя жизнь не казалась мне тяжелой, потому что я работала. Я помогала людям, и это придавало мне уверенность в себе. Я знала, в чем нуждаются другие, и могла что-то для них сделать. Окружающие относились ко мне с уважением и одобрением, меня защищал Тувья, а остальные меня особенно не волновали"⁷⁸. В качестве другого примера могу сослаться на историю Раи, секретаря отряда Бельского, которой удалось достичь определенного статуса в партизанской среде благодаря своей работе, а не покровительству мужчины. Женщин, которые, несмотря на давление, смогли сохранить независимость, в отряде уважали гораздо больше, чем тех, кто уступил⁷⁹.

Как правило, женщины, отказавшиеся от связи с мужчиной и выбравшие для себя свободу, говорят о повадках партизан с отвращением. На некоторых из них мужчины отряда произвели столь удручающее впечатление, что, вернувшись к нормальной жизни после войны, они выходили замуж очень неохотно. О грубости и непривлекательности партизан рассказывают даже те женщины, у которых в отряде был свой покровитель.

От Сулит Рубиной я узнала, что в свое время она предпочитала дружить с мальчиками, но война изменила ее отношение к "сильному" полу. Вот как это объясняет сама Сулия: "Я не видела ни одного мужчины, способного умереть ради своих детей. А моя двоюродная сестра выбрала смерть, только бы с ними не расставаться. У нее был шанс остаться в живых, какой-то немец хотел спасти ее. Она была красавицей: голубые глаза, вьющиеся волосы; один раз даже победила на конкурсе красоты в Друскининкае. Звали ее Мина Бенцьяновская. Во время депортации один немец хотел перевести ее к людям, которых нацисты собирались оставить в живых. Мина спросила его: "Aber meine Kinder?" (А как же мои дети?). "Die Kinder kann ich nicht" (Детей я взять не могу), — ответил тот. "Dа gee ich mit den Kinder zum Tod" (Тогда я пойду на смерть вместе с детьми). Это произошло во время первой крупной "акции" нацистов в Новогрудке. Ее муж был убит в самом начале оккупации, в числе пятидесяти самых уважаемых жителей города"⁸⁰.

И далее: "Я поняла, что мужчина не способен на такую жертву. Мало того, стоило кому-то потерять жену, он тут же начинал искать ей замену. Я видела это своими глазами. Мы прятались во время погрома, и среди нас был человек, жену которого немцы схватили буквально накануне. Сначала он пытался соблазнить мою сестру, а потом меня... Мне мечталось, чтобы за мной прискакал принц на белом коне, а мужчины, которые меня окружали, были ужасны. В то время я была привлекательна, молода. Не сомневаюсь, что им нужно было только мое тело. Война излечила меня от мужчин. Когда мой муж ревнует, я говорю ему: "Не волнуйся, мужчины меня не интересуют. Я просто их не хочу". Многие мои подруги чувствуют то же самое. Мы ими по горло сыты"⁸¹.

Но, несмотря на это, Сулия и многие другие женщины продолжали жить со своими прежними "мужьями" и после войны, Когда я спрашивала, почему они не ушли от них при первой же возможности, они не знали, что ответить. Возможно, их решение остаться отчасти было связано с культурным климатом того времени: женщина, потерявшая девственность, в значительной мере лишалась и самоуважения. Вероятно, они считали, что другие, "хорошие" мужчины для них уже недоступны. Кроме того, большая часть этих женщин потеряла всех своих родных, и единственными близкими людьми для них оставались "лесные" мужья. Я думаю, они выбрали для себя то, к чему успели привыкнуть, то, что хоть чем-то напоминало об их погибших семьях и безвозвратно утраченном мире.

Несмотря на то что для евреев, как и для евреек, путь из гетто к партизанам был так или иначе связан с риском, испытания, выпадавшие на долю женщин, были гораздо более многочисленны и серьезны. Оказавшись во "владениях" Бельского, еврейские женщины могли вздохнуть с облегчением хотя бы потому, что здесь им не грозили изнасилование, изгнание или смерть. Вряд ли будет большим преувеличением сказать, что для многих этот отряд был последней надеждой на спасение. Жизнь в лесу была сурова, и лагерь Бельского не был исключением. Однако участницы отряда редко обвиняют его в пережитых тяготах; более того, они не устают повторять, что если и стоило бежать в лес, то только к Бельскому⁸².

Перевод О. Оришевой


Примечания

¹ Эта женщина, участница отряда Бельского, попросила меня не упоминать ее имени. Интервью с ней длилось около трех часов.

² По словам Дж. Портера, литература, посвященная партизанскому движению, не признает, что по отношению к женщинам существовала дискриминация. См.: Porter Jack N. Jewish Women in the Ressistance / Isaak Kowalsky (ed.) // Anthology of Armed Resistance to the Nazis, 1939—1945. New York: Jewish Combatants Publishing House, 1986. Vol. 1. Н. 292; Ziemke Earl. Composition and Morale of the Partisan Movement / John А. Armstrong (ed.) // Soviet partisans in World War II. Madison: The University of Wisconsin Press, 1964. Р. 147.

³ Тес Nechama. In the Lion' s Den: The Life of Oswald Rufeisen. New York: Oxford University Press, 1990. Р. 195.

⁴ Ziemke Е. Ор. cit. Р. 147-148.

⁵ Смоляр Гирш. Личное интервью.

⁶ Sefer Hapartisanim Hajehudim. Merchavia: Sifriat Paolim, Hashomer Hatzair, 1958. Vol. 1., Р. 442; Salamia-Loc Fanny. Woman Facing the Gallows. Amherst, Massachusetts: World Pro Inc., 1981. Впервые опубликована в 1972 г. на иврите. В этой автобиографической книге повествуется о жизни еврейской девушки в советском партизанском отряде и о дискриминации, с которой она столкнулась как женщина.

⁷ Бельская Хая. Личное интервью. Хайфа (Израиль), 1987—1991 гг.; Каплинская Рая. Персональное интервью. Тель Авив (Израиль), 1987-1989 гг.; Кравиц Лиля. Персональное интервью. Тель Авив (Израиль), 1989 г.

⁸ Смоляр Гирш. Личное интервью; любопытно, что некоторые женщины сами употребляли подобные выражения.

⁹ По некоторым сведениям, к концу войны от десяти до двадцати процентов участников советских партизанских отрядов составляли внедренные в них нацисты. См.: Ziemke Е. Ор. cit. Р. 147. Многие еврейские партизаны говорят о том, что за годы войны антисемитские настроения в русских отрядах усиливались. Например: Зорах Арлук. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1988; Яшке Мазови. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1989; Мордехай Гинзбург // Архив Яд ва-Шем. № 3682/270; Ицык Мендельсон // Архив Яд ва-Шем. № 3355/186.

¹⁰ Известно несколько подобных случаев.

¹¹ 3opax Арлук оставил свою жену у себя, в "Искре", но вынужден был отослать ее родителей в отряд Бельского.

¹¹ Медсестер, а особенно врачей, не хватало, поэтому они всегда могли рассчитывать на радушный прием партизан.

¹² Опускаю имя этой женщины, так как она пожелала, чтобы оно не упоминалось.

¹³ Рубина Сулия. Личное интервью. Сэдл Ривер (Нью Джерси), 1988.

¹⁴ Кравиц Лилия. Личное интервью. Об этом свидетельствует большое количество пожилых людей в отряде.

¹⁵ Точную цифру указать нельзя. Я опиралась на оценки моих собеседников. См.: Байрах Моше. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1988-1989; Каплинская Рая, Мальбин Лазарь. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1987-1988.

¹⁶ Райх Рива. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1989. Подчеркивает, насколько важной была эта дополнительная порция. Как уже говорилось, участие в охране лагеря давало женщинам право на дополнительное питание.

¹⁷ Ситуация, когда мужчина, пришедший в отряд, получал оружие, была довольна типичной. В качестве примера здесь можно указать на случаи Байраха, Гелера, Савицкого, Копольда. Герцель Начумовский, получив оружие, стал одним из лучших бойцов и разведчиков отряда.

¹⁸ Байрах Песя. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1990.

¹⁹ Каплинская Рая. Личное интервью.

²¹ Байрах Моше. Личное интервью; Гелер Шмуель // Архив Яд ва-Шем. № 1556/112; Каплинская Рая. Личное интервью.

²² Рубина Сулия. Личное интервью.

²³ Эту точку зрения высказывали практически все. Например, Бельская Хая (личное интервью), Энгельштерн Эльецер (архив Яд ва-Шем, № 3249/233), Гелер Шмуель (архив Яд ва-Шем).

²⁴ Бельская Хая. Личное интервью; Каплинская Рая. Личное интервью. Многие говорят, что эти "браки" были устойчивыми и сохранялись всю жизнь.

²⁵ Амарант Шмуель. Партизанское соединение Тувьи Бельского // Nivo Shel Adam (Лики человека). 3erusalem: Misrad Hahinuch v Tarbut, 1973 / Перевод на английский Р. Гудмена; Бельская Хая. Личное интервью.

²⁶ Савицкая Цыля. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1989.

²⁷ Рубина Сулия. Личное интервью.

²⁸ Там же.

²⁹ Там же.

³⁰ Там же.

³¹ Там же. В каком-то смысле ее мать была права, так как Сулия по-прежнему замужем за этим человеком.

³² Там же.

³³ Там же.

³⁴ Там же.

³⁵ Байрах Песя. Личное интервью.

³⁶ Кравиц Лилия. Личное интервью. Она описывает множество подобных браков, сохранившихся на всю жизнь. Лилия по-прежнему пытается найти им какое-то объяснение.

³⁷ Рабинович Тамара. Личное интервью. Хайфа (Израиль), 1990.

³⁸ Там же.

³⁹ Каплинская Рая. Личное интервью.

⁴⁰ Кравиц Лилия (личное интервью) осуждает сексуальные похождения братьев с особой строгостью. Однако в конце беседы она замечает, что в наше время мужчины не считают зазорным спать с женщинами, которые находятся у них в подчинении, например с секретаршами.

⁴¹ Бельская Хая. Личное интервью.

⁴² Байрах Песя. Личное интервью.

⁴³ Винер Абрахам. Личное интервью. Хайфа (Израиль), 1990.

⁴⁴ Болдо Пинхус. Личное интервью. Хайфа (Израиль), 1990.

⁴⁵ Большая часть партизан из отряда Бельского, с которыми я разговаривала, прекрасно понимали, что Лилька страдала от неверности Тувьи, но старалась не замечать ее.

⁴⁶ Райх Рива. Личное интервью; Савицкая Цыля. Личное интервью.

⁴⁷ Болдо Пинхус. Личное интервью.

⁴⁸ Бельская Лилька. Личное интервью. Бруклин (Нью-Йорк), 1989.

⁴⁹ Человек, высказавший это мнение, пожелал остаться неизвестным.

⁵⁰ Рабинович Тамара. Личное интервью.

⁵¹ Бельская Лилька. Личное интервью.

⁵² Там же.

⁵³ Бельская Хая. Личное интервью.

⁵⁴ Практически все, с кем я общалась, так или иначе высказывают это мнение.

⁵⁵ Бельская Хая. Личное интервью.

⁵⁶ Болдо Пинхус. Личное интервью; Каплинская Рая. Личное интервью; Кравиц Лили. Личное интервью; а также, фактически, все остальные.

⁵⁷ Бельская Хая. Личное интервью.

⁵⁸ Бельская Соня. Личное интервью. Бруклин (Нью-Йорк), 1989; Рубина Сулия. Личное интервью.

⁵⁹ Бельская Хая. Личное интервью.

⁶⁰ Болдо Пинхус. Личное интервью. Савицкая Цыля говорит в своем интервью, что Хая действовала на людей как успокаивающее средство.

⁶¹ Кроме того, разные люди приводят разные цифры. Например, Шмуель Амарант утверждает, что в отряде находились "десятки" детей. Хая Бельская и Рая Каплинская указывают цифру двадцать. Другие доводят ее до тридцати или даже восьмидесяти; Басист Хайм. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1988. Без сомнения, количество детей в лагере варьировалось.

⁶² Bloch Jacques, Jewish Child Саге. Its Organization and Problems (доклад, представленный на Женевском совещании Международного союза по спасению детей) // When Winter Comes... Special Issue of the Information Bulletin of the OSE Union. Geneva, December, 1946. Р. 12; Wachsman Z. N. The Reabilitation of Jewish Children by the' OSE / New York: American Commettee of OSE Inc. New York, 1947. Р. 3. Эти и другие источники фигурируют в книге Деборы Дворк Children with а Star: Jewish Youth in Nazi Europe. New Haven: Yale University Press, 1991. Р. 274. Note 27.

⁶³ Ibid. В книге Дворк рассказывается о судьбе еврейских детей и о тех невзгодах, которые пришлось пережить тем, кто избежал гибели. Трудности, с которыми сталкивались еврейские дети, пытавшиеся выжить в чуждом для них мире христиан, рассматриваются в книге Нехамы Тэк When the Light Pierced the Darkness: Christian Rescue of Jews in Nazi-Occupied Poland. New York: Oxford University Press, 1986. Р. 137-149.

⁶⁴ Лилия Кравец (личное интервью) рассказывает о том, что ее муж нес на плечах мальчика-сироту. Мотл и Фрума Бергер во время облавы также взяли на себя заботу о сироте (Бергер Мотл. Личное интервью; Бергер Фрума. Личное интервью. Бруклин; Нью-Йорк, 1989).

⁶⁵ Амарант Шмуель. Партизанское соединение Тувьи Бельского.

⁶⁶ Гарфунк Люба. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1989; Савицкая Цыля (личное интервью) принесла с собой из гетто немного сахара, который она сберегла специально для этого мальчика.

⁶⁷ Амарант Шмуель. Партизанское соединение Тувьи Бельского.

⁶⁸ Там же. Другие партизаны упоминают об этой школе с гордостью. В том числе Хая Бельская (личное интервью), Шмуель Гелер (архив Яд ва-Шем), Рая Каплинская (личное интервью).

⁶⁹ Амарант Шмуель. Партизанское соединение Тувьи Бельского.

⁷⁰ Там же.

⁷¹ Там же; Гелер Шмуель. Личное интервью. Тель Авив (Израиль), 1989.

⁷² Амарант Шмуель. Партизанское движение Тувьи Бельского.

⁷³ Гелер Шмуель (архив Яд Ва-шем) говорит, что в лесу родилось два или три ребенка. Эльецер Энгельштерн, архив Яд ва-Шем.

⁷⁴ Об этом говорили многие женщины. Чтобы не обмануть их доверие, я не указываю и имен.

⁷⁵ Гарфунк Люба. Личное интервью.

⁷⁶ Приказ об изгнании Арки Любчанского из отряда не распространялся на его "жену". В действительности она ушла с ним по своей воле, но вскоре вернулась, так как ни один "русский" отряд ее не принял бы.

⁷⁷ Каганович-Бернштейн Рива. Личное интервью. Нью-Йорк, 1988.

⁷⁸ Райх Рива. Личное интервью.

⁷⁹ Кравец Лили. Личное интервью; Рубина Сулия. Личное интервью.

⁸⁰ Там же. Эту историю Сулия узнала уже в пересказе, и ее вывод опирается только на этот случай. Были ли другие случаи, подкрепляющие ее точку зрения, не важно. В данном случае значение имеет ее восприятие реальности, а не сама реальность.

⁸¹ Там же. Суждения и комментарии Сулит отражают не столько факты, сколько ее негативное отношение к противоположному полу.

⁸² Среди женщин, высказывавших подобное мнение, можно указать на Эсфирь Криницкую и Берковиц. См.: Sichrojnes Fun Der Deitscher Okupacje (Воспоминания о немецкой оккупации) // Mir / N. Blumenthal (еd.). Jerusalem: Memorial Books, Encyclopedia of the Diaspora, 1962. Р. 587-602. Цыля Капелович, убежавшая из гетто города Мира, попала в отряд Бельского после того, как русские партизаны убили ее нескольких друзей и родственников, которые шли вместе с ней. Теперь она живет в Южной Африке; мы встретились с ней в 1987 г. во время ее визита в Израиль.


Тэк Нехама (Tec Nechama) – профессор социологии университета в Стэмфорде штат Коннектикут. Автор шести книг и множества статей по истории холокоста. Ее книга "Defiance: The Bielski Partisans" (Oxford University Press, 1993) получила в 1994 г. Международную премию имени Анны Франк, а в 1995 г. Награждена Первой премией литературы о холокосте, учрежденной Всемирной федерацией борцов, партизан и узников концлагерей. Ее книги "In the Lion’s Den: The life of Oswarld Rufeisen" (Oxford University Press, 1990), "When Light Pierced the Darkness: Christian Rescue of Jews in Nazi-Occupied Poland" (Oxford University Press, 1986) также отмечены литературными премиями.