Винсент Колоджей

ЗАРОЖДЕНИЕ АНАРХИЧЕСКИХ ИДЕЙ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ (1840-1870)

Пер. (с польск.) главы из кн.: Винсент Колоджей «Анархизм и анархисты в России и Польском королевстве» - Wincenty Kołodziej “Anarchizm i anarchiści w Rosji i Królestwie Polskim” , Poznań: Bractvo "Trojka", без даты (не позднее 2003).

С 1840 года в России начал нарастать кризис феодального строя. Идеи капиталистического устройства, проникающие из Западной Европы в Россию, привели к тому, что часть интеллигенции и помещиков оказалась заинтересована в проведении глубоких политических и экономических реформ на территории страны. Однако в вопросе о способах выхода России из кризиса оформились две точки зрения. Одни утверждали, что Россия – страна отсталая экономически и политически, с самобытными национальными особенностями, поэтому должна пойти своей собственной дорогой развития, не перенимая опыта Западной Европы. Сторонники этой концепции на переломе 30-х и 40-х гг. XIX века объединились в кружок, получивший название «славянофилов». Его главными теоретиками были Алексей Хомяков, братья Иван и Петр Кириевские, Юрий Самарин, Александр Кошелёв, а также сыновья известного русского писателя и публициста Сергея Аксакова – Константин и Иван.

Противоположной точки зрения придерживались сторонники другой концепции. Они выражали взгляды той части интеллигенции, которая с большим вниманием следила за переменами, происходящими в Западной Европе и поддерживала их. Они получили название «западников». Главными теоретиками этого течения в России были Тимофей Грановский, Константин Кавелин, Петр Кудрявцев, Василий Боткин (брат знаменитого терапевта Сергея Боткина), Павел Анненков, Евгений Корш и другие. В круг «западников» некоторое время входили также Александр Герцен и Виссарион Белинский. Однако, в середине 40-х гг. XIX века они создали новое течение, выражающее интересы широких масс, прежде всего, крестьянства. Герцен, как и Белинский, внимательно изучали достижения европейской социалистической мысли, прежде всего, работы А. Сен-Симона, К. Фурье, Р. Оуэна, В. Консидерана, Б. Анфантена и др.

Также в сороковые годы в Россию начали проникать анархические идеи Макса Штирнера и Пьера Прудона, оказывая большое влияние на русскую революционно-демократическую молодежь. Особенно живой интерес возбудила работа «Что такое собственность?», в которой Прудон в несколько провокационной форме утверждал, что собственность есть ни что иное, как кража. Эта формула завоевала в те годы потрясающий успех, не только в Западной Европе, но и в России. До настоящего времени среди исследователей нет единого мнения об отношении доктрины Прудона к собственности. Как утверждает М. Вальденберг, «согласно одной интерпретации, он собирался сохранить капитализм и частную собственность на средства производства. Хотел только опереть ее на новую базу, был противником деформации частной собственности и выступал за равномерное ее распределение. Другие указывают на то, что Прудон разделял понятия собственности и обладания. Был решительно против собственности, которая могла стать источником доходов без работы, но одобрял обладание, понимаемое как право мелких пользователей на продукцию с обрабатываемой ими земли. Был противником собственности, не связанной с трудом собственника». Из такой трактовки вытекает, что Прудон был противником захвата частной собственности государством. Утверждал, что любая централизация собственности ведет к эксплуатации, независимо от того, кто этой собственностью обладает. Недостаток собственности, согласно Прудону, лишает личность свободы, и только собственность может быть силой, способной уравновесить силу государства. Таким образом, собственность должна «служить противовесом государственной власти, уравновешивать силу государства – обеспечить свободу личности». В своих теоретических рассуждениях Прудон предостерегал общество от любой централизации, носителем которой является государство. Он утверждал, что такая организационная форма влечет за собой давление и угрожает свободе. В конце концов, рано или поздно она станет тормозом дальнейшего общественного развития. Также Прудон был противником принципа подчинения личности решению большинства. Он считал, что свобода, так же, как и справедливость, - это высшая ценность и хотел такой организации общественной жизни, при которой свобода ограничивается ее как возможно меньше. Прудон утверждал, что парламентская система не может гарантировать свободы личности и означает отказ народа от суверенитета. Далее утверждал, что «революция должна привести к ликвидации государственной власти, и главной ее задачей является уничтожение политической власти в государственной организации».

Взглядами Прудона на территории России заинтересовались как «славянофилы», так и «западники», стараясь их использовать в своих политических целях. С этими идеями ознакомился также Герцен, который в письме к Н. Кетчеру 2 марта 1845 года написал, что вместе с Белинским собирается изучить оригинальный и занимательный труд, написанный французским социалистом – П. Прудоном «Что такое собственность?». С книгой ознакомились также участники кружка Белинского и горячо о ней дискутировали. Когда Герцен в 1847 году эмигрировал из России в Париж, он был ярым сторонником «отца анархии». В 1849 году Герцен внес 24 тыс. франков в существовавший в Париже кружок на возобновление выпуска прудоновской газеты, закрытой властями. Более того, Герцен вошел в состав редакции и проводил оживленную политическую деятельность. Однако с течением времени разница во взглядах дала о себе знать. Герцен был сторонником революционных преобразований, а Прудон – эволюционных. В конце концов, это привело к расставанию двух великих личностей.

Первые российские анархисты истоки своих теорий находили в «славянофилах», а своим предшественником считали Константина Аксакова. В его записках, предположительно относящихся к концу 50-х гг. XIX века, обнаружена самая ранняя на территории России разработка анархических концепций, приспособленных к российской специфике. В записках Аксакова говорится, что у человека (общественной единицы) и у народа есть две дороги развития: одна – дорога внутренней правды и свободы, другая – внешнего права и неволи. Если первая – это дорога общественная и земская, то другая – дорога государственная. Для Аксакова неприемлема государственная дорога, независимо от того, какую форму она принимает – монархического или либерального государства – так как зло, по его оценке, заключается не в той или иной форме государства, а в самом государстве. Также негативно Константин Аксаков относился к любой демократической форме государства, а особенно критически оценил модный тогда на Западе государственный либерализм. Он утверждал, что такая доктрина является началом дороги внешнего навязывания человеку права и неволи. Государственный либерализм вскоре должен дойти до своей крайней степени развития, что, по мнению Аксакова, непременно наступит в Европе и Америке. Результатом этого развития будет порабощение человека разросшимся государственным аппаратом. Государство уничтожит у человека его интересы, чувство общности, справедливость и свободу. Действующим лицом истории станет государство, а не народ. Отсюда у Аксакова возникает концепция неподчинения личности государственной власти, а ее отторжение. Что касается России, то Аксаков утверждал, что этому российскому народу чужд бюрократизм, навязанный Петром I. Необходимо возродить русскую общину, в которой нет права частной собственности на землю, а только права владения землей. И затем, продавать можно не землю, а только право владения ей.

В рассуждениях Аксакова видно влияние идей Прудона о собственности и государстве – политические взгляды Аксакова сформировались под сильным влиянием работ французского анархиста.

Кроме Прудона, другим теоретиком был Макс Штирнер, заложивший фундамент не только европейского, но и российского анархизма. Его крайний индивидуализм, сведенный к отрицанию общественной природы человека и поискам неограниченной вольности и благ для себя, нашел признание и пробудил интерес в деспотичном государстве. Работа Штирнера «Единственный и его достояние» (Der Einzige und sein Eigentum) известна была в России в 1845-1854 гг. в оригинале; царская цензура запретила переводить ее на русский язык, и поэтому распространялась работа нелегально. Книга эта была в библиотеке Петрашевского, читали ее Белинский, Хомяков, Герцен, Чернышевский и Добролюбов.

Анализируя политическую философию русского народничества 50-х-60-х гг. XIX века, можно отметить значительное влияние взглядов Штирнера на российскую молодежь. Особенно это проявилось в концепции самой революции, когда ее идею сменила идея бунта, который нашел признание и поддержку сначала в нигилизме, а позднее во взглядах Бакунина. Здесь можно выдвинуть тезис, что под воздействием взглядов и идей как Прудона, так и Штирнера, к концу 50-х гг. XIX века в России появилась новая революционно-демократическая идеология, названная нигилизмом, основу которой составили элементы анархизма и индивидуализма. Идеология эта вскоре распространилась в России, обретая своих сторонников в университетских кругах и среди интеллигенции городских центров. Там также стали возникать первые оппозиционные кружки нигилистов, в которых изучались работы Штирнера и Прудона. Через эти кружки анархические идеи впитывались в российскую почву.

Одним из главных теоретиков нигилизма был Николай Васильевич Соколов (1835-1889), ученик Чернышевского и Писарева. Соколов развил их взгляды, пополнив анархическими идеями. Анархическая теория Соколова возникла на почве всенародной ненависти к власти помещиков и царских чиновников и демократических стремлений ликвидировать самодержавие. Соколов был сторонником «политической свободы», противником парламентаризма и государства, призывал к ликвидации всякой власти. Взгляды свои он укрепил во время пребывания в Брюсселе в 1869 году, где встретился с Прудоном, обмениваясь мыслями и сравнивая идеи нигилизма с прудонизмом. Идеи Соколова изложены в его работах «Деньги и торговля», «Торговля без денег», «Чего не делать», «Социальная революция», «Экономические иллюзии», «О капитале». Эти работы в форме статей были опубликованы в 1863-1865 гг. в «Русском слове». Особого внимания заслуживает брошюра «Отщепенцы», написанная совместно с Варфоломеем Зайцевым в 1865 году. Царским властям удалось конфисковали тираж, однако несколько экземпляров попали в руки российских студентов. В 1872 году она была вновь издана гектографическим способом в Женеве тиражом 1500 экземпляров. В Россию завезена нелегально, главную роль в ее распространении сыграли «чайковцы», которые в то время проводили оживленную революционную деятельность в Петербурге, Москве и Одессе. Анархические идеи Соколова разделяли также другие сотрудники «Русского слова»: Л. Бранди (Лев Мечников) и уже упомянутый Зайцев (1842-1882).

Еще одним представителем нигилизма в России, с анархической окраской, был биолог-дарвинист Николай Дмитриевич Ножин (1841-1866), который процессы общественного развития, общественно-экономические условия, политику, науку и искусство выводил из природных процессов. Возникновение классов он объяснял разделением труда на физический и умственный, и считал это основой всех несправедливостей и антагонизмов, существующих в обществе.

И Соколов, и Ножин были связаны с кружком Николая Ишутина, основанного в 1863 году в Москве, и входили в состав его непосредственного руководства. Вскоре возник Петербургский филиал кружка во главе с Иваном Худяковым. Подобные кружки были прообразами последующих народнических организаций. В них сложилось два направления: одни были сторонниками приближения революции с помощью мирной пропаганды, другие призывали к немедленному перевороту путем «дезорганизации правительства», и, прежде всего, путем цареубийства. Первое из этих течений Кропоткин назвал зародышем будущего народнического движения; в последующие годы оно активно развивалось. Другое направление, согласно его оценке, было чисто «политическим». Своим главным теоретиком «ишутинцы» считали Чернышевского, который твердил, что народ может добиться воли и земли только путем всеобщей революции, и что будущее общественно-политическое устройство должно основываться на крестьянской общине. Члены кружка предполагали, что территориальные союзы вольных общин сольются в федерацию. Они не признавали власть и государственную организацию.

В середине 60-х гг. XIX века существующие в России кружки нигилистов начали налаживать контакты с Бакуниным, который после отъезда из России в 1840 году стал главным теоретиком и вождем анархического движения. В 1865 году в Женеве Худяков связался с Герценом, Огаревым и Бакуниным, а после возвращения в Россию ознакомил местных революционеров с взглядами российской эмиграции (и, прежде всего, Бакунина) на стратегию и тактику борьбы с царизмом. Худяков убеждал товарищей, что прежние методы борьбы: создание предприятий с коллективной собственностью, развитие просвещения и культуры среди народных масс с одновременной революционной пропагандой, - не приведут к революции в России и призывал к энергичным действиям. В результате образовалась группа во главе с Ишутиным, Шагановым, Худяковым и Каракозовым, которая постановила, что только борьба путем дезорганизации существующих властных структур и применение метода индивидуального террора, и, прежде всего, цареубийства, может привести к желаемым результатам. Оба кружка – Московский и Петербургский - в 1866 году объединились, образовав новую организацию. Внутри нее была создана боевая террористическая группа под названием «Ад». Ишутин разработал условия вхождения в группу. Задачей «Ада» было наблюдение за членами организации, казнь предателей, исполнение покушений на царя. Покушение на царя Александра II, организованное 4 апреля 1866 года Дмитрием Каракозовым, не удалось, члены группы были арестованы. 1 ноября 1866 года Каракозов был приговорен к смерти через повешение. Ишутину был вынесен смертный приговор, после помилования замененный на вечную каторгу. Остальных приговорили к вечной, 20- и 8-летней каторге. Вину Худякова доказать не удалось, и он получил только ссылку в Верхоянск.

В 1867 году из России выехал Бочкарев, бывший член кружка Ишутина-Худякова, и наладил контакт с Бакуниным. В 1867-68 гг. он участвовал в заседаниях международных анархических организаций. Осенью 1868, вернувшись в Россию, Бочкарев привез с собой первый номер анархического журнала «Народное дело», в котором были напечатаны статьи Бакунина. Концепции и взгляды Бакунина оказали глубокое влияние на формирование в России нового течения – бакунинского анархизма. Девизом этого течения была формула: «хождение народ и пропаганда в нем социализма». Девиз этот стал очень модным среди молодежи Петербурга и Москвы. Создавались кружки, читались статьи Бакунина, прежде всего, «Знамя и революция», в которой автор призывал студентов к посвящению своей энергии и жизни на завоевание свободы для своего народа дорогой революционных поступков. Это было абсолютной новостью для России, где до недавнего времени молодежь была воспитана на взглядах Писарева и Чернышевского, которые проповедовали веру в мощь знания и будущее науки. Бакунин вместо этого говорил, что для революционной деятельности достаточно общего образования и начитанности в области социализма. В студенческих кругах стало модным чтение социалистических изданий, добирающихся из-за границы. Участником одного из таких кружков был Сергей Нечаев, который сыграет в дальнейшем важную роль в распространении бакунинских идей в России.