Рафаэль Гольдберг

ТРИ ПРЕЗИДЕНТА

(«Тюменский курьер», 16 ноября 2007, № 184(2261))


Михаил Горбачев. Борис Ельцин. Владимир Путин. Три президента и еще не выболевшая эпоха массовых политических репрессий.

Первые реабилитации жертв этой эпохи, редкие, с «тщательным изучением» обстоятельств каждого дела, — состоялись еще в середине пятидесятых годов, когда с промороженных окраин потянулись уцелевшие узники Воркуты и Магадана. Но вскоре пришло время добряка Брежнева, который согласился с мнением, что хватит вспоминать, что надо строить развитой социализм, в истории которого не может быть места кровавым страницам...

Что подвигло президента Горбачева подписать указ от 16 января 1989 года, согласно которому подлежали немедленной реабилитации осужденные так называемыми внесудебными органами — «тройками», «особыми совещаниями», «особыми отделами», «особыми комиссиями»? Я думаю, что решающую роль сыграл Александр Яковлев. В 1991 году Александр Николаевич рассказывал мне о том, как читал подлинные «расстрельные» дела. «Немедленная реабилитация» заняла больше года. Черпали бездну, но так все и не вычерпали.

Президент Ельцин 18 октября 1991 года подписал закон «О реабилитации жертв политических репрессий». Его стремление показать всему миру «от какого наследства мы отказываемся», вернуло доброе имя сотням тысяч граждан. Посмертно. Дождались не все.

Президент Путин не высказывал своего отношения к проблеме «тридцать седьмого года». Это давало, естественно, повод предполагать его слишком большую, чем может себе позволить президент, корпоративную приверженность к
традициям Лубянки. Но в последние дни октября 2007 года Путин посетил Бутовский полигон в Москве. Там, по официальным данным, захоронены тела двадцати тысяч расстрелянных. Путин был потрясен. Правда, никаких распорядительных документов пока не последовало, кроме суждения о необходимости построить общегосударственный памятник жертвам большого террора.

Однако как бы частный визит (если у президента могут быть частные визиты), в отличие от действий его предшественников не произвел никаких перемен в отношении к этой странице нашего прошлого. Продолжают выходить массовыми тиражами издания, в которых открыто звучат призывы к возвращению Сталина и сталинизма. Зато память о самом большом в российской истории преступлении должны хранить те, кто выжил.

А преступление было долгое. Террор и последующая реабилитация заняли почти сто лет: от первых расстрелов по приговору ВЧК в 1918 году до решений о реабилитации в 2003-м.

Между тем, смею думать, что общественная память о событиях двадцатого века имеет непосредственное отношение к будущему государства, которое сейчас формируется и выбирает свой исторический путь. Однако я не слышал и не читал, чтобы слова президента о «всенародном памятнике» нашли отклик где-нибудь на местах. И в Тюмени то, что мы имеем, в основном — частные инициативы. Временные сооружения. Из кирпичиков, собранных в 1996 году на руинах «дома НКВД».

Только приговоренных к «высшей мере» — не менее 700 тысяч человек. Прибавьте погибших в системе ГУЛАГа. И представьте себе братскую могилу таких размеров. Она вместит и Широкую Речку в Свердловске. И каменоломни в Шершнях под Челябинском. Колпашевские захоронения в Томске и срытая бульдозерами улица имени 20-летия Октября в Омске. Бутово-Коммунарка в Москве и Куропаты в Минске. Наконец, Затюменское кладбище в Тюмени и стрельбище на Лысой горе в Ишиме... Можно сказать, что от советского прошлого нам достался гигантский могильник. А мы все «живем, под собою не чуя страны»... И сталинисты, не оглядываясь на либеральную власть, лелеют мечту о возвращении своего вождя, теперь на российские знамена. Не зная прошлого, о котором мечтают, они почему-то рассчитывают, что взвихренный ими кровавый вал их не коснется. Но кто сегодня знает, где похоронен прах Ежова, Берии, Абакумова? Или прошедших тем же путем омских выучеников — майора Горбача и капитана Валухина? Им не помогли даже отличные оценки в школе палачей.

... Почему я снова возвращаюсь к этой тяжелой теме? Потому что не уверен, что при нашей забывчивости она сама не может вернуться ко всем нам.