Гульжаухар Кокебаева

КАТЫНСКОЕ ДЕЛО В ОТНОШЕНИЯХ СССР И ПОЛЬШИ
("Новая Польша", 2006, №7-8(77), стр. 86-90)


Историография II Мировой войны охватывает большое количество исследований - монографий, коллективных трудов и статей. Однако до конца 80-х годов и в ней существовали "белые пятна", одним из которых было катынское дело. В конце 80-х власти СССР официально признали преступление НКВД, уничтожившего в 1940 году в Катынском лесу [и в других местах - Здесь и далее в квадратных скобках и сносках прим. ред.] более 15 [по более поздним данным - около 22] тысяч польских офицеров - интеллектуальной элиты польского общества. С тех пор в России, Польше и западных странах интенсивно публикуются сборники документов, монографии и статьи, посвященные этой проблеме*.

Многовековая борьба июльского народа за независимость завершилась созданием в 1918 г. Польской Республики. Однако две соседние державы - Россия и Германия, - неоднократно участвовавшие в разделах польских земель, не отказались от своих старых притязаний. В 1939 г. нацистская Германия и СССР осуществили четвертый раздел Польши. 14 августа 1939 г. министр иностранных дел Третьего Рейха Й. фон Риббентроп через германского посла в Москве В. фон Шуленбурга сообщил В. Молотову, что нет таких вопросов,, включая проблему Прибалтики, Польши и Юго-Восточной Европы, которые не могли бы быть урегулированы двумя странами. Обсуждение этих вопросов завершилось подписанием 23 августа 1939 г. договора о ненападении и секретных протоколов о разделе Польши, Прибалтики и Юго-Восточной Европы на сферы влияния.

1 сентября 1939 г. нападением Германии на Польшу началась II Мировая война. 3 сентября, выполняя свои обязательства перед Польшей, Великобритания и Франция объявили войну Германии. Следуя условиям упомянутых секретных протоколов, советские войска должны были занять территорию Польши восточнее Вислы, Нарева и Сана. 14 сентября 1939 г. В. фон Шуленбург в своей телеграмме в германский МИД сообщил, что советскому руководству необходимо обосновать вступление советской армии на территорию Польши "разгромом польского государства и необходимостью защиты родственных народов". 17 сентября советские войска перешли границу Польши. Впоследствии в своем выступлении на внеочередной 5-й сессии Верховного Совета СССР В. Молотов сказал: "Наши войска вступили на территорию Польши только после того, как польское государство распалось и фактически перестало существовать". Но это было явной фальсификацией фактов, так как Польша еще не прекратила сопротивляться, защитники Варшавы сражались до 28 сентября, а Модлин защищался до 30 сентября. Объявленная в ноте советского правительства "цель" вступления советской армии в восточную Польшу - "взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии" - была только прикрытием действий СССР по выполнению условий дополнительных секретных протоколов к советско-германскому пакту от 23 августа 1939 года. Наиболее точную характеристику этим действиям СССР мы находим в выступлении У. Черчилля по радио 1 октября 1939 г.: "Польша снова подверглась вторжению тех самых двух великих держав, которые держали ее в рабстве на протяжении 150 лет, но не могли подавить дух польского народа. Героическая оборона Варшавы показывает, что душа Польши бессмертна и что Польша снова появится, как утес, который временно оказался захлестнутым сильной волной, но все же остается утесом. Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики".

Частям польской армии, находившимся на востоке страны, был дан приказ не оказывать вооруженного сопротивления советским войскам и вести переговоры о возможности отвода войск в Румынию и Венгрию. Таким образом советские войска быстро захватили восточные территории Польши. По данным российских ученых, советская армия интернировала более 250 тыс. польских военнослужащих, в том числе 15 тыс. офицеров. В сводке Управления НКВД СССР по делам военнопленных от 19 ноября 1939 г. указано: всего поступило военнопленных - 125 тыс. человек, отправлено в Западную Украину и Западную Белоруссию - 42,4 тыс. человек, передано германским властям - 43,4 тыс. человек, содержится в лагерях: офицеров, полицейских и жандармов - 15 тыс. человек, солдат и младшего командного состава - 24,6 тыс. человек. Впоследствии польские офицеры, содержавшиеся в советских лагерях, пропали без вести.

После заключения советско-польского союзнического договора [август 1941] правительство В. Сикорского несколько раз предприняло попытку поднять вопрос о судьбе польских военнопленных. Однако советское правительство каждый раз уклонялось от конкретного ответа на запросы польской стороны.

Летом 1942 г. были обнаружены останки польских военнопленных в Катынском лесу, в 14 км от Смоленска. В феврале-марте 1943 г. немцы организовали раскопку катынских захоронений. 11 апреля 1943 г. под флагом германского Красного Креста польские представители (некоторые из них - с ведома польского подполья) побывали в Смоленске, чтобы убедиться в убийстве польских офицеров. 14 апреля германское министерство пропаганды информировало прессу о том, что в окрестностях Смоленска были обнаружены массовые захоронения, где находятся останки 12 тыс. польских офицеров, убитых НКВД СССР (эта цифра была ошибочной: в Катыни на самом деле было похоронено 4410, под Харьковом 3739, в Медном под Тверью (Калинином) - 6314 человек). В сообщении говорилось, что 12 тыс. офицеров и 300 тыс. солдат польской армии попали в плен при оккупации Советским Союзом Восточной Польши.

За это время, по договоренности Сталина с польским правительством, в эмиграции была создана польская армия на территории Советского Союза. Возглавлял ее генерал Владислав Андерс. В ее состав входили главным образом поляки, выпущенные по амнистии из советских концлагерей, однако среди них было очень мало офицеров. Польские законные власти в эмиграции и семьи польских офицеров поддерживали с ними связь лишь до апреля 1940 года. По показаниям советских железнодорожников и местных жителей, польских офицеров большими группами привозили в лес близ Смоленска и там расстреливали. Московское радио передало сообщение, согласно которому в массовой гибели польских офицеров обвинялись исключительно немцы.

Однако агентство Рейтер сообщило: "Немецкая пропаганда, которая никогда не упускает возможности сеять разлад среди союзников, начала распространять сообщение о предполагаемом открытии захоронений польских офицеров в лесу близ Смоленска. Немцы утверждают, что эти офицеры попали в плен к русским во время их вступления в Польшу в 1939-1940 гг. и были расстреляны по указанию ГПУ в марте-мае 1940 года. Почему немцы, оккупировавшие Смоленск два года назад, только сейчас разглашают эту историю, можно догадаться. Польское правительство в Лондоне заявило, что действительно несколько тысяч польских офицеров, попавших в плен к русским, пропали без вести, и проведенные до сих пор путем дипломатического запроса в Москву поиски не привели к результатам, несмотря на утверждения советского правительства, что они давно освобождены. До того как стало известно о захоронениях, польские власти считали этих офицеров "пропавшими без вести где-то в России" и обходили этот вопрос молчанием. Как стало известно, польское правительство намеревается сообщить в пятницу (16 апреля) свою официальную точку зрения".

Выходившая в Лондоне польская газета "Дзенник польский" писала: "Это страшное обвинение - вероятно, еще одна ложь немецкой пропаганды, направленной на разрушение польско-русских отношений. С другой стороны, судьба польских офицеров, находившихся в лагерях для военнопленных в Козельске и Старобельске, неизвестна до сих пор и вызывает большую тревогу польской общественности". 17 апреля польское правительство выступило с открытым заявлением, в котором выразило протест против использования Германией трагедии польских офицеров в собственных пропагандистских целях.

Британское министерство пропаганды просило британский МИД привлечь к эксгумации захоронений представителей Международного Красного Креста. 15 апреля Немецкий Красный Крест направил телеграмму в Международный Комитет Красного Креста с просьбой присутствовать при раскопке массовых захоронений польских офицеров. Президент МККК М. Губер ответил, что в соответствии со своими обязанностями они готовы передать родственникам любое сообщение о пропавших без вести, но просьбу об участии в эксгумации можно рассматривать только в том случае, если поступит приглашение от всех сторон, имеющих отношение к этому делу. В это же время с такой просьбой обратилось в МККК и польское правительство в эмиграции. 16-17 апреля немецкое министерство здравоохранения составило список пользующихся международной известностью профессоров - специалистов по судебной медицине из Лиссабона, Мадрида, Загреба, Стокгольма, Женевы, Цюриха, Будапешта, Рима, Копенгагена, Бухареста и других городов Европы.

17 апреля в МККК была направлена еще одна просьба Немецкого Красного Креста, подписанная известным в европейских кругах герцогом фон Кобургом. 20 апреля президент М. Губер в своей ответной телеграмме сообщил, что МККК в эти дни предпринимает попытку вести переговоры с Советским Союзом по вопросу о положении военнопленных в России, но опасается, что в случае выполнения просьбы Немецкого Красного Креста и польского правительства СССР может отказаться от переговоров. Поэтому предлагалось подождать до получения ответа СССР на запросы МККК о положении военнопленных. К тому же МККК не исключал возможности преднамеренного затягивания и уклонения советского правительства от ответа. Просьба об участии в эксгумации захоронений польских офицеров поставила МККК в трудное положение, так как в соответствии с меморандумом, направленным Международным комитетом 12 сентября 1939 г. обществам Красного Креста воюющих стран, где были определены основные принципы его возможной деятельности в случае нарушения международного права, МККК мог участвовать в расследованиях только в случае поступления просьб от всех заинтересованных сторон. В данном случае не было просьбы ни советского правительств, ни Советского Красного Креста. СССР не подписал Женевскую конвенцию 1929 г. "О содержании военнопленных", но в 1934 г. заявил о своем присоединении к конвенции "Об улучшении положения раненых и больных военнослужащих вражеской армии" от 29 июля 1929 года. В 1934 г. Советский Красный Крест стал членом Международной лиги обществ Красного Креста. В создавшихся обстоятельствах было целесообразно опубликовать официальное коммюнике МККК с целью обратить внимание Советского Союза на возможное расследование катынского дела с участием нейтральных экспертов. Однако советское правительство никак не реагировало на коммюнике, опубликованное 23 апреля.

28-30 апреля 1943 г. Международная комиссия, состоявшая из специалистов по судебной медицине и криминалистике, произвела эксгумацию захоронений польских офицеров. В результате работы комиссии было установлено, что польские офицеры были расстреляны в 1940 году.

Катынское дело оказало огромное влияние на польско-советские отношения. 25 апреля 1943 г. народный комиссар иностранных дел СССР В. Молотов вручил послу Польши ноту советского правительства, где польское правительство обвинялось в доверии к "фашистской прессе, раздувавшей находку захоронений польских офицеров на оккупированной немецкой армией территории". Далее говорилось, что "гитлеровские власти, которые сами виновны в этом чудовищном преступлении расправы над польскими офицерами, играют комедию расследования, организуя ее с участием польских профашистских элементов, которых рекрутировали из оккупированной Польши, находящейся под пятой Гитлера, и где честный поляк не имеет права открыто заговорить". Советское правительство обвиняло и Международный Комитет Красного Креста в участии в "комедии расследования, режиссером которой является Гитлер". Польское правительство обвинялось в тайном сотрудничестве с Гитлером в проведении клеветнических кампаний против Советского Союза с целью достижения определенных территориальных уступок на Украине, в Белоруссии и Литве. В конце ноты советское правительство заявило, что разрывает отношения с Польшей.

Польское правительство старалось не обострять отношения с боевым союзником, поэтому его ответное заявление от 29 апреля было очень сдержанным и корректным. В заявлении говорилось, что политика польского правительства, направленная на достижение дружеского взаимопонимания между Польшей и СССР, на поддержку целостности и полного суверенитета Польской Республики, целиком и полностью поддерживается польским народом. Несмотря на трагические последствия вступления советской армии на территорию Польской Республики, польское правительство заключило союзнический договор с Советским Союзом и добросовестно выполняло свои обязательства по договору. Польское правительство требовало проявить элементарную гуманность по отношению к семьям и детям польских военнослужащих, находящимся в СССР, а также освободить польских граждан из советского заключения. Польское правительство, говорилось далее, никогда не высказывало претензий относительно советских территорий и сейчас также в соответствии со своим заявлением от 25 февраля 1943 года не высказывает подобных претензий. В своих комментариях к этому заявлению Рейтер предположил, что в случае согласия советского правительства на обсуждение проблемы эвакуации жен и детей бывших польских военнослужащих из СССР польское правительство может отказаться от политического вопроса об убийстве польских офицеров. Газета "Дейли мейл" писала, что Черчилль и Рузвельт могли бы попросить Сталина лично вмешаться в дело урегулирования советско-польских отношений. "Эксганге телеграф" сообщил, что в дипломатических кругах Лондона ждут, что британский министр иностранных дел предложит свое посредничество в урегулировании советско-польских разногласий. Немецкие публикации вызвали большой интерес и у американской общественности. Однако правительства США и Великобритании не хотели обострения советско-польских отношений ввиду необходимости сохранения антигитлеровской коалиции.

После освобождения Смоленска советское правительство в сентябре 1943 года создало специальную комиссию во главе с академиком Н. Н. Бурденко по расследованию катынского дела. Впоследствии комиссия официально заявила, что польские офицеры были убиты в 1941 г. немецкими захватчиками. В октябре 1945 г. в один из разделов обвинительных сведений Великобритании, Франции, США и СССР против главных военных преступников была включена катынская трагедия. В феврале 1946 г. советский прокурор на Нюрнбергском процессе полковник Покровский обвинял немцев в убийстве польских военнопленных в Катыни. В июле 1946 г. в Нюрнбергском трибунале состоялось слушание дела по обвинению виновных в катынской трагедии. Однако в окончательном тексте приговора катынское дело не упоминалось.

Разоблачение культа личности Сталина и хрущевская "оттепель" также не повлияли на раскрытие тайны катынского дела. 20 ноября 1992 г. Н. Ермолович опубликовал в газете "Известия" письмо председателя Комитета государственной безопасности А. Шелепина Н. С. Хрущеву:

"В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных польских офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т.д. из бывшей буржуазной Польши. Всего по решению специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21 857 человек. Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года. (...) С момента проведения названной операции, т.е. с 1940 года, никаких справок по этим делам никому не выдавалось и все дела в количестве 21 857 хранятся в опечатанном помещении. Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе советских органов власти в 1944 году расследованием комиссии именовавшейся "Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров". (...) Выводы комиссии прочно утвердились в международном общественном мнении. (...) Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции. Для исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или Советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу, и акты о приведении в исполнение решений троек. По объему эти документы незначительны, и хранить их можно в особой папке".

Итак, каждая новая смена руководителей СССР несла большой груз ответственности за сокрытие истинных виновников катынской трагедии.

Путь к раскрытию в СССР правды о Катыни был долгим. В конце апреля 1985 г. после заседания Консультативного комитета Организации Варшавского договора состоялась встреча В. Ярузельского с М. С. Горбачевым. В. Ярузельский говорил о необходимости очищения советско-польских отношений "от всего, что их отягощает, мешает им, подрывает взаимное доверие и искренность дружбы между нашими народами", и в числе важных проблем, требующих пересмотра, называл катынскую трагедию (см. "Новая Польша", 2000, №3). 31 марта 1989 г. политбюро ЦК КПСС, обсудив вопрос о Катыни, приняло решение "поручить Прокуратуре СССР, Комитету государственной безопасности СССР, МИД СССР, международному и идеологическому отделам ЦК КПСС в месячный срок представить на рассмотрение ЦК КПСС предложения о дальнейшей советской линии по катынскому делу". Готовясь к официальному визиту в СССР, В. Ярузельский сообщил, что визит в Москву не состоится, если советская сторона не обнародует истину о катынском преступлении. Позицию советского руководства можно определить по записке В. М. Фалина президенту М. С. Горбачеву от 2 февраля 1990 года:

"Наш аргумент - в госархивах СССР не обнаружено материалов, раскрывающих подоплеку катынской трагедии, - стал бы недостоверным. Выявленные учеными материалы, а ими, несомненно, вскрыта лишь часть тайников, в сочетании с данными, на которые опирается в своих оценках польская сторона, вряд ли позволят нам дальше придерживаться прежних версий и уходить от подведения черты. (...) Видимо, с наименьшими издержками сопряжен следующий вариант: сообщить Ярузельскому, что в результате тщательной проверки соответствующих архивохранилищ нами не найдено прямых свидетельств (приказов, распоряжений и т.д.), позволяющих назвать точное время и конкретных виновников катынской трагедии. Вместе с тем в архивном наследии Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, а также Управления конвойных войск НКВД за 1940 год обнаружены индиции, которые подвергают сомнению достоверность "доклада Н. Бурденко". На основании означенных индиций можно сделать вывод о том, что гибель польских офицеров в районе Катыни - дело рук НКВД и персонально Берии и Меркулова. Встает вопрос, в какой форме и когда довести до сведения польской и советской общественности этот вывод..."

В апреле 1990 г. во время официального визита В. Ярузельского в Москву президент СССР сделал официальное заявление об ответственности НКВД за катынский расстрел [только при Ельцине вина в катынском деле была возложена на партийно-государственное руководство СССР]. 14 апреля 1990 г. было опубликовано официальное заявление ТАСС. Президент СССР передал В. Ярузельскому списки убитых польских офицеров и другие документы, свидетельствующие о преступлении, совершенном органами безопасности СССР в Катынском лесу. Тем самым была [частично] заполнена одна из трагических страниц в истории советско-польских отношений. Катынская трагедия и многолетнее умолчание о ней явились следствием преступной политики тоталитарного режима в СССР, совершенно игнорировавшего нормы международного права, морали и гуманизма.


*В западных странах "сборники документов, монографии и статьи", в т.ч. труды польской эмиграции по катынскому делу, публикуются, конечно, не "с тех пор", а со второй половины 1940-х.


Кокебаева Гульжаухар Какеновна, 1953 г.р., кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории Казахского национального университета им. аль-Фараби (Алматы, Казахстан).

В 1975 г. окончила исторический факультет Казахского государственного университета. В 1982-1985 гг. обучалась в очной аспирантуре при Институпге всеобщей истории АН СССР (Москва). В этом институте в 1986 г. защитила кандидатскую диссертацию. Научные интересы связаны с проблемами новейшей истории стран Европы. Опубликовано более 70 научных и научно-методических работ, в том числе и по проблемам советско-польских отношений. В настоящее время работает над докторской диссертацией на тему: "Официальная политика СССР и Германии по проблеме военнопленных (1918-1955 гг.)". В 2003 г. проходила научную стажировку в Рурском университете (Бохум, ФРГ), работала в научных библиотеках и архивах ФРГ.