Сергей Филь, заслуженный деятель культуры Республики Польша

ПОСЛЕДНИЙ СТРАЖ ПОЛЬСКОГО КОСТЕЛА

("Тюменские известия", №140 (4643) 12.08.2008 г.)


В статье “Тайна Творковского” (“Тюменские известия” № 133 (4393) за 26 июля 2007 года), радуясь абатской находке надгробной плиты с эпитафией на латыни, посвященной польскому повстанцу Творковскому, я рассуждал о превратностях судьбы в категории времени. Оно “не только скрывает свои тайны под толщей культурного слоя, но и периодически их приоткрывает, привлекая всеобщее внимание к лицам и событиям... чтобы дать шанс людям: раскрыть их или не раскрыть”.

Прошло полгода, и выяснилось, что жребий и время для установления истины не только испытывают человека на готовность к встрече с погребенными в прошлом героями и обстоятельствами, но и способны на великодушные адресные подарки в материальных формах реликвий, прямо отвечающих на вопросы исследователей.

Поздним февральским вечером 2008 года мне позвонил В.А. Ефремов, старый друг, историк и коллекционер, спросивший: “Ты знаешь Антона Фелициановича Рыдзевского?” Знаю ли я А.Ф.Рыдзевского? Последнего синдика (старосту) тюменского римско-католического костела св. Иосифа, расстрелянного по делу “Польской Организации Войсковой” в декабре 1937 года в Тюмени?! Вопрос вызвал в памяти изученные мною две объемные папки с материалами “Дела № 9770 по обвинению Матусяка Иосифа Францевича, Копинского Мартина Альбертовича и др. в количестве 14 человек” по статьям 58-10-11 УК РСФСР (контрреволюционная пропаганда и агитация и принадлежность к контрреволюционной организации), которые мне передал по моей просьбе для работы в 1994 году полковник ФСБ А.А. Петрушин, известный тюменский историк-краевед и писатель.

“Конечно, я знаю Рыдзевского, — отвечаю с легкой запальчивостью.— В моей книге ”Римско-католический приход св. Иосифа в Тюмени (минувшее и настоящее)" ему отведено значительное место". — “Тогда я хочу передать тебе его ”Трудовой список", — спешит объяснить свой вопрос В.А. Ефремов. Оказалось, что Н.Н. Мелентьев, коллекционер и создатель железнодорожного музея Тюменского депо, завладев по случаю этим бесценным источником, решил через моего друга безвозмездно передать его в фонд музея “Поляки в тюменском крае”.

Знакомство с трудовой книжкой А.Ф. Рыдзевского, называемой непривычно “трудовым списком”, позволяет существенно дополнить известную по следственному делу биографию последнего стража польского костела в Тюмени, неразрывно связанную с трагедией римско-католического прихода Тюмени в период сталинского террора.

Из следственных материалов сфабрикованного “дела” известно, что А.Ф. Рыдзевский родился 14 ноября 1873 года в деревне Борки Бобруйского уезда Минской губернии. На момент ареста 3 сентября 1937 года он, в прошлом кондуктор железной дороги, а в то время 64-летний пенсионер и инвалид, проживал по улице Смоленской, 38. В “деле” не сохранилось его фотографии, но имеется оценка его внешности: “лысый, крепкого телосложения, высокий”. Собирая воедино разбросанные по двум томам “дела” сведения, пусть и с купюрами выстраиваешь жизненный путь “польского шпиона”. С 1895 по 1899 год — рядовой II обозного батальона русской армии, затем больше 30 лет службы кондуктором на железной дороге. С 1918 года — синдик (староста) польского костела в Тюмени, проживавший в нем до 1923 года.

А.Ф.Рыдзевский стал синдиком тюменского прихода в “окаянное” время закрытия костела и репрессий за веру и национальную принадлежность. После отъезда в январе 1919 года в Свердловск кс. Франтишка Будриса (1882-1938), настоятеля с 1909 года прихода св. Иосифа в Тюмени, до мая 1920 года последним постоянным католическим священником в Тюмени вплоть до начала 1990-х годов был кс. Мечислав Домбровский. До 1922 года тюменские католики оставались без духовной опеки пастыря, но храм посещали и оберегали его от разграбления. 4 апреля 1922 года членом Губернской комиссии по учету ценностей в культах А. Евдокимовым в присутствии уполномоченных А. Глушкова и Козлова (без инициала) и синдика А.Ф. Рыдзевского была составлена “Опись недвижимого и движимого имущества, принадлежащего приходу Римско-католического костела”, которая дает представление о костельном скарбе.

В описи, занимающей две полные страницы, значатся три медных колокола, включая большой, весом 3 пуда 10 фунтов, фисгармония, 32 написанных масляными красками образа и др. Среди костельной утвари — немало предметов из меди, мельхиора, серебра. Есть и позолоченная посуда: кружка весом 3/4 фунта и две чаши весом 3/4 и 1/2 фунта. В описи, кажется, учтено все. Не забыты и скатерти, и покрывала, и подушки на алтаре, и даже вещи сломанные, не годные к употреблению.

Составление этого документа, как и его подробный характер, не были случайностью. Представители новой власти начинали кампанию по изъятию церковных ценностей, руководствуясь декретами ВЦИК от 27 декабря 1921 года “О ценностях, находящихся в церквах и монастырях” и от 23 февраля 1922 года “О порядке изъятия ценностей, находящихся в пользовании групп верующих”. На фоне громких “дел” “патриарха Тихона” и “Цепляка-Будкевича”, под предлогом помощи голодающим Поволжья разорялись отделенные от государства храмы всех вероисповеданий. Не составил исключения и костел св. Иосифа, оставшийся без ценных металлических предметов. Свидетелями свершавшегося беззакония стали члены римско-католической общины, синдиком которой был А.Ф. Рыдзевский. С 5 апреля 1923 года тюменские католики начали пользоваться зданием костела не как собственники, а по договору с Тюменским губисполкомом. Поэтому А.Ф. Рыдзевский переехал на ул.Смоленская, 38.

По переписи католиков СССР в этом же 1923 году в Тюмени значилось 200 верующих. Резкое снижение числа католиков в Тюмени, как и иных местах Сибири, практически вдвое по сравнению с началом XX века объясняется естественными причинами: умирают старейшины, гражданское население покидает пределы России, молодежь гибнет в противоборстве Красной армии и Белого движения и отходит в составе V дивизии польских стрелков Сибири с чехословацким корпусом на Восток. Оставшиеся в живых рассеиваются по стране от Украины до Владивостока и далее, до Харбина, целые семьи репатриируются в возрожденную Республику Польша после подписания мирного трактата в Риге 18 марта 1921 года. Те, кто остался в Тюмени, беспокоясь за настоящее и будущее свое и близких, начинают скрывать не только религиозные воззрения, но и национальную принадлежность.

В апреле 1925 года в ряде городов России, в том числе в Свердловске, Тобольске и Тюмени, были арестованы священники и активисты католических приходов. В течение месяца они содержались под стражей как заложники “по делу убийства жандармерией польских коммунистов Вечеркович и Багинского, которые подлежали обмену на поляков, проживающих на территории СССР”. В Свердловске в их числе оказался кс. Франтишек Будрис, в тот период — настоятель прихода св. Анны, впоследствии — глава Пермского деканата и с 1934 года — высший римско-католический иерарх Казанской Апостольской администратуры Могилевской архиепархии. В Тюмени в это время взяли под арест А.Ф. Рыдзевского и С.И. Карнацевича (1891-1977), позднее известного создателя педиатрической службы в нашем городе, заслуженного врача РСФСР, почетного гражданина Тюмени. Но время репрессий еще не наступило, и арестованные были освобождены.

В этот период ксендз Ф. Будрис — частый гость не только в Тюмени, в римско-католическую общину которой, по материалам НКВД, к концу 1930-1931 годов входило около 200 человек, но и в населенных пунктах Велижанского и Нижнетавдинского районов, ныне составляющих единый Нижнетавдинский район Тюменской области. Там он посещал три общины, состоявшие из поляков на хуторах № 1, 2, 3 и на Морозовских хуторах, и общину из латышей около деревни Крутая. По агентурным данным НКВД, в то время только по Велижанскому району насчитывалось до 400-500 католиков. Кроме того, ксендз Ф. Будрис принял католиков Ялуторовска и Ишима. В поездках по этим общинам его всегда сопровождал И.Ф. Матусяк, постоянно игравший на фисгармонии и певший псалмы в тюменском костеле.

Кроме него и А.Ф. Рыдзевского во второй половине 1920-х годов в составе тюменского приходского (в следственных материалах НКВД часто в этом значении используется полонизм “парафиальный”) комитета были Людвика Осецкая, Станислава Фелькевич, Елена Домбек, Антоний Станкевич (умер в 1933) и Северин Войталь (в начале 1930-х годов переехал в Свердловск).

В феврале 1928 года была закрыта часовня на хуторе № 1, а 16 декабря 1929 года, по решению внеочередного заседания президиума Тюменского горсовета, у римско-католической общины Тюмени костел был изъят и “передан для использования под клуб красных директоров”. Плебанию (дом ксендза) у тюменских католиков отняли еще раньше. В 1927 году она эксплуатировалась горкомхозом, который по ордерам выдавал в ней помещения военнослужащим. Метрические книги, облачение, чаши, ковры и другие принадлежавшие костелу и оставшиеся после конфискации вещи по настоянию пермского декана приняла к себе в дом на хранение Л. Осецкая. Одновременно костельная библиотека в 3 тысячи томов перешла на хранение в дома других прихожан.

На 20 апреля 1930 года землепользователем костельного участка был “Военвед”, а “владельцем” здания — по-прежнему горкомхоз, который использовал его уже как склад. Сам ксендз Ф. Будрис в течение 1930-1932 годов бывал в Тюмени и общинах Велижанского района неоднократно. В последний раз он посетил Тюмень в 1933 году. С этого времени он настоятель прихода Воздвижения Святого Креста в Уфе. А А.Ф. Рыдзевского в середине 1932 года увольняют с работы. Выговоры на службе, которые А.Ф. Рыдзевский начал регулярно получать незадолго до увольнения и ухода на пенсию, странным образом совпали с закрытием костела. Просматривая записи документа, можно говорить о преследовании последнего синдика костела св. Иосифа на работе за принадлежность к польскому народу и римско-католическому вероисповеданию.

В документе, заведенном в 1927 году и с записями вплоть до 1932 года, отмечено, что А.Ф.Рыдзевский поляк, имеет образование “низшее” (т.е. начальное), по профессии — кондуктор, беспартийный, член железнодорожного профсоюза, на воинском учете не состоит. Свою трудовую деятельность он начал 3 октября 1900 года младшим кондуктором Варшавской железной дороги. 22 октября 1903 года в должности старшего кондуктора был переведен на Полоцк-Седлецкую железную дорогу. До 1910 года в той же должности А.Ф. Рыдзевский служил на Астраханской и Пермь-Екатеринбургской железных дорогах. А в августе 1910 года прибыл в Тюмень, где вначале трудился сторожем на станции Тюмень, а с 12 октября 1910 до 16 марта 1930 года главным кондуктором станций Иртыш, Тюмень, Омской железной дороги, Уфалейской, Тюменской и Екатеринбургской бригад. В том числе, строил железную дорогу из Тюмени в Омск. Причем, за все это время только один раз был в отпуске.

Дожив до 57 лет, А.Ф.Рыдзевский не заработал ни одного взыскания. И вот, 16 марта 1930 года за оформление следования поездов № 61 и 62 на закрытые пути 2 февраля 1930 года ему объявили первый выговор с занесением в “трудовой список” (Приказ № 40- /367). После этого случая он был медицински освидетельствован и испытан на должность, а, затем, только спустя год, перемещен на Пермскую железную дорогу. После года бездействия, 10 марта 1931 года, А.Ф. Рыдзевский вновь был принят на работу на станцию Тюмень в должности главного кондуктора. Но прослужил он только 20 дней! 30 марта опытный специалист был смещен с занимаемой должности “сроком на один год за несвоевременную сдачу документов на вагоны № 127173 и 789074, чем была вызвана задержка отправки вагонов в течение 3-х суток” (Приказ № 138).

После этого происшествия А.Ф. Рыдзевский не работал до 1 октября 1931 года. Новая запись в послужном списке сообщает, что он вновь принят главным кондуктором на станцию Тюмень, чтобы 19 мая 1932 года, еще до наступления пенсионного возраста, быть уволенным “за развал труддисциплины в бригаде, за халатную работу, что вредно отражается на работе резерва и регулировке бригад, без выдачи выходного пособия” (Приказ № 49). Эта запись “трудового списка” подписана неразборчиво начальником “отдела эксплуатации 4-го района Пермской железной дороги”. Так за полтора года до наступления пенсионного возраста после мытарств на службе А.Ф. Рыдзевский был выброшен на улицу. С этого времени участие в жизни римско-католической общины становится основным занятием экс-кондуктора, поскольку родные его дети выросли и заняли достойное место в обществе. Две дочери занимали в Тюмени должности заведующих детскими садами № 16 и 17, третья была домохозяйкой у мужа, командира танковой части, а сын — секретарем РК ВКП (б).

В начале 1933 года А.Ф. Рыдзеевский и И. Матусяк с группой поляков поставили перед городскими властями вопрос о передаче здания костела под Польский национальный клуб, “чтобы вести работу по объединению поляков, проживающих в городе Тюмени”, воспитывать их “в национально-патриотическом духе”, проводить “культурно-воспитательную работу” и т.п. Ответ на эту просьбу последовал через четыре года. 80% католиков СССР в это время составляли поляки. Поэтому Римско-Католический Костел всей страны (1600000 верующих, около 500 костелов и 370 священников) рассматривался Советской властью не без основания как Польский Костел, и, поскольку в тот период Польша считалась после советско-польской войны 1920 года на западных границах врагом номер один, то и Католический Костел стал главным врагом советской религиозной политики. В результате беспримерной кампании борьбы с католицизмом в период 1923-1938 годов Римско-Католический Костел СССР был практически уничтожен: его священники и прихожане высылались за пределы СССР, расстреливались и отправлялись в лагеря как контрреволюционеры. Из 500 костелов СССР на 1938 год католические приходы располагали только двумя так называемыми французскими — св. Людовика в Москве и Лурдской Божьей Матери в Ленинграде.

9 сентября 1937 г. ЦК ВКП(б) принял тайное постановление № 564 (протокол 51) “О ликвидации диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ”. Грянула трагедия. В Уфе органами НКВД сразу был арестован ксендз Ф. Будрис. Он обвинялся в том, “что по заданию французского разведчика епископа Невэ занимался шпионажем в пользу французской разведки и Ватикана”. С 1930 году “по заданию Невэ” он будто бы “проводил контрреволюционную работу по созданию филиалов ”Польской организации войсковой на территории обслуживаемой ...епархии" с целью возрождения “великой Польши в границах 1772 года”. Для “развертывания повстанческой деятельности под видом религиозной работы”, по мнению сотрудников НКВД, ксендз Ф.Будрис имел широкие возможности, “используя религиозный фанатизм” польских католиков.

Волна арестов прокатилась по Уфе, Казани, Перми, Свердловску, Кирову, Челябинску, Омску, Тобольску, Тюмени, Ишиму и т.д. Под стражу брали членов приходских комитетов. Под удар красного террора попал и тюменский приход. Первыми в Тюмени сотрудники Тюменского окротдела НКВД арестовали М. Копинского и И. Матусяка. Произошло это еще в августе 1937 года. Ими заинтересовались как бывшими военнопленными германской и австро-венгерской армий. Однако после 9 сентября подследственных стали обвинять как членов ПОВ, дополнительно взяв под стражу других активных прихожан и начав производство по “Делу № 9770 по обвинению Матусяка Иосифа Францевича, Копинского Мартина Альбертовича и др. в количестве 14 человек” по статьям 58-10-11 УК РСФСР.

На допросах выявилась большая близость к ксендзу Ф. Будрису именно И. Матусяка, поэтому его пытались заставить признать себя “руководителем местной низовой ячейки контрреволюционной шпионско-повстанческой организации”. Несмотря на то что обвиняемые в контрреволюционной деятельности и шпионаже виновными себя не признали, “дело” было закрыто по прошествии полутора месяцев со всеми признаками фальсификации и спешки. А 25 ноября 1937 года особой комиссией НКВД СССР к высшей мере наказания были приговорены 13 тюменских католиков. 10 декабря в Тюмени приговор был приведен в исполнение.

Вот имена невинных жертв сталинского террора: И.Ф. Матусяк, А.Ф. Рыдзеевский, М.А. Копинский, М.И. Псуя, С.Т. Пшеваро, Ю.И. Пужук, Л.А. Осецкая, С.Т. Бжезинский, И.И. Крынский, Ф.И. Козловский, Ф.Е. Семенченко, Ф.Я. Савельев, С.Ц. Соболевский. Четырнадцатая жертва этого “дела” — приговоренный к 10 годам лишения свободы постановлением особого совещания при НКВД СССР от 16 февраля 1938 года Б.И. Круткевич. Он был направлен в город Канск в распоряжение начальника управления Красноярского лагеря НКВД, где и умер 17 января 1944 года.

Всего по “делу ПОВ” на территории Башкирии, Свердловской, Челябинской и Омской областей, к которой до 14 августа 1944 года относилась Тюмень, было расстреляно 189 человек. А ведь поляки проходили и по другим “делам”. Только по Тюменскому оперсектору НКВД в годы сталинских репрессий было расстреляно около 60 уроженцев Царства Польского и Западных губерний преимущественно польской национальности. Среди них: Савицкий Фабиан Иванович, плотник тюменской школы № 21, родившийся в 1877 году в городе Свенцяны и расстрелянный в Тюмени 30 марта 1938 года; Ольшевский Томаш, начальник вагонного участка станции Тюмень, родившийся в 1891 году в Седльцах и расстрелянный 10 августа 1938 года в Свердловске; Ленард Роман Иосифович, сапожник артели “Красный тюменец”, родившийся в 1896 года в Варшаве и расстрелянный в Тюмени 11 ноября 1938 года. Список можно продолжить. Наверняка многие из них были католиками.

28 января 1957 года старший следователь следственного отдела УКГБ при Совете Министров СССР по Тюменской области старший лейтенант Баладурин, “расследовав материалы архивно-следственного дела... по обвинению Матусяка Иосифа Францевича и др. (всего 14 человек), нашел... что в гор. Тюмени существовала легальная польская католическая община, и действия ее членов, направленные на отправление религиозных обрядов, антисоветскими проявлениями оценены быть не могут”. На основании этого заключения 23 марта 1957 года все 14 тюменских католиков, жертв сфабрикованного “дела”, были реабилитированы. Среди них и А.Ф. Рыдзевский, пролетарий, примерный отец и нераскаявшийся католик, последний синдик польского костела Тюмени.