Полина Елисеева
РОЛЬ ТРУДА В ПРОЦЕССЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА В ЛОШАДЬ

(«Автоном», №24, весна 2005)


«От работы кони дохнут»
«Работа не волк - в лес не убежит»
«Пускай работает железная пила, не для работы меня мама родила»

Народные мудрости

«Трабаха — но! Сиеста – си!»
(Работе - нет! Отдыху - да!)

Лозунг современных испанских анархистов

«Но проявление рабочей силы в действии, труд - это собственная жизнедеятельность рабочего, проявление его собственной жизни. И эту-то жизнедеятельность он продает другому, чтобы обеспечить себе необходимые средства к жизни. Значит, его жизнедеятельность есть для него только средство, дающее ему возможность существовать. Он работает для того, чтобы жить. Он даже не считает труд частью своей жизни; напротив, трудиться значит для него жертвовать своей жизнью».

Карл Маркс «Наемный труд и капитал»


У многих социалистов XIX и ХХ веков мы встречаем апологию Труда как процесса, состояния, как того, что делает человека человеком, придает ему своеобразие и ценность, доставляет высшее наслаждение. Если мы отбросим все пышные фразы и патетику, то обнаружим нечто, подозрительно напоминающее ту самую пуританскую трудовую этику, которая, как показал еще Макс Вебер, лежит в основе буржуазного общества. Отличие, пожалуй, только в одном: для пуританина-буржуа Нового времени труд является способом обретения святости перед лицом Бога, а также способом вполне земного самоутверждения, тогда как для социалистических авторов Труд предстает чем-то самоценным и созидающим Царство Божие на Земле. Уже такое трогательное единодушие апологетов современного строя и критиков, претендующих на его ниспровержение, должно насторожить нас. Практический материализм буржуазии, прикрываемый обветшалыми религиозно-сентиментальными лохмотьями, социалисты заменили теоретическим материализмом, смело провозгласив "принцип производительности" (см. Маркузе) в качестве лозунга нового общества. А отсюда недалеко и до ленинского «социалистического фордизма-тейлоризма», поставленного на службу «рабочему государству», и до хрущевской идеи о том, что коммунизм отличается от капитализма главным образом количеством и дешевизной жратвы, и до маоцзедуновского призыва: «четыре года упорного труда - тысяча лет счастливой жизни!».

Конечно, уже и в XIX веке высказывались совсем иные идеи; в частности, молодой Карл Маркс говорил о «преодолении труда» в будущем обществе (но эти его заявления так и остались довольно туманными). А экономический детерминизм и этатизм его учения постепенно отодвинул ранние гуманистические устремления на второй план.

Вы можете возразить мне: труд, служащий Государству и Капиталу, это, конечно, печальное зрелище. Здесь саботаж является оправданным. Но разве социализм это не «свободный труд свободно собравшихся людей» (В. Маяковский)? Разве труд в свободной ассоциации, при добровольной кооперации не свят и не благ? Разве он не возвышает личность? Ведь люди в последнем случае работают не на эксплуататоров, а на самих себя, разве нет? Но что значит: «на самих себя?», - спрошу я.

Не следует выдавать нужду за добродетель. Не следует спешить, приветствуя необходимость как благо, радостно восклицать: «Владыкой мира станет труд!». Да, вероятно, Энгельс прав: труд помог стать обезьяне человеком. Но нельзя забывать и того, что личность образуется не в труде и не через труд, а, в значительной мере, вне его и вопреки ему. Человек как производитель — раб необходимости, винтик в машине производства, один из тысячи; личностью, единственной и неповторимой, он становится вне этого необходимого и рутинного труда, вне необходимости — в творчестве, в свободе. Труд имеет тенденцию отнимать у нас время и силы, унифицировать нас - во имя поддержания существования индивида и общества, во имя добывания хлеба насущного. Но обретает себя человек в том, что делает сверх труда. Говорят: «Человек ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть»; точно также мы можем сказать: «Человек трудится, чтобы жить, а не живет для того, чтобы трудиться». Обожествление труда есть обожествление рабства, потребления, несвободы, безликости.

Конечно, в той мере, в какой труд неизбежен, я предпочитаю труд в свободной ассоциации труду на государственном или капиталистическом предприятии. И все же - не зря, по библейской легенде, Бог, изгнав людей, совершивших грехопадение, из рая, наложил на них проклятье: «В поте лица своего будете добывать хлеб свой». Труд издавна понимается как наказание, кара и неизбежность, но отнюдь не как благо и ценность.

Задумаемся: для чего (или из-за чего) люди трудятся? В этатистском тоталитарно-деспотическом обществе люди (будь то римские рабы или советские стахановцы) работают из-под палки. В обществе «свободном», буржуазном - работают, чтобы набить себе брюхо, а, если брюхо уже набито, завалить свой дом шмотками. Мотивы, как видим, не настолько возвышенные, чтобы обожествлять процесс и цель труда: проблема спасения человека от голодной смерти, равно как и от внешнего рабства, есть, в сущности, проблема не человеческой, но, скорее, дочеловеческой истории. Только перед неголодным и непорабощенным человеком встают собственно человеческие, личностные проблемы: проблемы смысла жизни, смысла свободы. Люди, целиком поглощенные чудовищной трясиной борьбы за существование, не имеющие выбора и досуга (в силу как экономических причин, так и господствующих ценностей), влачат скотское, жалкое и не вполне человеческое существование. Но, как заметил Достоевский, «все дело не в том, чтобы только жить, а в том - для чего жить».

Могут сказать: помимо работы из-под палки и работы ради хлеба насущного возможна ведь работа ради работы, работа как радость и самоцель. Но будет ли это работой в прежнем (нынешнем) смысле слова? Или это будет нечто новое: то, что можно делать так, а можно этак, то, что можно делать, а можно и не делать, то, что делаешь в конечном счете для себя (пусть даже «продуктом» и пользуются другие) - не для собственного брюха (которое имеет свои законные права), но для собственной души?

Если же скажут, что можно сочетать «работу для себя» с «работой для денег», то само это слово — «сочетать» — выдаст нам то неизбежное противоречие, которое можно лишь более или менее смягчить, но которое нельзя преодолеть; противоречие, существующее между этими двумя видами работы. Как только самое любимое, самое творческое занятие приобретает принудительный, подневольный, систематический и корыстный характер, то говорить о «работе для себя» уже весьма проблематично.

Однако, пора, наконец, определить, что я понимаю под словом «труд». С одной стороны, я противопоставляю понятие «труд» всему тому, что связано с паразитизмом и эксплуатацией, и в этом смысле разделяю пафос социалистов, вставших на сторону «человека труда»: «кто не работает, тот не ест». Это справедливо. Но это лишь простой и жестокий исходный принцип, констатация, позаимствованная из мира животных, а не человечный и не человеческий принцип. Однако, с другой стороны, «работа», «труд» как нечто обязательное, оплачиваемое, рутинное, отчасти — ручное и механическое, отчасти - творческое, но всегда обязательное и направленное на поддержание нашего физического существования, противостоит подлинному творчеству, бескорыстной и свободной игре, добровольной, не связанной жесткими правилами и обязанностями. То есть, «труд» противостоит личности. Труд создает человека, точнее, человеческое общество, но если личность хочет обрести себя, она должна перерасти это общество, перерасти этот труд, вырваться из его давящих оков и утвердить себя на своей свободной территории. Царство личности - это светлое царство свободы и творчества, а не мрачное царство безысходного каторжного труда и гнетущей необходимости.

«Труд», «производительность» как высшие ценности являются столпами современного индустриального общества и одновременно (хотя и по-разному) исповедуются и проповедуются как буржуазными идеологами, так и марксистскими, государственно-социалистическими авторами. Энтузиазм первых пятилеток, протестантская трудовая этика или «безыдейное» накопительство при всех внешних отличиях суть одно и тоже. Труд нельзя полностью исключить, но ему не стоит поклоняться как святыне, его надо сознательно преодолеть.

Спросят: как это сделать? Как? Забастовки - не только утилитарная форма борьбы людей с Властью и Капиталом за улучшение материальных условий, но и нечто большее — отказ (пусть временный) принимать всю данную систему отношений и ценностей. На капиталистических и госпредприятиях: явный и скрытый саботаж, неучастие, минимизация труда. Наконец, избавление от магии труда в сознании, от веры в то, что больше тонн, киловатт, больше тряпок и холодильников сделают нас счастливее, а нашу жизнь - осмысленнее. (Не стоит забывать и о Природе, гибнущей в этой чудовищной трудовой гонке.) Потребительская психология теснейшим образом связана с культом «производительности», точно так же, как апология труда у социалистов тесно связана с экономическим детерминизмом марксизма.

В эпоху НТР, когда, как поется в песне, «вкалывают роботы, счастлив человек», могут получить воплощение давние мечты социалистов о сокращении обязательного рабочего дня - и об увеличении времени для самосотворения личности.

Необходима революция в сознании и организации производства: отказ от производительности и потребления как сверхценностей, сокращение материальных потребностей и возрастание духовных, превращение творчества в высшую потребность личности, изменение форм труда (ассоциация и кооперация). И тогда, вероятно, станет возможным свести труд-необходимость, труд-проклятие к ничтожному минимуму, а творчество и свобода займут в жизни личности и общества то центральное место, которое сегодня, все еще - увы! - занимает «работа».