 |
Николай ОЛЕЙНИКОВ
Публиковался в детский журналах «ЧИЖ» и «ЕЖ» (Ленинград, 1930-е гг.) под псевдонимом Макар Свирепый.
БУБЛИК
О, бублик, созданный руками хлебопека!
Ты сделан для еды, но назначение твое высоко.
Ты с виду прост, но тайное твое строение
Сложней часов, великолепнее растения.
Тебя пошляк дрожащею рукою разламывает. Он спешит.
Ему не терпится. Его кольцо твое страшит
И дырка знаменитая
Его томит как тайна нераскрытая.
А мы глядим на бублик и его простейшую фигуру,
Его старинную тысячелетнюю архитектуру.
Мы силимся понять. Мы вспоминаем: что же, что же,
На что это в конце концов похоже,
Что значат эти искривления, окружность эта, эти пэтки*?
Вотще! Значение бублика нам непонятно.
* Что такое пэтки – никто не знает.
МУХА
Я муху безумно любил!
Давно это было. Друзья,
Когда еще молод я был,
Когда еще молод был я.
Бывало возьмешь микроскоп,
На муху направишь его –
На щечки, на глазки, на лоб,
Потом на себя самого.
И видишь, что я и она,
Что мы дополняем друг друга,
Что тоже в меня влюблена
Моя дорогая подруга.
Кружилась она надо мной,
Стучала и билась в стекло,
Я с ней целовался порой,
И время для нас незаметно текло.
Но годы прошли и ко мне
Болезни сошлися толпой –
В коленках, в ушах и спине
Стреляют одна за другой.
И я уже больше не тот.
И нет моей мухи давно.
Она не жужжит, не поет,
Она не стучится в окно.
Забытые чувства теснятся в груди,
И сердце мне гложет змея,
И нет ничего впереди…
О, муха! О, птичка моя!
ЧАРЛЬЗ ДАРВИН
Чарльз Дарвин, великий ученый,
Однажды синичку поймал.
Ее красотой потрясенный,
Он долго ее наблюдал.
Он видел головку змеиную
И рыбий раздвоенный хвост,
В движениях нечто мышиное
И в лапках – подобие звезд.
«Однако, - подумал Чарльз Дарвин, -
Однако синичка мила.
С ней рядом я просто бездарен –
Пичужка, а как сложена!
Зачем же меня обделила
Природа своим пирогом,
Зачем безобразные щеки вручила
И пошлые пятки, и грудь колесом?»
Тут горько заплакал старик омраченный,
Он даже стреляться хотел…
Был Дарвин великий ученый,
Но он красоты не имел.
Трамвай, 1990, №11.