|
Л. Левин
Левин Л. И. Блатная песня // Эстрада в России. ХХ век. Энциклопедия. - М.:
"Олма-Пресс", 2004. С. 79-81.
БЛАТНАЯ ПЕСНЯ - песня (поначалу фольклорного происхождения),
поэтизирующая и утверждающая в сознании слушателей ценности, нормы поведения
и нравы уголовной среды. Термин Б. П. возник в начале XX в., но как самостоятельный
жанр она выделилась из обширного пласта песен воли/ неволи («разбойные», «острожные»,
«каторжные» и проч.) не позднее 40-50-х гг. XIX в. Ф. М. Достоевский, сидевший
в Омской каторжной тюрьме в 1851-1854 годах, в своих «Записках из Мертвого дома»
цитирует разные ее жанровые образцы, характеризуя их как «известные» и «слишком
известные» в арестантской среде. На эстраду Б. П. проникла в начале XX в. на
волне того обостренного интереса к миру «отверженных», миру «бывших людей»,
который принял к этому времени небывалые размеры. Усилиями отечественной публицистики
и литературы обитатели этого мира традиционно изображались либо как жертвы несправедливого
социального устройства, либо как яркие и самобытные выразители стихийного протеста
против власть предержащих, как носители глубинного бунтарского духа, «благородные
разбойники», издавна ставшие одним из любимейших клише романтической литературы.
Бродяги и убийцы, проститутки и воры, обитатели тюрем и ночлежек заполнили не
только страницы бульварной прессы и массовых детективных серий. Неизменно сочувственное
внимание в разное время уделяли им Ф. Достоевский и Л. Толстой, А. Чехов и А.
Куприн, не говоря уже о В. Гиляровском и десятках других менее известных писателей
и публицистов. Совершенно исключительное значение имели в этом смысле ранние
рассказы М. Горького и, в особенности, успех его пьесы «На дне» (1902), в которой
на сцене МХТ публично едва ли не впервые прозвучала тюремная песня «Солнце всходит
и заходит». Не осталась в стороне и эстрада, где вошел в моду так называемый
босяцкий, или «рваный», жанр. В 90-е гг. в амплуа «босяков» на кафешантанных
и садовых эстрадах выступало множество одетых в живописные лохмотья куплетистов,
исполнителей сатирических, комических, «жанровых», «одесских» и т. п. песенок
и сценок, комические дуэты, квартеты. Наибольшую известность в «босяцком» жанре
приобрели С. Сарматов, Ю. Убейко, С. Ершов (Сокольский). В том же жанре, но
уже с «жалостливыми» «песнями улицы» с успехом выступали А. Загорская, а также
певицы, скрывшие свои имена под характерными сценическими псевдонимами Ариадны
Горькой, Тины Карениной и просто Катюши Масловой.
На более серьезное отношение к себе претендовал возникший в те же годы (также
под влиянием горьковской пьесы) жанр «песен каторги и ссылки», «песен неволи»,
который нес элементы социального протеста. Особую роль в пропаганде этого жанра
сыграл композитор В. Гартевельд и созданный им ансамбль, впервые выступивший
в Москве в 1908. В театрализованном исполнении тюремных песен специализировались
многие эстрадные певцы, вокальные дуэты и квартеты (наиболее известны квартеты
«сибирских бродяг» А. Гирняка и Т. Строганова), но со временем социальная тематика
в их репертуаре все чаще отходила на задний план, вытесняемая «жестоким» романсом
и откровенной Б. П. («Отец скончался мой в тюрьме» и др.). Свою лепту в поэтизацию
на эстраде уголовных нравов внесли и вошедшие тогда же в моду экзотические «танцы
апашей», в подражание которым на эстрадах рабочих предместий появляются песенки
и сценки, повествующие о «героях» отечественного блатного фольклора («Сонька
Золотая ручка» и проч.).
Однако действительно широкое распространение на эстраде Б. П. получила в годы
гражданской войны и нэпа. Разгул бандитизма и преступности (как криминальной,
так и государственной), сопровождавший оба эти периода в жизни страны, громкие
«подвиги» Мишки Япончика, Леньки Пантелеева и сотен других уголовников наводили
ужас на обывателя. К этому надо добавить беспризорщину, общую неустойчивость
жизни, сделавшую как никогда актуальной пословицу относительно «сумы» и «тюрьмы»,
саму угарную атмосферу ресторанов, богемно-артистических подвалов и прочих питейных
заведений, бывших зачастую одновременно и воровскими притонами. Все это создавало
необычайно благоприятные условия не только для расцвета блатного фольклора,
но и для создания в литературе, театре и на эстраде привлекательного для многих
образа бесшабашного и удачливого вора, «фартового мальчика», «аристократа»,
умеющего не только весело и «красиво» грабить, убивать и «отрываться от лягавых»,
но и «красиво» любить и страдать. В начале 20-х гг. именно этот образ утверждается
на эстраде в «песнях улицы» Н. Загорской, с успехом выступавшей на лучших площадках,
в репертуаре комического «Квартета южных песен» Н. Эфрон, с легкой руки которого
«пошли в народ» «Алеша — ша!», «Ужасно шумно в доме Шнеерзона» (текст М. Ямпольского),
«Жора, подержи мой макинтош» и прочие образцы «одесского фольклора». По существу,
тот же образ, но уже в заграничном «апашском» варианте воспевался Р. Бабуриной,
В. Лариной, М. Эльстон, А. Погодиным, Л. Колумбовой, их многочисленными подражателями
и последователями. Б. П. стала излюбленным объектом псевдопародий, «изюминкой»
множества эстрадных сценок и миниатюр. С конца 20-х гг. самым популярным исполнителем
Б. П. вольно или невольно становится Л. Утесов. Уже в первой программе созданного
им Теаджаза (1929) прозвучали сразу же ставшие своеобразной «классикой» песни
«С одесского кичмана» и «Гоп-со-смыком». В 1932 эти песни были записаны на грампластинку
и получили широчайшую известность, положив начало тому, что было презрительно
названо критикой «утесовщиной». После этого Утесов уже никогда не пел Б. П.
в их подлинном, неотредактированном виде, но тем не менее какое-то время не
мог и полностью отказаться от них, понимая, что именно они составляли в те годы
основу его растущей популярности как эстрадного певца. Поэтому вскоре в репертуаре
Теаджаза, а затем и на грампластинке (1934) появляются переработанные, снабженные
новыми, вполне «нейтральными» текстами (но легко узнаваемые!) «Мурка» («У окошка»)
и «Подруженьки». На правах образной характеристики уголовного мира Б. П. вошла
во многие театральные постановки («Республика на колесах» Я. Мамонтова (1928),
«Аристократы» Н. Погодина (1934) и др.) и кинофильмы («Путевка в жизнь» (1931),
«Котовский» (1943) и т.д.).
На эстраде исполнение Б. П. с середины 30-х гг. было запрещено. Она ушла в «подполье»
— в криминальную, дворовую, студенческую, солдатскую, туристическую среду, лишь
изредка, да и то «из-под полы», появляясь в репертуаре ресторанных певцов и
оркестров. В конце 50-х — начале 60-х гг., сначала на «костях» (самодельные
грампластинки на рентгеновской пленке), а затем и на магнитной ленте, Б. П.,
наряду с «эмигрантской» лирикой, распространяется подпольными «фирмами» звукозаписи.
С конца 60-х гг. этот вид теневого бизнеса был основным каналом распространения
Б. П., а его неоспоримой «звездой» в этом жанре стал в 70-х гг. Аркадий Северный
(А. Звездин). Пленки с песнями и «концертами» в его исполнении, записанные,
главным образом, на ленинградских «фирмах» большими, по тем временам, тиражами
разлетались по всему Советскому Союзу, способствуя росту популярности Б. П.
в самой разной среде. Первый легальный диск с Б. П., который так и назывался
— «Блатные песни», вышел в 1975 в Париже. С конца 60-х гг. Б. П. мало-помалу
вновь начинает звучать в закрытых концертах — причем не столько в своем традиционном
виде, сколько, главным образом, в совершенно новом облике авторской песни, стилизованной
под блатную. В роли исполнителей последней чаще всего выступают сами авторы
— А. Галич, В. Высоцкий, Ю. Ким, позднее — А. Розенбаум, а также приобретшие
известность в 70-80-х гг. А. Новиков, Е. Летов, М. Звездинский, В. Токарев,
М. Шуфутинский. И отличить авторскую стилизацию от собственно Б. П. теперь уже
было трудно. Многие авторские песни были с восторгом приняты уголовным миром,
признавшим их «своими», и вряд ли кто возьмется утверждать, что, скажем, песня
Г. Горбовского «Фонарики» («Лежу на наpax, как король на именинах...») — чисто
авторская, а не собственно блатная песня. Жанр оказался востребованным временем,
и с начала 90-х, когда были сняты все запреты (в том числе и на ненормативную
лексику), как традиционная, так и авторская Б. П. получили самую широкую аудиторию
и обширный круг исполнителей - от созданной М. Таничем группы «Лесоповал» и
стремительно расширявшейся когорты певцов, изначально специализировавшихся на
Б. П., до В. Цыгановой, Л. Успенской, А. Апиной и др. время от времени включающих
ее в свой репертуар. С середины 90-х гг. Б. П. под французско-нижегородским
жанровым псевдонимом «русский шансон» становится самостоятельным сектором музыкальной
индустрии и занимает свою, постоянно расширяющуюся нишу на музыкальном рынке.
Возникают свои, специализированные фирмы (ООО «Русский шансон»), свои студии
звукозаписи («Мастер Саунд Рекордс» и др.), свои радиостанции (Радио «Шансон»,
«Радио Петроград — „Русский шансон"»), специализированные телепередачи
(«В нашу гавань заходили корабли»), выходит журнал «Русский шансон», проводятся
концертные турне и фестивали, в программах которых «блистают» и ветераны, и
новые звезды «блатняка» — уже ушедшие от нас Петлюра (Ю. Барабаш), М. Круг,
С. Наговицын и ныне действующие Трофим (С.Трофимов), Сергей Север (С. Русских)
и др. Б. П. оказывает сегодня самое прямое и непосредственное воздействие на
развитие популярной эстрадной песни, становится неотъемлемым и весьма значимым
компонентом современной песенной культуры (если, конечно, это можно назвать
культурой...).
Лит.: Утесов Л. С песней по жизни. М., 1961; Губин Д. Это голос Токарева Вилли
// Аврора. 1990. № 9; Терц Абрам (Синявский А. Д.) Отечество. Блатная песня
// Нева. 1991. № 4; Джекобсон М., Шерер Д. Песни советских заключенных как исторический
источник // Живая старина. 1995. Ш Г. Песни неволи // Сост. Н. Старшинов. Москва—Минск:
1996: Сарнов Б. Интеллигенция поет блатные песни / Вопросы литературы. 1996.
№ 9-10; Шелег М. В. Аркадий Северный. Две грани одной жизни. М., 1997: Джекобсон
М., Джекобсон Л. Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник. Т. 1-2.
М., 1998; Никитин Р. Легенды русского шансона. Иллюстрированная история «русского
шансона». М., 2002.
|
|