 |
Сергей Белановский, В. Писарева
СУБКУЛЬТУРА «ЛЮБЕРОВ»
С сайта Сергея Белановского http://sbelan.ru
Введение
Данный исследовательский проект выполнен в 1987-1989 гг. группой в составе зав. лабораторией ИНП РАН С. Белановского и студентки журфака МГУ В. Писаревой. Текст отчета публикуется впервые.
Первоначально данная работа была задумана как исследование известной благодаря публикациям в широкой печати подростково-молодежной субкультуры г. Люберцы. Главная цель исследования заключалась в описании данной субкультуры, а также в том, чтобы проследить причины и условия ее формирования. Эта цель в результате исследования была выполнена. Вместе с тем, по ходу работы тема была расширена и наблюдение велось также за некоторыми другими агрессивными подростковыми субкультурами, в результате чего удалось сделать их сопоставительный анализ. Изучение конкретных исследуемых субкультур по возможности велось в контексте прослеживания тенденций общей динамики различных типов молодежных субкультур в стране.
Работа проводилась в 1988-1990 годах в рамках программы «Субкультура люберов», финансируемой советско-американским фондом «Культурная инициатива».
Основным источником сведений о рассматриваемых субкультурах явились материалы глубоких интервью. Всего в ходе исследования этим методом было опрошено более шестидесяти человек. Типичная продолжительность интервью составляла от одного до трех часов и более. Исполнители работы стремились к тому, чтобы все интервью в полном объеме записывать на диктофон, однако реально это удавалось не всегда. Более одной трети всех интервью пришлось проводить без использования диктофона, а некоторые из них даже без записей в блокнот. Помимо продолжительных целенаправленных интервью информационной базой работы послужило большое количество относительно коротких бесед и наблюдений, проводившихся исполнителями в ходе исследования. Общая продолжительность записанных на диктофон интервью составила более 100 часов. Объем стенограмм интервью составил более 1000 машинописных страниц.
Все интервью сгруппированы по следующим разделам:
1. Интервью с подростками. В эту группу включались:
а) Подростки, участвующие в агрессивной субкультуре.
б) Подростки, не участвующие в агрессивной субкультуре.
2. Интервью с экспертами. В эту группу включались взрослые, относящиеся к одной из следующих трех категорий:
а) Бывшие участники субкультуры.
б) Жители, не участвовавшие в субкультуре, но близко ее наблюдавшие.
в) Работники организаций, осуществляющих работу с подростками (учителя школ и ПТУ, работники правоохранительных органов и др.).
3. Сопутствующие интервью. В эту группу объединены интервью, которые проводились с целью получения материалов для сравнения и ориентации, включая интервью на такие темы, как: «Шпана в бараках московских окраин 50-х годов», «Приемник для несовершеннолетних преступников» и т.д.
Наряду с материалами интервью в работе использовались газетные и журнальные публикации по данной теме за период с 1987 по 1990 год. Сведения о субкультурах гедонистического типа заимствованы в основном из неопубликованной работы С. Белановского «Субкультура балдежников», написанной в 1977-1978 годах на материалах нескольких сотен личных документов (писем в редакцию газеты). Отрывки из этой работы были опубликованы в сборниках НИИ культуры РСФСР.
Итогом реализации проекта является настоящий научный отчет с приложением к нему стенограмм интервью (последние к настоящему моменту не сохранились - примечание 2007 г.).
ОГЛАВЛЕНИЕ
1. Молодежные субкультуры и их типология.
1.1. Понятие субкультуры.
1.2. Молодежные субкультуры.
1.3. Типология молодежных субкультур.
2. Социальная история агрессивных молодежных субкультур в России.
2.1. Довоенные и первые послевоенные годы.
2.2. Шестидесятые годы.
2.3. Семидесятые и восьмидесятые годы.
3. Люберецкая субкультура и ее социальная динамика.
3.1. Краткая характеристика города Люберцы.
3.2. Люберецкая подростковая субкультура в 60-е годы.
3.3. Трансформация субкультуры: первый этап.
3.4. Столкновение с группой «Ждань».
3.5. Идеология как фактор перевоспитания.
3.6. Трансформация субкультуры: второй этап.
3.7. Кульминация движения.
3.8. Характеристики субкультуры в период идеологической кульминации.
3.9. Упадок движения: первый этап.
3.10. Публикации в прессе и их последствия.
3.11. Упадок движения: второй этап.
3.12. Люберы сегодня (1989-1990 годы).
3.13. Будущее субкультуры.
4. Сравнительный анализ агрессивных субкультур.
4.1. Описание объектов сравнения.
4.1.1. Казанские группировки («контроры», «моталки»).
4.1.2. Московское объединение «Коммунары».
4.1.3. Московская группировка «Ждань».
4.2. Типология агрессивных субкультур.
4.2.1. Происхождение субкультур.
4.2.2. Социальная организация субкультур.
4.2.3. Отношения с внешним миром.
4.2.4. Идеологическая направленность субкультур.
5. Социальная динамика молодежных субкультур в 90-е годы.
Литература.
1. Молодежные субкультуры и их типология
1.1. Понятие субкультуры
В социологии субкультурой обычно называют относительно автономное целостное социальное образование внутри доминирующей макрокультьтуры, определяющее стиль жизни и мышления ее носителей и обладающее своими обычаями, нормами, комплексами ценностей, способами организации, а порой даже институтами (12, с.336). Субкультуры обычно возникают в той или иной специфичной социальной, этнической или демографической среде, в чем-то отграниченной от остального общества. В зависимости от характера отношения к обществу в целом принято различать субкультуры, возникающие в виде позитивной реакции на социальные и культурные потребности общества (например, профессиональные) и субкультуры, в той или иной степени противостоящие культуре общества в целом (делинквентные и нонконформистские субкультуры). (12, с.336; 8, с.401).
Для уточнения понятия субкультуры его следует отграничить не только от понятия «большого» общества и его культуры, но и от более локальных (по сравнению с субкультурами) социальных образований, именуемых группами. Группы, как известно, также могут обладать своими специфическими обычаями, нормами и комплексами ценностей. Решающее различие между субкультурами и группами состоит, на наш взгляд, в том, что субкультуры являются социальными образованиями, способными к самовоспроизводству и не разрушающимися под действием естественного возрастного или иного движения их личного состава. Иными словами, смена личного состава участников не разрушает субкультуру, поскольку она обладает внутренними механизмами социализации поступающего в нее пополнения. Группы тоже могут обладать определенными механизмами включения новичков в свою специфичную ценностно-нормативную среду, но в целом они гораздо менее устойчивы в ситуации обновления их состава. Переход членов группы в новые возрастные и социальные категории и естественный процесс выбывания ее членов, как правило, приводят к прекращению ее существования.
Сказанное означает, что субкультура отличается от группы прежде всего значительно большей численностью ее членов. Если группой принято называть объединение людей численностью от нескольких единиц до нескольких десятков человек, то минимальная «критическая масса», необходимая для возникновения субкультуры, исчисляется, по-видимому, несколькими сотнями.
Таким образом, субкультура - это не только относительно автономное, но и самовоспроизводящееся социальное образование. Теоретически многие субкультуры могут существовать десятилетиями, однако существуют и относительно короткоживущие субкультуры (к последним относится и рассматриваемая ниже люберецкая). Важно, однако, вновь подчеркнуть, что трансформации и гибель субкультур связаны в первую очередь с их внутренней организационной и культурно-идеологической динамикой, а не с фактором движения их личного состава как таковым.
Субкультура может включать в себя как один локальный круг общения (например, изучаемые нами люберы), так и много таких кругов. В последнем случае субкультура может выходить на межрегиональный и даже международный уровень (например, хиппи).
1.2. Молодежные субкультуры
Молодежные субкультуры, как и субкультуры взрослого мира, следует разделять на «позитивные», то есть ориентированные на сотрудничество с обществом и развитие его культуры, и «негативные», то есть противостоящие культуре и обществу, либо разрывающие связи с ним.
В мировой социологии существует хорошо развитая традиция исследований делинквентных и нонконформистских молодежных субкультур (6, 13 и др.). Вместе с тем «позитивные» молодежные субкультуры до сих пор практически не попадали в поле зрения исследователей, несмотря на то, что их роль в преодолении молодежной преступности и отклоняющегося поведения потенциально может быть огромной. Хотя люберецкая субкультура, являющаяся основным объектом описания в данной работе, вряд ли может быть отнесена к числу «позитивных», вопрос о существовании и социальной роли последних отчасти будет затронут при обсуждении проблемы взаимодействия субкультур.
По-видимому, является общепризнанным, что «негативные» или отклоняющиеся молодежные субкультуры, а возможно и молодежные субкультуры вообще возникли в результате распада традиционных форм жизни людей и быстрой урбанизации общества. Если в традиционном обществе основным институтом социализации являлась «большая» семья (родственная структура) и община, которые обладали, с одной стороны, большими возможностями социального контроля, а с другой стороны - детально разработанным набором образцов поведения применительно к каждой половозрастной группе (для каждой группы существовали свои регламентированные обязанности), то в условиях урбанизованной среды, с ее анонимностью и распадом «большой» семьи, эти институты социализации претерпели большие изменения. Община полностью распалась, семейно-родственная социализация ослабла, а пришедшие им взамен новые общественные институты, как то: школы, средства массовой информации и т.д. осуществляют социализирующую функцию только в очень узкой сфере - познавательной, мало участвуя в формировании ценностно-нормативных компонентов личности человека.
Ослабление институтов социализации привело к возникновению обширного неконтролируемого обществом социального пространства. В этом пространстве, вне сферы социального контроля со стороны взрослых и возникают молодежные субкультуры. С функциональной точки зрения эти субкультуры можно рассматривать как новые институты социализации. При этом если «позитивные» субкультуры являются социализирующим институтом в общепринятом смысле этого слова, то «негативные» субкультуры - это своего рода институт патологической социализации, направляющий попавших в нее подростков молодых людей на тот или иной «отклоняющийся» жизненный путь. Важно при этом отметить, что молодежные субкультуры обладают свойством исключительно сильного воздействия на личность. Человек, прошедший через отклоняющуюся субкультуру, зачастую на протяжении всей последующей жизни или длительного ее периода оказывается в оппозиции по отношению к макрокультуре общества. Конечно, субкультура - это не единственный канал влияния на личность. Многие побывшие в ней впоследствии социализируются вновь. Возвращают человека в общество (приобщают к макрокультуре), как правило, такие социальные институты, как новая (собственная) семья и работа (производственная деятельность). Кризисное состояние этих социальных подсистем в значительной мере обусловлено тем, что они вынуждены вести борьбу с массовым поступлением в них недосоциализированного и патологически социализированного человеческого материала. Эта борьба далеко не всегда оканчивается успешно, и определенная часть молодежи так и идет по предначертанным «негативными» субкультурами социальным путям преступника, алкоголика или наркомана, политического экстремиста и т.п. Причем часто подросток, вступая в субкультуру, не понимает, какую жизненную «карьеру» она ему готовит. И чем сильнее субкультура, чем более она развита, тем больший процент людей с отклоняющейся направленностью она «выпускает» в общество.
«Позитивные» молодежные субкультуры следует отличать от социальных образований, формируемых в подростковой среде взрослыми с целью социализации. К числу таких образований относятся кружки, секции, организованные взрослыми подростковые общества и т.п. Понимая опасность «негативных» субкультур и силу их воздействия на личность, взрослые создают указанные выше социальные образования, которые могли бы противостоять субкультурам в самой подростковой среде. Однако, как показывает практика, группы и общества такого рода обычно являются неустойчивыми (они могут существовать только в «силовом поле» влияние взрослых) и вследствие этого не могут успешно конкурировать с субкультурами. По видимому, можно сказать, что необходимым условием успешного социализирующего воздействия создаваемых взрослыми подростковых обществ является придание этим обществам основных черт субкультуры. Одним из наиболее успешных формирований такого рода является известная организация бой-скаутов, которая первоначально была создана в дореволюционной России, а затем распространилась по всему миру. Неудавшейся попыткой создания «позитивных» молодежных субкультур следует считать пионерскую организацию и комсомол, хотя временно и локально при воздействии хороших лидеров эти организации могли добиваться определенных успехов, если под успехами понимать прививку молодому поколению исповедуемых в этих организациях мировоззрений и ценностей.
1.3. Типология молодежных субкультур
Когда говорят о типах молодежных субкультур, часто просто перечисляют конкретные их виды. Таких конкретных видов субкультур может быть названо много: люберы, хиппи, панки, металлисты, леворадикальные студенты и другие. Общеизвестно, однако, что перебор конкретных наименований субкультур не есть их социологическая типология. Поэтому для целей предстоящего анализа мы предлагаем следующую типологию молодежных субкультур, в основу которой положен признак доминирующих социальных устремлений. Не претендуя на завершенность, на основе указанного признака мы выделяем три идеальных типа субкультур:
1. Агрессивный. Связан с традициями преступного мира (зачастую является его школой кадров). В отличие от взрослой преступности, которая носит рациональный характер, для подростковой субкультуры этого типа характерна немотивированная и неутилитарная агрессия. Вхождение в субкультуру часто происходит в раннем возрасте. Возрастной состав от семи до восемнадцати лет (13).
2. Гедонистический. Ориентируется на получение удовольствия. Отличается низкой агрессивностью. Формируется в более позднем возрасте под влиянием полового созревания с целью совместного времяпрепровождения с песнями под гитару, выпивкой, иногда переходящей в наркоманию, а так же с целью поиска полового партнера. Примерный возрастной состав от 14 до 18 лет (4).
3. Идеологический. Отличительной чертой является особого рода мировоззрение, которое может носить философский, религиозный или политический характер. В отличие от аналогичных социальных образований взрослого мира молодежные субкультуры данного типа отличаются крайне высокой эмоциональностью в исповедовании своего мировоззрения (5, 6).
Как известно, в социологии идеально-типические конструкции являются не описанием явлений социального мира, а понятийным инструментом для составления такого описания. Существующие в действительности субкультуры могут быть по своим свойствам очень близкими к одному из описанных выше идеальных типов, но могут и сочетать в себе признаки нескольких из них. В частности можно отметить, что идеологические молодежные субкультуры редко существуют в чистом виде. Часто идеология накладывается на гедонистические или агрессивные субкультуры, образуя соответственно смешанные гедонистическо-идеологические и агрессивно-идеологические их типы. В числе первых могут быть названы, например, хиппи и леворадикальные студенты, а в числе вторых - «наци», «черные дьяволы» и др.
Описанная выше типология приложима в основном к оппозиционным по отношению к обществу молодежным субкультурам, которые, как уже говорилось, являются на сегодняшний день гораздо лучше изученными. Немногочисленные известные нам субкультуры «позитивной» направленности попадают, по-видимому, в идеологический тип. Вопрос о построении типологии социальных устремлений, свойственных «позитивным» субкультурам, на сегодняшний день остается открытым.
Изучаемая нами люберецкая субкультура, если рассматривать ее с точки зрения описанной выше типологии, в период своей кульминации должна быть отнесена к агрессивно-идеологическому типу. Основания для такого отнесения изложены в последующих частях работы.
Наряду с доминирующими социальными устремлениями субкультуры могут различаться по способу социальной организации и другим признакам. Эти различия частично будут описаны и типологизированы в ходе дальнейшего изложения.
2. Социальная история агрессивных молодежных субкультур в России
Данная глава посвящена описанию социальной динамики агрессивной молодежной субкультуры в России начиная с предполагаемого момента ее возникновения. Под социальной динамикой в данном случае понимаются не процессы внутренней эволюции субкультуры, а динамика ее численности, влиятельности и силы. По имеющимся данным, на протяжении рассматриваемого периода сила и влиятельность агрессивных субкультур изменялись в очень значительном диапазоне под действием ряда факторов, которые будут описаны по ходу изложения.
В основу разбивки данной главы на параграфы положен хронологический принцип с выделением трех периодов, которым соответствуют названия параграфов.
2.1. Довоенные и первые послевоенные годы
Как уже было сказано, социологическая теория связывает возникновение молодежных субкультур с упомянутыми выше процессами урбанизации, распада «большой» семьи и территориальной общины. В ходе этих процессов образовалась неконтролируемая социальная ниша, которая и начала заполняться отклоняющимися молодежными субкультурами. Исторически первой заполнила эту нишу субкультура агрессивного типа.
Первые сведения о появлении агрессивных молодежных субкультур в России относятся к концу 19 и началу 20 века. Как отмечает по данному вопросу В. Чалидзе, работа которого опирается на обширный библиографических материал, в девяностых годах 19 века в крупнейших городах России появились группы подростков и молодых людей, которые шокировали общество своими безрассудными и непристойными выходками, как то: битьем фонарей и окон, выкрикиванием неприличных и непристойных слов в многолюдных местах, осквернением памятников и могил, приставаниями к прохожим и немотивированными избиениями их. Этот тип преступности был назван впоследствии хулиганством, а сами группы подростков этого типа - хулиганами или шпаной.
Все свидетельства сходятся на том, что громадное распространение молодежная субкультура агрессивного типа получила после первой мировой войны и и революции - в 1918-1925 годах.
• Как можно судить, хулиганские поступки получили особенное распространение в результате социальных потрясений, последовавших за событиями 1917 года. Причины этому и распространившийся, благодаря поведению новых властителей, нигилизм в отношении к традиционным этическим ценностям, и бесчинства тех, кто участвовал в гражданской войне, и экономические трудности, приведшие, в частности, к невиданному росту числа беспризорных детей» (В. Чалидзе, 16, с.243).
Во второй половине 20-х годов беспризорничество и молодежная преступность были заметно снижены главным образом путем принятия репрессивных мер. В первой половине 30-х годов в результате процессов раскулачивания и массовой миграции сельского населения в города уровень подростковой и молодежной преступности вновь возрос, особенно в районах массовых поселений мигрантов. Динамика субкультуры во второй половине 30-х годов остается до настоящего времени неясной и требует специального изучения.
Вторая мировая война, сопутствующие ей разрушения и дезорганизация, вновь привели к чрезвычайно высокому росту преступности, включая и подростково-молодежную. Вновь резко возросло количество беспризорных или отбившихся от семей подростков. По свидетельству многих очевидцев в военные и первые послевоенные годы вооруженный бандитизм в стране был чрезвычайно распространенным явлением[1], причем вокруг банд группировались значительные по численности контингенты подростков. В конце 40-х годов по отношению к бандам были приняты жесткие репрессивные меры, которые заключались в организации облав и окружений. Значительная часть попавших в окружение без суда и следствия расстреливались на месте, оставшихся в живых отравляли в лагеря. К началу 50-х годов вооруженный бандитизм был в основном подавлен, однако, как и в 30-е годы, на формирование агрессивных молодежных субкультур стал оказывать влияние новый фактор - массовая миграция сельского населения на стройки народного хозяйства.
Чрезвычайно интенсивный процесс миграции сельского населения в города начался практически сразу после войны. Послевоенное десятилетие, которое в советских учебниках истории именуется периодом восстановления народного хозяйства, характеризуется высокими темпами промышленного строительства и сопутствующего ему строительства городского жилья. Последнее, однако, осуществлялось не путем капитального строительства, как позднее в 60-е годы, а путем массового строительства временного жилья типа бараков. В частности, по имеющимся у нас данным, в 50-е годы Москва была буквально окружена плотным кольцом застроек барачного типа, в которых проживала значительная часть населения столичного города.
Те же процессы были характерны для многих других промышленных городов страны и, в особенности, их пригородов.
Первыми послевоенными мигрантами были, по сути, демобилизовавшиеся фронтовики, которые в подавляющем большинстве были выходцами из села, но назад в село не вернулись, а влились в число работников народнохозяйственных строек или быстрорастущей военной промышленности. По свидетельству очевидцев, в бытовом поведении этот прошедший войну контингент в основной массе очень сильно отличался от идеализированных описаний в средствах массовой информации и характеризовался жестокостью, пьянством и прочими видами асоциального поведения. Вслед за фронтовиками население бараков на протяжении 50-х годов стало интенсивно пополняться новыми поколениями сельских мигрантов из состава многочисленных (довоенных годов рождения) возрастных когорт. Демографическое «эхо войны» снизило этот приток лишь в начале 60-х годов.
Население барачных поселков и свойственный ему образ жизни создавали социальную среду, идеально подходящую для формирования преступных подростковых субкультур. По свидетельству очевидцев, степень охвата субкультурами этого типа мужской части подростков составляла в барачных поселках этого типа практически 100%. Этому способствовали, в частности, разгул пьянства и преступности в бараках и высокая, почти нерегулируемая, рождаемость. Кроме того, возле бараков (частично в них самих, а частично в близлежащих лесах) существовали недобитые преступные банды, оказывающие большое влияние на подростковую барачную среду. Очень высокая занятость взрослого населения (удлиненный рабочий день и частые сверхурочные) создавала для подростков ситуацию бесконтрольности. Образцами для подражания служили низкая бытовая культура, пьянство, матерная ругань, грязь, драки взрослого населения, избиение мужчинами своих жен. Контроль со стороны правоохранительных органов в барачных районах практически отсутствовал. Все эти причины привели к тому, что в пятидесятых годах шпана буквально терроризировала население окраин и пригородов крупных городов, добираясь порой и до их центральных районов.
Как и в предшествующие годы, власть боролась с преступными субкультурами в основном репрессивными методами, и порой небезуспешно. Известно, что в 1956 году при подготовке к Всемирному фестивалю молодежи была произведена чистка Москвы от преступных элементов. В ходе этой чистки лица, взятые на учет правоохранительными органами, в массовом порядке подвергались либо высылке, либо аресту. В целях удешевления акции следствие и суды либо не проводились, либо проводились формально, по сути, на основе сфабрикованных (но близких к действительности) обвинений. В любом случае акция оказалось успешной в том смысле, что уровень преступности в Москве заметно снизился, а многие агрессивные подростковые группировки, лишившись лидеров, либо распались, либо стали менее агрессивными.
Начиная с середины 50-х годов уровень подростковой преступности в стране сам собой начал заметно снижаться. Эта тенденция особенно явно проявилась в крупных городах, являющихся одновременно крупными культурными центрами, включая Москву. Устойчивое снижение молодежной преступности, продолжавшееся и на протяжении 60-х годов, ни в коем случае не может быть объяснено одними лишь репрессивными акциями, сколь бы масштабными и успешными они ни были. Применительно к Москве проведенная правоохранительными органами «чистка» способствовала лишь формированию лучших стартовых условий для возникновения тенденций, порожденных происходившими в те годы крупными социальными сдвигами. Описание этих сдвигов будет дано в следующем параграфе.
2.2. Шестидесятые годы
Начиная со второй половины 50-х годов советское общество вступило в период высокой социальной мобильности, которая достигла своего пика в шестидесятые годы. Предпосылкой этому в немалой степени послужил промышленный и технологический подъем 50-х годов. Эти годы, по данным экономистов, вообще были наиболее успешным десятилетием в развитии экономики за весь советский период. Пятидесятые и отчасти шестидесятые годы были периодом интенсивного развития высокотехнологичных производств (главным образом военного назначения), которые предъявляли повышенный спрос на квалифицированную рабочую силу. Вслед за высокотехнологичными производствами началось быстрое развитие научных отраслей. Впоследствии, в 70-х годах, стало ясно, что развитие науки шло экстенсивным путем, то есть путем наращивания численности научных работников при резком снижении результативности их труда. Однако, на рубеже 50-х и 60-х годов этот факт еще не был столь очевиден. Быстрое (экстенсивное) наращивание численности работающих в науке специалистов создавало большое количество вакансий и таким способом ускоряло процесс изменения социальной структуры советского общества. Далее, вслед за резким увеличением объемов строительства жилья, стала расти и городская инфраструктура, включая и отрасли культурной сферы. Нисколько не идеализируя 60-е годы, следует отметить, что эти отрасли действительно быстро росли, а их отставание от потребностей обусловлено было параллельным ростом численности городского населения и ростом культурных запросов.
Перечисленные выше отраслевые сдвиги (рост высокотехнологичных производств, науки, культуры и образования) привели к быстрому расширению в обществе сферы интеллигентного труда[2]. Резко расширился прием в ВУЗы, что сделало доступным этот вид карьеры. Для иллюстрации масштабов этого процесса достаточно сказать, что за период с 1950 по 1965 год суммарный прием в ВУЗы в стране увеличился в два с половиной раза, а удельный вес студентов в составе соответствующих возрастных когорт, с учетом резкого снижения численности этих когорт вследствие пришедшегося на шестидесятые годы демографического «эха» войны, - более, чем втрое. Для сравнения, можно сказать, что на протяжении последующих пятнадцати лет (1965-1980 годы) численность поступающих в ВУЗы возросла лишь на 23%, а удельный вес студентов в соответствующих возрастных группах практически остался неизменным (11). Для правильной оценки масштабов социальной мобильности в 60-е годы следует учитывать также ее региональную неравномерность. Быстро растущее сельское население Средней Азии и некоторых других регионов в те годы практически не было вовлечено в этот процесс, тогда как в столичных городах удельный вес учащейся в ВУЗах молодежи возрос многократно и, по-видимому, достиг своего насыщения (то есть в ВУЗы поступали практически все, кто этого хотел).
Изменение социальной структуры советского общества вследствие значительной по своим масштабам социальной мобильности далеко не исчерпывало всех общественных изменений в 60-е годы. Не менее важными были изменения, произошедшие в духовной сфере. Если судить по признаку доминировавших в те годы умонастроений, то 60е годы можно охарактеризовать как «технократические». Впечатляющие успехи, достигнутые в 50-е годы мировой и советской наукой, прорыв в космос и «покорение» атома создали в определенных слоях населения настроение энтузиазма, веры в науку и в формирующийся на ее базе общественный прогресс. В обществе резко возрос престиж науки и образования, который распространился отчасти и на культуру в целом.
Эти процессы, в частности, привели к тому, что в школьных классах (подростковой среде) реально сформировалось нечто вроде субкультуры продвинутых в образовательном смысле ребят, серьезно и без всякого давления со стороны взрослых занимавшихся самообразованием (главным образом путем чтения литературы, нередко довольно сложной). Двенадцатилетний подросток, относящийся к этому типу, легко мог по памяти нарисовать на доске схему транзисторного радиоприемника, цепи ядерных превращений в реакциях синтеза и деления, перечислить специфических представителей животного и растительного мира в разных регионах мира[3]. Наряду с «технократической», или «естественнонаучной» субкультурой во взрослой и в подростковой среде возникли в те годы также субкультуры с гуманитарной направленностью, но менее влиятельные и менее многочисленные. Обе эти субкультуры не были антагонистами друг по отношению к другу, тесно взаимодействовали и вместе образовывали своего рода «интеллигентскую» субкультуру.
Возникновение интеллигентской субкультуры в подростковой среде было крупным и многообещающим событием в социальной истории страны. Первая ее важная роль заключалась в том, что она служила (или, точнее, потенциально могла служить) своего рода школой и поставщиком научных и технологических кадров самой высокой квалификации, прививая подросткам даже не столько знания, сколько мотивацию бескорыстного служения науке. Вторая роль этой субкультуры, прямо относящаяся к теме данного исследования, заключалась в том, что в тех местах, где она набрала силу, она существенно потеснила, а местами (в отдельных школах, классах или микрорайонах) полностью вытеснила противостоящую ей агрессивную субкультуру, опираясь при этом на высокий престиж культуры, образования и профессиональной карьеры в сфере интеллектуального труда.
Сказанное не означает, что интеллигентская субкультура полностью вобрала в свой состав всех попавших в ее «силовое поле» подростков. Описанный выше тип «ученого подростка» был и в те годы относительно редким явлением. Однако влияние даже небольшой группы таких подростков на весь школьный коллектив могло быть очень большим. В частности, они в большой степени поднимали среди одноклассников престиж высшего образования и соответствующего ему типа карьеры. С другой стороны, присущее этим подросткам отвращение к агрессии и насилию, противопоставление «культуры» и «бескультурья» способствовало значительному очищению моральной атмосферы в подростковой среде.
Таким образом, в 60-е годы в ведущих культурных центрах страны сформировался контингент интеллигентных подростков (выходцев из интеллигентных семей, либо нацеленных на то, чтобы стать интеллигенцией), который имел черты «позитивной» молодежной субкультуры с присущим ей сильным воздействием на личность. Этот контингент подростков составил конкуренцию агрессивной субкультуре и на протяжении десятилетия очень сильно ее потеснил, сбив ее престиж. В качестве примера победы в такой конкуренции можно упомянуть деятельность возникшего в те годы Клуба самодеятельной песни, который вытеснил блатной и матерный репертуар агрессивных молодежных субкультур своими песнями, основанными на идеалах высокой романтики.
Наряду с появлением интеллигентской субкультуры, 60-е годы стали годами возникновения субкультур гедонистического типа, из которых мы назовем две основные: хиппи и «балдежники». Хиппи - это субкультура, имеющая свое название, мировоззрение и сама себя осознающая. В нашей терминологии это субкультура гедонистически-идеологического типа. «Балдежники» - это совокупность разрозненных молодежных групп, для которых было характерно увлечение поп-музыкой, умеренное потребление спиртных напитков (реже - пьянство), интерес к атрибутике молодежной моды, пришедшей с Запада, активный поиск сексуального общения. Следует подчеркнуть, что речь идет в данном случае не о самой половой вседозволенности, которая была свойственна шпане даже больше, чем балдежникам, а о культивации эротических переживаний. Показателем различий отношения субкультур к этому вопросу может служить язык описания. Агрессивные субкультуры используют язык грубый, «грязный», с матерными выражениями, в которых высказывается презрение к женщине. В гедонистических субкультурах язык описания половых отношений концентрируется в основном на характеристике различных видов сексуального удовлетворения. Возникновение гедонистических субкультур можно рассматривать как аналог проходившей в те годы на Западе сексуальной революции, который протекал более латентно из-за наличия идеологического барьера и большего контроля со стороны властей.
Характер взаимодействия гедонистических субкультур с другими вышеназванными субкультурами был неодинаков. Гедонистическую и интеллигентскую субкультуры объединяла общая неприязнь к насилию и агрессии. Вследствие этого они выступили «единым фронтом» против агрессивной субкультуры, противопоставив ее физической силе свою идеологию ненасилия. Гедонистические субкультуры очень сильно поддержали интеллигентскую в ее противостоянии субкультуре шпаны и оказали значительное содействие описанному выше процессу ее вытеснения и снижение престижа.
Что же касается взаимодействия гедонистической и интеллигентской молодежных субкультур, то в те годы они не осознали себя как противостоящие друг другу социальные силы. Думается, что это послужило одной из причин последующего упадка интеллигентской субкультуры. Граница между обеими субкультурами была размыта, что объяснялось в основном действием двух факторов. С одной стороны, гедонистическая субкультура в те годы еще не тяготела к таким крайностям, как наркомания, сексуальные излишества и т.д. С другой стороны, моральные устои интеллигентской субкультуры оказались недостаточно прочными (причины этого частично будут рассмотрены ниже). Оказав содействие в вытеснении агрессивной субкультуры, гедонистическая субкультура в то же самое время начала исподволь подтачивать интеллигентскую. Эта тенденция набрала силу в последующие 70-е годы.
Шестидесятые годы были годами больших, но несбывшихся надежд. Экономический рост страны и рост народного благосостояния позволяли надеяться, что в ближайшие десятилетия Советский Союз достигнет уровня экономического развития, сопоставимого со странами Запада. Наряду с экономикой в 60-е годы в стране происходил явственный культурный подъем. Рост престижа образования, снижение подростковой преступности, значительное повышение культуры поведения в быту и другие сопутствующие им процессы порождали надежды, что при дальнейшем развитии этих тенденций страна также и в области культуры займет достойное место среди цивилизованных стран. Общеизвестно, что этим надеждам не суждено было сбыться. Уже во второй половине 60-х годов во всех указанных тенденциях начал обозначаться все более явственный перегиб, в результате которого реальный облик 70-х годов резко контрастировал с их мысленным обликом, рисовавшимся в 60-х годах.
2.3. Семидесятые и восьмидесятые годы
Основным фактором формирования динамики молодежных субкультур в 70-е годы стал кризис взрослой и подростковой интеллигентских субкультур. Истоки этого кризиса находились не в подростковой, а во взрослой среде.
Одним из основных факторов упадка взрослой интеллигентской субкультуры стала депрофессионализация интеллигенции. На протяжении 60-х годов сфера интеллигентского труда резко расширилась, но система организации стала давать очевидные сбои. Неумение плановой системы организовывать высококвалифицированный труд привело к тому, что выпускники престижных ВУЗов, среди которых было немало энтузиастов своих профессий, определившись на работу, сталкивались с некомпетентностью начальства, неуважением к интересам дела и мафиозной средой научных институтов. Вместо продолжения трудовой социализации, система организации способствовала разложению трудовой морали. Тех, у кого трудовая мораль и квалификация были высокими, эта система зачастую ломала. В целом о выпускниках технических ВУЗов 60-х годов можно говорить как о «потерянном поколении». Энтузиаст интеллектуального труда 60-х годов был сломлен и уничтожен бюрократической системой управления.
Наряду с процессами депрофессионализации на протяжении 70-х годов резко упала относительная величина заработной платы работников интеллигентских профессий, что значительно подорвало в обществе социальные мотивации избирать этот тип карьеры. В этом процессе большую роль сыграло растущее отставание технического уровня и рост дефицита рабочей силы в отраслях материального производства. Оба этих фактора привели к быстрому росту заработной платы промышленных, строительных и транспортных рабочих. В результате к концу семидесятых годов неквалифицированный ручной труд, осуществлявшийся в непривлекательных производственных условиях, оплачивался примерно вдвое выше интеллигентского труда.
Упадок трудовых мотиваций и снижение престижа профессий интеллигентского труда не привели к исчезновению данного типа карьеры, но существенно изменили мотивации ее выбора. В число ведущих выдвинулись не «позитивные» мотивы, связанные со стремлением работать в сфере науки или культуры, а «негативные» стимулы, связанные с нежеланием работать в грязных условиях на производстве и (у мужской части подростков) - с нежеланием служить в армии. Другая часть мотивов была связана со стремлением родителей не допустить падения уровня культуры у своих детей. В этой группе мотивов присутствовал также вполне осознанный страх родителей перед набиравшими силу делинкветными субкультурами, которые могли легко втянуть в свой состав подростка, не имеющего четких социальных устремлений. Описанная выше смена мотивов была, кстати, одним из факторов быстрой феминизации демографического состава учащихся ВУЗов, работников науки, культуры и других сфер интеллигентского труда.
Второй важный фактор упадка интеллигентской субкультуры в 70-е годы связан с состоянием другого важнейшего социального института общества, а именно семьи. Технократическая интеллигентская субкультура 60-х годов в наиболее чистом своем варианте, как бы вообще не замечала того факта, что, после вступления во взрослый возраст, подрастающему поколению придется жить не только на работе, но и в семье. Создается впечатление, что в образованных слоях российского общества вообще не сложилась традиция семейной социализации, под которой мы в данном случае понимаем подготовку подростков к жизни в своей будущей взрослой семье[4]. Массовыми явлениями в среде интеллигентской молодежи (особенно мужской ее части) 60-х и в особенности 70-х годов стали неумение вести домашнее хозяйство и организовывать быт, инфантилизм, эгоцентризм, снижение чувства социальной ответственности. Результатом этого стали многочисленные семейные конфликты, начинавшиеся практически сразу после создания молодой семьи, и связанный с этим резкий рост числа разводов.
Распад профессиональных мотиваций и упадок семьи породили в интеллигентской среде глубокий моральный кризис, следствием которого стали утрата социальных устремлений, разочарование в жизни, пьянство, вовлечение в теневую экономику, чрезмерная озабоченность сексом и другие последствия морального распада. Эти процессы немедленно сказались и на подростковой части интеллигентской субкультуры, которая опиралась на моральную поддержку взрослых и которая сама по себе была чрезвычайно хрупким социальным образованием. Поначалу возникшей ситуацией «воспользовалась» гедонистическая субкультура, по отношению к которой интеллигентская субкультура оказалась менее стойка. В 70-е годы произошел резкий сдвиг молодежных ориентаций в сторону гедонизма. Хотя жизненные планы значительной части молодежи по-прежнему были связаны с получением высшего образования, интерес к знаниям и к учебе резко ослаб, уступив место гедонистическому времяпровождению.
На протяжении 70-х годов гедонистические субкультуры не только возросли численно, но и внутренне переродились. В 60-х и начале 70-х годов многие субкультуры и подростковые группы этого типа были не чисто гедонистическими, а скорее интеллигентско-гедонистическими. Занимаясь гедонистическим времяпровождением, они в то же время сохраняли приверженность ко многим интеллигентским идеалам и ценностям, что облегчало возможность их ресоциализации в будущем. Распад интеллигентских технократических идеалов в 70е годы создал своего рода «ценностный вакуум», который заполнился уже «чистым» гедонизмом и сопутствующими ему делинквентными ориентациями.
Одним из механизмов усиления делинквентных ориентаций гедонистических субкультур является возросшее на этой почве стремление подростков к деньгам. Интересно отметить, что вплоть до конца 80-х годов у подростков практически отсутствовала возможность легального заработка. Это обстоятельство усилило тенденцию к зарабатыванию денег незаконными средствами. Таким средством первоначально стала мелкая спекуляция («фарцовка»), а несколько позднее - проституция, сопровождавшаяся «встраиванием» в теневую экономику и организованную преступность.
Отступая, интеллигентская подростковая субкультура освобождала и социальное пространство для усиления субкультур агрессивного типа. Этому способствовало также и постепенное перерождение гедонистических субкультур, которые все больше сращивались с преступным миром, вследствие чего размывалась граница, разделявшая гедонистические и агрессивные субкультуры. Появились смешанные агрессивно-гедонистические субкультуры, существование которых до конца 70-х годов было нехарактерным.
Во второй половине 80-х годов сильное влияние на социальную динамику подростковых и молодежных субкультур оказала политика перестройки, причем характер этого влияния был неоднородным. С 1985 по 1987 год перестройка оказывала растущее идеологизирующее влияние на общество. На этой волне возникло много неформальных идеологических и политических движений. Важно отметить, однако, что эти процессы очень мало затронули подростковую среду, хотя некоторые признаки идеологизации подростковых субкультур в 1986-1987 годах все же имели место.
Начиная с 1988 года перестройка начала оказывать иного рода влияния на подростковые субкультуры, способствуя их деидеологизации, а также усилению преступных и агрессивных ориентаций. Существует, по-видимому, два основных фактора такого влияния. Во-первых, разоблачение идеалов, пропагандировавшихся в эпоху застоя, привело к дискредитации идеалов вообще, причем именно в подростковой и молодежной среде влияние этого фактора сказалось особенно сильно. Во-вторых, непродуманность экономических преобразований привела к резкому росту теневой экономики, увеличению числа ее «вакансий» и громадному росту доходов причастных к ней людей. Теневая экономика, организованная преступность и мафия создали, по существу, новый тип социальной карьеры, сулящий (пусть не без риска) не только высокие доходы с полноценным их «отовариванием», но и быстрое «продвижение по службе». При этом подростковые и молодежные субкультуры являются для названных преступных структур как школой и поставщиком кадров, так и своего рода подразделениями, которые нередко за мизерную плату оказывают им весьма важные услуги.
Таким образом, после приблизительно тридцатипятилетнего перерыва агрессивные, молодежные субкультуры взяли «реванш» и вновь стали доминирующими, сильно потеснив и во многом подчинив своему влиянию все остальные виды молодежных субкультур. О силе этой тенденции можно судить хотя бы по тому, что с середины 80-х годов среди подростков повсеместно распространилась мода, основанная на атрибутике уголовного мира: телогрейка, кирзовые сапоги, солдатский ремень и ряд других атрибутов. Причем этой моде или ее элементам следовали также многие подростки, не входящие в состав агрессивных групп, а порой даже представители конкурирующих с агрессивными субкультур.
Исходя из рассмотрения факторов, формирующих социальную динамику молодежных субкультур, можно с уверенностью прогнозировать, что тенденция доминирования агрессивных и агрессивно-гедонистических их типов будет действовать до тех пор, пока в обществе не завершатся переходные процессы, и не установится новый социальный порядок и не появятся силы, способные эффективно противостоять этим субкультурам. Вопрос о социальных силах, которые смогут противостоять действию агрессивных субкультур, будет рассмотрен в V главе данной работы.
3. Люберецкая субкультура и ее социальная динамика
В предыдущей главе была охарактеризована общая динамика влияния агрессивных субкультур в подростково-молодежной среде и субкультур им противостоящих на протяжении длительного исторического периода. Данная глава посвящена описанию одного специфичного явления, возникшего на базе агрессивных подростковых субкультур в некоторых местах страны на рубеже 70-х и 80-х годов. Это явление можно охарактеризовать, как процесс идеологизации агрессивных подростковых субкультур на основе определенных разновидностей правоэкстремистских идеологий. Люберецкая субкультура в период своей кульминации явилась, пожалуй, наиболее ярким примером явлений такого рода.
Предварительно необходимо оговорить, что в 60-е и 70-е годы в Люберцах не наблюдалось сильного снижения влияния агрессивной субкультуры, как например, в Москве. Это объясняется тем, что описанные в предыдущей главе процессы были характерны для наиболее крупных городов и культурных центров, в то время как в малых и средних городах они протекали со значительным отставанием по времени и в заметно более сглаженной форме, в результате чего изначально существовавшие в них агрессивные субкультуры не подверглись столь сильному конкурирующему воздействию со стороны других субкультур.
Изучение люберецкой субкультуры и ее социальной динамики начнем с краткого описания города Люберцы.
3.1. Краткая характеристика города Люберцы
Возникновение Люберец как промышленного поселка можно датировать 1899 годом, когда в нем был построен первый машиностроительный завод, специализирующийся на выпуске паровых машин. Промышленное строительство продолжалось в Люберцах и в последующие десятилетия. Особенно быстро город Люберцы стал расти в пятидесятые годы, в результате чего в 1962 году он выделился в самостоятельную административную единицу. Близлежащие поселки (Томилино, Ухтомское и др.) в этот период также интенсивно застраивались и в 1964 году были присоединены к городу, образовав Люберецкий район.
К настоящему времени город Люберцы и Люберецкий район - это один из крупнейших индустриальных районов Подмосковья. В городе имеется около 60 крупных предприятий, относящихся к отраслям тяжелой (в том числе оборонной) промышленности. Всего в городе и районе действует более 600 промышленных предприятий. К концу 80-х годов численность Люберецкого района составила около 400 тысяч человек. Основной социальный состав - промышленные рабочие.
Культурные учреждения города состоят из трех кинотеатров, нескольких Домов культуры и девяти библиотек. Имеется свой спортивный центр «Спартак». Помимо спорткомплекса в городе имеется три - четыре зала, что считается довольно сильной спортивной базой.
На протяжении всего периода промышленного развития Люберец, население города и района росло главным образом за счет миграции, в результате чего проживавшее на этой территории коренное население было практически «смыто». Основными источниками миграции служили сельские районы Московской области и прилегающих к ней других областей. Особенно интенсивно приток мигрантов осуществлялся в 50-е и 60-е годы.
Как уже было отмечено выше, интенсивное создание промышленных центров, сопровождающееся массовым ввозом рабочей силы, быстрый рост численности и концентрации населения определенного демографического состава (возраст от 20 до 40 лет, образование среднее, выходцы из села) создает предпосылки для возникновения агрессивной подростковой субкультуры.
3.2. Люберецкая подростковая субкультура в 60-е годы
Истоки возникновения агрессивной подростковой субкультуры в г. Люберцы восходят к довоенным, а возможно и дореволюционным временам. В задачу проведенного исследования не входило прослеживание процессов формирования этой субкультуры в столь отдаленные исторические периоды. В качестве начальной точки отсчета изучения социальной динамики субкультуры исследователями взята вторая половина шестидесятых годов, когда интенсивность миграционного притока населения уже начала снижаться, но в подростковый возраст стали входить наиболее многочисленные когорты детей первого поколения мигрантов.
По воспоминаниям очевидцев тех лет, основным занятием мужской части подростков были массовые драки: поселок на поселок, улица на улицу, а в новостройках и дом на дом. Насколько можно понять, эти драки воспроизводили традиционные для сельской местности кулачные бои и потасовки «деревня на деревню», нередко очень жестокие и сопровождавшиеся смертельными исходами. В новых условиях эти конфликты стали исключительной прерогативой относительно узкой в возрастном отношении подростковой субкультуры, но одновременно «сконцентрировались» в ней, то есть приобрели чрезвычайно высокую частоту и интенсивность. Степень вовлечения мужской части подростков в субкультуру была, насколько можно понять, очень велика, неучаствующих было мало. Буквально все подростки и значительная часть взрослого населения считали этот стиль жизни нормальным явлением, потому что, цитируя высказывание респондентов, «мальчишки должны драться» и «это было всегда, я сам дрался, и отец мой говорил, что дрался». Мировоззрение такого типа в значительной мере распространено в Люберцах и сегодня.
По воспоминаниям взрослого населения, в шестидесятых годах Люберецкая молодежь, помимо массовых драк, сильно пила, «чистила» сады, пела под гитару блатные песни и мелко хулиганила.
Перед участниками субкультуры открывалось в те годы три типа жизненного пути. Определенный процент (точную цифру назвать трудно) попадал в детскую исправительную колонию, а после возвращения в подавляющем большинстве интегрировался в преступный мир. Их дальнейшая судьба складывалась из постепенно возрастающих сроков заключения и преступлений, совершаемых в промежутках. Противоположный тип - это подростки, осознанно стремившиеся к разрыву связей с преступной субкультурой и порождающей ее социальной средой. В 60-е годы возможность перехода в другой социальный слой давало поступление в ВУЗ и получение высшего образования. Находящаяся в промежутке между этими двумя крайними типами часть подростков продолжала оставаться «шпаной» до призыва в армию. Призывной возраст образовывал естественную возрастную границу участия в субкультуре. После армии, по словам респондентов, бывшие подростки возвращались как бы притихшими, быстро женились, поступали на работу и во многих случаях начинали пить, постепенно (в зависимости от индивидуальных особенностей) спиваясь к 35, 40 или 50 годам. Непьющая часть мужского населения устраивалась на работу и работала на оборонных предприятиях с высокой для тех лет заработной платой. Подрастающее поколение автоматически повторяло их путь и это считалось естественным явлением.
Следует говорить, что все сказанное выше о подростках и о взрослых относится главным образом к мужской части населения города. Для женской части подростков участие в субкультуре в целом не было характерным. Взрослые женщины с осуждением относились к дракам и жестокости подростков, но вынуждены были смиряться с этим как с неизбежным злом. Однако умение мальчика «постоять за себя» считалось необходимым, и в этом смысле находило также поддержку и со стороны женщин.
3.3. Трансформация субкультуры: первый этап
В начале 70-х годов в городе Люберцы появились новые явления, которые в итоге радикально изменили облик традиционной люберецкой «шпаны». К этому времени во многих регионах страны, включая Москву и Подмосковье, возник бум на некоторые западные виды спорта (каратэ, культуризм и др.). Через спортивный комплекс мода на эти виды спорта проникла и в Люберцы. Проводниками данной моды первоначально стали спортсмены, которые привозили с Запада специальные журналы для самообучения. Эти журналы стали быстро расходиться по знакомым или перепродаваться. Из всех видов спорта наибольшее распространение получил культуризм. Сначала им в основном занимались сами спортсмены, у которых было для этого больше возможностей, и их близкие знакомые. Затем уже имеющие навыки молодые люди делились опытом со своими товарищами по двору и по школе. Это автоматически делало их лидерами дворовых команд и давало безоговорочный авторитет. Заниматься культуризмом стало не только модно, но и выгодно: это давало авторитет, красивую фигуру и физическое превосходство над другими. Дворовые команды, занимавшиеся этим видом спорта, резко повышали свой статус в подростковой среде, подчиняли себе более слабые группировки, занимали выгодные позиции. Всем остальным, чтобы сохранить свое «лицо» и остаться независимыми, тоже необходимо было заняться силовыми видами спорта.
Для этого необходимо было найти помещение и инвентарь. Помещениями стали пустующие подвалы, которые оборудовали под спортзалы, а инвентарь изготовлялся на заводах работающими членами команд, или же воровался. Получилось так, что культуризм примирил между собой многие люберецкие команды: во-первых, они серьезно занялись тренировками и им было уже не до драк, так как спорт отнимал много времени и сил, а, во-вторых, стало выгоднее помогать друг другу, а не мешать, обмениваться, например, журналами и опытом.
Как известно, культуризм в 70-е годы в нашей стране по не вполне понятным причинам был запрещен и во многих городах преследовался. Однако в Люберцах власти смотрели на это явление «сквозь пальцы», очевидно решив, что увлечение спортом отвлечет подростков от хулиганства и преступности. Что же касается родителей, то они по тем же причинам поощряли это новое увлечение и даже обращались к своим знакомым с просьбой устроить их ребенка в подвал. Вот что примерно говорили родители: «Раньше он (ребенок) неизвестно где шлялся, вечно пьяный или избитый приходил. А теперь всегда знаешь где он. Стал собранный и почти не пьет...».
К середине 70-х годов увлечение силовыми видами спорта сделалось массовым явлением. Сам город Люберцы и прилегающие к нему более мелкие города и поселки стали охвачены сетью оборудованных для спортивных занятий подвалов.
Переход к массовому занятию культуризмом составил первый этап трансформации субкультуры люберецкой «шпаны» в некоторое принципиально новое социальное явление. Для этого этапа характерно, что первоначальное увлечение спортом мотивировалось прежней «блатной» идеологией, в которой физическая сила ценилась очень высоко. Силовые виды спорта выступали поначалу как техническое средство для увлечения физической силы мускулов. Парадоксальным итогом этого увлечения стало резкое снижение уровня подростковой преступности в городе. Поначалу основной причиной этого снижения явился, по-видимому, сам факт появления нового увлечения. Однако, вслед за этим вступил в действие новый фактор, следствием которого стала идеологическая трансформация субкультуры. В последующих двух параграфах будет рассмотрены общий механизм идеологической трансформации подростковых субкультур, а затем конкретный процесс этой трансформации в г. Люберцы.
3.4. Столкновение с группой «Ждань»
Приблизительно во второй половине семидесятых годов в период кульминации увлечения культуризмом неожиданно возник еще один фактор, который во многом способствовал объединению люберецких команд в единое целое. Мы имеем в виду территориальную войну с московской подростковой группировкой «Ждань» (по названию станции метро «Ждановская», ныне «Выхино»).
«Ждань» - это бывшая шпана, которая попав под влияние уголовного мира, превратилась в хорошо организованную агрессивно-преступную субкультуру. Война с люберами началась как раз в момент социального размежевания этих субкультур (люберы пошли по идеологическому, а «Ждань» - по преступному пути).
Первоначально конфликты происходили из-за территории, что довольно типично для отношений между двумя соседствующими агрессивными субкультурами. По имеющимся у нас сведениям, первые победы были на стороне московской группировки. Это ей удавалось во многом благодаря тому, что к концу семидесятых годов группа «Ждань» была лучше организованна и между командами внутри группировки практически не было серьезных конфликтов.
Расчлененным не до конца угасшей междуусобицей, люберам очень досаждал серьезный московский противник, с которым командам по отдельности справиться было невозможно. Вследствие этого люберецкие команды были вынуждены прекратить прежнюю вражду между собой. Можно сказать, что причиной окончательного объединения люберецких команд в одно целое послужила общая ненависть к врагу.
Мы не располагаем точными сведениями о том, сколько времени длилась война. Известно лишь то, что последнее крупное столкновение между двумя субкультурами (несколько сот человек с каждой стороны) произошло в 1986 году на территории группировки «Ждань». Победа тогда была на стороне люберов.
После этого сражения «Ждань» признала в люберах достойного соперника. По непонятным причинам поражение не озлило московскую группировку, а, наоборот, внушило уважение к соседу. Между отдельными командами стали заключаться перемирия. Очень скоро люберам было дозволено беспрепятственно появляться на территории группы «Ждань» (никаким другим группам «Ждань» этого не позволяла).
Для люберов эта война имела двойное значение. Во-первых, как мы уже говорили, она послужила окончательному объединению всех люберецких команд и прекращению между ними внутренних территориальных конфликтов. Во-вторых, она способствовала росту самосознания субкультуры. Все это способствовало тому, что спустя некоторое время люберы, осознав себя как социальную силу, не побоялись взять на себя столь серьезную задачу, как «завоевание» Москвы с целью наведения в ней порядка.
3.5. Идеология как фактор перевоспитания
Истоки идеологической трансформации подростковой субкультуры агрессивного типа существовали до последнего времени в слабооформленном состоянии не только в городе Люберцы, но и во всем советcком обществе. Появление данной традиции восходит к 20-м годам, к самому началу возникновения Советской власти. Речь идет о возникновении и попытках реализации идеи идеологического перевоспитания «шпаны» на основе коммунистической идеологии[5]. Как уже говорилось выше, в отношении пионерской организации, в целом эти попытки потерпели неудачу, однако, локально благодаря усилиям отдельных энтузиастов они порой приносили впечатляющие успехи. Такими энтузиастами могли быть участковые милиционеры, отставные военные, учителя физкультуры, работники ЖЭКов и т.д. Все они искренне исповедовали официальную коммунистическую идеологию, однако именно в силу своей искренней убежденности вносили в нее те или иные модификации. Наиболее часто встречающейся в таких случаях была «неосталинистская» модификация с характерными для нее идеями построения основанного на силе порядка, милитаризации и уважением к физической силе. Такая модификация, с одной стороны, часто встречала определенное сочувствие со стороны местных органов КПСС и ВЛКСМ, а с другой, обладала определенным сродством с уголовным мировоззрением «шпаны» и облегчала таким образом ее переход в идеологизированное состояние. Сочувствие со стороны органов КПСС, о котором говорилось выше, было, впрочем весьма осторожным, так как власти понимали, что движение такого типа могут набрать силу и выйти из-под контроля, аккумулируя в себе нарастающее исподволь общественное недовольство на платформе сталинистской идеологии. Позднее деятельность «афганцев», самих «люберов» и других аналогичных движений показали обоснованность таких опасений.
Таким образом, на протяжении всего советского периода в различных местах и в различное время в стране предпринимались разрозненные попытки идеологического перевоспитания шпаны, осуществлявшиеся своего рода «фанатиками»-энтузиастами. Эти попытки были относительно редким, но устойчиво воспроизводящимся социальным феноменом. Существование таких явных или потенциальных энтузиастов можно сравнить с рассеянными повсюду спорами растений, которые всегда могут прорасти при наличии определенных благоприятных условий.
3.6. Трансформация субкультуры: второй этап
В г. Люберцы основными благоприятными условиями идеологической трансформации подростковой субкультуры были, во-первых, сформировавшаяся сеть подвалов, сделавшихся «центрами кристаллизации» новых социальных структур и довольно нетипичное для эпохи застоя «благожелательное попустительство» со стороны местных властей, которые обычно склонны были проявлять значительно большую осторожность, в смысле недопущения какой-либо неформальной деятельности. Дополнительным важным фактором была полная поддержка со стороны взрослого населения города, усматривавшего в увлечении культуризмом одновременно и способ преодоления подросткового хулиганства и способ реализации идеала «настоящего» мужчины.
Первоначальными проводниками идеологического влияния стали группы, серьезно занимающиеся культуризмом, для которых драки отошли на второй план. Особенно это характерно для тех групп, в которых лидерами сделались взрослые («старики»), уже лет десять отзанимавшиеся этим видом спорта, прошедшие армию, работающие, имеющие семью. Наряду с чисто спортивными навыками они стали прививать подросткам свою идеологию. В частности, они много, причем с позитивной точки зрения, рассказывали о службе в армии, о трудностях, которые ждут там призывников (тогда уже было известно, что в армии не ломается только физически сильный, здоровый человек)[6], о несовместимости спорта с алкоголем и наркотиками. В качестве антитезы выдвигается идеал физического здоровья и крепких мускулов. Особую популярность приобретают фигуры некоторых западных культуристов. Идеальной, хотя и труднодостижимой целью стало иметь такие же мускулы, как у Арнольда. Между подвалами возникло соревнование по степени накаченности (по аналогии, вероятно, с социалистическим соревнованием). У некоторых команд появляются примерно следующие девизы: «Физическое совершенство вместо наркот ч ского и алкогольного балдежа». Группы ставят себе вполне конкретные цели: достижение физического совершенства и подготовку к службе в Советской Армии. Последнее, со значительной долей искренности, характеризовалась подростками как патриотический долг каждого мужчины, хотя на более глубоком психологическом уровне армейская служба воспринималась ими скорее как испытание, которое должен пройти каждый «настоящий» мужчина. Такие настроения были живы еще в 1987 году, когда авторы данной работы впервые приступили к изучению «люберов». Пропагандируя военную службу как необходимое условие превращения подростка в мужчину, «старики» исподволь разъясняли своим подопечным подлинную ситуацию в армии и обучали их наиболее успешной стратегии выживания в этих условиях. При этом, несмотря на исповедуемую «стариками» официальную «коммунистическо-патриотическую» идеологию, их фактические рекомендации заимствовались не из устава советских вооруженных сил, а скорее имели черты сходства с «блатной» этикой шпаны и уголовного мира.
Наряду с идеями физической подготовки и необходимости успешно пройти испытание армией, «старики» прививали подросткам и определенное политическое мировоззрение. Это мировоззрение не представляло собой детально разработанной идеологической системы, а состояло скорее из определенного набора эмоционально окрашенных тезисов. В числе этих тезисов были уже упоминавшаяся выше идея военизированного, основанного на силе порядка и дисциплины, идея превосходства СССР над всеми другими странами, ненависть ко всем, кто мешает реализации указанных идеалов.
Эта последняя группа «мешающих» была весьма многочисленной и разнородной, включавшей в себя как врагов внешних (американцев, людей с Запада вообще), так и внутренних (бюрократов, «торгашей», фарцовщиков, диссидентов, а также представителей иных молодежных субкультур - «металлистов», «панков», «хиппи» и прочих. Во второй половине восьмидесятых годов к этому списку добавились политические «неформалы»). В целом данное мировоззрение практически по всем пунктам совпадало с официальной идеологией тогдашней эпохи, однако при этом высшая государственная власть критиковалась за нерешительность и непоследовательность в реализации этих идеалов. Отсюда возникала мысль о возможности собственными решительными акциями помочь власти преодолеть нерешительность и приступить к наведению порядка в стране.
Итак, второй этап трансформации подростковой субкультуры г. Люберец завершился значительным идейным ее перерождением. В художественных произведениях советской эпохи такое перерождение, как правило, завершалось интеграцией бывшей «шпаны» в комсомол и организованной поездкой на стройки народного хозяйства. В действительности, однако, интеграция в бюрократизированный комсомол меньше всего прельщала подростков. Участники субкультуры и их наставники предпочли остаться самостоятельной социальной силой, причудливым образом сочетавшей в себе элементы уголовной и коммунистической традиций. В соответствии с этим феномен «люберов» и некоторых других идеологизировавшихся агрессивных подростковых субкультур может быть охарактеризован как «шпана с идеологией».
В результате описанных выше трансформаций люберецкая подростковая субкультура превратилась в организованную силу, имевшую свою идеологию и свой образ «врагов». Для начала выступлений необходимо было лишь появление конкретного врага, который мог послужить объектом нападения.
3.7. Кульминация движения
Название «люберов» субкультура получает в начале восьмидесятых годов, когда ее отдельные группы начинают выезжать в Москву с целью, как они говорили, «восстановления справедливости». Конечно, отдельные группы выезжали в столицу и раньше, чаще всего на дискотеки и в кафе, где их пребывание нередко оканчивались драками. Но в Москве эти поездки практически остались незамеченными общественным мнением, так как носили не массовый и стихийный характер. Однако, к началу восьмидесятых годов на улицах Москвы появляются молодежные группы, именующие себя «наци». Их массовое выступление в центре столицы потрясает большую часть населения, как Москвы, так и Люберец. Широко распространенная социальная реакция взрослых, выражавшаяся фразой «таких подонков на месте убивать надо» наводит люберецкую молодежь на мысль избавить Москву от этого явления. Автоматически происходит объединение люберецких команд в единое сообщество для борьбы с «наци». Причем борьба с «наци» - это уже не разминочная драка, а идеологически мотивированная война: «наци» идейный враг, который должен быть уничтожен. Наряду с «наци» в состав идейных врагов («подонков»), к которым необходимо применение физических методов воздействия, были включены хиппи, панки, металлисты, а позднее и политические неформалы.
Акции по «уничтожению» перечисленных выше «мешающих жить подонков» приняли характер организованных выездов и массовых избиений в излюбленных местах сбора представителей перечисленных выше субкультур или групп, сделавшихся для люберов объектами идейной ненависти. Люберецкая и московская милиция поначалу поддерживали и поощряли добровольных стражей порядка. Достоверно известны случаи, когда агрессивные подростковые группы (люберецкие и другие) специально приглашались для разгона различных «антиобщественных» собраний. Один из участников движения вспоминал об этом так: «Все взрослые тогда были за нас, хвалили: молодцы, ребята! Когда мы этих подонков забивали, милиция не нас, а их, полуживых, в свои машины забирала. Ведь милиционеры такие же парни, как и мы, им самим их всех расстрелять хочется. Да и кому это понравится, когда кто-то с длинными волосами, грязный ходит, или, тем более, «хайль Гитлер» кричит?».
Приблизительно к 1985 году, к моменту выхода на сцену различных неформальных молодежных групп, люберы окончательно идеологизируются. Многие команды меняют свои прежние лозунги на новые: «Очистим Москву от фашистов и подонков», «Бороться со злом можно только силой» и т.д. Своей кульминации движение достигает в 1986-1987 годах. Благодаря публикациям в прессе вся страна узнает, что «люберы» - это «объединение подростков-качков, которые ездят в Москву, чтобы избивать неформалов и очищать от них столицу». На волне всеобщей идеологизации, вызванной начавшейся горбачевской перестройкой, люберецкая субкультура очень быстро распространилась на периферийные московские районы (Капотня, Перово, Волгоградский и другие), а с появлением публикаций в СМИ подобные объединения с таким же названием появились в некоторых других городах. Таким образом, к концу 1987 года «люберов» можно было встретить в различных регионах нашей страны (об этом см. ниже).
3.8. Характеристики субкультуры в период идеологической кульминации
Субкультура «люберов» в период идеологической кульминации (1984-1987 годы) состояла из множества команд, которые всячески взаимодействовали и поддерживали друг друга. В интервью не зафиксировано ни одного случая крупного конфликта между командами на протяжении этого периода. Формируются команды по месту жительства, учебы и по «качалкам». Типичная численность команд - от 10 до 30 человек. В каждой команде есть свои авторитеты (наиболее сильные или опытные ребята), которые играют роль лидеров. Статус лидера непостоянен: время от времени они сменяются, но это не значит, что авторитет освободившего место падает. В любой момент (в зависимости от ситуации) он его может занять снова. В командах не существует строгого распределения должностей и связанных с ними обязанностей (чего не скажешь о многих других агрессивных субкультурах - см. след. главу). Также отсутствует требование обязательного участия в мероприятиях. Вообще, в сравнении с другими агрессивными субкультурами, внутреннее устройство «люберов» (но не внешние их акции) выглядит довольно демократичным.
Членство в команде служит подростку опознавательным знаком, дает возможность заявить о себе, завоевать авторитет. Из страха потерять все это, подросток добровольно выполняет требования лидеров. Участие в мероприятиях является добровольным, но оно подкреплено общей солидарностью и условием членства в команде. Для подростка принять участие в «деле» - это лишний раз проявить себя и доказать свою преданность. Нет строгой организации, но при необходимости «люберы» могут быстро собрать в нужном месте до двухсот человек и более. Происходит это с помощью телефонной «обзвонки» (каждый обзванивает всех своих знакомых, а те своих), посылки гонцов во все качалки, и с помощью условленных мест.
В период кульминации субкультуре «люберов» были свойственны следующие основные черты:
1. Отношения внутри группы. Главные требования к каждому члену были примерно следующие: не предавай, не трепись, уважай старших (авторитетов), будь солидарен с группой. В понятие «уважать» входило гласное признание авторитета «старшего». Быть солидарным означало не препятствовать общим целям группы, всячески помогать своим товарищам. Как уже говорилось, внутренние отношения внутри групп были довольно либеральными: разрешалось иметь свое мнение, можно было свободно выйти из группы. Участие в акциях не было обязательным, но отражалось на авторитете члена группы.
2. Отношения между группами. В период, непосредственно предшествовавший кульминации, группы могли между собой мелко враждовать или просто соперничать, но к этому времени уже возникли такие понятия, как «общее дело» и «свои». Если кто-либо из «чужаков» обижал люберецкую команду, все остальные группы должны были встать за нее горой и мстить (что и осуществлялось на практике). В таких общих делах, как оборона города от чужаков (команд из других городов и районов), принимали участие все команды, входящие в субкультуру. В период кульминации, когда общим делом сделались поездки в Москву для избиения «подонков» и неформалов, всякая вражда между группами прекратилась, а соперничество приобрело форму соревнования в доблести.
3. Отношение к внешнему миру. Для «люберов» характерно деление мира на «своих» и «чужих», на «наше» и «не наше». Такое деление имело два аспекта. Первый аспект являлся чисто территориальным: свои - это люберецкие, чужие - это все прочие. Этот принцип деления характерен в принципе для всех агрессивных подростковых субкультур. Второй аспект являлся идеологическим. «Наше» в этом контексте означало «советское», а «не наше» - все то, что, по мнению «люберов», возникло под влиянием Запада. В соответствии с этим, «чужими» сделались все те, кто поддался западному влиянию. К концу рассматриваемого периода идеологической кульминации, в субкультуре стали происходить дальнейшие трансформации (о них пойдет речь в следующем параграфе), сместившие акценты в определении термина «чужой». Чужими сделались все те, кто не с «люберами». Этих чужих «люберы» уже не стремились «уничтожить», но ненавидели за то, что они «не свои».
4. Идеологией субкультуры была официальная идеология СССР. Отсюда у «люберов» своеобразная форма патриотизма - неприятие всего западного и избиение проводников «западного влияния». Характерен культ государства, подготовка себя к службе в армии, безоговорочная вера всем официальным источникам (например, вера в коммунизм).
5. Субкультура сформировала определенную эстетику, которая опять же была схожа с общепринятой официальной. Так, считалось, что у всех, принадлежащих к мужскому полу, должна быть короткая стрижка. Отсюда полное неприятие длинноволосых мужчин (аргументы: «некрасиво», «что он, баба, что ли?»). Характерна простота одежды и неприязнь ко всему броскому и оригинальному, как то: характерные для металлистов цепи, крашеные волосы у мужчин, прически-гребешки, рваные брюки и т.д. Для субкультуры свойственен культ «мужика» и отсюда ненависть к гомосексуалистам и ко всем женоподобным мужчинам.
6. Атрибутика внешнего вида. Это своего рода форма одежды и знаки отличия: широкие брюки, заправленный свитер или футболка, иногда кепка, и прическа - очень короткая стрижка. Надо отметить, что и до возникновения субкультуры подростки одевались примерно так же. Но затем эта форма одежды стала как бы демонстративной: мы, мол, в отличие от всех этих заграничных подражателей, одеваемся в традиционном народном стиле, на нас нет ничего импортного, мы патриоты. Таким образом, данная форма одежды была принята в пику пришедшим с Запада модам. Кроме того, в ней было удобно драться. Позднее к этой атрибутике присоединился значок с изображением Ленина. «Люберов» легко можно было опознать по накаченной фигуре, описанной выше атрибутике и развязной походке (руки в брюки), характерной для шпаны вообще.
Все сказанное выше относится к «люберам» как таковым, но ни в коем случае не может быть распространено на всех люберецких подростков. Упомянутый выше «демократизм» «люберов» проявлялся также и в том, что они (в отличие, например, от казанских «контор») не стремились к увеличению своей численности путем насильственного рекрутирования в свой состав невключенных в субкультуру подростков. В зависимости от отношения к субкультуре, мужскую часть подросткового населения Люберец можно разделить на следующие три части: «ядро» субкультуры, ее «периферию» и неучаствующих подростков. «Ядро» субкультуры составляло несколько десятков команд, которые своим поведением наиболее полно воплощали в себе все перечисленные выше черты. Наиболее вероятная оценка их общей численности - от шестисот до одной тысячи человек. «Ядро» было окружено «периферией», состоявшей из подростковых компаний и отдельных подростков, которые в той или иной степени испытывали влияние «ядра», могли участвовать в отдельных мероприятиях «люберов», частично соблюдали их атрибутику, сочувствовали идеям «люберов», но полностью в субкультуру не входили. Наконец, неучаствующие - это подростки, знавшие о существовании субкультуры, но находившиеся вне зоны ее воздействия. В состав последних нами включаются и подростки, принадлежащие к альтернативным субкультурам, например не очень многочисленные, но реально существующие люберецкие металлисты. Несмотря на идеологическую ненависть и практику избиений представителей этой субкультуры, «своих» металлистов «люберы» не трогали.
Количественную оценку соотношения численности «периферии» и неучаствующих, без специального обследования дать трудно. Для справки укажем, что мужская часть подросткового населения от 12 до 16 лет Люберец составляет около 17 тысяч человек.
Женская часть подросткового населения делилась на сочувствующих и неучаствующих. Сочувствие выражалось, главным образом, в более тесном общении и частичном согласии с идеями (частичном потому, что женщины, как правило, менее склонны одобрять насилие). Сделать количественную оценку соотношения численности сочувствующих и неучаствующих на базе имеющихся данных не представляется возможным.
3.9. Упадок движения: первый этап
Упадок движения «люберов» начался практически сразу после его кульминации 1986 года. Первая причина упадка заключается в том, что сами «люберы» не смогли строго придерживаться моральных принципов своей собственной идеологии. Напомним, что идеология «люберов» разрешала и даже требовала избивать «врагов» типа «нацистов» и «панков», но в то же время осуждала такие чисто уголовные преступления, как разбой, грабеж, немотивированное насилие. Безнаказанность, возникшая благодаря одобрению их действий со стороны милиции и взрослого населения Люберец, привела к возникновению вседозволенности: уже начиная с 1986 года «люберы» начинают избивать всех, кто им не нравится, либо высказывает недовольство по поводу их поведения. Обостряется разделение социального мира на своих и чужих. В принципе такое разделение было характерно для субкультуры и раньше, но сейчас оно доходит до крайности: кто не с нами, тот «враг». Возрастает частота и жестокость избиений, некоторые из которых заканчиваются смертельными исходами. Появляются элементы садизма (например, длинноволосых стригут ключами и т.п.). Все явственнее на первый план начинает выходить стремление обогатиться за счет грабежа. Первое время под него еще пытаются подвести теорию, суть которой видна из следующей цитаты из интервью: «Если мы с металлиста не снимем его кожаную куртку, то он отойдет от побоев и опять будет в ней щеголять, а если мы у него все отнимем, то ему трудно будет опять это все достать». Резко изменяется отношение к Москве и ее жителям: они объявляются чужаками. Усиление неприязни к москвичам обосновывается, с одной стороны, тем, что Москва - это «рассадник» неформалов («чуждых элементов»), которых в Люберцах практически нет, а с другой стороны - наличием в Москве более развитой досуговой инфраструктуры (бары, парки и т.д.), которая в Люберцах также отсутствует. Становится доминирующим мнение, что «Москва зажирела за счет нас (люберецких)». Особую ненависть вызывают подростки, проживающие в Москве: «они там привыкли жить на всем готовеньком, и сами хиляки, ничего делать не умеют. Их и в армии за это никто не любит: подтянуться не умеют, а гонора много». Теперь основной задачей «люберов» становится перераспределение материальных благ в свою пользу, своего рода борьба за «социальную справедливость», а попросту - грабеж[7]. Грабились не только неформалы, ограблен мог быть любой молодой житель Москвы, а заодно и избит. В распределение материальных благ входил и раздел территории. Велись драки за престижные кафе, бары, дискотеки, парки. В завоеванных местах устанавливались свои порядки. Москве была объявлена самая настоящая война.
Московские подростки приняли вызов и некоторое время пытались бороться с «оккупантами» своими силами: вылавливали небольшие группы «люберов» и избивали. Возле баров и в парках, велись постоянные бои. Благодаря хорошей физической подготовке, «люберы» нередко выходили победителями. Их террор становился все более систематическим, а поведение все более вызывающим, наглым и циничным, хотя формально они по-прежнему действовали под лозунгом очищение Москвы от «мрази» и наведение в ней порядка. Но и москвичи не хотели уступать. 22 февраля 1987 года в парке им. Горького собралось около тысячи подростков от 12 лет и старше под лозунгом: «Отстоим Москву от люберов!» Это событие вызвало большой резонанс. О «люберах» узнали даже за границей.
В 1987 году растущее возмущение действиями «люберов» и бездействием милиции возымели, наконец, свое действие. Милиции был отдан приказ принять меры для прекращения массовых поездок «люберов» в Москву. Для этих целей были мобилизованы также комсомол и даже партийные работники. Милиция установила дежурства в местах, которые наиболее часто посещаются «люберами» (парк им. Горького, кафе «Метелица», ул. Арбат и другие). У подростков внешне похожих на «люберов», спрашивали паспорт. Безпаспортных и с люберецкой пропиской отправляли в отделения милиции. По субботам и воскресеньям комсомольцы из люберецкого райкома ВЛКСМ выезжали в Москву, отлавливали «люберов» и на автобусах отправляли их домой. Наиболее активные «люберы» ставились на специальный учет. Вместе с комсомольцами в парках дежурили люберецкие инспектора по делам несовершеннолетних, высматривая своих подопечных, директора и преподаватели ПТУ и школ. По праздникам на границе, соединяющей Люберцы с Москвой, ставились милицейские кордоны. «Люберы» снимались с автобусов и электричек. Благодаря этим энергичным мерам удалось прекратить массовые драки, которые прежде возникали достаточно часто и в которых с каждой стороны участвовало более ста человек.
Предпринятые милицией меры не только физически остановили экспансию «люберов», но и нанесли движению чувствительный идеологический удар. До сих пор во всех своих бесчинствах, «люберы» были уверены, что взрослые и милиция «с ними». Крах этой уверенности породил сильное разочарование. Особенно сильно разрыву прошлого единства с милицией способствовали отдельные факты избиения милиционерами «люберов» (в прошлом, по свидетельству самих люберов, в милиции избивали только неформалов).
Насколько можно понять, под действием описанных выше факторов в субкультуре начался процесс переосмысления идеологии. Однако, в чистом виде ход этого процесса проследить не удалось, так как в него вмешался новый фактор, а именно публикации в прессе.
3.10. Публикации в прессе и их последствия
В январе 1987 года в «Огоньке», а затем в «Собеседнике» появились статьи, в которые обличали люберов за то, что они под прикрытием лозунга наведения порядка занимаются хулиганством и грабежом, избивая тех, кто слабей. Это было первое публичное обвинение в адрес люберов. В самом городе Люберцы публикации вызвали взрыв возмущения, как у люберов, так и у взрослого населения. Журналистов обвиняли в клевете. Началась полемика в средствах массовой информации, в которой некоторые газеты и журналы выступили в защиту люберов, либо пытались опровергнуть материалы «Огонька» и «Собеседника».
Публикации в прессе оказали неоднозначное влияние на субкультуру. Прозвучавшие в них обвинения в адрес милиции и властей побудили последних увеличить силовое давление, которое в некоторых отношениях оказалось довольно успешным.
В то же время публикации в прессе обращают на люберов внимание всей страны, включая и население самого города Люберцы. Взрослое население города, сочувствовавшее движению, и в особенности «старики», то есть бывшие люберы, выбывшие из его состава по возрасту, но в той или иной степени сохранившие с ним контакт, были возмущены публикациями. В интервью они заявляли, что эти публикации извратили и дискредитировали саму идею их движения. В то же время люберецкие подростки не скрывали радости, что об их городе и об их движении узнала вся страна. Они даже специально сгущают краски, объявляя себя чуть ли не мафией, выдумывают свой герб и гимн. Для них главным становится уже не идея очищения Москвы, а желание напугать страну, чтобы их все боялись, а значит - уважали. О направленности их новой идеи может свидетельствовать куплет из «гимна» (шуточной песенки, которая, однако, отражала их настроение, заменившее собой прежние лозунги стариков): «Родились мы в городе Люберцы, в центре грубой физической силы. И мы верим, мечта наша сбудется: станут Люберцы центром России».
В целом можно сказать, что упомянутые публикации сыграли роль допинга в начинавшем клониться к упадку движении [8] и способствовали дальнейшей его трансформации. Благодаря им, люберы оказались в зените славы: ими восхищаются, их ненавидят, их движение пополняют группы из других городов. В самих Люберцах число членов движения также значительно возросло вследствие того, что его атрибутикой, названием и другими указанными в прессе чертами воспользовалась описанная выше «периферия» субкультуры. Кризис идеологии в «ядре» и одновременный приход массового пополнения привели к значительному ослаблению организующей роли идеи и выдвижению на первый план атрибутики и обрядов, а также к усилению, свойственному другим агрессивным субкультурам, стремления к поиску боевой славы. Движимые этим стремлением, молодые люберы произвели ряд организованных выездов в Ленинград, Прибалтику, Одессу и другие регионы для установления своего влияния, где, однако, потерпели поражение.
3.11. Упадок движения: второй этап
Допинговое влияние публикаций продолжалось приблизительно год, после чего на протяжении 1988 года движение пришло в окончательный упадок и прекратило свое существование. К этому времени перестройка дискредитировала сталинистскую идеологию и тем самым окончательно лишила смысла первоначальную идею люберов «навести порядок». К тому же власть сама отреклась от люберов: если раньше милиция их поощряла, то теперь она с ними же и боролась. Важную роль в распаде идеологии движения сыграло появление кооперативов. Во-первых, кооперативы и сопутствовавшая им пропагандистская кампания в прессе означали официальное признание того, с чем прежде власть призывала бороться. Во-вторых, на хорошо накаченных крепких парней стали обращать внимание представители преступного мира, которые с успехом начали использовать их в своих целях. Перспектива заниматься тем же самым, чем занимались прежде ради идеи, но при этом еще и получать хорошую оплату, оказалась соблазнительной. Внимание люберов переключается с неформалов на кооператоров. С 1988 года происходит утечка люберов в рэкетиры. Само движение резко идет на спад.
3.12. Люберы сегодня (1989-1990 годы)
Прекращение существования движения не означает исчезновение выработанных субкультурой традиций, составные части которых продолжают существовать и развиваться. Ниже будут перечислены четыре основных класса социальных явлений, возникших в результате распада прежней субкультуры, но сохраняющих в том или ином отношении преемственность с ней. Это спортивный культуризм, рэкет, «обыкновенная» шпана и, наконец, подростковые группы, использующие атрибутику люберов.
1. Спортивный культуризм. В ходе перестройки произошла «легализация» культуризма, который перестал быть запрещенным видом деятельности и сделался чисто спортивным явлением. Наличие хорошей спортивной базы и почти двадцатилетняя традиция естественным образом привели к тому, что Люберцы стали ведущим в стране центром данного вида спорта. С начала 1988 года в Люберцах устраиваются городские, общегородские, а затем и общесоюзные соревнования по культуризму, в которых могут участвовать все желающие. Определенная часть подростков, молодежи и взрослых занимаются данным видом спорта просто из любви к нему, не преследуя при этом никаких иных целей. В частности, культуризмом продолжают заниматься многие люберецкие «старики», однако молодых, отдающих все силы этому виду спорта, становится все меньше. Для многих из них уже не стоит задача физического самосовершенствования, спортом занимаются только тогда, когда это необходимо ради какой-то цели (спорт не цель, а средство). Нередки случаи, когда для наращивания мышц прибегают к гормональным препаратам, что позволяет тренироваться не в полную силу. Традиция спортивного культуризма имеет тесную связь с рэкетом. Для тех, кто ушел в рэкет или собирается туда уйти, занятие культуризмом есть обыкновенная оплачиваемая работа.
Среди культуристов есть и действительно авторитетные молодые люди, чьи имена известны далеко за пределами Люберец. Авторитет они завоевали тем, что добросовестно занимаются культуризмом и не занимаются «мелочевкой» (мелкой преступностью)[9]. Помогают молодым «вставать на ноги», открывать подвалы, делятся с ними своим опытом.
2. Рэкет. Этим термином названы организации взрослых рэкетиров-профессионалов. В эту сферу ушли многие люберецкие «старики». Они добросовестно занимаются культуризмом и никогда не называют себя люберами, считая это движение «детской игрой». Внешне ведут себя очень спокойно, ни в какие уличные драки не ввязываются и не занимаются «мелочевкой». Рэкет для них - это серьезная работа и они ведут себя соответственно этому. Основной метод их работы заключается не в применении силы, а в угрозе ее применения, благодаря чему само применение силы осуществляется относительно редко. Чем «серьезнее» рэкетир, тем реже он лично принимает участие в конкретных преступных акциях. Многие кооперативы сами нанимают рэкетиров для осуществления охраны. Интересно, что для люберецкого населения род занятий рэкетиров не является секретом и не вызывает осуждения. Отношение к ним скорее весьма уважительное: «человек серьезный и умеет устраиваться в жизни».
3. «Обыкновенная» шпана. Как уже было сказано, упадок движения люберов вовсе не означал исчезновения в Люберцах агрессивной подростковой субкультуры. Выйдя из обычной шпаны начала 70-х годов, пережив идеологический «взлет» и последовавшее за ним крушение идеалов, люберецкая подростковая субкультура к концу 80-х годов вновь вернулась в свое исходное состояние. Нынешняя люберецкая подростковая субкультура не имеет ни своей специфичной идеологии, ни специфичной формы организации (какой отличаются, к примеру, казанские «конторы»). От прежних времен сохранилось, пожалуй, лишь чувство люберецкого единства, которое заключается в том, что внутри города агрессивные подростковые компании серьезно не конфликтуют. Основное занятие этих групп поездки в Москву с целью развлечься и побить «длинноволосых». Бьют обычно очень жестоко. Нередко помимо «длинноволосых» жертвами ненависти становятся ни в чем не повинные прохожие, на которых отрабатываются приемы. Групповые поездки в Москву нередко принимают чисто мародерский характер: бить тех, кто слабее, грабить тех, кто слабее (вплоть до пьяных), заманивать девушек с целью их изнасилования и опять же грабежа (изнасилования нередко происходят в подвалах, предназначенных для занятий культуризмом). Иногда доходит до цинизма: в Москву едут, когда нужен подарок на день рождения другу, девушке, родителям: разденут хорошо одетого человека, снимут с кого-нибудь золотые сережки - вот и подарок. Как уже говорилось, лишь немногие из этих подростков серьезно занимаются спортом. В драках берут верх преимущественно численностью.
Существуют группы, для которых основным занятием и источником доходов является мелкий рэкет (не путать с «настоящим», профессиональным рэкетом).
Несколько следующих черт показывают глубину трансформации субкультуры с периода ее «взлета» и до сегодняшнего упадка.
Особенностью люберов-стариков было чувство долга. Они принимали бой, даже когда их было меньшинство, когда противник был сильнее. Если говорить о новом поколении подростков, то только необходимость самообороны может заставить их ввязаться в невыгодную драку. Драки, как способ самоутверждения практически не используются. В отличие от прежних люберов, молодежь уже не верит ни в какие идеи: ни в коммунизм, ни в социалистическое превосходство над капитализмом. Некоторые из них были бы не прочь уехать на Запад и жить там в качестве безработного. Еще одно важное отличие заключается в изменении отношения к службе в армии. Прежние люберы ставили своей целью достойно пройти армейскую службу. Многие из них писали заявление с просьбой направить их в Афганистан, в погранвойска, в морфлот, то есть туда, где по их мнению было труднее. Армия была для них школой мужества и доблести и они относились к ней, как к святой обязанности каждого «настоящего мужчины». Сегодня многие не скрывают, что с удовольствием, если было бы можно, избежали бы этой обязанности. Если кто и хочет в армию, то чаще всего от нечего делать и в надежде, что там приучат к порядку, а некоторые - чтобы избежать колонии или вырваться из преступной шайки (рэкета).
По сравнению со шпаной 60-х годов, современная люберецкая шпана стала, по-видимому, более «гедонистической», то есть агрессия с целью наживы преобладает у нее над неутилитарной и немотивированной агрессий, характерной для «классической» шпаны.
4. Группы, использующие атрибутику люберов. Традиция специфичной люберецкой атрибутики не исчезла полностью в 1989-1990 годы. В этот период появилось множество групп, которые пытались использовать славу люберов. Они повсюду называли себя люберами, носили значок с изображением Ленина, вырабатывали характерную походку. Однако, в отличие от настоящих люберов они не «качались» и вообще не занимались спортом и не находились под покровительством каких-нибудь авторитетных лиц, как, например, мелкие рэкетиры. В такие группы обычно объединялись подростки от 13 до 15 лет (преимущественно жители города Люберцы), которые не могли утвердиться каким-нибудь другим способом. Основная их цель была, на наш взгляд, - простое подражание «старикам». На такие группы мало кто обращал внимания, а «старики» их очень не любили и иногда даже били. Второе название таких люберов - «утюги». К концу 1990 года, по мере того как движение люберов все более предавалось забвению, такие группы практически исчезли.
3.13. Будущее субкультуры
Как уже было сказано выше, одной из основных причин распада субкультуры люберов было обесценивание самим государством официальной идеологии, которую субкультура брала за основу. Лишенная стимула быть опорой государства, она распалась на множество отдельных элементов. Теоретически возможно, что при каком-нибудь новом стечении обстоятельств командам будет привито некая новая идеология, вокруг которой они объединятся, создав подростковые варианты обществ типа «Память» или ОФТ (объединенный фронт трудящихся). Однако, на сегодняшний день в г. Люберцы нет абсолютно никаких признаков готовящегося нового идеологического взлета. Агрессивные подростковые группы в настоящее время крайне деидеологизованы, циничны и ориентированы на потребление жизненных удовольствий, средства для которых добывают преступным путем. Еще более важно то, что и среди активного взрослого населения Люберец также отсутствует какая-либо позитивная идеология, на основе которой могло бы сформироваться общественное движение.
Гораздо более вероятной тенденцией, действие которой будет продолжаться, является растущая интеграция подростковых групп с профессиональной преступностью. В соответствии с этой тенденцией значительная часть субкультуры будет, очевидно, поглощена преступным миром и станет развиваться вместе с ним. Уже сейчас основное внимание привлекают к себе не «люберы», а люберецкие рэкет и мафия. Такова в настоящее время доминирующая тенденция, свойственная не только люберецкой, но и практически всем агрессивным подростковым субкультура.
4. Сравнительный анализ агрессивных субкультур
Как уже было сказано в предисловии, наряду с изучением люберецкой субкультуры в рамках данной работы были получены материалы относительно некоторых других субкультур агрессивного и агрессивно - идеологического типов. Эти материалы позволяют сделать их сравнительный анализ. Основными темами этого анализа будут способы социальной организации этих субкультур, характер отношений с внешним миром и их идеологии. Рассмотрение этих вопросов предваряется описанием субкультур, являющихся объектами анализа.
4.1. Описание объектов сравнения
Наряду с люберами основными объектами сравнения в данной работе являются: казанские группировки, московское объединение «коммунаров» и московская группа «Ждань». Все эти образования роднит то, что они возникли из обычной «классической» шпаны и сохранили многие свойственные ей черты, но в то же время по ряду признаков существенно от нее отличаются.
Описание названных выше субкультур будет вестись по возможности по той же схеме, которая использована в предыдущей главе применительно к люберам периода кульминации их движения. Следует учитывать однако, что материал, собранный по объектам сравнения, не столь велик, как по основному объекту.
4.1.1. Казанские группировки («контроры», «моталки»)
Считается, что родоначальником казанских группировок была банда «Тяп-ляп», основанная в микрорайоне завода «Теплоконтроль» (примерно в 74-м году). Возглавил банду ранее судимый молодой человек (тогда ему было 24 года), которому удалось добиться огромного авторитета у подростковых компаний микрорайона и стать руководителем их деятельности. По воспоминаниям свидетелей он обладал следующими чертами характера, которые помогли ему завоевать авторитет: был самый сильный человек на «Теплоконтроле», обладал очень сильным ударом; не пил, не курил; волевой; поставленные перед собой цели обязательно достигал, независимо от способа достижения (вплоть до грабежа и убийства); очень властолюбивый и жестокий, хороший организатор. В микрорайоне он организовал и специально оборудовал спортзал, где обучал подростков боксу. За 2-3 года сплотил вокруг себя группу преданных ему людей, которые были моложе его на несколько лет. Подбирал прежде всего физически крепких ребят. Когда группа увеличилась до сорока человек, то по его требованию стала подчинять себе соседние улицы и микрорайоны путем драк. Поначалу эта экспансия не встретила серьезного сопротивления, но затем подростки соседних микрорайонов начали создавать по тому же образцу собственные организованные структуры. Лидерами этих структуры становились, как правило, молодые люди, недавно вернувшиеся из мест заключения.
В банде «Тяп-ляп» широко использовался принцип устрашения, что давало возможность вышеупомянутому авторитету обеспечить себе «хорошую жизнь» путем грабежей, избиений, убийств, различных махинаций, в которых он сам непосредственно не участвовал. Постепенно банда стала приобретать черты преступной организации, главным принципом которой стал террор над теми категориями людей, которые по каким-либо причинам не могли обращаться за помощью в милицию. Такими людьми могли быть: преступники, спекулянты, картежники, торговые работники и т.д. Среди данной категории людей всегда были доверенные лица, оказывающие свою помощь банде.
Банда «Тяп-ляп» дала толчок другим преступникам использовать несовершеннолетних в своих целях на ее примере. Подростки охотно объединялись в «конторы», сначала, в основном, для защиты от более сильных банд, затем это стало средством самовыражения и социализации.
На сегодня в Казани зафиксировано 66 группировок. Общая численность их членов по разным оценкам составляет от 6 до 10 тысяч человек, из них две трети несовершеннолетних. Возрастной состав «конторы» от 11-12 до 22 лет и старше. Наиболее типичный социальный состав: школьники, учащиеся СПТУ, молодые рабочие и лица без особого рода занятий. Все авторитетные «конторы» построены по типу банды «Тяп-ляп».
Для группировок характерна жесткая внутренняя иерархия. Во главе группировки стоит физически сильный человек (авторитет, «автор»). В зависимости от возраста объединены в иерархические ступени, каждая из которых имеет свое название: с 11 до 13 «шелуха», с 14 до 15 лет «супера», 17-18 лет «молодые», 19 лет и старше «старики». В зависимости от степени влиятельности из состава группировки выделяются лидеры и авторитеты. существует формализованная структура должностей заместителей «автора», оружейников, казначеев и прочих. В каждой авторитетной группе насчитывается примерно сто человек «шелухи», приблизительно 30 «суперов», около 30 «молодых», 10-15 «стариков». Всего численность активных членов группировки может достигать 180-ти человек и более. Кроме того, под влиянием группировки находится обычно несколько десятков подростков в возрасте 8-10 лет, которые образуют резерв для пополнения.
Стать членом «конторы» может каждый желающий, чтобы выйти из нее («отшиться»), необходимо заплатить выкуп от трехсот до тысячи рублей[10].
Основная задача каждой авторитетной группировки заключается в установлении контроля над той или иной территорией, реализации принципа устрашения людей не признающих их влияния или идущих с ними на конфликт. Группировки стремятся охватить и вовлечь в свой состав максимально большее число подростков, проживающих на их территории путем заманивания, устрашения и физического воздействия. Налажен процесс «воспитания» будущих «конторщиков» с начальных классов школы, когда ученики берутся под защиту одной из «контор» и практически «отнимаются» у родителей. «Растят» группировщика со второго, а то и с первого класса школы. Как сказал один из «авторитетов», «растят на примерах взаимопомощи и взаимовыручки. Самый маленький в «конторе» знает: только позови, группировка встанет за него горой. Этим она и привлекательна для мальчишек». Такое воспитание молодого поколения - большое завоевание «контор», так как новая смена приходит к ним идеологически подготовленной, неспособной сломать традицию, что обеспечивает «конторам» стабильность.
Родители приходят в ужас при мысли, что их ребенок может быть втянут в группировку. Известны случаи, когда родители объединялись в комитеты по борьбе с группировками, однако эффективно противостоять группировкам они не смогли.
Направленность действий «конторы» определяет «автор», от решения которого зависит судьба каждого ее члена. В группировках поддерживается жесткая военизированная дисциплина, отдаются приказы, исполнение которых строго контролируется. Наряду с жесткими наказаниями за невыполнение приказов существует и система поощрений за хорошую службу: продвижение в должности, материальные и моральные стимулы.
В соответствии с принципом иерархического устройства группировок все малолетки безоговорочно подчиняются старшим. Рядовой пацан свято чтит «автора». Обязательны регулярные проверочные сборы (несколько раз в сутки, в том числе ночью и рано утром). Не прийти или даже опоздать - значит совершить серьезный проступок, за которым последует строгий «разбор». Обязательными для всех членов являются дежурства на точках, которые имеют важное стратегическое значение. Они не только предупреждают появление вражеской группировки, но и осуществляют контроль за всем, что происходит на охраняемой территории. Дежурные не пропустят ни одного незнакомого или «немотающегося» подростка в местах массового скопления людей (кинотеатры, кафе, универмаги и т.д.), не взяв с него денежной пошлины или не применив каких-нибудь мер воздействия. Некоторые члены группировок обязаны периодически совершать акции в другие города, в первую очередь в Москву. Цели этих поездок - как завоевание престижа, так и грабеж. При подготовке поездки составляются целые списки: сколько каких вещей надо награбить и сдать «авторам».
В группировках действует нечто вроде устава, основные принципы которого заключаются в следующем. 1) железная дисциплина и исполнение приказов; 2) регулярная сдача денег на зону, адвокатов, больницу, похороны. Сбор денег осуществляется еженедельно со всех членов группировки в размере от 5 до 25 рублей; 3) от члена группировки требуется абсолютная преданность «конторе» и готовность пойти в ее рядах куда угодно и на что угодно (вплоть до убийства); 4) в группировках действует своего рода «моральный кодекс», которому постоянно обучают молодых и менее опытных «своих». Вот примеры того, чему учат: «Зоны не бойся. Бойся стать «бакланом» (тем, кто много болтает) или «козлом» (предатель). Пацан (член группировки) - человек. Чухан (негруппировщик) - не человек. «Автор» - человек с большой буквы. Девчонка не человек, но девчонка автора неприкосновенна. Идеологическое кредо: «Кто не с нами, тот должен умереть» (20). Все перечисленные выше пункты и используемый для их формулировки жаргон заимствованы из субкультуры уголовного мира, может быть с небольшими изменениями.
Особый интерес представляют пышные похороны членов группировки, погибших в результате драк. На похороны не только собираются деньги. Погибших отпевают в церкви, ставят свечки. Такого рода обряды вырабатываются исходя из условий существования субкультуры. Повышенная смертность в группировках вызывает потребность в обрядах, связанных со смертью. Поскольку ни в официальной культуре тех лет, ни в уголовном мире таких обрядов нет (либо они не отличаются особой яркостью и экспрессивностью), возникла потребность в заимствовании их из других субкультур (в данном случае из православной). В группировках выработаны также обряды проводов в армию, женитьбы, перехода с одной ступени иерархии на более высокую и некоторые другие.
Взаимоотношение внутри контор являются не дружескими, а скорее «служебными». Дружеские отношения могут быть только между авторами, причем не только внутри одной или нескольких союзных группировок, но и между враждующими группировками. Отношения между прочими членами группировки подчинены строгой дисциплине и специально выработанным правилам. Такими правилами регулируются как «вертикальные» (субординационные), так и «горизонтальные» (равноправные) отношения внутри группировки. За нарушение правил предусмотрена система наказаний (от штрафа и избиения до моральных унижений).
Отношения между группировками - это война всех против всех. Среди группировок существуют военные союзы, существуют также особенно ожесточенно враждующие группировки. По разным причинам союзные группировки могут вступить в столкновения, а конфликтующие - наоборот, заключить мир. Экспертам в ходе опросов 1989 года задавался вопрос, не могут ли все казанские группировки заключить мир между собой. Опрошенные сочли это абсолютно невозможным. Необходимо однако отметить, что в настоящий момент (конец 1990 года) возникают некоторые новые тенденции. Есть сведения, что массовый переход группировок к занятию рэкетом, снижает уровень их безмотивной агрессии.
Важная черта казанских группировок, сохранившаяся до сегодняшнего дня - это их интернационалистичность. Как известно, в Казани проживают две основные национальности с различными культурами и вероисповеданием (русские и татары), однако ни одной стычки между молодежными субкультурами на национальной основе зафиксировано не было. Национальный состав «контор» является смешанным и практически идентичен национальному составу всего населения Казани.
Атрибутика внешнего вида. Рядовые члены одеваются в скромную просторную одежду (широкие штаны, свитеры, зимой телогрейки). Носят короткую стрижку, либо стригутся наголо. «Старики» могут себе позволить носить спортивную одежду фирмы «Адидас», что является их отличительной чертой. В то же время существует неприязнь к джинсам, как к западной форме одежды, носить которые считается «западло».
Одно время каждый член группировки обязан был заниматься каким-нибудь силовым видом спорта. Сейчас это необязательно. Но для тех, кто занимается в секциях каратэ, самбо, дзюдо, боксом, тяжелой атлетикой и т.п., существует своеобразная система льгот: они могут быть освобождены от некоторых всеобщих повинностей (дежурств, денежных взносов и т.п.).
У группировок существует своя сеть монополий. Так по городу распределены все ПТУ и некоторые другие учебные заведения (даже вузы), в которых имеют право учиться подростки, проживающие на определенных территориях, независимо от того, «мотаются» они или нет. Подростка с чужой территории, осмелившегося нарушить этот принцип, быстро выживают.
На сегодняшний день идет срастание группировок с преступным миром. Нередко его выходцы узурпируют власть в «конторах». Намечается тенденция перерастания «моталок» в организованную преступность. Осваиваются такие формы преступной деятельности, как рэкет, «торговля девочками», содержание притонов и т.п. Идет процесс вооружения «стариков» и лидеров группировок. Авторитетными теперь считаются те группировки, которые обладают наибольшим количеством всевозможного оружия (от самопала и нагана до автомата), а также собственными средствами передвижения (от легковых машин до грузовиков).
В 80-е годы подростковые группировки типа казанских возникли во многих городах страны. На сегодняшний день данный тип агрессивной субкультуры является, по-видимому, доминирующим в стране.
4.1.2. Московское объединение «Коммунары»
Данная группировка является в нашем исследовании вторым объектом сравнения. Общая численность членов этой группировки составляет от 100 до 150 человек, поэтому она не является субкультурой в описанном в первой главе значении этого слова. Исходя из масштабов данного социального образования она представляет из себя нечто среднее между субкультурой и группой.
Объединение было создано в середине 80-х годов частным лицом, работником милиции, который по собственной инициативе (но, вероятно, с одобрения начальства) решил использовать агрессию подростков в практических целях для наведения порядка в районе. Ему удалось заинтересовать подростков своими идеями и они сами охотно пошли к нему в группу. Таким образом, работником милиции были взяты на себя функции социализации подростков. И поскольку милиция - это официальное учреждение и других образцов социализации кроме государственно-официальных не знает, то она и привила группе собственные образцы и стереотипы, в основе которых лежит официальная идеология тех лет. Социальная организация группы также была построена по строгому милицейскому образцу: командир-подчиненный. Используя ненависть шпаны к «хиппи», «металлистам» и другим аналогичным субкультурам, милиция наделила подростков определенной властью по отношению к ним. С течением времени «коммунарам» стали доверять и более серьезные дела, связанные с борьбой с преступностью.
Лидер и организатор группировки помимо работы в милиции является профессиональным спортсменом, имеет звание мастера спорта по борьбе. Создавая группировку, он организовал полуподпольную секцию, где стал обучать членов своей группы малоизвестным приемам борьбы. Благодаря такой секции число членов группы быстро увеличилось, так как группа стала единственным местом, где можно было бесплатно обучиться таким приемам. Первоначальный состав группы был образован из подростков, состоявших на учете в милиции, затем его стали пополнять члены дворовых ватаг. А в течение одного-полутора лет численность активных членов объединения возросла до 100 человек.
В объединение «Коммунары» может вступить каждый желающий, достигший определенного возраста (примерно 13-14 лет). Должности распределяются в зависимости от возраста и заслуг. Организатор и руководитель объединения называется «королем». Кроме «короля» и его доверенных лиц существуют должности «коммисаров» и «лейтенантов», в обязанности которых входит: следить за порядком, отвечать за организационные мероприятия, обучать приемам борьбы, которым уже научились сами, проводить политику короля и его доверенных лиц. Существует денежный побор (пять рубле с человека в месяц) для осуществления этих функций введена должность казначея. Остальной состав активных членов - исполнители, функции которых зависят от приказа высшего по званию. Неактивные члены - это посетители, разделяющие политику группы, но имеющие право не принимать активного участия в ее жизни. Такими членами могут, например, быть девочки и малолетки.
«Платформа» объединения практически сведена к следующему: 1) «коммунары» стремятся воспитать в себе физически хорошо развитую личность, готовую к труду и обороне. Фактически оборона является главной; 2) очистить свой район, а в дальнейшем город и всю страну от тех, кто «мешает нам нормально развиваться, позорят и портят лицо фирмы» [11] (спекулянтов, фарцовщиков, рэкетиров, неформалов, в том числе политических [12], рецидивистов; 3) помочь трудным подросткам, путем вовлечения их в группу, исправиться и подготовиться к службе в армии.
Активные члены группы должны систематически посещать тренировки (если, конечно, нет уважительной причины не прийти). На тренировках, кроме физических занятий, идут обучения различным приеме борьбы. Члены объединения обязаны участвовать в акциях, в назначенное время заступать на дежурства в подшефных микрорайонах. Обязаны беспрекословно подчиняться приказам старших по званию. В противном случае, при неоднократном нарушении данных требований, продвижение по должности невозможно. Участие в объединении является добровольным. Каждый его член имеет право свободного выхода из его состава.
Акции «коммунары» проводят исключительно по искоренению тех, «кто мешает нам нормально развиваться» (см. выше). Периодически все члены группы собираются и едут в те места своего района, где наиболее часто можно встретить представителей альтернативных молодежных субкультур («металлистов», «хиппи», «панков» и т.п.). Их жестоко избивают, отнимают у них вещи, всячески над ними издеваются. В объединении распространено мнение, что «всю эту мразь на месте расстреливать надо».
Дежурства, в отличие от акций происходят практически ежедневно. Проводятся они следующим образом: члены группы разбиваются на небольшие отряды и направляются на «подшефные пункты» (рестораны, гостиницы, универмаги и т.п.). Там они следят за порядком и высматриваются фарцовщиков, спекулянтов, проституток. У фарцовщиков и спекулянтов «изымаются вещи, которые затем сдаются под опись в отделение милиции». Проституток избивают и насилуют.
Объединением созданы специальные дежурные телефоны, по которым могут звонить жители района и сообщать о беспорядках. По каждому телефонному звонку на место происшествия тут же высылается отряд. По телефону могут также звонить женщины и девушки, которые поздно возвращаются домой и нуждаются в защитнике. В этом им никогда не отказывают. Такими дежурствами группа заслуживает признание и поддержку у жителей района. Группа оказывает посильную помощь милиции в поимке и задержке правонарушителей.
Взаимоотношения внутри группы: помимо субординационных отношений во время акций, дежурств и тренировок, вне «работы» устанавливаются обыкновенные дружеские. Деньги, собираемые на нужды объединения, идут на совместные культурные мероприятия (кино, эстрадные программы, пляж и т.д.). Если акции, дежурства и тренировки обязательны для всех членов, то культурные мероприятия посещаются в зависимости от желания.
Идеология «коммунаров» изучена нами только по состоянию на 1989 год. Дальнейшая идеологическая динамика объединения неизвестна. В то время «коммунары» считали, что в стране должен быть наведен порядок путем введения военного положения. Для этого необходимо вооружить всех военных, милицию, комсомол и некоторые другие организации и наделить их полномочиями расстреливать всех, кто оказывает неповиновение и выступает против советского строя. В объединении принято считать, что сила должна быть главным качеством любого мужчины. каждый обязан проходить армию - школу мужества, - где и проявляются все мужские качества. Слабым, по их мнению, не место в нашей жизни[13]. Настаивали, что ввод советских войск в Афганистан был справедливым и необходимым актом: «ни одной капли крови наших ребят не пролилось зря; они укрепили мощь нашей армии, не позволив США разместить на территории Афганистана военные базы». Лояльное отношение проявляли к шпане и трудным подросткам: «Ребятам просто заняться нечем, они хулиганят от нечего делать, а так они молодцы, им просто надо помочь». Иначе объясняют поведение подростков из альтернативных субкультур:«им просто работать не хочется, живут за счет своих богатых родителей. Это даже не мужики. Зачем нужны нам эти слизняки и бездельники?».
«Коммунары» состоят в дружеских отношениях с такими московскими командами, как «Нахим», «Парапет»[14] и некоторыми другими. С ними проводят совместные акции (рейды по очищению Москвы). Сотрудничали также с люберами, отзывы о которых самые положительные.
По словам членов объединения, в Москве и в стране существуют и другие группы «коммунаров» (всего несколько десятков), которые вместе образуют своего рода движение, однако точными тому свидетельствами авторы данной работы не располагают.
4.1.3. Московская группировка «Ждань»
Эта группировка попала в поле нашего зрения в связи с описанным выше столкновением с люберами. Данная группировка нами мало изучена, но как феномен она представляет значительный интерес, поскольку несмотря на территориальную близость к Люберацам (зоны влияния люберецкой и ждановской субкультур разделяет десятиминутная поездка на автобусе), «Ждань» в ряде черт существенно отличается от люберов.
Рассматриваемая группировка получила свое название от станции метро «Ждановская» (теперь «Выхино»). Территориально «Ждань» размещается в Ждановском, (ныне Таганском) и Перовском районах города Москвы. На территорию смежного Люберецкого района влияние группировки не распространяется. Численность членов «Ждани» - несколько сот человек (более точные сведения отсутствуют).
Группировка сформировалась из обычной шпаны под организующим влиянием лидеров из уголовного мира. К середине 70-х годов (дата приблизительная) выходцы из колоний и других мест заключения стали организовывать подростковые группы, прививая им уголовные традиции. Таких групп становилось все больше и к середине восьмидесятых годов на их основе сформировалась социальная структура, довольно близкая к казанскому феномену[15].
«Ждань» состоит из множества отдельных команд, объединенных в одну группировку и осознающих свое единство. Каждая команда насчитывает примерно до двадцати и более человек. Основной возрастной состав от тринадцати до восемнадцати лет. Единого централизованного руководства нет, поэтому данное социальное образование может быть названо субкультурой в точном смысле этого слова.
Внутренняя структура групп практически полностью соответствует «казанской». Существует жесткая иерархия, во главе которой стоит «король» (как правило, человек, который побывал в местах заключения). Проводниками его воли являются доверенные лица и лидеры (наиболее сильные ребята). Существует также возрастная иерархия. Как и у «казанцев», существует набор поощрений и тяжелых наказаний (моральных и физических). Дисциплина отличается меньшей жестокостью, чем у «казанцев», хотя в принципе приказ-исполнение, беспрекословное подчинение старшим - основные правила поведения внутри групп.
Из поведенческих принципов, можно выделить следующие, общие с «казанцами»: 1) принцип защемить прежде всего слабых, малочисленных, беззащитных; 2) организована четкая сдача денег; 3) «Зоны не бойся, бойся стать бакланом или предателем»; 4) Девчонка - не человек, но девчонка кого-либо из членов группировки неприкосновенна.
В отличие от «казанцев» группой «Ждань», насколько нам известно, не выработано никаких обрядов.
«Ждань», как «любера» и «коммунары» никого в свои команды не втягивают силой. Но, если подросток попадает по каким-либо причинам в группу, выйти из нее он может, только через службу в армии или переехав в другой район.
Основное времяпровождение членов группы - дежурство на точках. Каждая команда размещается на закрепленной за ней территории. Высматриваются «чужаки» (подростки не проживающие на данной территории), которых избивают и грабят. Спасти «чужака» может только хорошее знакомство с кем-либо из лидеров группировки (как правило, имена лидеров всех команд, входивших в «Ждань», знает каждый входящий в данную «ассоциацию» группировщик). Команды ловят, насилуют и грабят девушек, как чужих, так и своих. Причем принадлежащие к группировкам девушки помогают парням в этих занятиях. Эти девушки могут также самостоятельно грабить и избивать девушек-чужаков, не входящих в группировку. Многие команды занимаются мелким рэкетом, грабят частных торговцев, устраивают на рынке игру в «наперсток».
Для «Ждани» не характерны драки между командами внутри группировки (что является обязательным у «казанцев»). Если стычки и происходят, то незначительные и, как правило, случайные, по какому-нибудь конкретному поводу. Возможны потасовки с другими агрессивными, не входящими в группировку «Ждань», субкультурами. Так до 1988 года нередки были массовые драки с соседями-люберами. Сейчас с ними заключен мир.
Многие члены группировки занимаются силовыми видами спорта, в том числе культуризмом. Такие занятия не являются обязательными, так как необходимость быть физически развитым отпала: ныне тактика групп заключается в том, чтобы брать не умением, а численностью. В редких массовых драках в ход идет оружие (цепи, кастеты, ножи и т.п.). Занятия спортом для физического развития остались только в виде необязательной традиции.
Атрибутика группировки практически не отличается от атрибутики люберов: спортивная либо свободная, не стесняющая движения, простая одежда, короткая стрижка.
В настоящее время «Ждань» состоит в хороших отношениях с «люберами». Эти отношения установились между ними еще в то время, когда любера находились под влиянием культуризма и официальной идеологии. Между отдельными командами с той и другой стороны установилось сотрудничество и хороший контакт, но из-за изначальных существенных различий интеграции субкультур не произошло. Возможно, что такая интеграция произойдет сейчас, когда люберецкая субкультура полностью деидеологизировалась и в обоих субкультурах резко усилилась направленность на рэкет и профессиональную преступность.
4.2. Типология агрессивных субкультур
Под типологией в данном случае будет пониматься не разделительное описание отдельных типов, а общее описание феномена агрессивных молодежных субкультур с указанием диапазона их возможных различий. Типологические построения будут использоваться при этом как средство формирования осей сравнения, в которых идеальные типы будут образовывать крайние противоположные друг другу точки осей. Сравнение будет производиться по следующим группам признаков: 1) происхождение субкультур, 2) способы их социальной организации; 3) отношения с внешним миром и 4) идеологическая направленность.
4.2.1. Происхождение субкультур
Все описанные выше субкультуры сформировались из «обычной» шпаны путем идеологических и организационных ее трансформаций под воздействием целенаправленных усилий старших по возрасту лиц преступной или идеологической ориентации. В связи с этим создается впечатление, что «обычная» шпана - это тот тип агрессивной субкультуры, который способны создать сами подростки без указанного целенаправленного влияния. Шпана характеризуется отсутствием какой-либо идеологии и отсутствием четкой организационной структуры. В основе социальной организации шпаны лежит принцип групп, формирующихся, как правило, по территориальному признаку. Группы шпаны имеют своих лидеров, но эти лидеры не обладают никаким формализованным статусом. Драки улица на улицу или дом на дом имеют место, но отсутствует разветвленная сеть союзничающих и враждующих группировок, как это имеет место, например, в Казани. Влияние старших по возрасту уголовных элементов часто имеет место в группах шпаны, усиливая ее агрессивные и преступные ориентации, однако это влияние не носит скоординированного и целенаправленного характера, а складывается скорее стихийно. Вообще в социальной организации субкультуры шпаны доминирует принцип стихийно складывающихся неформализованных отношений. Типы целенаправленного воздействия на шпану разделяются, как уже было сказано, на уголовный и идеологический, в результате чего возникает организованная субкультура соответственно преступной или идеологической ориентации. Из рассмотренных субкультур, к преступным относятся казанские группировки и «ассоциация» Ждань, а к идеологическим - люберы и коммунары.
В идеале, в результате идеологической обработки на базе исходной субкультуры шпаны может возникнуть военно-идеологическая организация, разорвавшая связи со своим уголовным прошлым. Из рассмотренных выше субкультур ближе всего к этому идеальному типу расположены «коммунары», однако и они сохраняют в себе элементы уголовной традиции. По слухам, некоторым организаторам субкультур или объединений этого типа удается создать организации, практически тождественные военно-идеологическому типу, но реально исследователи не встречались с ними.
4.2.2. Социальная организация субкультур
В данной группе признаков будут рассмотрены различия субкультур по следующим трем конкретным переменным: а) что является основной «ячейкой» субкультуры; б) степень формализации отношений; в) характер отношений между «ячейками».
а) Основная ячейка субкультуры. Для агрессивных субкультур характерно наличие команды, как единицы их социального устройства. Команды формируются обычно по территориальному принципу. Команды могут быть четко выраженными (очерченными), а могут быть нивелированными.
Если взять субкультуру шпаны, как базовую для других агрессивных субкультур, то, насколько нам известно, для нее всегда было характерно наличие команд, но эти команды не имели четкого организационного оформления. Типичная численность таких команд одного до двух-трех десятков человек. Более крупные формирования, по-видимому, превышают возможности естественной самоорганизации шпаны. Группировки шпаны могут порой объединяться для проведения массовых драк с числом участников до сотни человек с каждой стороны, но это явление не носит систематического и организационного характера и на практике возникает не очень часто.
Организующее внешнее влияние на субкультуру может идти в двух направлениях: либо обособления и разграничения групп, либо создания единого организационного целого при одновременном стирании граней между группами. По пути обособления группы пошли казанские группировки и «Ждань» по пути объединения в единую субкультуру или организацию люберы и коммунары.
б) Степень формализации отношения. В исходной субкультуре шпаны отсутствует какая-либо формализация отношений. Из всех описанных выше субкультур этот неформальный стиль отношений сохранили только люберы, которые создали свою организацию исключительно на чувстве преданности к идеям их движения, практически без применения негативных санкций к «отступникам». Неспособность создать формальную организацию можно рассматрив т как слабость люберов, но одновременно вызывает удивление высокая степень моральной преданности движению, которую субкультура смогла выработать у своих членов. Напомним, что все акции люберов, в которых порой участвовало более двухсот человек, осуществлялись исключительно на неформальной и добровольной основе.
На противоположном полюсе по отношению к люберам находятся казанские группировки, которые развили в своих группах высокую степень формализации отношений и систему послушания, основанную на применении жестоких негативных санкций. В промежутке между люберами и «казанцами» по признаку формализации отношений находятся коммунары и «Ждань».
в) Характер отношений между «ячейками» в пределах субкультуры. Объединение подростковых групп в единую субкультуру вовсе не означает прекращения вражды между ними. Субкультура может состоять из враждующих группировок с приблизительно одинаковой идеологией, организационной структурой и атрибутикой. В этом случае элемент вражды сам становится компонентой субкультуры.
Для шпаны характерна высокая степень конфликтности между группировками. У «коммунаров», люберов и в меньшей степени у «Ждани» внутренние конфликты преодолены и вся агрессия направляется вовне. Казанские группировки, напротив, придали вражде организованный и систематический характер, сделав ее неотъемлемым элементом субкультуры. С социальной точки зрения именно этот способ организации представляется наиболее эффективным, поскольку правоохранительным органам было бы сравнительно легко ликвидировать одну большую преступную организацию, но уничтожить разрозненные враждующие группы они оказались не в состоянии. Думается, что по этой причине именно казанский способ организации агрессивных групп подростков в настоящее время перекинулся во многие города страны.
4.2.3. Отношения с внешним миром
В целом для всех агрессивных субкультур характерна тенденция к экспансии, которая зачастую осуществляется практически по всем возможным направлениям. Выделим три основных направления экспансии: а) по отношению к неучаствующим в субкультурах подросткам, б) по отношению к другим типам молодежных субкультур и в) по отношению к другим агрессивным группировкам.
а) Неучаствующих подростков агрессивные субкультуры обычно бывают склонны делить на «своих» и «чужих». Своими могут считаться те подростки, которые проживают на территории субкультуры и проявляют лояльность по отношению к агрессивным группам. Реже своими могут быть подростки, проживающие на других территориях, но разделяющие интересы агрессивных групп и всячески потакающие им. Чужими являются, соответственно, все остальные подростки.
Представления о своих и чужих в различных субкультурах могут существенно различаться. В группах шпаны нет единого принципа отнесения подростков к той или иной категории, но все же они достаточно часто признают проживающих рядом подростков своими. Люберы со свойственным им демократизмом считали своими всех подростков, проживающих в их городе, включая даже люберецких металлистов[16]. Коммунары считают своими тех, кто разделяет их идеологию или сочувствует их движению. «Ждань», насколько можно понять, считает своими тех, кто проживает на их территории и признает их авторитет, то есть в определенном смысле ставит себя в подчиненное по отношению к «Ждани» положение. В казанских группировках критерий разграничения самый жесткий: свои - это только те, кто входит в данную группировку.
Наряду с различиями в критериях разграничения своих и чужих субкультуры различаются и по характеру отношения к ним. В отношениях к своим существует определенного рода патернализм: агрессивные группы берут этих подростков под свою защиту, но в то же время осуществляют над ними определенным контроль (в некоторых случаях может преобладать снисходительное покровительство, а в некоторых - подчинение и контроль). Люберы брали «близких своих» под свое покровительство, а прочих своих во всяком случае не трогали.«Коммунары» готовы оказать покровительство не только своим, но и чужим из своего района, если только эти чужие не являются представителями альтернативных субкультур. «Ждань» тяготеет к тому, чтобы поставить своих под контроль и склонна рассматривать их как своего рода вассалов (с большей или меньшей степенью зависимости).
По отношению к чужим представители агрессивных субкультур проявляют как неутилитарную (для удовольствия), так и утилитарную (с целью грабежа) агрессию. Идеологизированные субкультуры стремятся преодолеть в себе это свойство, но это не всегда им удается (люберам, к примеру, не удалось; относительно «коммунаров» вопрос остается открытым). Третий вид агрессии может преследовать цель принудительного втягивания в субкультуры проживающих на данной территории подростков. Такой способ действия в наибольшей степени характерен для казанских группировок, которые сознательно и с использованием методов насилия стремятся втянуть в свой состав практически весь подходящий для них возрастной контингент мужской части подростков. В печати сообщались оценки, что в группировки втянуто от 20% до 30% подростков соответствующих возрастов, однако метода получениях этих цифр и фамилии исследователей, насколько нам известно, нигде не сообщались. Если учесть, что люберам удалось втянуть в состав свой субкультуры не более 5% мужской части подростков их города, цифры 20-30% выглядят исключительно высокими. Вместе с тем, наличие большого количества подростков, уклонившихся от участия в группировках (если только указанные цифры не занижены) требует пристального изучения механизмов их уклонения и противостояния, и рассмотрения вопроса о возможном повышении эффективности этих механизмов.
б) Отношение к другим типам молодежных субкультур, в первую очередь к использующим специфичную атрибутику гедонистическим во всех агрессивных субкультурах негативное. Представители указанных субкультур (хиппи, металлисты и др.) являются излюбленным объектом агрессии. Инстинктивную (рационально необъяснимую) неприязнь к «хиппи и длинноволосым» по традиции испытывала шпана. Этот эффект тем более является странным, что шпана является крайне деидеологизованной субкультурой, поэтому официальная неприязнь к «длинноволосым» вроде бы не должна была играть роль направляющего фактора.
Идеологическая обработка шпаны на основе того типа идеологий, которые обычно используются для этих целей, не столько усиливает эту неприязнь, сколько дает ей моральное оправдание. В субкультурах, прошедших идеологическую обработку, представители указанных альтернативных субкультур становятся основным, либо одним из основных объектов ненависти (их стремятся подавить или уничтожить). Напротив, в субкультурах преступного типа эта ненависть, как и вообще безмотивная агрессия постепенно ослабевает, уступая место рациональной и целенаправленной преступной деятельности.
в) Отношения между различными агрессивными субкультурами или группами представляют собой наиболее интересный объект описания. Стремление агрессивных группировок к экспансии наталкивается на сопротивление других родственных им группировок и субкультур. В результате развивается сложная система войны и дипломатии, напоминающая отношение между государствами в эпоху феодальной раздробленности. Группировки могут объявлять войну, организовывать сражения, побеждать или терпеть поражения, устанавливать контроль на чужих территориях и подчинять себе (наподобие вассальной зависимости) более слабые группы, организовывать военные союзы против общего врага, заключать мир (включая вооруженный и «братский» его разновидности) и т.п. Цели войны могут быть как утилитарными, связанными, например, с захватом престижных мест развлечений, так и неутилитарными, осуществляемыми с целью приобретения боевой славы, авторитета и влияния. Перечисленные типы отношений характерны как для обычной шпаны, так и для всех описанных выше субкультур (может быть в меньшей степени для «коммунаров»).
Основным средством выяснения отношений агрессивных субкультур или групп с внешним миром является драка. Драки - это необходимый элемент жизнедеятельности любой агрессивной группы. Они дают возможность не только сделать карьеру, но и почувствовать каждому члену свое «я». Различаются «разминочные» драки и запланированные акции.
Разминочные драки случаются очень часто и являются обыденным для группы делом, чем-то вроде тренинга, поддержания боевого духа. Такие драки могут быть запланированными, но в любом случае они являются самоцелью.
Акция - условное название другой разновидности драк. Она представляет собой агрессивную (захватническую) либо оборонительную войну, для проведения которой могут объединяться несколько групп, возможно даже ранее враждовавших между собой. Цели агрессивной войны могут быть следующими:
• потасовка с представителями родственных групп с целью показать свое превосходство друг перед другом или просто выяснить отношения;
• совместный выезд в другие отдаленные районы и города для завоевания себе авторитета и установления своего влияния на некоторых выгодных территориях;
• агрессия, направленная на представителей других субкультур, в которых группы видят противоречие своим ценностям.
Оборонительная война, как правило, представляет собой объединение соседствующих групп для совместной защиты общей территории, охраны и контроля за установленным на ней порядком. После того, как необходимость в объединении отпадает между группами, могут возобновиться «междуусобицы».
4.2.4. Идеологическая направленность субкультур
Изучение данного вопроса целесообразно начать с типологического рассмотрения политических идеологий как таковых, а затем определить степень «сродства» различных идеологий с различными субкультурами. Прежде всего, идеологии следует разделить на экстремистские и умеренные. Как уже было сказано в главе 1, негативистские, по отношению к обществу молодежные субкультуры тяготеют к восприятию идеологий экстремистского типа, которые и будут предметом нашего рассмотрения.
Указанные идеологии принято разделять на «правые» и «левые». Для правых идеологий основная цель заключается в реализации идеи порядка, основанного на силе и военной дисциплине. Экстремистские идеологии левого типа провозглашают своей целью насильственное ниспровержение социального строя (практически любого из реально существующих на земле) и построение на его обломках «свободного» анархического общества.
По не вполне понятным причинам агрессивные субкультуры, получив идеологическую направленность, как правило, тяготеют к правым идеологиям. Такие явления происходили, как в нашей стране («любера», «коммунары»), так и за рубежом. К примеру в Соединенных Штатах группы хулиганствующих подростков, именуемые «черные дьяволы», с началом вьетнамской войны направили письмо президенту Никсону, в котором отрекались от своего преступного прошлого и просили зачислить их добровольцами на войну. В нашей стране добровольцами на войну в Афганистан записывались «коммунары» и «любера». Что же касается левоэкстремистских группировок, включая и тех, которые используют насильственные методы реализации своих целей (революционеры, террористы), то они по столь же малоизученным причинам чаще возникают на базе интеллигентских и гедонистических субкультур[17].
Поскольку объектом нашего рассмотрения являются агрессивные субкультуры, дальнейшее рассмотрение будет посвящено описанию только «правых» типов идеологий. Применительно к условиям России существует два типа таких идеологий. Первый из низ мы условно будем называть коммунистическим (или неосталинистским), а второй националистически (в духе идеологии общества «Память»). Теоретически эти идеологии полярно противостоят друг другу, однако, как уже отмечалось многими исследователями, с психологической точки зрения у этих идеологий имеется больше общих черт, чем различий. Это обстоятельство позволяет их сторонникам парадоксальным образом «перетекать» из одной идейной системы в другую либо вопреки логике придерживаться странного эклектичного набора компонентов из обоих идеологических систем.
Как уже говорилось выше, основная идея этих идеологий заключается в построении социального порядка, основанного на силе. Обе идеологии весьма сходным образом интерпретируют также реально сложившуюся в стране неблагополучную обстановку. В основе этой интерпретации лежит определенным образом интерпретированная идея социальной справедливости с присущей ей культивацией классовой либо социальной ненависти. Для неосталинистской идеологии предметом ненависти являются социальные группы, которые с точки зрения сторонников этой идеологии приобрели свои богатства нечестным путем либо просто «заелись». К таким социальным слоям обычно относят интеллигенцию, работников торговли, кооператоров, спекулянтов, фарцовщиков, и некоторые другие социальные слои. Для националистического варианта правоэкстремистских идеологий характерен поиск национального объекта ненависти («евреи заелись»). При этом сторонники данного типа идеологий не отрицают наличия собственных «заевшихся», но объединяют их в один блок с инородцами, формируя тем самым объект социальной ненависти по смешанному национально-классовому признаку. Для обоих вариантов правых идеологий характерно многократно преувеличивать силу и мощь ненавидимых ими социальных слоев, приписывать им наличие единой воли и организации, считать их действия основной причиной всех бед страны и стремление ликвидировать их с помощью силы.
Коммунистическая и националистическая «правые» идеологии конкурировали в Советском Союзе еще с семидесятых годов. Но так как националистическая идеология была оппозиционной, в обществе доминировал коммунистический вариант. Перестройка резко изменила эту ситуацию. В первые годы перестройки интенсифицировались все идеологии, которые зрели в советском обществе. Во второй половине перестройки под ударами средств массовой информации коммунистический вариант значительно сдал свои позиции, а националистический сохранился и, по-видимому, растет. Тем не менее доминирующей тенденцией российского общества (без учета специфики смешанных по национальному составу территорий) является не идеологизация на основе какой-то новой идеологии, а, напротив, рост равнодушия к каким бы то ни было идеологиям (деидеологизация).
Описанные выше идеологические процессы практически немедленно сказываются на идеологической динамике молодежных субкультур. Выше мы разделили изученные в данной работе агрессивные субкультуры на те, что подвергались организующему влиянию уголовных элементов и те, которые организовывались (либо реорганизовывались) в результате идеологического воздействия. Субкультурам уголовного типа свойственная обычно крайняя степень деидеологизации, хотя теоретически при наличии благоприятных условиях они могут идеологизироваться.
На первом этапе перестройки 1985-1987 годов, в связи с общей активизацей идейного брожения в обществе, идеологические субкультуры (любера, «коммунары») пережили идеологический взлет. Деидеологизованные агрессивные субкультуры в целом такого взлета не пережили. Отчасти это связано с самим фактором их деидеологизованности и преступной направленности, а отчасти может быть объяснено преимущественно «левым» уклоном идеологической динамики общества в этот период. «Ждань», насколько нам известно, не испытала в те годы никакого идеологического подъема. Что же касается казанских группировок, то в этой связи чрезвычайный интерес представляет описанный выше импульс к их идеологизации в едином блоке с политическими неформалами. Кратковременность этого импульса обусловлена, по-видимому, полным отсутствием психологического сродства между леводемократической идеологией политических неформалов и авторитарным сознанием членов группировок. Думается, что прививка указанным группировкам какой-либо разновидности правой идеологии могла бы дать значительно более стойкий эффект.
Второй этап перестройки (1988-1990 годы), как уже было сказано, характеризовался общим упадком всех идеологий, за исключением националистических. Во многих неоднородных по национальному составу районах рост националистических идеологий очень силен, однако среди русского населения, как показывают результаты проведенных ВЦИОМ социологических опросов, существенного роста влияния экстремистских националистических настроений не отмечается, хотя локально отдельные группировки могут активизировать свою деятельность и оказывать идеологизирующее воздействие на примыкающие к ним группы населения.
В соответствии с описанной двунаправленной идеологической тенденцией существует два вектора возможной эволюции агрессивных молодежных субкультур: либо в сторону деидеологизации и усиления преступных ориентаций, либо идеологизация на правонациналистической основе. Три из четырех изученных нами субкультур пошли по первому пути. Существовавшие изначально большие различия между ними быстро стираются (между люберами и «Жданью») практически стерлись; казанские группировки отчасти сохраняют свою специфику, но есть сведения, что и у них усиливается ориентация на профессиональную преступность, а неутилитарная агрессия снижается). Относительно идейной динамики коммунаров точные сведения отсутствуют. Известно лишь, что это объединение по-прежнему существует и по-прежнему сотрудничает с районной милицией. Рассуждая теоретически, данная группировка может в процессе своей эволюции: а) распасться; б) отбросить уголовные элементы своей субкультуры и превратиться в «позитивную субкультуру без идеологической направленности; в) идеологизироваться на правонационалистической основе.
5. Социальная динамика молодежных субкультур в 90-е годы
Как было показано в основных разделах данной работы, социальная динамика агрессивных молодежных субкультур в очень большой степени детерминирована факторами, порождаемыми социальной динамикой общества в целом. Прогнозируя действия этих общественных факторов можно с той или иной степенью уверенности прогнозировать и социальную динамику молодежных субкультур. Ниже этот прогноз будет проведен в два этапа. На первом этапе будет проанализирована динамика агрессивных и отчасти других делинквентных субкультур исходя из их внутренней динамики их развития, а на втором этапе рассмотрено действия противостоящих им позитивных субкультур.
Факторы, порождающие рост численности и силы агрессивных субкультур в последние годы и в ближайшем будущем достаточно полно проанализированы в предшествующих разделах данной работы, поэтому проводить заново их детальный анализ нецелесообразно. Коротко отметим, что к числу основных причин этого явления относятся: крушение прежних общественных идеалов, приведшее к росту нигилизма, рост теневой экономики, дающей возможность агрессивным и гедонестическим субкультурам на ней паразитировать, и распад единственной существовавшей в подростковой среде позитивной интеллигентско-технократической субкультуры, которая в 60-е и по инерции отчасти даже в 70-е годы вносила в молодежную среду некоторые элементы позитивных идеалов и тем самым противостояла натиску делинквентности.
Важно подчеркнуть, что само по себе преодоление экономического кризиса и сокращения сферы действия теневой экономики не снизит уровня преступности потому, что в настоящее время сформировались и формируются организованные преступно-теневые структуры, втягивающие в сферу своей деятельности значительные по численности контингенты людей и в значительной мере способные противостоять мерам по наведению общественного порядка, которые рано или поздно будут предприняты.
В свете сказанного, одним из наиболее важных направлений в борьбе с подростковой преступностью, является разгром и ликвидация взрослых преступных формирований, без организующего влияния которых агрессивные подростковые субкультуры сами собой становятся менее массовыми и менее преступными. Чрезвычайно важно было бы также, опираясь на создание адекватных социологических концепций, изменить социальную атмосферу в местах заключения, которые на сегодняшний день служат школой и кузницей кадров преступных инструкторов и «воспитателей» молодежных банд[18].
Большой интерес представляет идеологическая динамика агрессивных субкультур в районах с этнически неоднородным составом населения. Во многих регионах страны, характеризующихся высокой напряженностью национальных конфликтов, уже произошла сегрегация агрессивных подростковых группировок по национальному признаку, породив их противостояние друг другу, дублирующее противостояние этнических общин взрослых. Однако этот процесс произошел не везде. Выше уже отмечалось, что казанские группировки были и остаются интернациональными по своему составу и до настоящего времени нет ни одного свидетельства раскола этих группировок на враждующие национальные группы. Тем не менее, скрытый национальный конфликт в Татарии и ряде других регионов, где имеются аналогичные группировки, существует, что создает потенциальную возможность идеологизации их членов полярно противостоящими друг другу националистическими идеологиями. Без специальных исследований трудно сказать, какие силы (притяжения или отталкивания) возьмут верх. По мнению экспертов, казанские группировки внутренне очень прочны и поэтому вряд ли противонаправленные идеологические «силовые поля» смогут их разорвать, однако в некоторых других смешанных по национальному составу территориях такой разрыв может произойти.
До сих пор мы говорили о динамике делинквентных субкультур, исходя главным образом из внутренних тенденций их развития. Однако такое рассмотрение не может быть положено в основу создания социальных прогнозов. При отсутствии общественного сопротивления (либо при его неэффективности) делинквентные субкультуры естественным образом захватывают все доступное для них социальное пространство и в этом смысле всегда проявляют тенденцию к расширению. Реально же социальная динамика делинкветных субкультур будет определяться не только их собственной экспансией, но и социальными силами, противостоящим ей.
Выше уже была выдвинута гипотеза, что наиболее эффективной социальной силой, способной противостоять экспансии делинкветных субкультур, являются «позитивные» (интегрированные в культуру и общество) подростковые и молодежные субкультуры. В настоящее время, как это отчасти вытекает и из данного исследования, таких «позитивных» субкультур в подростковой среде практически нет. Интеллигентская технократическая субкультура 60-х годов, не получив своевременной поддержки и помощи со стороны взрослых, распалась, по-видимому, безвозвратно, поскольку в обозримом будущем вряд ли может повториться та совокупность общественных условий, которая создавала в те годы естественным и техническим наукам столь высокий общественный престиж. Гибель подростковой технократической субкультуры является тяжелой утратой для страны, которая тем самым лишила себя возможности иметь свою собственную (национальную) естественнонаучную и техническую элиту высшего уровня квалификации. Одновременно гибель этой субкультуры привела к тому, что занимаемое ею социальное пространство захвачено теперь агрессивными и гедонистическими субкультурами[19], и теперь обществу придется приложить усилия для того, чтобы хотя бы частично их потеснить.
Для формирования будущей динамики молодежных субкультур имеет большое значение тот факт, что в настоящее время в обществе формируются и уже частично сформировались социальные силы, ставящие своей целью культурное, нравственное и религиозное возрождение страны. Они прилагают большие усилия к тому, чтобы создать в подростково-молодежной среде позитивную религиозно-нравственную субкультуру, и эта деятельность уже имеет свои локальные успехи. В будущем эти усилия будут, очевидно, продолжены. Как всякие целеустремленные усилия они в той или иной мере дадут позитивный результат. Учитывая крайне неблагоприятные «стартовые условия», позитивные религиозно-нравственные субкультуры вряд ли смогут в обозримом будущем занять доминирующее положение в подростковой среде, но можно, по-видимому, рассчитывать, что они займут какую-то часть молодежного социального пространства, потеснив делинквентные субкультуры и распространив на них свое косвенное влияние, способствующее уменьшению их делинквентности.
Вместе с тем, эффективность действий по созданию позитивной подростковой и молодежной субкультуры в очень большой степени будет зависеть не только от количества затрачиваемых на ее создание усилий, но от функциональной сбалансированности внедряемой субкультуры. В этом смысле стихийно возникшая подростковая технократическая субкультура 60-х годов представляла собой крайне несбалансированное явление. Мировоззрение этой субкультуры, ориентируя подростков на высококвалифицированный профессиональный труд, практически полностью игнорировало существование другого важнейшего социального института - семьи. В результате субкультура оставляла подростков и молодежь практически незащищенными от разрушающего влияния гедонизма и не давала им никаких социальных навыков по формированию семейных ролей. Сказанное означает, что интеллигентская субкультура 60-х годов сама по себе была чрезвычайно неустойчивым социальным образованием, и должна была либо погибнуть, либо трансформироваться путем интеграции с этническими и религиозными субкультурами. Возможно, предпосылки для такой интеграции могли возникнуть в 70-е годы, если бы не действия карательных органов, в корне пресекавших деятельность всех сколько-нибудь независимых от государства общественных сил.
Функциональная недостаточность интеллигентской технократической субкультуры 60-х годов проявила себе в двух взаимосвязанных сферах: социальной и психологической.
С социальной точки зрения интеллигенция 60-х годов из всех институтов социального устройства признавала достойной только сферу высокоинтеллектуального труда, игнорируя при этом существование всех остальных сфер. С психологической точки зрения проблема функциональной несбалансированности технократической субкультуры была исчерпывающим образом проанализирована в недавнем (начало декабря 1990 года) выступлении по советскому телевидению главой Русской зарубежной церкви Митрополитом Виталием. Обращаясь к советской интеллигенции и опираясь в своем обращении на материал многих тысяч полученных из России писем, Митрополит Виталий сказал, что авторы писем, в своем подавляющем большинстве люди с высшим образованием, высоко развили в себе свой ум, не зная однако, что душа человека включает в себя не одну, а три составляющие: ум, чувство и волю. Отсутствие воспитания чувства и воли делает шаткими любые интеллектуальные достижения, как отдельного человека, делая его нестойким по отношению к жизненным невзгодам, так и в еще большей степени достижения субкультуры в целом, которая, переживая процесс смены поколений, делается еще боле нестойкой и хрупкой, чем отдельная человеческая личность.
Формирующиеся сейчас религиозно-нравственные субкультуры, насколько можно судить, представляют собой с функциональной точки зрения намного более целостные образования, обладающие, следовательно, гораздо большей внутренней жизнеспособностью. Без сомнения, процесс их формирования будет трудным. Не исключено возникновение в рамках этого движения тех или иных крайних и дисфункциональных (в описанных выше значениях этого слова) течений. Тем не менее, в этом движении на сегодняшний день видится единственная реально существующая позитивная сила, способная нравственно противостоять делинквентным субкультурам в обществе и в особенности в молодежной среде.
Подчеркивая высокую степень функциональной сбалансированности религиозно-нравственных субкультур, нельзя, тем не менее, с ностальгией не отметить, что в своем сегодняшнем виде она уже не способна формировать столь сильные позитивные мотивы для работы в сфере естественных наук и высоких технологий. В 70-е годы страна надолго, а может быть и навсегда, упустила возможность встроить технократическую субкультуру в общую культуру, организовав ее взаимодействие и интеграцию с другими «позитивными» субкультурами. Предопределенное этим отставание страны от мировых лидеров в сфере науки и высоких технологий будет порождать в обществе хронический дезорганизующий импульс, поскольку отсутствие или недостаток созидательных мотивов порождает тенденцию скатывания к гедонизму, а последний - к преступности и асоциальному поведению.
Прогнозируя динамику делинквентных субкультур в России можно сказать, что процессы социальной дезорганизации, нараставшие в 70 - е годы и резко усиленные перестройкой привели к громадному росту силы и массовости этих субкультур. Без сомнения, они сохранят эту силу и массовость в ближайшем будущем до тех пор, пока в стране не начнет складываться новый устойчивый социальный порядок. Вместе с тем столь же несомненно, что в обществе начинают консолидироваться культурные силы, намеренные противостоять натиску делинквентных субкультур. Эти силы или движения в потенциале также являются массовыми, поскольку в обществе широко распространено ощущение, что дальше так жить нельзя. Учитывая сегодняшнее состояние культуры, вряд ли можно обещать этим силам скорую и легкую победу. Маловероятно, чтобы в обозримом будущем эти силы одержали решительную победу над делинквентами. Более реалистичен для нашей страны вариант, в котором будет сделана ставка на создание локальных позитивных субкультур и вытеснение делинквентов с определенных территорий. Эта задача представляется практически достижимой, хотя предсказывать эффективность и сроки ее реализации чрезвычайно трудно.
Литература
(газетные и журнальные статьи)
1. Яковлев В. «Контора «Люберов», «Огонек» №5, 1987 г.
2. Куприянов А. «Люберцы при свете фонарей или Пасынки столицы». «Собеседник», №7, 1987 г.
3. Гончаров В. «Сотворили миф о «люберах». «Советская Россия», 4 марта 1987 г.
4. Муладжанов Ш. «И ищут, и рыщут». «Московская правда», 1 марта 1987 г.
5. Бернар Фредерик «Юманите» 13, 27 февраля 1987 г.
6. Федоров С. «Надо же что-то делать!..». «Юность» №3 1987 г.
7. «Московский комсомолец», 15 октября, 1 ноября 1988г. (Хроника происшествий).
8. Боброва О. «Спортподвалы в Люберцах». «Техника - молодежи» 1989 г.
9. «История в черно-белом свете». «Собеседник» №2, 1989г.
10. Колесникова Е. «Пора и власть употребить». «Социалистическая индустрия» № 31, 1989 г.
11. Иллеш А. «Гласно о преступности». «Известия» № 40, 1989 г.
12. Романчин В. «Бумеранг равнодушия». «Советская Россия» 22 марта 1989 г.
13. Епифанов И. «Нет повода для пессимизма». «Московский комсомолец» 19 апреля 1989 г.
14. Овчаренко Г. «Покупаю пистолет». «Правда» №82, 1989 г.
15. Данич С. «Оглянись без гнева». «Комсомолец Татарии», 13 августа 1989 г.
16. Лапин А. «Жестокость». «Комсомольская правда», 14 октября 1989 г.
17. Бенюх А. «Качки-очистители...». «Крокодил» №25, 1989 г.
18. Мяло К. «За фасадом «уличной войны», Бааль Е. «Казанский феномен», Кузьмина В. «А у вас во дворе?». «Пульс». М. 1989 г.
19. Вилкса А. «Насколько у нас распространен рэкет?». «отклик» №5, 1989 г.
20. Чайка О. «Проникающее ранение», Еремин В. «Подвал». «Отрицательный угол», М. 1990 г.
Примечания
[1] Речь идет о вооруженном бандитизме в центральных и восточных районах страны, а не о вооруженном национальном сопротивлении на Украине, в Прибалтике и других местах.
[2] К перечисленному выше списку отраслей следует добавить и, так называемый, аппарат управления, который в те годы также быстрыми темпами увеличивал свою численность. Не входя в обсуждение вопроса эффективности работы этого аппарата, следует отметить, что он также создал крупную сферу приложения труда специалистов и способствовал тем самым ускорению процессов социальной мобильности.
[3] Возникновение этой субкультуры не было замечено советскими учеными-обществоведами, но было замечено некоторыми проницательными писателями. См., например, рассказы Ильи Зверева «Дни народовластия» и «Второе апреля».
[4] Судя по статье Изгоева в сборнике «Вехи», это явление имеет давние исторические корни (5).
[5] Теоретиком и практиком этой идеи был, в частности, известный советский педагог Макаренко. Думается, однако, что подлинной причиной его успехов была не исповедуемая им идеология, а его умение завоевывать в среде преступных подростков неформальный авторитет. Эта гипотеза подтверждается тем, что аналогичных успехов добивались многие известные педагоги в других странах на основе совершенно иных идеологических систем, но использовавшие сходные с макаренковскими методы практической работы с подростками.
[6] По существу «старики» рассказывали подросткам о дедовщине, воспринимая ее однако как нормальный и справедливый порядок и даже определенным образом идеализируя. Исследованием С.Белановского и С.Марзеевой установлено, что определенная часть новичков в армии вызывает своим поведением уважение «дедов» и сравнительно легко проходит первый, наиболее унизительный, этап службы. Как можно понять, именно такому поведению обучали люберецкие «старики» своих подопечных, и делали это небезуспешно. В одном из интервью, взятом С.Марзеевой, зафиксировано высказывание офицера, отметившего, что люберецкие ребята очень хорошо проходят военную службу (в отличие, например, от москвичей).
[7] Примерно в это же время сходные идеи проповедовали и казанские группировки.
[8] Говоря об упадке, авторы имеют в виду упадок идеологизированного движения люберов, а не агрессивной подростковой субкультуры как таковой.
[9] Относительно участия «авторитетов» в «крупной» преступности вопрос остается открытым. Все опрошенные, которые рассказывали о них, уверяли, что эти ребята никогда не применят свои мускулы в каких-то дурных целях. Вместе с тем тот факт, что «авторитеты» очень большую часть своего времени проводят в дорогих престижных кафе, наводит на мысль о наличии у них крупных «теневых» доходов. Характеризуя «авторитеты», все опрошенные подчеркивают, что они не только имеют сильные мускулы, но и всегда поступают «по справедливости».
[10] Известны случаи, когда 15-17-летние подростки приходили в военкомат и умоляли, чтобы их сейчас же (досрочно) забрали в армию.
[11] Все выражения, взятые в кавычки, принадлежат самим «коммунарам».
[12] Из политических неформалов признают только «экологистов», которых даже взяли под свою защиту.
[13] Эти правила на женский пол и лиц преклонного возраста не распространяются.
[14] «Нахим» и «Парапет» - агрессивные группы московских подростков, сформировавшиеся под влиянием уголовной субкультуры. По своему характеру напоминают «казанцев».
[15] Сходство этих процессов наводит на мысль, что профессиональная преступность сумела создать своего рода социальную технологию по формированию агрессивно-преступных субкультур. Уголовникам выгодно использовать несовершеннолетних в своих целях, так как действуя их руками, они практически не подвергают себя опасности. Преступники знают, как заинтересовать и организовать дворовые команды, особенно, если само когда-то были членами таковых.
[16] Понятие «свои» часто бывает многослойным. так, среди люберецких подростков существовали и более близкие «свои», которые, не участвуя в движении, выражали ему свое сочувствие, посещали в качестве зрителей тренировки и т.д.
[17] Как можно понять, в 30-е годы изучением психологических причин сродства правоэкстремистских идеологий с определенными типами субкультур занимался Адорно, который на базе своих исследований создал знаменитую тестовую методику «Ф-шкала». К сожалению, Адорно, будучи сам леворадикальным мыслителем, не создал аналогичной методики для измерения склонности к левому экстремизму. В нашем исследовании вопрос о применимости Ф-шкалы к изучению агрессивных субкультур не изучался из-за отсутствия в исследовательской группе соответствующих специалистов.
[18] Данной проблематикой в нашей стране занимается, в частности, В. Абрамкин и В. Чеснокова. Их работы по этой теме не опубликованы.
[19] Сказанное не означает, что все 100% подростков охвачены ныне указанными делинкветными субкультурами. Определенный процент подростков (особенно женской части) не входит ни в какие субкультуры и ориентируется на воспитательное воздействие своей семьи. Однако этот тип социализации обладает своими серьезными недостатками.