 |
Михаил Пойзнер
ТЕБЯ ДОРОЖЕ НЕТУ... (ЧТО ОДЕССА БЕЗ ПЕСЕН?!)
С сайта "Всемирный клуб одесситов"
Что Одесса без песен?! Тем более одесских. Они сопровождают ее все двести с чем-то лет.
Эти песни, главным образом, и разносили известность Одессы по всему свету. Одесские песни можно услышать повсюду - в кинофильмах, с эстрады, в ресторанах, на свадьбах и просто на улицах. Кто не знает "Шаланды, полные кефали...", "Ты одессит, Мишка...", "У Черного моря..." Их сотни - официальных и неофициальных.
Многие-многие, которые эту Одессу и в глаза не видели, делали "одесский акцент", козыряли нашими словечками, повторяли звонкие названия наших улиц, наших окрестностей. Короче, работали под одесситов. Это было как-то престижно. Одним словом, как в "Гамбринусе" чисто по–одесски поет нам приятель еще со старой 80-ой школы Осик Бровер:
… Такой красивый город нельзя не полюбить.
Одессу надо видеть.
Одессу надо слышать.
С Одессой надо лично говорить…
Что да – то да.… А вообще, разве к Одессе можно относиться равнодушно?!
Песни с одесским "уклоном" я впервые услышал еще в детстве, на своей же улице. Дядя Петя, сосед из дома напротив, выходил с гитарой, садился на бордюр и начинал петь. Сам про себя он говорил: "Петро проплавал всю жизнь, а Шо он видел, кроме качки? А был же по специальности не просто так, а "струнный" машинист был..." Означало это, очевидно, что он и там играл на гитаре. Вот такой "машинист"...
Вокруг него мгновенно собирались слушатели - от мала до велика. Дядя Петя начинал на мотив "Гоп со смыком":
...Мы выходим в море, как пираты -
Якоря и паруса порваты.
Не смотрите, Шо мы босы -
Мы с "Товарища" матросы -
Нас Одесса-мама родила...
Но это была только затравка. Потом, передернув струну, он "выдавал" назидательную историю из одесской жизни:
Жила на Молдаванке Феня-Зуб
И не имела никаких подруг.
Вместе с братом проживала
И напару с ним гуляла -
Перед нами честная была...
Раз на Разумовской вечер был,
Кто-то туда Феню пригласил.
Из-за этой самой Фени
Всем испортил настроение -
Гости разошлися по домах...
С этих пор мы стали Фене мстить -
Перестали с этой лярвой говорить.
Недостойна та чудачка,
Если не ловила "пачку" -
Так заведено в Шестом районе...
Почти без перерыва дядя Петя переходил на другие, можно сказать, исторические темы, почти что про себя самого:
… А я, косой и пьяный,
Лежу под фортепьяно
И песенку любимую пою.
А вы меня не троньте –
Моя жена на фронте,
А я являюсь фронтовички муж.
И вы под стол шагали,
Когда Одессу брали
Мы в восемь…, восемнадцатом году…
Все смеялись – никакую Одессу в восемнадцатом году никто не брал. Ну, так получилось… Обычно первый перекур делался после того, как он, внутренне собравшись, в довольно строгом стиле исполнял под занавес финальную сцену из "Ужасно шумно в доме Шнеерзона":
… Был там и Яшка-валютчик,
Был там и Мишка-герой…
Вышли мы все из народа –
Дети семьи трудовой!…
Такие "фронтовичкины мужья", "вышедшие из народа", окружали нас на Молдаванке кругом и рядом… Дядя Петя пел до тех пор, пока возле него не появлялась женщина, увешанная корзинами и авоськами. Это была его жена. Лишь только после ее окриков дядя Петя нехотя уходил домой.
Он уходил, а вот его одесский "репертуар" остался с нами на всю жизнь...
Шестидесятые - семидесятые годы... Официально исполнение одесских песен не рекомендовалось, но стоило где-нибудь запеть новенькую "вещь", как через день-другой ее уже подхватывал весь город. Тексты старательно переписывались и передавались, а их скачущие мелодии - они сразу же входили вовнутрь слушателей и уже не отпускали.
Этими песнями часто откликались на самые актуальные городские события. Так, в шестидесятые годы вокруг Одессы, в пригородных колхозах, были разбросаны цеха по изготовлению... обыкновенных щеток. Кто-то держал "монополию". А щетки нужны всем. За счет этого "предприятия" кормился, наверное, каждый десятый одессит. Одесса тогда переживала настоящий щеточный бум. По всему городу набирались рабочие на "щетки", автобусы возили их "туда-сюда". От желающих не было отбоя. Анкета никого не интересовала. Платили наличными... без вычетов и не отходя от кассы. Тогда Одесса услышала знаменитые "Щеточки":
...Щеточки, щеточки, - мой папа говорит, -
Кто придумал щеточки – был, точно, одессит.
И так далее. Одним словом, наши одесские дела... Потом на этот же привычный мотив пели и "Маслечко", и "Денежки" - не менее известные одесские песни. И они тоже о наболевшем...
Вот в августе 70-го грянула холера, и Одесса запела:
На Дерибасовской открылася холера,
Ее споймала одна б... от кавалера.
Пусть Бога нет, но Бог накажет эту бабу,
Что в подворотне выдала арабу.
...От этой неразборчивости женской,
Холера прет по всей Преображенской..."
Все опять смеялись, хотя многим тогда было не до смеха...
Помню, как вся Одесса пела "Киевский трамвай":
...Трамвай дальше не идет
И пассажиров не берет,
Трамвай идет у парк
И будет на "запас"...
В данном случае "киевский" - тоже понятие довольно условное. А у нас в Одессе разве не так? И тогда, и сейчас...
С новой силой Одесса запела про каховского раввина и его дочь, внезапно ставшую "гражданкой Ивановой" (!), отчего
...перестал молиться раввин Богу,
И перестал ходить он в синагогу.
И сбрил он бороду, усы и стал он франтом,
Теперь он числится одесским коммерсантом...
И что, этого мало? Зачем же, действительно, "чужая Аргентина"?!
...А сколько песен и "музыкальных историй" в те годы было связано с израильской темой и эмиграционной кампанией?! В самый разгар Шестидневной войны в Одессе напевали:
...Когда еврейское казачество восстало -
В Биробиджане был переворот,
И кто посмеет забрать у нас Бердичев,
Тому болячка будет на живот...
Хотя никто категорически не хотел забирать у нас Бердичев...
В то же самое время, в ресторане "Лето" на 10-ой станции Большого Фонтана, в День танкиста, когда в зале за несколькими столиками сидели как раз танкисты, я услышал: "Эй, ребята! Спрячьтесь в башню! Сейчас по многочисленным заявкам будет исполнена наша "От моста до бойни". Весь сбор поступит на закупку дополнительного "Фантома" для Израиля..." Конечно, это была шутка. Там обошлись и без одесской помощи... А вот ребята, вместо того, чтобы "спрятаться в башню", лихо отплясывали "семь-сорок". Это ж все-таки Одесса!
Как и в другие годы, очень популярной была песня " Ах, Одесса, жемчужина у моря...", но, если раньше пели:
...Ах, Одесса, веселый, милый край!
Цвети, моя Одесса, цвети и расцветай... ,
то теперь последняя строка исполнялась в более "осовремененном" виде:
... родись в Одессе и ... уезжай...
Многие так и делали...
Вспоминаю и такое. Как-то после вечерней прогулки я вместе со своим приятелем Мишаней заглянули на Дерибасовскую, в "Юбилейный". Было это в начале 70-х. Потом этот ресторан переименовали почему-то в "Братиславу" (?). В Одессе тогда шутили:
На Дерибасовской открылась"Братислава" -
Брежневу - Слава! Партии - Слава!.."
Так вот, прошлись по залу, поздоровались с оркестром. За пианино сидел Шурик - известный на всю Одессу музыкант из знаменитой свадебной группы "Бородачи". И тут мой приятель обратил внимание на несколько сдвинутых столов, за которыми очень тихо провожали кого-то за бугор. Тогда это было еще редкостью. Он подошел к ним вплотную и заговорщически спросил: "Вы Шо, "сваливаете?" В ответ робко кивнули: Куда, мол, деваться?..
- "Так Шо ж вы забились в угол? Кого вы тут боитесь?", - громко возмутился Мишаня и осмотрел зал. Потом он резко повернулся к музыкантам: "Шурик! Слушай сюда! Сделай для них "Раскинулось море широко..." Поднимая крышку пианино, Шурик недоуменно уточнил: "Подожди! А зачем? Они что - моряки?!" Мишаня зло усмехнулся: "Какие моряки? При чем?! Ты шо, забыл? Там же поется: "...Товарищ, ты едешь далеО-ко - подальше от этой земли..." Так "ударь" для них - на счастливую дорожку!.."
И Мишаня затянул знакомую мелодию, дирижируя себе руками. Шурик запел. Оркестр поддержал... Так "Юбилейный" прощался с очередными одесскими евреями - первыми из первых пересекавшими океан. С них, собственно, и начинался знаменитый Брайтон-Бич - эта маленькая Одесса на Атлантическом побережье.
...Однажды оркестр ресторана "Тополь" начал свою работу с исполнения в строгом стиле одного куплета из известной песни:
...Там врагу заслон поставлен прочный,
Там стоит отважен и силен -
У границ земли Ближневосточной -
Броневой, ударный батальон...
Происходило это в октябре 73-го - как раз во время израильско-сирийского военного конфликта. В куплете "случайно" изменили всего одно слово, а изменилась сама суть. Тем самым оркестранты как бы успокаивали специфическую публику: "Выпивайте и закусывайте! Там будет все нормально..."
История одесского "Тополя" еще ждет своего осмысления. Здесь Морис Бенимович написал "Мясоедовскую". Здесь проходили "обкатку" многие другие песни, ставшие гордостью Одессы.
...Одесские свадьбы - отдельная тема для большого разговора. Но кто в Одессе не помнит Фиму - легендарного "одесского почтальона" или, как его называли, "одесского Чарли Чаплина"? Средних лет, худощавый, малого роста, с черными вьющимися волосами и небольшими усиками - он был вездесущ. В свадебные дни, прямо с утра, Фима дежурил на ступенях Дворца бракосочетаний на Ришельевской, выявляя имена и адреса "жертв" на вечер. Он настойчиво осаждал окружающих, приставал к таксистам, входил в доверие к сердобольным старухам, околачивался на музыкальной бирже. Фиме нужна только проверенная информация... Прогнать его было невозможно.
Обычно он появлялся в самый разгар свадебного вечера. Все музыканты города знали его нехитрый "репертуар". Стоило ему только войти в зал, как кто-то из музыкантов уже громко объявлял: "Внимание! Молодоженов пришел поздравить "Одесский почтальон!" Фима начинал "двигаться" и фальшиво петь куплеты под "Чарли Чаплина", между делом сильно заплевывая микрофон... В куплетах содержались некоторые важные, с его точки зрения, наставления новобрачным "на всю оставшуюся жизнь". Уже с самого начала он предупреждал жениха:
...Если Схочешь ты прожить на одну зарплату -
Так я сразу говорю - вряд ли проживешь...
Конец этих "наставлений" был неожиданно мелодраматичен:
...Чтоб деток нарожали,
Но чтоб не забывали,
Что надо своим предкам
Подать стакан воды...
Последние слова вызывали почти всеобщее одобрение...
Потом Фима, как настоящий почтальон, обходил гостей, давал каждому праздничную открытку, говорил добрые слова и женские комплименты. Гости раскошеливались. Как правило. Иногда ему отказывали: "Фима, но ты же знаешь, как мне тяжело приходится этот рубИль. Я ж его не рисую..." Фима мирно соглашался и молча переходил к другому столику. Там могли рассчитаться и за себя, и за "нуждающихся" соседей.
Само собой, "хозяева" свадьбы хорошо угощали "почтальона" и щедро расплачивались за визит. Он ел чуть ли не из одной тарелки с новобрачными! ...Так за вечер Фима обходил десятки адресов. И везде подвыпившая публика была ему рада. Были, правда, случаи, когда его "отсекали" прямо на подходе либо откупались еще до начала "спектакля". Этот одесский "экземпляр" десятилетиями был свадебным реквизитом города, его счастливой приметой.
Одесские песни...
Они берут за душу одессита, где бы от ни находился, напоминая, что за его спиной не просто город, не просто географическое название... И одновременно отвечают за всех, уже уехавших отсюда “с концами”:
… Ему, возможно, лучше, чем в Одессе –
Живет богаче, ярче и светлей,
Но Молдаванку, Аркадию, Пересыпь
Им не заменит никакой Бродвей…
Как-то во Владивостоке, в ресторан "Золотой Рог" зашли человек шесть - явно чужие. Постояли, осмотрели зал, сцену, присутствующих. Нашли официантку - им вынесли три ящика с шампанским. Один из них жестом резко остановил игру оркестра. Потом они угостили музыкантов и... без слов вышли с ящиками из зала под звуки: "Есть город, который я вижу во сне..." Это были одесситы, возвращавшиеся на Черное море после "полярки". На несколько мгновений зал притих. И в этой тишине сидящий рядом с нами немолодой человек, нагнувшись к своей спутнице, довольно громко сказал: "Что ты хочешь?! Это же Одесса... Всю жизнь им завидую! Им есть чем гордиться..." Этот человек говорил правду...
В самом начале семидесятых попали с приятелем на край света - в Южно-Сахалинск. Походили взад-вперед. Посмотрели по сторонам. И... пошли в ресторан. Сели за столик. Не успели перекинуться несколькими словами, как услышали очень знакомые прыгающие мелодии. Я вздрогнул - это же "...У нас в Одессе это не едят..."! Ноги сами пододвинули нас к центру зала на "семь-сорок". В голове и перед глазами была только наша Одесса... Когда возвращались к своему столику, дорогу преградил какой-то незнакомец. Он держал в руках блюдце с двумя рюмками водки: "Давайте за Одессу, хлопцы! Одессу видно за километры..." На виду всего ресторана мы "потянули" за наш любимый город, который в то время спал спокойно, так как находился в другом часовом поясе.
Так было - в Приморье и Магадане, на Чукотке и Камчатке, на Крайнем Севере и в Прибалтике. Везде... Но, как говорится в одной одесской песне
...все чужие гавани,
Чужие города
На сердце не оставили следа...
В каждом из нас живет частичка своей Одессы - ее язык и лица друзей, ее небо и море, ее теплые и холодные мгновения, мелодии ее улиц. И наши песни. О близком и далеком, но неизменно одесском...
Увы, многое уже кануло в историю. В одесскую историю... Но жизнь продолжается. И поток одесских песен не иссякает. Теперь их поставляют из ближнего и дальнего зарубежья. Шуфутинский, Токарев и многие другие. С именем и без него. Значит есть потребность. И спрос.
В этом потоке много песенного мусора, но есть и настоящие одесские искорки - искорки преданности, памяти и любви.
… В разноязычном кашельном дыму
Скрипач, седеющий повеса.
Он верен городу родному своему,
А потому, а потому…
Он через раз играет: ”… Ах, Одесса… ”
Эта неизлечимая, старая болезнь, эта ностальгия - ею продиктованы и добрые дела, и безрассудные поступки. Все во имя тебя, родной город.
Одесса-мама, здравствуй!
Тебя дороже нету!
Ты тоже государство,
Ты целая планета...
И хочется верить, что на этой планете людей из Одессы, где "над многими сейчас чужое небо"
...пусть проходят годы сквозь века -
Все будут помнить песню Кости-моряка
...Когда я слушаю песни, которые пришли "оттуда", всегда вспоминаю, как несколько лет назад встретил в Нью-Йорке одного уже немолодого одессита. Меня, как "свежего" человека из Одессы, спрашивали о разном: в основном - о политическом, бытовом, национальном. Он же, несколько стесняясь, спросил: "Скажите, а та старая акация возле старого входа в Водный институт еще растет?" Я не хотел расстраивать его. Поняв это, он кивнул и начал было уходить, но через несколько шагов внезапно остановился: "Вы извините. Вот еще... Никак не могу вспомнить, где заканчивается улица Воровского?" Я объяснил... А сам подумал, закончится ли когда-нибудь для этих людей Одесса? Этот город, прикоснувшийся к их жизни...
...Какие люди из Одессы в люди вышли!
Возьми любого: и богат, и знаменит.
Но, между прочим, всех высоких званий выше
Нам наше звание простое - Одессит...
И с этим нельзя не согласиться. Но все же:
...А над Брайтоном не поет прибой
И акацией не запахнет вдруг...
Одесситами вдруг не становятся...