Александр Башарин - Блатная песня: terra incognita (2005)

Александр Башарин

Массовая культура на рубеже веков. Сб. статей. М.-СПб., 2005, с. 176-192.

1. РУССКИЙ БЛАТНЯК НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ

По результатам последнего исследования аудитории радиостанций (Radio Index — Москва), проведенного Gallup Media в июне — августе 2002 г. "Радио Шансон" по объему ежедневной аудитории во всех категориях слушателей занимает теперь первое место (592,2 тыс. чел.). <...> За последние два года вещания "Радио Шансон" завоевало огромную популярность у всех без исключения слоев населения: от рабочих — до специалистов и руководителей. Причем значительную часть взрослой аудитории (50%) составляют руководители и специалисты с высшим образованием (33%) и служащие (17%)¹.

Нет, ни Жаком Брелем, ни Шарлем Азнавуром здесь и не пахнет! Потому что у слова "шансон", как известно, есть и другое значение: блатная песня. Именно это на "Радио Шансон" и крутят².

Приведенные цифры показывают, что разговор о массовой культуре конца XX — начала XXI века невозможен без упоминания явления, известного под названием "русский шансон". И это при том, что приведенная статистика ограничивается только одной радиостанцией и не учитывает ни деятельности других станций и программ (в первую очередь — программ Александра Фрумина, которого по праву называют отцом "русского шансона"), ни расходящихся поистине огромными тиражами дисков и кассет с пометой "русский шансон", десятков интернет-сайтов, концертов, клубов любителей "шансона" и т.п.

Причина внезапной популярности этих песен на рубеже веков — тема для отдельного большого исследования. Для того, чтобы представить себе разнообразие точек зрения и количество вопросов, занимающих аудиторию слушателей в этой связи, достаточно заглянуть на форум любого из тематических Интернет-сайтов. Мне хотелось бы остановиться на ином аспекте, который редко обсуждается и представляется, видимо, чем-то само собой разумеющимся, а именно — связи "русского шансона" с блатной песней. Сторонники "русского шансона" подчеркивают, что "блатная песня — часть нашего национального достояния"³, противники сетуют на то, что популярность блатняка, блатной песни — знак криминализации общества, падения нравов: "Шутники уверяют, что в радиоэфир выдаются лишь те песни, которые провоцируют потребление алкоголя" ⁴.

Таким образом, между понятиями "русский шансон" и "блатная песня" ставится как бы знак равенства. При внимательном рассмотрении оказывается, однако, что мы имеем в этом случае уравнение с двумя неизвестными. И прежде, чем ответить на вопрос, действительно ли "русский шансон" — это новый виток развития блатной песни, необходимо сначала разобраться, а что же такое собственно "блатная песня", попытаться четко обозначить предмет разговора, дать ему не эмоциональное, а научное определение.

2. БЛАТНАЯ ПЕСНЯ: ОБЩЕИЗВЕСТНОЕ НЕИЗВЕСТНОЕ

Блатные песни — песни на уголовную (блатную) тематику, бытующие в соответствующей среде ⁵.

Вчера, 6 апреля, в африканском ресторане "Лимпопо" состоялся первый Международный конкурс африканских исполнителей российских блатных, лагерных и дворовых песен "ЧЕРНАЯ МУРКА-2000". Мероприятие было посвящено 80-летию знаменитой песни ⁶.

Если проанализировать состав популярных сборников с заглавием "Блатные песни", выяснится, что к "блатным" неожиданным образом относятся, например, следующие песни: "Сигарета"⁷ ("Если девушка уходит...") — песня А. Круппа, автора многих известных туристских песен, никогда не сидевшего и никогда не писавшего песен на тюремные или лагерные темы; "Ой-ё-ёй, я несчастная девчоночка. . ." ⁸ А. Дулова; "Я был батальонный разведчик" ⁹ и "В имении, в Ясной Поляне" ¹⁰ — известные с конца 50-х в массе вариантов комические стилизации под "вагонные песни" послевоенных лет (авторы прототекстов — С. Кристи, А. Охрименко, В. Шрейберг); "Школа бальных танцев" ¹¹ ("Это школа Соломона Кляра...") — известная "одесская" песня, не содержащая ни малейшего намека на криминал (документально зафиксированные случаи бытования в преступной среде также неизвестны); "Решил я, братишечки, жениться..." ¹² — аналогичная ситуация, только еще и одесский колорит отсутствует; "В оркестре играют гитара и скрипка..." — песня, несомненно связанная с традициями романса, но отнюдь не жестокого (из которого выросли многие блатные песни 20-х), да и одного слова "ресторан" явно недостаточно для "криминализации" песни и т.д. Репутацию "блатной" имела благодаря своему одесскому колориту песня "Шаланды, полные кефали..." Н. Богословского на слова В. Гурвича. Как объясняет М. Шелег, "взять популярную блатную одесскую песню авторы не рискнули <...>. Тогда они сочиняют стилизацию «под Одессу» <...> В итоге песня вошла в кинофильм, <...> а народ в ресторанах запел еще одну блатную песню, к тому же разрешенную цензурой" ¹³.

Можно, конечно, обозначить эти случаи как погрешности составителей, откровенные ошибки, но тогда окажется, что нет ни одного печатного сборника или раздела "блатные песни", ни одного интернет-собрания, свободного от таких "ошибок". Даже упоминавшееся уже лучшее интернет-собрание И. Ефимова не выдерживает заявленного составителем тематического критерия отбора. Например, знаменитые "Бублички", разумеется, размещенные на сайте (и постоянно включаемые в сборники блатных песен), если строго разобраться, не имеют ни малейшего основания быть отнесенными к таковым: строчка "А братик маленький — карманный вор" — единственное, что роднит эстрадные куплеты, написанные Я. Ядовым в 1926 году ¹⁴, с преступным миром — недостаточный аргумент для обозначения песни как "блатной".

Такие "ошибки" (ставшие закономерностью) — лишь свидетельство одной простой истины: что такое блатная песня никому в настоящий момент толком не известно, и при отборе, восхвалении или критике "блатных" песен каждый исходит из своего более или менее оформленного эмпирического понимания.

Не случайно так часто в популярных песенниках и заметках встречается нагромождение наименований: «блатные, тюремные, лагерные, дворовые, уличные и т.п. песни«. Этот букет обозначений — лишь свидетельство того, что под названием "блатная песня" часто объединяются и смешиваются явления разноплановые и разновременные.

Когда в 70-е годы с легкой руки Е. Евтушенко вошла в обиход фраза "интеллигенция поет блатные песни" (один из немногих случаев легального упоминания блатной песни), казалось, что всем прекрасно известно, о чем идет речь. Имелся в виду, конечно, весь тот пласт песен, который был под запретом на эстраде, в печати, в науке. Этого было достаточно. Запрещенные, не-, вне-, а иногда и антиофициозные песни, бытующие в народе, представлялись единым, однородным явлением. Обозначения "песни дворов и улиц", "дворовые песни" и "блатные песни" — казались почти синонимами. Не случайно песни, собранные в книгу "Как на Дерибасовской..." (с подзаголовком "Песни дворов и улиц"), редактор-составитель В. Кавторин называет в послесловии "блатными" ¹⁵.

И только в 90-е годы, когда запреты на песни исчезли и лавина изустно передававшегося песенного наследия (вкупе с авторскими стилизациями) хлынула в печать, на радио и телевидение, стало ясно, что песни-то разные. И даже очень. И даже значительное количество профессиональных и любительских попыток сформулировать, что же такое блатная песня, пока не дали убедительного ответа на поставленный вопрос, ибо в любом из существующих определений, какой-либо пласт песен остается неохваченным или наоборот, необоснованно включенным в "блатные песни" ¹⁶.

Критерий 1. Лексический

Наиболее старое, известное по крайней мере уже в первое послевоенное десятилетие народное определение можно сформулировать примерно так: "блатные песни — это песни, в которых звучит «блатная музыка» — феня". Именно в соответствии с этим пониманием В. Новиков определяет ранние песни Высоцкого как не-блатные: "Да возьмите один куплет настоящей, фольклорной блатной песни вроде: «А менты взяли фраера на пушку, бумпера устоцали, на кичу повели...» — и сравните с песнями Высоцкого. Вы увидите, что Высоцкий «блатными» языковыми красками пользуется крайне скупо: буквально одно словечко даст персонажу — и достаточно для характеристики" ¹⁷.

Определение вполне корректно лингвистическое и даже на некоторый момент времени относительно верное: действительно, в 20 — 30-е годы значительная часть блатных песен (песен со специфическими словами и словечками) представляла собой не что иное, как переделки популярных эстрадных песен, где некоторые нейтральные слова заменены на феню. "Мурка", "Алеша Рыжий", "Шарабан" и др. относятся, по всей вероятности, именно к этой группе. Но со временем круг "блатных" песен расширяется, и одного лексического признака становится явно недостаточно, чтобы охватить весь пласт песен, воспринимающихся носителями как блатные. Такие песни, как "Постой, паровоз", "Черный ворон", "Как-то по прошпекту..." и многие другие, без которых уже немыслима современная блатная песня, не содержат ни одного "специфического", отсутствующего в литературном языке слова.

К тому же и старые тюремные, каторжные песни, такие, как "Таганка", ряд вариантов "Помню, помню помню я..." или "По диким степям Забайкалья" и даже "Солнце всходит и заходит", обходились без использования воровского языка, и даже позднейшее появление новых вариантов со специфическими словами не меняло существенно их характера ¹⁸. Языковой критерий не работает также и в случае, если в вариантах одной и той же песни уголовные арготизмы заменяются на обычные слова. Бывают, конечно, случаи, когда замена одного-двух слов меняет характер песни ¹⁹, но когда "блатное" слово заменяется на аналогичное "не-блатное", этого, как правило, не происходит.

Критерий 2. Генетический

Другой тип определений блатной песни включает в себя криминальное ее происхождение, то есть исходит из того, что блатные песни были написаны уголовниками. Проблема состоит прежде всего в том, что песни, которые реально принадлежат, например, перу (в лучшем смысле этого слова) заключенных и фиксируются в тюремных альбомах, далеко не всегда являются тем, что мы привыкли понимать под блатными песнями.

К сожалению, для того чтобы квалифицированно рассмотреть подлинный репертуар преступных групп в тот или иной период времени, катастрофически не хватает материала, ибо подлинно научное собирание и изучение этого фольклора до последнего времени было затруднено ²⁰. Ряд ценных свидетельств содержится, конечно, в опубликованных в последние годы мемуарах и воспоминаниях. Но использование косвенных свидетельств и более поздних источников может привести к неточным выводам (хотя отчасти и компенсирует пробелы в материале).

Тем не менее можно констатировать, например, что в современных тюремных альбомах преобладают не песни, воспевающие воровскую удаль и образ мыслей; а песни, содержащие мотивы тоски по дому, матери, для тюремной поэзии последнего времени характерны произведения с христианскими и философскими мотивами. Априори идентифицировать лирического героя блатных песен с их предполагаемым создателем недопустимо, как недопустимо рассматривать ковбойские песни как творчество американских ковбоев, или цыганский романс как жанр цыганского фольклора.

Наиболее ярким примером ошибочности подобного подхода могут служить неточности в книге М. и Л. Джекобсон "Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник", авторы которой при отсутствии иных возможностей датировки песен пытались атрибутировать песню по ее содержанию. В результате наряду с прекрасно описанными подлинными песнями в раздел "20-е годы" попадает песня А. Розенбаума, по содержанию вполне соответствующая эпохе ²¹. А комментарий "песня профессиональных преступников" является в этом случае не более, чем прекрасным комплиментом автору стилизации.

Критерий 3. Бытование

Распространена также точка зрения, что обязательным конституирующим признаком блатных песен является то, что они поются людьми вне закона. И даже возникшие в иной (пусть бы даже и интеллигентской) среде, эти песни могут называться блатными, если соответствующими носителями они поются и воспринимаются как "свои". С точки зрения фольклористики такое определение более чем заманчиво, ибо в нем очерчен конкретный круг носителей, среда бытования.

Однако значительная часть песен, реально зафиксированных в местах лишения свободы, никак не может быть отнесена к блатным. Это — заимствования из фольклора других социальных групп, положенные на музыку стихи поэтов XIX — начала XX века (особенно — С. Есенина) и др. Эти песни, несомненно являющиеся составляющей активного репертуара заключенных, не имеют с блатной песней ничего общего. С другой стороны, многочисленные свидетельства указывают на то, что популярность "удалой" части блатных песен среди настоящих уголовников никогда не была чем-то само собой разумеющимся. Приведу фрагмент из интервью с "сидевшим" певцом Андреем Рублевичем: " А что в зоне поют и слушают? — Не поверите, но в зоне блатную песню не любят. Да, могут по настроению спеть, но чаще Есенина просят, лирику его. Есенина, наверное, как никого в блатной песне почитают, ему даже на фене кличку урки дали — «Пегас блатной»". ²² Любопытно, что в этой цитате слово "блатной" употреблено два раза и в очевидно разных значениях: первый раз ("в зоне блатную песню не любят") имеются в виду песни, живописующие удаль преступного мира (тематический критерий), во втором ("Есенина, наверное, как никого в блатной песне почитают") — песни, поющиеся на зоне (критерий бытования).

Даже в лучших собраниях блатных песен, таких, как "Песенный фольклор ГУЛАГа...", или на интернет-сайте "Блатная песня", от трети до половины всех опубликованных текстов даются по расшифровкам фонограмм эстрадных исполнителей или современным популярным сборникам без какого-либо документированного указания на распространенность песни в преступном или лагерном мире.

Безусловно, среда, в которой бытовали блатные песни начиная с 20-х годов, — город, городские низы, в том числе, отчасти, и криминальные. Но вопрос в том, каков был среди носителей процент собственно профессиональных преступников и сколько просто уличной шпаны? По всей вероятности, восприятие первых блатных песен взрослыми и малолетними преступниками, беспризорниками и просто молодежью было неодинаковым, отличалась и степень их популярности в различных возрастных группах. Если проанализировать немногочисленные записи блатных песен, сделанные в 20-е годы, в эпоху их первого расцвета ²³ в "соответствующей среде", то окажется, что ряд из них сделан в колониях малолетних преступников. Недаром "типичный" облик преступника того времени — фартовый молодой парень, "парень в кепке и зуб золотой". Именно для подростков, уличных мальчишек, блатные песни были не только "своим" (вне зависимости от происхождения) фольклором, но и собранием поведенческих, языковых, мировоззренческих норм. То, что для взрослого профессионального преступника было льстящей художественной абстракцией, для молодежи, "малолеток" было мечтой о красивой жизни, заманчивым миром, для приобщения к которому необходимо овладеть его языком, законами и песнями ²⁴.

Но, впрочем, как бы то ни было, факт остается фактом: в настоящий момент значительная часть блатных песен не имеет (отчасти, конечно, за недостатком источников) документального подтверждения своего бытования в криминальной среде в тот или иной период. И поэтому ставить знак равенства между песнями тематически связанными с миром "вне закона" и фольклором данной среды не представляется оправданным.

Кроме того, если мы попытаемся определить блатную песню, как песни блатной среды или даже совместить тематический критерий с критерием бытования, как это делает И. Ефимов ("блатные песни — песни на уголовную (блатную) тематику, бытующие в соответствующей среде"), такое определение не будет учитывать возможности бытования блатных песен вне "соответствующей среды". Достаточно вспомнить тот самый феномен 60 — 70-х годов: "интеллигенция поет блатные песни". Это было подлинно фольклорное бытование классических блатных песен 20 — 30-х в некриминальной среде! Хотя, конечно, те блатные песни, которые были в ходу у интеллигенции, далеко не всегда были заимствованы из песенного репертуара мест лишения свободы: они приходили с подпольной ресторанной эстрады или возникали в недрах самой интеллигенции, в первую очередь — студенчества. Изучение истории возникновения отдельных, в настоящий момент уже всенародно известных, блатных песен нередко показывает, что авторы их ничего общего с криминальным миром не имели: "Стою я раз на стреме..." создана филологом А. Левинтоном, "Когда качаются фонарики ночные..." — поэтом Г. Горбовским. Впрочем, "интеллигентность" происхождения не мешала этим песням на определенном этапе распространения "спуститься" в ту среду, от имени которой они были написаны.

Критерий 4. Тематический

Тематический критерий представляется наиболее надежным, поскольку именно по признаку "про что?", вне зависимости от происхождения и среды бытования, опознается блатная песня "обычным" носителем.

Этот признак присутствует в уже цитировавшемся определении И. Ефимова ("блатные песни — песни на уголовную (блатную) тематику"). Вопрос в том, что есть "уголовная (блатная)" тематика? Если исходить из обычного, юридического значения слова "уголовный", то непонятно, почему на сайте "Блатной фольклор" присутствуют такие песни, как "А ты хохочешь" Ю. Алешковского ²⁵ (уголовным преступником он не был и в песне ни слова об этом нет), "День и ночь над тайгой завывают бураны" ²⁶ (где не только нет упоминания уголовной тематики, но и прямо говорится, что заключенные "Это — дети России, это — в прошлом солдаты, // Что геройски разбили у Рейхстага врага", то есть политические, а не уголовные), "Этап на Север — срока огромные, // Кого ни спросишь — у всех Указ" ²⁷ (если не ошибаюсь, упомянутый "указ" затронул в основном ни в чем не повинных людей) и др. Заключенный — не обязательно уголовник. Песен, где герой зэк — огромное количество, а политический он или уголовник, далеко не всегда можно понять (да это и не так важно!). И тем не менее определение Ефимова — одно из лучших, просто упомянутые песни — не совсем блатные, о чем я скажу несколько позже.

На тематическом критерии основывается и определение блатной песни в энциклопедии "Эстрада России": "Блатная песня — песня (чаще всего фольклорного происхождения), поэтизирующая быт и нравы уголовной среды" ²⁸. Если под словом "поэтизирующая" имеется в виду "приукрашивающая", "представляющая в привлекательном свете", то это только частный случай, один из многих ликов блатной песни. Сложно назвать привлекательным образ "Я мать свою зарезал, отца я застрелил, сестренку-гимназистку в сортире утопил" ²⁹. Пафос песни состоит в другом. Образ блатного героя далеко не всегда (и не для всех!) привлекателен. Критерий "поэтизации" имеет смысл, если понимать его как некую литературную (или фольклорную, в данном случае эти понятия близки) типизацию образа. Блатной герой не обязательно привлекателен, он — типичен. Все что он совершает — характерно для него, а это уже и есть признак художественной абстракции, отхода от реализма.

Данное определение имеет и еще один недостаток: оно слишком широко. Под него попадают и песни каторжан (фольклорные и литературные) второй половины XIX — начала XX века, и фольклоризованная узническая лирика русских поэтов ("Сижу за решеткой в темнице сырой" в вариантах и сейчас встречается в тюремных альбомах!), и даже разбойничьи "удалые" песни XVII — XVIII веков. Такое смешение разностилевых и разновременных явлений лишает определение терминологичности, размывает его. Каждое из упомянутых явлений характеризуется своей системой образов, своими языковыми средствами, поэтическими формулами, метрической и музыкальной формой, наконец! Герой-разбойник, герой-узник, гeрой-каторжанин и блатной герой — это не одно и то же. Анализ этих стилистических особенностей и различий этих тематически родственных, но исторически дистанцированных жанров — тема для отдельной большой статьи, поэтому просто констатирую, что блатная песня — продукт определенной эпохи (20 — 80-е годы), и появилась она не ранее, чем старая тюремная, каторжная песня уступила позиции лавине новых, эстрадного типа, городских песен (блатных и, чуть позже, — лагерных) и просуществовала до тех пор, пока не была вытеснена новым явлением — эстрадным стилем, получившим название "русский шансон" ³⁰. Огрубляя проблему, можно сказать, что блатная песня возникла тогда, когда слово "блатной" стало общеизвестным, и сошла со сцены, когда оно стало историзмом ³¹.

3. ТАК ЧТО ЖЕ ТАКОЕ "БЛАТНАЯ ПЕСНЯ"?

Проанализировав плюсы и минусы рассмотренных определений, можно прийти к выводу, что проблема состоит в недостаточном разделении трех понятий: блатная песня как явление культуры (социально-историко-поэтический феномен 20-х— 80-х гг.), собственно блатная песня (тематическая группа авторских и фольклорных песен в устном репертуаре указанного периода) и песенное творчество и фольклор криминальных групп мест лишения свободы.

1. Блатная песня как явление культуры

Блатную песню (в широком смысле) можно определить как совокупность всех песен, герой которых — человек, сопричастный жизни вне закона, преступник или заключенный, а также песен, по тем или иным признакам (историческим, поэтическим, музыкальным или субъективным) ассоциирующихся с подобными. Блатная песня — явление советской эпохи, она имеет неформальный статус, не публикуется, не исполняется с эстрады, исполнение блатных песен часто носит вне- и антиофициальный характер. В этом значении блатная песня стоит в одном ряду с такими явлениями, как романс ³², песни войн и революций, авторская песня ³³ и т.п. Очевидно, что это обозначение размыто, нетерминологично и в значительной мере субъективно. Для кого-то все песни о жизни по ту сторону закона — блатные, для кого-то — только те, где герой — урка, для одних — это песни, где звучит феня, для других — песни, услышанные от сидевших людей, для многих "одесские", морские песни, баллады о "ковбойце" Гарри — блатные, поскольку звучали в тех же дворах, а для кого-то блатными являются и студенческие песни-пародии на известные литературно-исторические сюжеты, ибо они были так же непризнаваемы и внезаконны в советское время... Да мало ли что еще! И все это — блатная песня. И ни один ид этих пластов (как бы мы ни старались сточными определениями и "исправлением ошибок") не исключить ни из народного понимания явления, ни из печатных и рукописных сборников, ни из интернет-собраний. И разноплановость содержания песенников с заглавием "блатные песни" — не ошибка, а прекрасное подтверждение как наличия такого понимания, так и его неопределенности.

2. Блатная песня как тематическая группа (жанр!)

Блатная песня в узком понимании — это песня, герой которой (один из героев) — представитель криминального мира, чей образ раскрывается путем реализации типичных для этого мира действий, высказываний, оценок, В узком понимании блатная песня оказывается в одном ряду с такими тематическими группами, как сиротские, "ковбойские", "пиратские" и т.д. песни.

Это определение требует двух уточнений. Во-первых, "типичные" — не значит "отражающие реальную картину быта и психологии данной среды" "типичными' они должны быть с точки зрения носителя (исполнителя/слушателя). Причем представления носителей о том, каково это "типичное" поведение, могут варьироваться, в том числе и с течением времени. Во-вторых, для того, чтобы реализовать "типичные" для криминального мира действия, герой должен находится в соответствующей ситуации, то есть, как правило, на свободе ³⁴.

Блатные песни становятся заметным явлением в 20-е годы и быстро приобретают известность, входят в активный песенный репертуар самых широких слоев населения (в том числе и криминальной, в меньшей степени — лагерно-тюремной среды). Первые блатные песни представляют собой переделки городских песен различного характера: романсов, баллад, куплетов ³⁵. Ряд блатных песен возникает непосредственно на эстраде и быстро обретает самую широкую популярность ³⁶. Трудно сказать, принадлежала ли на деле заслуга создания образа бесшабашного фартового героя преступникам, беспризорникам, мечтающим о красивой жизни, или куплетистам-эстрадникам (или понемногу всем им вместе). Текст песни — ненадежный исторический источник, особенно если более или менее профессиональные записи большинства этих песен были сделаны только через 60-80 лет после их появления. Несомненно одно: маргинальный герой — криминальный авторитет, удалой налетчик, удачливый вор — стали в 20-е годы популярными персонажами городского песенного фольклора. Настолько популярными, что, раз появившись, задержались в нем до настоящего времени.

Блатные песни в узком понимании следует также отделять от лагерных, где герой — заключенный, образ которого раскрывается в типичной для этого образа позиции (тоска по дому, по любимой, родным, прочие претерпеваемые муки, стремление на волю, противопоставление миров "здесь" и "там" и т.п.). Лагерные песни, вотличие от блатных, имеют непосредственную генетическую связь со старой тюремной, каторжной песней ³⁷, и часто создаются в местах лишения свободы.

3. Песни преступников и заключенных

Песни преступников и заключенных, низовая песенная поэзия и фольклор, бытующие в соответствующих субкультурах, длительное время считались не заслуживающим изучения. Исследования в этой области начались совсем недавно и пока еще не позволяют составить подлинную картину песенного репертуара и песенного фольклора тюрьмы и зоны в тот или иной период. Остается только надеяться, что рано или поздно будут найдены (рассекречены?) материалы, позволяющие сопоставить то, что считалось песенной поэзией неволи (в том числе и блатные песни) с тем, какой она на самом деле была в ушедшем 20 веке.

4. "Русский шансон" — необлатная песня или нечто иное?

Радио "Шансон" придерживается изначальных ценностей русской культуры, ее традиционной духовности, учитывает "особенности национального характера" ³⁸.

Блатная песня <...> становится неотъемлемым и весьма значимым элементом современной песенной культуры. Если, конечно, это можно назвать культурой... ³⁹

А что же такое "русский шансон"? Прежде всего — это направление эстрадной песни, ставшее уже заметным общественным явлением. Происхождение его — не более, чем происхождение броского названия, слоганадля "раскрутки" этого эстрадного направления (сами-то по себе песни существовали и ранее!). Как показал недавний судебный процесс по делу об авторских правах на "Русский шансон", этот продукт массово-культурной индустрии является и торговой маркой, имеющей конкретного владельца ⁴⁰. Да и процесс создания этой марки был долгим (еще в 1994 году появилась телепередача об Аркадии Северном, где фигурировало словосочетание "северный шансон") и вполне осознанным (в отличие от стихийного возникновения самой блатной песни).

Эстрадный жанр не может быть отнесен к фольклору, и поэтому песни, созданные за последние десять лет в стиле "русский шансон", не должны на равных сопоставляться — и тем более идентифицироваться — с песнями, имеющими фольклорное бытование, и уж ни в коем случае — с песнями преступного мира! Генетическая связь тут безусловно есть, но и различия огромны: другая эпоха, другой тип и условия бытования, другая музыкальная и поэтическая стилистика, другая аудитория... И как бы ни старались исследователи и популяризаторы "русского шансона" возводить его корни чуть ли не к былинам (как это делают, например, М. Шелег или Р. Никитин), связь между "шансоном" и блатной песней 20-х годов такая же, как между традиционной лирической песней в крестьянской среде XIX века и исполнением народной (пусть даже той же самой!) или псевдонародной песни современной группой, работающей в жанре "поп-фольк": похоже, да не то.

Более того, сама по себе небывалая популярность "русского шансона" знаменует в определенном смысле смерть блатной песни как жанра в устном бытовании: пассивный тип восприятия, слушание начинает превалировать над процессами воспроизведения-передачи. Действительно, реальное устное бытование новых "шансонных" песен фиксируется пока на уровне устного бытования прочих эстрадных жанров. Характерные для фольклора случаи линейной, "по цепочке" передачи единичны. Подобные ситуации возникали и ранее: интерес дворянской среды к "русской песне" в начале XIX века совпадает с началом процесса разложения системы традиционного лирического фольклора, из более близких примеров — популярность на эстраде "песен каторжан" в конце XIX — начале XX века удивительным образом предвосхитила процесс угасания старой тюремной песни и развития песни лагерной и блатной...

Впрочем, предсказывать пути развития тех или иных культурных явлений — задача сложная и неблагодарная. В конце концов и блатная песня пришла в 20-е годы в большей мере с эстрады, нежели из воровской "малины". Так что, может быть, за взлетом эстрадной популярности придет время нового расцвета фольклорной ипостаси — этакий "блатной шансон XXI века". Одним словом, еще попоем!

Примечания

¹ http://www.chanson.ru

² http://www.alloplus.ru

³ Шелег М. Аркадий Северный. Две грани одной жизни. М., 1997. С. 7.

⁴ http://www.alloplus.ru

⁵ Ефимов И., Клинков К. В. Высоцкий и блатная песня. Цит. по: www.blat.dp.ua (сайт И. Ефимова "Блатной фольклор").

⁶ http://bardnovikov.narod.ru/obozrenie.htm

⁷ Постой, паровоз! Блатные песни. / Сост. И.В. Луговая. Сер. Песни оглавном. М., "РИППОЛ КЛАССИК". 2001. С.81.

⁸ Там же. С. 84.

⁹ Там же. С. 116.

¹⁰ Там же. С. 147.

¹¹ Блатная песня / Ред. И.Топоркова. М., "ЭКСМО-ПРЕСС". 2001, С. 66.

¹² Там же. С. 266.

¹³ М. Шелег. Цит. соч. С. 71.

¹⁴ Подробнее об этом см.: Москва с точки зрения. М., 1991. С. 47.

¹⁵"Как на Дерибасовской...". Песни дворов и улиц. Книга первая / Сост. Хмельницкий Б., Яесс Ю., ред. В.Кавторин. СПб., 1996. С. 275.

¹⁶ Здесь и далее, до того как предложено конкретное определение блатной песни, приходится исходить из эмпирического понимания того, какие песни блатные, а какие — нет, ориентируясь лишь на один критерий: без каких песен блатной жанр уже немыслим, или наоборот, какие песни навряд ли кто-то определит как блатные.

¹⁷ Новиков В. Высоцкий. Автор и герой. http://mediapolis.com.ru/alphabet/v/vysotsky_vladimir/zzl/29.htm Справедливости ради следует сказать, что приведенный пример — скорее исключение, языковой эксперимент, каких среди подлинно фольклорных блатных песен единицы.

¹⁸ Джекобсон М. и Л. Песенный фольклор ГУЛАГа как историческийисточник. М., 1998. С. 77. (В песне "По диким степям Забайкалья" вместо бродяги фигурирует "зэка".)

¹⁹ Так, например, лагерная по тематике песня "Поздней осенней поройпадая листья шуршали...", неплохо известная по исполнениюМ.Гулько, путем несложной замены "в тюрьму" на "служить" превращается в солдатскую. Вся ситуация остается той же: мать встречает сына, невеста его не дождалась, сын празднует возвращение и т.д.. но песня уже переосмыслена.

²⁰ Небольшое количество публикаций и исследований все же успело появиться еще в 20-е годы. Прежде всего следует отметить выходивший с 1925 по 1932 в Киеве "Етнографiчний вicник". Уже вторая книга "Етнографiчного вiсника" (1926) содержит сразу три статьи по интересующей тематике: В. Бiлецька — "3 студiй над сучасними пicнями"; В. Петров — "3 фольклору правопорушникiв" и М. Гайдай — "Мелодii блатних пicень". В 1926 году в журнале "Сибирская живая старина" появляется статья И. Хандзинского "Блатная поэзия", позволяющая датировать ряд известных песен. В журнале "Художественный фольклор" (п/ред. Ю.М. Соколова) в 1927 году появилась статья В.В. Стратена 'Творчество городской улицы". Ю.М. Соколову принадлежит и единственное до сих пор пособие по фольклору, имеющее раздел "Мещанские и блатные песни" (Соколов Ю.М. Русский фольклор. Вып.4, 1932.).

²¹ Имеется в виду песня "На улице Гороховой ажиотаж..." (с. 209). Дведругие песни этого раздела также являются, очевидно, позднейшими стилизациями: "Люблю гулять я в нашем ресторане" ("Мальчики-налетчики") приписывает себе М. Звездинский (обработка М. Шуфутинского), а "Жили-были два громилы" была, вероятно, написана (Р. Фуксом?) для А. Северного на основе старой блатной песни.).

²² Рублевич Л. "Блатную песню в зоне не любят..." // Альманах „Русский Париж" № 2 (74), 2002 г. Беседовал Павел Лохунов, Париж, март 2002 года. http://www.diclon.com/parovoz/story17.html. Аналогичные свидетельства встечаются и у В. Шаламова.

²³ Например, материалы В. Билецкой (см. выше прим. 20).

²⁴ За недостатком материала сложно пока что-либо утверждать, норискну предположить, что в значительной степени не песня отражает быт и нравы блатной среды, а сама блатная культура в 30-е — 50-е гг. во многом вырастает вместе с бывшими беспризорниками из блатной (отчасти эстрадного, художественного происхождения!!!) песни, впитав зафиксированные в ней нормы поведения.

²⁵ http://www.blat.dpa.ua/txt02htm

²⁶ Там же.

²⁷ http://www.blat.dpa.ua/txt04htm

²⁸ Левин Л. И. Блатная песня / Эстрада России. Двадцатый век. Лексикон. М., 2000. С. 72.

²⁹ Уличные песни / Сост.: Т.В. Ахметова. (Серия "Устами народа"), М., "Колокол-Пресс". 2000. С. 18.

³⁰ Напоминаю, что обозначая эти явления как разные, я ни в коем случае не отрицаю их генетического (а отчасти — и текстуального) родства. Однако одно из главных отличий блатной части "русского шансона" от блатной песни — преобладание пассивной модели бытования песен: создаются они профессиональными или полупрофессиональными эстрадными исполнителями, а аудитория, в том числе — из мест лишения свободы (как показывают ныне письма и звонки в студию), с удовольствием слушает. Зафиксированные случаи, когда эти песни попадают в рукописные песенники или исполняются в быту, пока немногочисленны.

³¹ Ведь правда, когда мы сейчас говорим "блатной студент" — имеются в виду отнюдь не криминальные наклонности.

³² Подробнее о том, что такое романс и почему он такой разный, см.: Петровский М. Скромное обаяние кича, или что есть русский романс // Русский романс на рубеже веков. Киев, 1997.

³³ Неслучайно никому так толком и не удалось дать удовлетворительного научного определения авторской песне (определения с критериями "искренность" и "задушевность" трудно рассматривать серьезно). Это не жанр в литературном или музыковедческом понимании, а культурное явление с весьма размытыми и субъективными границами.

³⁴ Типичное поведение типичного заключенного — другая стихия иреализуется она в лагерных песнях.

³⁵ Так, куплеты гражданской войны с рефреном "Ах, шарабан мой..." теряют неактуальные более строки "Мундир английский, табак японский...", "добирают" популярной уголовной экзотики и превращаются в блатную песню; литературного происхождения песня времен 1-й мировой "Шли два героя с германского боя..." путем несложных замен трансформируется в "С одесского кичмана..."; на мелодию "Разлуки", частично с использованием текста жестокого романса о Марусе, возникает песня про Аржака и "Если урика поймали..." и т.д. При этом общая тенденция, как представляется, былав 20-е годы именно такой: от не-блатной песни к блатной, а не наоборот. Применительно к этому периоду неизвестно ни одного случая преобразования блатной песни в романс или в не-блатную городскую песню. Материалом для подобных переделок она станет только в 30-х — 40-х. В воспоминаниях Н. Курчева (Курчев Я. Об авторской песне // От костра кмикрофону СПб., 1996, С. 10, 11.) есть упоминание о том, что во второй половине 30-х гг. блатные песни использовались для создания первых туристских. А во время Великой Отечественной войны перелицовка блатных песен стала уже массовым явлением.

³⁶ Среди собственно блатных песен с доказанным эстрадным происхождением, кажется, пока не известно, но из близких к ним несколько таких случаев авторства уже установлено: "Шумит ночной Марсель" (Н. Эрдман), "Цыц, вы, шкеты под вагоном..." (Е. Дарский, Л. Миров) и др.

³⁷ Песня о центральной тюрьме превращается в "Таганку", казачья песня 'Течет речечка" — в песню о жигане и начальничке.

³⁸ http://www.chanson.ru/cont110.html

³⁹ Левин Л. И. Блатная песня // Эстрада России. Двадцатый век. Лексикон. М., 2000. С. 74.

⁴⁰"Как сообщил корреспонденту Агентства генеральный директор ООО «Русский шансон» Александр Фрумин, руководители «Норд-Лайна» грубо нарушили авторские права, скопировав его программу, и теперь представляют вниманию радиослушателей пиратский продукт. <...> Позднее вещание возобновилось, однако под уже раскрученной маркой «Русского шансона» стал работать собственно «Норд-Лайн»" (http://www.shanson.info/press/shanson_art.html).