 |
Фима Жиганец
ПАРОВОЗНЫЙ ДЕТЕКТИВ
Хроника битвы
С сайта "Проза.ру", 2006, впоследствии удалено с сайта автором.
Невольная провокация Фимы Жиганца
ИСТОРИЯ БЛАТНЫХ ПЕСЕН отражает в себе историю русского народа - непростую, яркую, зачастую трагическую. Многие шедевры уголовной "классики" берут начало в песне народной, а затем впитывают в себя события и реалии иной, новой, по-другому бурлящей жизни. Уже сама по себе эта тема авантюрна и увлекательна. Но порою к ней добавляются детективные штрихи и нюансы, придающие, казалось бы, сугубо историческому или филологическому исследованию скандальный оттенок.
Так вышло и с известной блатной песней, которую одни называют "Постой, паровоз, не стучите, колёса", другие - "Летит паровоз по долинам и взгорьям". Она до сих пор является своеобразным "яблоком раздора" среди любителей уголовно-арестантского фольклора. Огромную популярность песня о паровозе приобрела после того, как была исполнена в кинокомедии Леонида Гайдая "Операция Ы" Юрием Никулиным и Георгием Вициным.
А в 1999 году ростовское издательство "Феникс" выпустило мою книгу "Блатные песни с комментариями Фимы Жиганца", где обращалось внимание на то, что песня "Постой, паровоз, не стучите, колёса" является переделкой дореволюционной - "Вот тронулся поезд в далёкую сторонку". Речь в ней ведётся от лица солдата, которому дали отпуск на три дня для прощания с матерью:
Вот тронулся поезд в далёкую сторонку -
Кондуктор, нажми на тормоза:
Я к маменьке ро/дной с прощальным поклоном
Спешу показаться на глаза.
Летит паровоз по долинам и взгорьям,
Летит он неведомо куда;
Я к маменьке родной заеду ненадолго,
А срок мне представлен на три дня.
- Прости меня, мама,
Прости, дорогая! -
Вот всё, что я маме скажу.
Теперь я не знаю, в которую минуту
Я буйную голову сложу...
Вариант этой песни известен, в частности, в исполнении Жанны Бичевской. Рядом я поместил расширенный уголовный вариант "Паровоза":
Летит паровоз по долинам и взгорьям,
Летит он неведомо куда.
Мальчишка назвал себя жуликом и во/ром,
И жизнь его - вечная игра.
Постой, паровоз, не стучите, колёса,
Кондуктор, нажми на тормоза!
Я к маменьке ро/дной с последним приветом
Спешу показаться на глаза.
Не жди меня, мама, хорошего сына -
Твой сын не такой, как был вчера:
Меня засосала опасная трясина,
И жизнь моя - вечная игра.
А если посадят меня за решётку,
В тюрьме решётку я прорву.
И пусть луна светит своим продажным светом -
А я, всё равно я убегу!
А если заметит тюремная стража -
Тогда я, мальчишечка, пропал:
Тревога и выстрел - и вниз головою
Сорвался с баркаса и упал.
Я буду лежать на тюремной кровати,
Я буду лежать и умирать...
А ты не придёшь ко мне, ро/дная мама,
Меня приласкать, поцеловать.
Тут-то всё и заверте…, как сказал некогда замечательный русский сатирик Аркадий Аверченко.
Как племянник встал горой за дядю
ОКАЗЫВАЕТСЯ, К ТОМУ ВРЕМЕНИ, а точнее, с 1996-го года, авторство "Паровоза" уже приписали бывшему работнику "Ленфильма" Николаю Ивановскому! И даже привели "канонический вариант":
Постой, паровоз, не стучите, колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза.
Я к матушке родной с последним поклоном
Хочу показаться на глаза.
Не жди ты, мать, сыночка, беспутного сына,
Не жди ты, мать, сыночка, никогда.
Его засосала тюремная трясина,
Он с волею простился навсегда.
Пройдут мои годы, как талые воды,
Пройдут мои годы, может, зря.
Не ждет меня радость, клянусь тебе свободой,
А ждут меня по новой лагеря.
(1946 г., Карелия, Петрозаводск)
В принципе, ничего криминального в авторстве Ивановского не было бы. Человек вполне на эту роль подходит. Родился в 1928 году. Четырнадцати лет попал в детскую колонию за воровство. Песню, по его словам, написал на зоне, когда ему было 18 лет. Освободился в 25-летнем возрасте (в год смерти Сталина; возможно, по знаменитой "бериёвской" амнистии). Отошёл от преступной жизни, через год после зоны попал на "Ленфильм", где проработал 35 лет начальником осветительного цеха. Знал и Никулина, и Вицина, и Даля, и многих других актёров. Писал стихи и прозу, публиковался в периодической печати. Член Союза писателей и Союза кинематографистов. В общем, подходящая биография.
Племянник Ивановского Александр Дюрис намекает на то, что об авторстве дяди знали его друзья. Хотя это утверждение более чем спорно. Так, Юрий Никулин вспоминал в одном из интервью:
"Я, кроме анекдотов, коллекционировал песни. Даже в армию взял альбомчик, который прошёл со мной через войну. Песня "Постой, паровоз" тоже была в том альбомчике. Автора я, конечно, не знаю. Её я записал уже после войны, когда демобилизовался. А в фильме песня появилась так. Во время съемок "Операция Ы" Гайдай сказал: "Нужна песня, какая-нибудь блатная". Я спел парочку, но они показались ему грубыми, а нужна была жалостливо-лирическая. И я вспомнил "Постой, паровоз…", и она подошла… ".
Но всё же допустим, что автор блатного "Паровоза" - Ивановский. Ну, написал человек "блатную версию" народной песни - честь ему и хвала. Тем более сам Ивановский нигде словом не обмолвился, что создал песню с чистого листа, а не переделал её из уже известной, фольклорной! Однако его племянник по сей день настаивает на том, что "Постой, паровоз" - это плод оригинального творчества дяди! И указание на фольклорные источники выводит его из себя. Он постоянно воюет с "клеветниками".
Вопрос - зачем? Ну, признали бы дядю автором талантливой переделки - это тоже слава. Но странным образом права на авторство "Паровоза" были предъявлены как раз тогда, когда у самого Ивановского случился инсульт, левую сторону тела парализовало, нарушилась речь. Как писала 8 января 2002 года газета "Трибуна" ("Кондуктор, нажми на тормоза!"):
"Около пяти лет назад у него случился инсульт. Нужны специальные препараты. Между тем сестра и племянник, у которых он сейчас обитает, уверены: Николая можно поставить на ноги, были бы деньги. Но их нет. Вот если бы удалось отстоять авторские права, добиться каких-то отчислений, как знать, может, и на лечение хватило бы..."
Однако если "Паровоз" - всего лишь переделка фольклорной песни, с авторскими правами могут возникнуть проблемы. Нужен "чистый" текст. Не утверждаю, что именно это служило побудительным мотивом для Дюриса. Возможно, ему действительно кажется, что он "борется за справедливость". В данном случае его побудительные мотивы не столь важны для установления истины. Для справки заметим, что сам Ивановский с 1996 года фактически ничего не мог сказать. Его "озвучивал" племянник…
Крестьяне нам не указ!
И ВСЁ ЖЕ - ЕСТЬ У БЛАТНОЙ ПЕСНИ о паровозе и кондукторе фольклорные корни? Несомненно. На это имеется множество указаний, которые Александр Дюрис упорно пытается опровергнуть. Что касается "рекрутского" текста Жанны Бичевской, Дюрис походя выливает на певицу ушат помоев, "уличая" её в намеренной "стилизации" блатного "Паровоза", написанного Ивановским, под народный лубок. Цель такой странной стилизации, правда, совершенно непонятна.
Правда, есть и другие свидетельства. Так, например, Виктор Астафьев в 1958 году издаёт роман "Тают снега", где пишет:
"Следом за трактором шагали женщины с ведрами, корзинами и лопатами. Они то и дело сворачивали на межу, опрокидывали ведра. Куча картофеля заметно росла. До Птахина донеслась песня. Он удивился. Давно люди не работали с песнями, тем более осенью. Весной - другое дело. Песня была старая, здешняя, про девушку, которая уезжает в далекие края, не вынеся душевных мук.
Вот тронулся поезд
В далекую сторонку,
Кондуктор, нажми на тормоза!
Я маменьке родной
С последним поклоном
Хочу показаться на глаза...
Вместе со всеми пела и Тася. Слов она не знала, но к мелодии быстро привыкла и подтягивала...".
Однако Дюрис и это указание "опровергает", утверждая, что Астафьев по молодости не знал деревенской жизни, а потому тоже… переделал блатную песню в народную! Исследователь русского шансона Михаил Дюков, выступающий в поддержку Дюриса, объясняет:
"В романе упоминается, что эта песня местная и старинная. Мне почему-то думается, что автор несколько покривил душой, ведь написать, что она современная и лагерная, не смог бы, не те были времена".
Думать, конечно, не возбраняется всё, что угодно. Но для выводов должны быть хоть малейшие основания. Между тем на фольклорный "праисточник" песни о паровозе указывают и многие другие факты.
В книге Майкла и Лидии Джекобсон "Песенный фольклор ГУЛАГА как исторический источник (1917-1939)", опубликован ещё один любопытный вариант песни про паровоз:
Стойте паровозы, колеса не стучите,
Кондуктор, поднажми на тормоза.
К маменьке родимой в последнюю минуту
Хочу показаться на глаза.
Не жди ты, моя мама, красивого сыночка.
Не жди он не вернется никогда,
Его засосала тюремная решетка,
Он с волей распростился навсегда.
Хевра удалая, смелая, блатная,
Та, которой жизнь трын - трава,
Все мои Кирюхи, вся семья большая,
Едет на гастроли в лагеря.
Что ж нам еще делать, мальчикам горячим?
Семьи наши высланы в Сибирь.
Мы же ухильнули, работнули дачу,
И за это гонят в Анадырь.
Вечно не забуду маму дорогую,
Знаю, будет чахнуть, горевать по мне.
Ведь ее сыночков, всю семью большую,
Раскулачка гонит по земле.
В примечаниях указано, что текст взят из коллекции Александра Варди, эмигранта, многие годы собиравшего фольклор сталинских лагерей (сам он отбывал срок в Магадане с 1939 по 1941 гг). Ныне она хранится в Университете Стэнфорд. На полях рукописи стоит пометка "Магадан, 1939 г.".
Но и это племянника не убедило. Он предпринял "лексический анализ" текста, договорившись до того, что термин "дача" не существовал в советском обиходе, как "буржуазный", вплоть до самой середины 50-х, "Семьи наши высланы в Сибирь" - "фразеологизм марксистко-ленинского характера", который тоже до 50-х годов был неизвестен, и так далее.
Разумеется, всё это - полная и безоговорочная чушь, непонятно с какого потолка взятая. Достаточно посмотреть фильм "Сердца четырёх" или почитать "Тимура и его команду" Гайдара, где действие происходит именно в дачных посёлках, а также пролистать тома мемуаров русских народовольцев, которых именно высылали в Сибирь, не спрашивая разрешения у Маркса с Лениным. Михаил Дюков добавил, что строки про "раскулачку" - полная несуразица: какие могут быть воры с крестьянским происхождением? Остальная аргументация того же порядка. Конечно, если бы Михаил почитал хотя бы Варлама Шаламова, он бы узнал к своему удивлению, что именно в 30-е годы в ряды профессиональных преступников влились тысячи молодых здоровых крестьянских парней и они среди арестантов играли значительную роль (хотя "законными ворами" и не были).
Но главный вопрос: зачем эмигранту "переиначивать" "ивановский" "Паровоз"? Ответ один: только потому, что это не нравится племяннику Ивановского. Любопытно, что он подвергает сомнению и осмеянию любые свидетельства лагерников, забывая о том, что ведь и "свидетельство" его дяди - не более чем слова.
Песнь о летающем паровозе
ОДНАКО И ЭТО НЕ ВСЁ. В Гуверовском институте хранится работа Владимира Юрасова "Песня в советских тюрьмах и лагерях". Она написана в 1950 году, когда "автор" "Паровоза" Николай Ивановский ещё мотал срок. В работе приводится вариант песни с первой строкой "Летит паровоз по долинам и селам" - той самой, которая отсутствует в "каноническом" тексте Ивановского, зато присутствует во многих других, прежде всего - в "рекрутской" народной песне, которую исполняет Бичевская. Немного о Юрасове: родился в 1914 году. В 1938 был арестован, в 1941 бежал из лагеря, жил по подложным документам, воевал, подполковник (1945), после войны уполномоченный Министерства промышленности строительных материалов в Восточной Германии, бежал в Западную Германию, с 1951 в США, редактор журнала "Америка", комментатор радиостанции "Свобода". То есть после 1941 года Юрасов ни разу не был в Советском Союзе и слышать песню, якобы созданную в 1946 году и ходившую по лагерям, не мог. Наверняка он приводил текст, который услышал непосредственно в ГУЛАГе.
Вопрос: как в 1950-м году в Западной Германии мог появиться куплет с "летающим" паровозом, который присутствует во многим исполнениях песни (в том числе в исполнении Владимира Высоцкого в первой половине 60-х годов)?
Ответ на это пытается дать соратник Дюриса по битве Михаил Дюков:
"В романе Михаила Демина "Блатной" упоминается такой факт, что сам Демин услышал песню "Постой, паровоз" и дополнил (вероятность этого факта оставим на совести автора) ее своим куплетом со словами:
"Лети, паровоз по долинам и взгорьям,
Летит он неведомо куда…".
Что ж, теперь мы знаем, откуда и где был "пришит" чужеродный куплет. Если учитывать тот факт, что сам Демин попал в тюрьму только в середине войны (год 1942-43), а переделка свершилась спустя некоторое время (конкретно он не упоминает), то можно предположить, что это песня была услышана в лагере и там же переделана, а это был год 1946-47".
Здесь неправда всё, от начала до конца. Про "Паровоз" Дёмин писал в автобиографическом романе "Блатной", вышедшем во Франции в 1972 году, следующее:
"Не менее разнообразен и репертуар майданников; тут воспеваются поезда, вокзалы, просторы родины... "Летит паровоз по зелёным просторам. Летит он неведомо куда... Назвался, мальчонка, я жуликом и вором и с волей распростился навсегда"".
Ясно, что Дюков не читал этого отрывка и потому процитировал песню неточно. А заодно и кое-что мимоходом подтасовал. Ведь Дёмин не утверждает, что "дописывал" какой-либо куплет. Он просто приводит отрывок арестантской песни, широко известной в блатных кругах. Кстати, наряду с "Паровозом" Дёмин цитирует множество других уголовных песен, в том числе песни Соловецких лагерей, на тот момент широкой публике совершенно не известные: их полные тексты вышли значительно позднее.
Но и на этом история "летающих паровозов" не завершается. В первой половине 90-х годов в передаче Эдуарда Успенского и Элеоноры Филиной "В нашу гавань заходили корабли…" прозвучал ещё один вариант "Паровоза". Текст его был опубликован в 1995 году в сборнике песен "В нашу гавань заходили корабли":
Летит паровоз по долинам и горам
Летит он неведомо куда.
Назвалась, девчонка, я ишаком завода,
И с волей простилась навсегда.
Работаю в заводе, делаю детали,
Привыкла я к токарному станку.
Теперь я не знаю, в какую минуту
Я с этого завода убегу.
Начальник, начальник, не топай ногами,
А мастер, не прыгай, как коза!
Вы дайте мне отпуск на три денечка,
Я дома наемся досыта.
Ехала я долго, грязна и голодна,
Приехала - наелась досыта.
Ой, маменька родна, замучали в заводе,
Я больше не поеду до суда!
Летит паровоз по долинам и горам,
Кондуктор не жмет на тормоза...
Теперь я, девчонка, еду уж на Север,
На Север далекий навсегда!
Судя по реалиям этой песни, она была создана в период от 1940-го по 1956 годы. В 1940-м Президиум Верховного Совета СССР издал ряд указов: о переходе на 8-часовой рабочий день, о переходе на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятия. За нарушение этих указов устанавливалась уголовная ответственность от 2 до 4 лет заключения. Закрепление было полным и касалось всех - от учащихся фабрично-заводских школ до директоров предприятий. Некоторые историки считают, что по этим указам были осуждены миллионы человек. Лишь в 1956 году уголовная ответственность за самовольный уход с работы (кстати, и за опоздание на рабочее место) была отменена.
Совершенно безосновательно предполагать, что и этот вариант "стилизован" уже после того, как "Постой, паровоз" стал популярен благодаря кинофильму "Операция Ы". Зачем кому-то понадобилось вдруг "стилизовать" в 90-е годы "Паровоз" под 40-е?! Это уже просто паранойя: по Дюрису, существует нечто вроде всемирного масонского заговора, нацеленного исключительно на то, чтобы путём многочисленных стилизаций и подтасовок лишить Николая Ивановского права на авторство блатного шедевра!
А если допустить, что народной рекрутской песни "Вот тронулся поезд в далёкую сторонку" не существовало, значит, исполнители песни о заводе переделали на свой лад "стилизацию" Жанны Бичевской! Иначе явных совпадений никак не объяснить. Вот вам первая зацепка:
Теперь я не знаю, в какую минуту
Я с этого завода убегу.
Сравните с "рекрутским" вариантом:
Теперь я не знаю, в которую минуту
Я буйную голову сложу.
Далее:
Вы дайте мне отпуск на три денёчка.
Где упоминание об отпуске и именно в три дня - в блатной песне? Нет его и не может быть! Он не клеится к уголовному миру. Какой отпуск у уркагана? А к работягам - в самую масть! Поэтому и перекочевало это упоминание из народного варианта "а срок мне представлен на три дня".
Однако так же несомненно, что ко времени создания "пролетарской" обработки существовала уже и блатная переработка "Паровоза", на что указывают строки:
Назвалась я, девчонка, ишаком завода
И с волей простилась навсегда.
В блатном варианте:
Назвался я, мальчонка, жуликом и вором,
И с волей простился навсегда.
Как говорится, этот случай злее всех будет… Ни Дюрис, ни Дюков предпочитают его не замечать. Да и что возразить? Детский лепет про очередную "фальсификацию"?
Джордж Вестингауз предоставляет улики
Но совсем уж плохо обстоят дела у пламенного племянника, когда он пытается "анализировать" текст фольклорного первоисточника знаменитой блатной песни. Для начала он попадает впросак, утверждая следующее:
"- Со слов дядьки знаю, что в его песню вкралось одно искажение, - говорит Саша. - Вместо "Я к маменьке родной с последним приветом" должно быть "с последним поклоном". "Поклон" более соответствовал блатной сентиментальности тех лет, когда уголовник мог запросто кого-то зарезать, а через час в бараке под песни "проливать слезы"...".
Сентиментальность блатных здесь, прямо скажем, не при чём. В оригинальной блатной песне слова про "последний поклон" маменьке звучат нелепо. Какая "маменька"?! Ни в одной исконной блатной песне такого сугубо народного обращения нет и быть не может. Только - мать, мама, в крайнем - мамочка. Ни "маменьки", ни "матушки". Можете на досуге свериться с известными песнями "Мамочка, мама, прости дорогая", "На заливе тает лёд весною" и т.д. "Маменька" - лексика дореволюционная, но никак не "подсоветская".
Теперь перейдём к поклонам. Это что за ритуал такой? В народе - да, но не у блатных! Поклон батюшке-матушке характерен для русского дореволюционного быта. После коллективизации и индустриализации, ломки старых патриархальных порядков новой властью через колено - откуда поклоны, какие "маменьки"?!
Маменька была в "Грозе" Островского, там же и сцены прощания с земными поклонами и троекратными, со всеми по старшинству, поцелуями. Или вспомним "Братьев Карамазовых" Достоевского:
"- Совершенно возможно! - тотчас же согласился Красоткин и, взяв пушечку из рук Илюши, сам и передал её с самым вежливым поклоном маменьке".
Та же самая традиция поклона матери - и в русской песне "Степь да степь кругом":
Ты лошадушек
Сведи к батюшке,
Передай поклон
Родной матушке.
А вот "Похождения одного матроса" Станюковича:
"И папеньке с маменькой передайте нижайший мой поклон и как я благодарен за ласку".
В русской литературе и фольклоре таких примеров можно привести тысячи. В блатном фольклоре - ни одного!
Точно так же нелепо звучат другие претензии Александра Дюриса к народной песне про рекрута. Продолжая обвинять Бичевскую в "переделке" дядиного паровоза, он пишет:
"Социальные (технические) признаки задавались самим оригиналом песни "Постой, паровоз": "паровоз", "не стучите, колеса", "кондуктор, нажми на тормоза". А также производным вариантом: "летит паровоз". В переписанный, адаптированный вариант добавлены технико-канцелярские термины: "срок мне представлен на три дня", "в которую минуту".
Так как мы имеем дело с русским народным фольклором, который существовал в своих языковых (и временных, и социальных) закономерностях, спросим, откуда вдруг народная языковая стихия являет в своем творчестве канцеляризм - "срок представлен"? (Еще К.И. Чуковский в своей книге "Живой как жизнь" говорил о проникновении в советскую эпоху канцеляризмов в русский язык). Ну, "представлен к Георгиевскому кресту" - это понятно: награда, георгиевский кавалер и т.д. Отпуск: дан, в крайнем случае - предоставлен...
Если бы Ж. Бичевская пригласила грамотного специалиста, он бы вместо "в которую минуту" сумел бы встроить "в чужую", "в дальнюю", "во вражьей сторонке" "я буйную голову сложу". Что более подмаскировало бы песню под русскую народную. Причем встроил бы - ритмически, не калеча слова и их сочетания ("а срок мне представлен на три дня")".
При всех потугах на иронию Дюрис выглядит совершенно беспомощно. Я уже не говорю о диком словосочетании "народный фольклор". "А срок мне представлен на три дня", "в которую минуту", "буйную голову сложу" - всё это как раз живой народный язык! Для того, чтобы понять и почувствовать его, не вредно бы для начала прочесть замечательные работы русских фольклористов. К примеру, "Меткое московское слово" Евгения Иванова. Сказки и предания Бориса Шергина. Да хотя бы просто русские сказки Афанасьева! Или Владимира Ивановича Даля открыть. Там яркие примеры: "которого щенка берёшь?", "ни которого яблока не беру, плохи", "который Бог вымочит, тот и высушит", "который нибудь", "который ни есть"…Полемизировать на эту тему с человеком, который одновременно с полной уверенностью заявляет, что в 30-е годы в Советском Союзе не было дач - несерьёзно.
Все благоглупости Дюриса перечислять утомительно. Но совершенно случайно он подсказал ещё один аргумент в пользу существования фольклорного первоисточника блатной песни о паровозе и кондукторе. Дюрис пишет:
"Маловероятно, что в теплушках, увозящих солдат на фронт 1-й мировой войны, были кондукторы и тормоза. Скорее всего, управлял движением поезда (и торможением) машинист - из паровоза".
Совершенно замечательная реплика! Во-первых, непонятно, почему солдат должен ехать на побывку к матери в теплушке, а не в обычном вагоне? Но главное не это. Невольно племянник дал "маячок", привязывающий действие именно к дореволюционным временам.
Совершенно очевидно, что герой песни не имеет ни малейшего представления о принципе работы поезда! Хотя бы о принципе действия тормозов. Действительно, кондуктор ни при каких условиях не мог НАЖАТЬ на тормоза! С самого начала (1868) нажать на изобретённый Джорджем Вестингаузом пневматический железнодорожный тормоз, действующий при помощи сжатого воздуха, не представлялось возможным. Экстренное торможение осуществлялось первоначально при помощи специальной ручки, которую дёргали вниз, а позднее стали дёргать на себя рычаг, называемый "стоп-краном".
Малограмотный солдат из простонародья начала ХХ века этого легко мог не знать. Для простого паренька из "глубинки" такие премудрости были в диковинку. Для него и поезд был чем-то вроде космического корабля для нынешнего обывателя. А вот для опытного "жульмана" конца 40-х годов подобное неведение было непредставимо! Уркаганы постоянно "гастролировали" по городам, "работали" в поездах, железнодорожный транспорт к середине ХХ века в России жулику был отлично знаком. Он-то "бомбил" в "центрах цивилизации", а не в деревне землицу пахал… Тем более знал, что такое "стоп-кран", и парень из Ленинграда Николай Ивановский.
Так что душераздирающий возглас гулаговского жульмана - "Кондуктор, нажми на тормоза!" воспринимается как дикий анахронизм.
Песни нет, а её поют!
НО ЕСТЬ У БОРЦОВ ЗА АВТОРСТВО Ивановского ещё один аргумент, который кажется им железобетонным. Михаил Дюков, которого я искренне уважаю за его подвижническую работу по изучению русского шансона, вопрошает:
"Если эта песня старинная, то почему ее нет в репертуаре певцов начала 20-го века ни у советских, ни у эмигрантов?! В период 1-й мировой войны были популярны патриотические песни, но и среди них "Вот поезд тронулся" или нечто схожего по смыслу и тексту найти не удалось. Почему?
Может, ее просто тогда еще не написали?!
Я не поленился и пролистал "Русские народные песни" (достаточно обширный труд, около 300 текстов), там есть раздел "Солдатские и рекрутские песни", но ничего похожего на вариант Ж. Бичевской найти не удалось".
Я, конечно, ценю титанический труд Михаила, но для справки вынужден сообщить, что народных русских песен насчитываются сотни тысяч, если не миллионы. И тексты далеко не всех из них напечатаны даже в специальных сборниках. Сборник из 300 песен может считаться в этом море комиксом для дефективных подростков. Ещё пять-шесть лет назад я не мог найти "казачьего" текста песни "Течёт реченька". Сейчас в Интернете этих текстов с добрый десяток.
То, что песня не вошла в небольшой сборник, вовсе не значит, что её не существует. Даже если вы не найдёте её в ста сборниках, она может прекрасно звучать в то же самое время в народе. Потому что фольклор - это всё-таки устное народное творчество.
Впрочем, что касается "рекрутской" дореволюционной песни о кондукторе и тормозах, она существует и до сих пор. Причём не только в репертуаре Жанны Бичевской, но и, например, в репертуаре ансамбля "Казачий строй" из Мариинска Кемеровской области. Позднее её записал на компакт-диск "Казачьи песни" (Polyphony Studio, Новосибирск, 2006) фольклорный ансамбль "КрАсота":
Вот тронулся поезд в далекую сторонку.
"Кондуктор, нажми на тормоза!"
Я к маменьке родной с последним поклоном
Хочу показаться на глаза.
Летит паровоз по долинам и горам,
Летит он неведомо куда.
Я к маменьке родной заеду ненадолго,
А сроку мне представлено три дня.
"Не жить тебе, мама, ни с сыном, ни с внучкой,
Не жить со снохою молодой!
Осталась мне доля - семьёй моей стали
Лишь шашка да конь вороной".
"Прости меня, мама, прости, дорогая!" -
Вот все, что я маме скажу.
Теперь я не знаю, в каком диком крае
Я буйную голову сложу.
"Укрой меня, мама, молитвой с любовью,
А я за тебя помолюсь".
Прости меня, мама, спаси меня, Боже,
А может, я к маме вернусь.
Разумеется, и этот вариант племянник Николая Ивановского может назвать "переделкой" песни в исполнении Жанны Бичевской. Но о рекрутской казачьей песне, послужившей основой для блатного "Паровоза", упоминает и автор заметки о фольклорном казачьем фестивале "Атаманом будешь?", опубликованной в газете "Вечерняя Тюмень" (№39, октябрь нынешнего года).
В общем, если исследователю не удаётся чего-то найти, это ещё не аргумент в споре. Возможно, дело просто в добросовестности самого исследователя.
Эпилог
И ВСЁ ЖЕ АВТОРОВ "ПАРОВОЗНОГО" СКАНДАЛА следовало бы от всей души поблагодарить. Ведь не будь их, возможно, не удалось бы поднять такие пласты фольклорного материала, узнать о бурной биографии "комических куплетов", исполненных Балбесом и Трусом в забавной кинокартине. А ведь биография эта дорогого стоит. В ней переплелись песенный фольклор и русский быт, судьбы солдат царской России, коллективизация и каторжный труд советских людей, лагерные будни заключённых и даже история парового тормоза Вестингауза. Нет, что ни говори, ради этого стоило и подискутировать!
2006