 |
П.Н. Стрелянов (Калабухов)
СОБСТВЕННЫЙ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КОНВОЙ ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ 1917 г.
Альманах «Белая гвардия», №8. Казачество России в Белом движении. М., «Посев», 2005, стр. 92-96.
История Собственного Его Императорского Величества (Е.И.В.) Конвоя в военно-исторической литературе прерывается мартом 1917 г. Вместе с тем, переформированный а Гвардейские Дивизионы — Кубанский и Терский, Конвой принял участие в Гражданской войне и оставался затем единственной строевой воинской частью Русской армии, сохранившейся в эмиграции. О борьбе в годы русского лихолетья с предателями России офицеры Конвоя вели личные записи. Почти все погибло в боевой обстановке Второй Мировой войны. В предлагаемом кратком очерке продолжена история части (до ее переезда с о. Лемнос в Сербию), подготовленная на основе публикаций русского зарубежья, воспоминаний конвойцев и архивных данных.
К концу февраля - началу марта 1917 г. Собственный Е.И.В. Конвой, после командировок (сотнями посменно) на Западный фронт и участия в боевых действиях, нес повседневную службу по охране императора и его семьи.
Сотни Конвоя были дислоцированы следующим образом:
- Лейб-гвардии 1-я Кубанская (есаул Г. Рашпиль) и Лейб-гвардии 4-я Терская (есаул Г. Татонов) сотни — в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве;
- Лейб-гвардии 2-я Кубанская (есаул М. Свидин) и Лейб-гвардии 3-я Терская (есаул К. Панкратов) сотни — в Царском Селе, где проживала императрица Александра Федоровна с детьми;
- пешая полусотня Лейб-гвардии 5-й Сводной сотни (хорунжий А. Рогожин) — в Киеве при вдовствующей императрице Марии Федоровне;
- команда продолжавшей свое формирование Лейб-гвардии 5-й Сводной сотни (есаул В. Савицкий) и нестроевая команда — в Петрограде, по охране денежного ящика, казенного имущества Конвоя и обслуживания лошадей сотни.
С отречением Николая II от престола (2 марта), положение Конвоя стало неопределенным. Временное правительство решило расформировать Конвой, а офицеров и казаков отправить в полки кавказских казачьих войск. Генерал Алексеев, желая иметь при себе дисциплинированную и стойкую воинскую часть, принимал меры к оставлению дивизиона Конвоя в Ставке.
Офицеры не воспользовались правом подать в отставку и, исполняя волю императора — служить так же верно Родине, как служили ему, — считали своим долгом сохранить часть, и с ней выступить на фронт.
Старые соратники лейб-казаки писали с фронта, что Конвой ждут, что с прибытием его предполагалось формирование своей дивизии из всех гвардейских казачьих частей. 13 марта 1917 г. был издан приказ Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа на театре военных действий №12835 генерал-лейтенанта Л.Г. Корнилова: «переименовать бывший Собственный Е.В. Конвой в Л[ейб]-Гв[ардии] Кавказский казачий полк и отправить его в Действующую армию с включением в 3-ю Гвардейскую кавалерийскую дивизию», неисполненный в силу сложившейся ситуации.
Начальники Войсковых штабов Кубанского и Терского казачьих войск (ККВ и ТКВ) просили Военный Совет о скорейшем прибытии сотен Конвоя в расположение войск. 30 марта 1917 г. Лейб-гвардии 2-я Кубанская и 3-я Терская сотни, несшие службу в Царском Селе, а также команда казаков Лейб-гвардии 5-й Сводной сотни из Петрограда отбыли в распоряжение Наказных атаманов в свои войска.
Другой дивизион Конвоя Лейб-гвардии 1-я Кубанская и 4-я Терская сотни, находившиеся в Ставке Верховного Главнокомандующего, вышли непосредственно из Могилева в первых числах апреля и, как и полусотня Лейб-гвардии 5-й Сводной сотни из Киева, прибыли на Кавказ позже царскосельского дивизиона.
Конвой был переформирован два отдельных — Кубанский и Терский гвардейские дивизионы. В апреле месяце, в Екатеринодаре, Кубанский гвардейский дивизион направлялся в Войсковой штаб для сдачи на хранение Георгиевских штандартов. Очевидец (тогда подъесаул 1-го Кавказского полка ККВ Ф.И. Елисеев, находившийся в командировке с фронта в городе) свидетельствует: «Мы с братьями идем по Красной улице. Издали видна длинная колонна конных казаков. Гуляющая публика остановилась и ждет ее. Ждем и мы. Узнаем, что идет Конвой Государя... Их две сотни казаков. Все одеты однообразно в черкески защитного цвета с кручеными желтыми гвардейскими жгутами на них, вместо погон. Красные бешметы, обшитые желтой тесьмой и в крупных черных папахах с красными верхами. Под всеми, словно на подбор, темно-гнедые кабардинские кони с черными гривами и хвостами. У всех холодное оружие в серебре. Офицеры одеты особенно щегольски. Под ними нарядные лошади. Седельная сбруя в кавказском серебре. Два императорских штандарта с двуглавыми орлами на древках поверх черных чехлов парили над строем конвойцев и говорили всем, что это идет «особенная строевая часть».
Сотни шли спокойным шагом в колонне «по-шести», абсолютно молчаливо и своим нарядным видом так загипнотизировали публику, что она молча, сосредоточенно и торжественно смотрела на казачий конный строй, как на сказочное видение, которое она встречает впервые в своей жизни и которое уже не повторится н и к о г д а...».
14 июня в Екатеринодаре отдается приказ по Конвою №130: «На основании положения Военного Совета от 27 апреля сего года Конвой Верховного Главнокомандующего (такое наименование, после отречения Николая II, Собственный Е.И.В. Конвой получил лишь номинально, не состоя в этом качестве на службе ни одного дня - П.C.) переформирован в Кубанский и Терский гвардейские казачьи дивизионы, посему гг. офицеры Кубанского войска: полковник Рашпиль, есаулы Свидин, Савицкий, Ветер, подъесаулы Скворцов, Белый, Шведов, Шкуропатский, соатник Зборовский, хорунжие Нагаец, Галушкин и Грамотин перечисляются в Кубанский гвардейский казачий дивизион, а Терского войска: есаулы Татонов, Панкратов, Макухо, подъесаул Федюшкин, сотники Зерщиков, Скляров, Рогожин, хорунжие Колесников, Федюшкин, Лавров, Ергушов, прикомандированный сотник Вертепов и ветеринарный врач н[ижний] ч[ин] Борисов — в Терский гвардейский казачий дивизион... Вр. командир Конвоя полковник Киреев».
На своих войсковых территориях дивизионы в составе Добровольческой армии вступили в вооруженную борьбу с большевиками. Начался Первый Кубанский («Ледяной») поход. 22 февраля 1918 г. в Екатеринодаре командир Кубанского гвардейского дивизиона полковник Рашпиль принял участие в совещании у Войскового атамана, на котором было решено: ввиду наступления превосходящих сил красных и возможности окружения, всем верным правительству частям оставить город. В Первый Кубанский поход выступили офицеры: барон М.Л. Унгерн фон Штернберг, Г.А. Рашпиль, М.И. Свидин, В.Д. Савицкий, И.А. Ветер, М.А. Скворцов, В.Э. Зборовский, Е.Д. Шкуропатский, Н.В. Галушкин (все — по состоянию на 1917 г.) и причисленные во время похода к гвардейскому дивизиону П.С. Есаулов и А.М. Лекторский.
Часть гвардейцев вошла в конный отряд (командир — Генерального штаба полковник Кузнецов), 6 марта оторвавшийся от главных сил и, начиная с 9 марта, отступавший из аула Шенджий с боями в горы на Тубинский перевал. В двадцатых числах марта отряд был окружен большевиками, и лишь нескольким офицерам гвардейского дивизиона и 1-го Екатеринодарского полка удалось избежать плена и провести остаток зимы в шалашах в горном лесу. После освобождения летом 1918 г. от красных Екатеринодара и северной части Кубани, они влились в свои части.
19 марта в станице Ново-Дмитриевской, после соединения Добровольческой армии с Кубанским правительственным отрядом, произошла встреча группы лейб-казаков и кадра Конвоя. В составе конвойцев находились: полковник Рашпиль, есаулы Ветер и Галушкин. По ходатайству полковника Рашпиля и с согласия генерала Корнилова, в конном отряде генерала И.Г. Эрдели была сформирована отдельная гвардейская казачья сотня. В сотне, под командованием полковника Рашпиля, состояли: 1-й Лейб-Казачий взвод есаула Рыковского, 2-й взвод — офицеры и казаки Конвоя, 3-й и 4-й взводы — казаки Кубанского Варшавского дивизиона; всего около 100 шашек.
31 марта под Екатеринодаром, в атаке гвардейской сотни на многократно превосходящих ее красных, убит полковник Г.А. Рашпиль. В этом бою гвардейцы потеряли четверть своих людей и три четверти лошадей.
В августе 1918 г., в освобожденном Екатеринодаре, хоронили полковника Рашпиля. В траурной процессии с хором трубачей и Войсковым хором песельников, за катафалком с гробом погибшего, старый урядник-конвоец с седой бородой вел высокого гнедого кабардинца под седлом с черным траурным чепраком...
Кубанский гвардейский дивизион пополнился в дальнейшем из рядов конного дивизиона под командой полковника Белого, прибывшего с Тамани, и к 10 декабря 1918 г. входил в 1-ю Кубанскую казачью дивизию, имея в своем составе 150 шашек при 5 пулеметах.
Весной 1919 г. командиром дивизиона, с производством в полковники, становится В.Э. Зборовский. Гвардейцы входили в состав 1-й Кубанской казачьей дивизии (генерал-майор В.В. Крыжановский) и участвовали в боях под Царицыном. В июле полковник Зборовский назначается командиром бригады этой дивизии, в декабре — начальником Кавказской Горской дивизией. Кубанский гвардейский дивизион принимает полковник Свидин, до вступления полковника Зборовского вновь в командование частью в марте 1920 г. Старшие офицеры Конвоя возглавляли в Гражданской войне соединения Добровольческой армии и ВСЮР. Полковник Шапринский в 1918 г. состоял командиром 1-го Лабинского полка ККВ, в 1919 г. в чине генерал-майора — командиром бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии.
Полковник Скворцов последовательно командовал 2-м Запорожским полком ККВ, бригадой 4-й Кубанской казачьей дивизии, с июня 1919 г. — начальник дивизии, в сентябре вр.и.д. командующего 2-м Кубанским казачьим корпусом, произведен в генерал-майоры.
В январе 1920 г. Кубанский гвардейский дивизион был переименован в Атаманский конный полк. Перед эвакуацией Екатеринодара два взвода казаков со штандартами были направлены в Новороссийск и отплыли в Крым; почти все офицеры, ввиду капитуляции Кубанской армии (под Адлером — Сочи), также ушли морем в Севастополь.
Полк отходил с правительственным отрядом на Туапсе. Казаки (до 400 шашек) во главе с временно командующим полком есаулом Б. Ногайцем сначала влились во 2-ю Кубанскую казачью дивизию, а затем, видимо, распылились. Часть их поступила в Русскую армию, есаул Б. Ногаец был расстрелян красными в Екатеринодаре в 1920 г.
Терский гвардейский дивизион по прибытии в 1917 г. на войсковую территорию, 11 июня стал в пригороде Владикавказа колонии Михайловская. Временным командиром части назначается есаул Татонов, временным его помощником есаул Панкратов. С начала Белой борьбы большинство офицеров и казаков дивизиона участвовало в Терском восстании против красных в 1918 году или, как хорунжий Лавров, воевали в Киеве в отряде генерала от кавалерии графа Ф.А. Келлера, а затем в Одессе в отряде генерал-майора А.Н. Гришина-Алмазова.
1 августа 1919 г. в Пятигорске формируется Терский гвардейский атаманский дивизион, состоящий из двух сотен, под командованием полковника Макухо. Того же числа, приказом по Дивизиону №1 в него зачисляются: подъесаул А. Федюшкин — помощник командира, сотник Рогожин, хорунжий Колесников — адъютант, хорунжий Н. Федюшкин — вр.и.д. казначея, хорунжий Лавров — командир 1-й сотни, хорунжий Ергушев и прикомандированный хорунжий Ромащенко.
В части состояло 7 подхорунжих: П. Солнышкин, П. Фомин, Я. Солнышкин, С. Гавриш, С. Асташев, Н. Сиволов, А. Лещенко; 2 вахмистра, 8 старших урядников, 8 младших урядников, 16 приказных, 256 казаков и 7 трубачей.
Терцы-гвардейцы участвовали в боях с красными на Свято-Крестовском фронте. 17 сентября 1919 г. приказом по Дивизиону №15 в его состав вошла пулеметная команда (3 пулемета) под командованием прапорщика Доценко. 6 октября приказом №34 зачислены прикомандированными к 1-й сотне: 1-го Кизляро-Гребенского полка сотник Донсков и штаба 2-й Терской казачьей дивизии хорунжий Вертепов.
Весной 1920 г. офицеры и казаки Терского дивизиона с боями отошли по территории войска и, через Грузию, прибыли 27 июня без лошадей в Крым. Распоряжением Войскового атамана генерал-лейтенанта Г.А. Вдовенко дивизион был переформирован в Терскую гвардейскую сотню. До получения лошадей, сотня временно прикомандировывалась к Терско-Астраханскому запасному дивизиону и располагалась в Северной Таврии, обучаясь пешему бою.
22 июля Терскую гвардейскую сотню в ожидании десанта на Кубань перебросили в Керчь, но на первые транспорты она не попала. Здесь сотня вошла в только что сформированный Сводно-казачий дивизион полковника Усачева. Помощником командира дивизиона был назначен командир Терской сотни полковник Рогожин, а сотню принял есаул Щербаков. В городе остался кадровый взвод гвардейской сотни — 4 офицера и 25 казаков, а транспорты с дивизионом 8 августа отошли от Керчи.
В ночь с 9 на 10 августа отряд десанта высадился у станицы Таманской. 16 августа сотня выдвинулась к станице Вышестеблиевской, и в ночной атаке 17-го, в авангарде отряда генерала А.Н. Черепова, с налета взяла гору Нефтянка.
Сбив красных, гвардейцы окопались, удерживая высоту. В течение всего дня красная артиллерия, в том числе крупных калибров, обстреливала позицию. Фляги у казаков были пусты, подвоз пищи из станицы на саму гору был невозможен. Прорвалась под обстрелом лишь повозка с едой казначея дивизиона хорунжего Потапова. Две колонны подкрепления кубанцев-бредовцев были рассеяны шрапнелью большевиков. В три часа ночи гвардейская сотня спустилась с высоты в сторону противника.
Весь световой день до вечера 18 августа, в непрерывных атаках на нее красной конницы с тачанками и пехоты, под артиллерийским обстрелом, сотня безлошадных казаков прикрывала отход своих частей. На крики красноармейцев: «Сдавайтесь!», из казачьих рядов слышался гордый ответ старых наполеоновских гвардейцев: «Гвардия не сдается, а умирает!»
19 августа пароходы и баржи с войсками десанта вышли в море. За два дня боев в красном кольце Гвардейская сотня потеряла убитыми двух казаков, ранеными и контуженными двух офицеров и 14 казаков.
За отличия в бою 18 августа 1920 г., приказами по Терскому казачьему войску были произведены в следующие чины: Терской Гвардейской сотни есаул Щербаков, хорунжие Поморцев и Барагунов, прикомандированный к сотне хорунжий Асташов. За мужество и храбрость в том же бою, командиром Сводно-казачьего дивизиона были переименованы в следующие звания 17 урядников и казаков.
Во время десанта на Кубань были тяжело ранены Кубанского Дивизиона полковник Зборовский и есаул Е. Ногаец.
В 1920 г., в последних боях Русской Армии в Крыму, при эвакуации на о. Лемнос Кубанский гвардейский дивизион под командованием полковника Зборовского состоял во 2-й Кубанской казачьей дивизии (генерал-майор С.Ф. Цыганков).
Французский верховный комиссариат на Лемносе, получив инструкции своего правительства, делал все, чтобы как можно скорее и безболезненее ликвидировать Русскую Армию. Казакам, составлявшим ее большую часть, предлагалось записываться в Иностранный Легион, на работы в Бpaзилию или возвращаться в советскую Россию. В гвардейском дивизионе, на вопросы французов, куда желают ехать, казаки отвечал «В Германию!» С Лемноса полковник Рогожин с Терской Гвардейской сотней вызывается в Конвой Главнокомандующего. Летом 1921 г. началась переброска Сводного Кубанского корпуса (генерал-лейтенант М.А. Фостиков) с Лемноса в Сербию. 1 июня гвардейский дивизион в составе эшелонов корпуса прибыл в город Чевчели.
В 1924 г. приказом Главнокомандующего Русской Армией гвардейцы кубанцы и терцы вновь слились в единую часть — Дивизион Лейб-гвардии Кубанских и Терской сотен. В командование Дивизионом вступил полковник Зерщиков. На сентябрь 1925 г. в нем состояло 29 офицеров и 215 казаков. В 1961 г., в эмиграции, праздновали 150-летний юбилей Собственного Е.И.В. Конвоя. В приветственный адрес казаки поместили следующие строки:
Наперекор стихиям черным,
Надеждой светлой окрылен,
Неустрашимым и упорным
Живи родной Дивизион.
Живи для Родины великой,
Живи для Войск — родных знамен,
Живи для славы светлоликой,
Живи родной Дивизион.
России веруй в воскресенье
И веруй в сталь своих сотен,
В свое святое назначенье,
Живи родной Дивизион.
Верь, будет время — развернется,
Сверкнет вновь твой блестящий строй
И песнь заветная польется —
Живи наш дорогой Конвой.
В 1977 г., спустя 60 лет после отречения императора, закончили свой земной путь двое последних офицеров Собственного Е.И. Конвоя (состоящие в части на февраль 1917 г.). 8 апреля в Буэнос-Айресе (Аргентина) скончался есаул Е.М. Ногаец, а 26 апреля в Доле (Франция) — полковник С.И. Kолесников. В 2001 г. в зарубежных русских храмах были проведены памятные молебны в честь 190-летия Собственного Его Императорского Величества Конвоя.
Приложение.
Печальная командировка офицера Конвоя
Есаул Александр Александрович Грамотин — казак ККВ, родился в 1893 г., окончил Николаевское кавалерийское училище (1914). В roды Первой мировой войны — офицер 1-го Хоперского Е.И.В. Великой Княгини Анастасии Михайловны полка ККВ, хорунжий Лейб-гвардии 2-й Кубанской сотни Собственного Е.И.В. Конвоя (1916). В 1918 г. состоял в Отряде особого назначения по охране лиц Императорской фамилии в Крыму, в январе 1919 г. был командирован с секретной миссией к адмиралу А.В. Колчаку. В эмиграции проживал в Харбине, Шанхае, умер в Сан-Франциско (США) 22 ноября 1967 г.
В 1918 г., состоявшие в Гвардейских Дивизионах Добровольческой армии офицеры Конвоя пытались восстановить прерванную войной с большевиками связь с царской Семьей. Пробраться с Кавказа, через все фронты красных армий в Сибирь, не удалось. Ни Главное командование, ни офицеры, отрезанные сотнями верст от Сибири, не имели никаких точных сведений, кроме неясных и неуверенных слухов о гибели Госудая (о чем свидетельствует нижеприведенный документ, подписанный генералом Лукомским). Офицер Конвоя А.А. Грамотин, совершив почти кругосветное путешествие и добравшийся до места назначения через Европу и Владивосток, писал: «...Вспоминая сейчас о нашем порыве, я сознаю, что это был б[ыть] м[ожет] плод нашего фантастического и мало продуманного плана, который, конечно, не мог бы дать серьезных результатов, если бы не случилось чудо! По нашей тогда молодости мы были столь наивны, что искренне верили в полный успех. План был таков: пробраться в Сибирь, через линии фронтов, «странниками». Перейти большевицкие линии и пытаться достигнуть местопребывания Царской Семьи. Как мы бы ни переодевались, нас сразу же могли разоблачить! Возможно, однако, что в пути мы огрубели бы, и, познакомившись с бытом и жизнью селения, не выделялись бы среди крестьян, «как ворона на снегу».
«...мы горели этим желанием, и стремления наши были Святы! Мы верили, что старообрядцы, как менее поддавшиеся коммунизму, будут нам, «странникам» оказывать полное содействие...»
Сохранилась рекомендация высокого духовного лица своей пастве оказывать содействие Грамотину: «Удостоверение. Предъявитель сего Хорунжий А.А. Грамотин. Просим всех старообрядцев древнеправославной церкви, имеющей Белокриницкую иерархию оказывать должное содействие и посильную помощь, если таковая потребуется ему от Вас. Что удостоверяется подписом с приложением печати. Смиренный Геннадий Епископ Донской».
Выполняя приказание командира Дивизиона, хорунжий Грамотин отправился в Крым, поступил в формируемый отряд охраны лиц Императорской Фамилии и познакомился с офицером Л[ейб]-гв[ардии] Петроградского полка П.П. Булыгиным, инициатором создания отряда. Главная часть охраны находилась в имении «Харакс», где пребывала Императрица Мария Федоровна, вместе с семьей Великой Княгини Ольги Александровны. Капитан Булыгин был начальником Харакского отряда. С этим молодым, но очень серьезным, религиозным и всей душой преданным Царской Семье офицером, Грамотин подружился. Они решили, во что бы то ни стало пробраться в Сибирь и, если нельзя будет установить непосредственную связь с Царской Семьей, то, во всяком случае, получить самые точные сведения.
Решение стало известно Императрице и одобрено Ею. В конце декабря 1918 г., капитан Булыгин и хорунжий Грамотин были приняты Ее Величеством, после чего Государыня Императрица пригласила офицеров к обеду. Беседуя с ними о предстоящем путешествии, Государыня предвидела неминуемые осложнения из-за получения виз и прочие затруднения «дипломатического характера», в связи с целью поездки. Выезд совпал с отбытием Великой Княгини Ольги Александровны с семьей из Крыма на Кубань.
По желанию Императрицы, Грамотин сопровождал Великую Княгиню до Новороссийска и далее по железной дороге в Екатеринодар. В Екатеринодаре явился в Штаб Главнокомандующего Добровольческой армией и получил следующий документ: «Помощник Главнокомандующего и Начальник Военного Отдела. 29 января 1919 года, г. Екатеринодар. № 011/3 Секретно. Удостоверение.
Дано сие Хорунжему Гвардейского Кубанского Дивизиона Грамотину в том, что он действительно командирован по личному желанию Ее Императорского Величества Императрицы Марии Федоровны в Сибирь для наведения точных справок о судьбе Его Императорского Величества Государя Императора и Его Семьи.
Вышеизложенное подписями и приложением печати свидетельствуется.
Генерал-лейтенант Лукомский.
Начальник Части Генерального Штаба Генерал-лейтенант Вязьмитинов.
Военный и Морской Отдел Добровольческ[ой] Армии. Часть Генерального Штаба, Особое Отделение». Несмотря на то, что кроме документов, выданных Штабом Главкома, они с капитаном Булыгиным имели соответствующие документы от Британской и Французской военных миссий, затруднения начались с первых же дней пути: в Новороссийске офицеры должны были три дня ждать разрешения выехать в Одессу.
Перевод документов, выданных союзными миссиями: «Копия телеграммы. От: Генерал Пуль. Кому: Севастополь. Г 182. 22 Января. 1919 г.
Капитан Булыгин и Лейтенант Грамотин из охраны Вдовствующей Русской Императрицы посланы Е.И.В. в Екатеринбург для выяснения судьбы Императора. Пожалуйста, окажите им возможную помощь, дабы достичь Константинополя по дороге в Англию. В случае [если] эти офицеры найдут нужным ехать через Батум или Баку — помощь. Пуль. Г.О.Л. Батум. Печать: Британская Военная Миссия на Юге России».
«Французская Военная Миссия при Главнокомандующем Русских Армий Юга России. № 788.
Капитан Генерального Штаба Фуке, начальник Французской Военной Миссии просит все Союзные гражданские и военные власти оказать помощь и содействие предъявителю сего Лейтенанту Грамотину, отправляющемуся с миссией в Сибирь. Капитан Генерального Штаба Фуке. Печать: Французская Военная Миссия».
В Одессе они пробыли до конца февраля — все попытки выехать в Константинополь не имели успеха. Затем, англичане решили отправить офицеров в Константинополь на английском военном корабле. В дипломатическом отделе Добровольческой Армии были получены заграничные паспорта и большая сумма «украинских денег» (эти деньги нигде и никто не хотел менять. С большим трудом Грамотину удалось убедить в Лондоне менялу-еврея, что эти деньги имеют большую цену и получить от него несколько десятков фунтов).
В Константинополь прибыли в начале марта и через два дня на частном греческом пароходе отплыли в Афины. Начались бесконечные хлопоты перед французскими властями о получении виз для дальнейшего следования во Францию. Французы очень любезно принимали Грамотина, обещали дать разрешение, но под разными предлогами обещания своего не исполняли. Полтора месяца офицеры потеряли в Афинах!
Наконец, французы дали визы на въезд во Францию и отправили офицеров на военном транспорте в Марсель. В Париж они прибыли к середине мая. Здесь начались новые затруднения. Англичане, на основании имевшихся бумаг и официального обращения к английскому консулу, разрешили въезд в Англию, откуда можно было отправиться на пароходе на Дальний Восток. Но французские власти не давали визы на выезд из Франции (?!). Возможно, это было проявление тех «дипломатических осложнений» в связи с целью поездки, которые предвидела Императрица Мария Федоровна.
4 июня Грамотин получил предписание от контр-адмирала Погуляева: «Отправиться в распоряжение Российского Военного Агента в Лондоне, для дальнейшего затем следования в Сибирь в качестве офицера-курьера от Генерала Деникина, к Адмиралу Колчаку».
В Лондоне вновь начались хлопоты о визах на Дальний Восток. Пароходов было мало, и все места расписаны на полгода вперед. Удалось достать два места на японском пароходе при условии, что до Сингапура офицеры должны ехать в третьем классе.
С 12 на 13 июня на переполненном пассажирами пароходе, наконец, отбыли на Дальний Восток. Перед отъездом офицеров приняла Государыня Императрица Мария Федоровна во дворце вдовствующей королевы Англии.
Ее Величество благословила посланцев, пожелав благополучного путешествия. Во дворце Грамотин получил небольшую сумму в английских фунтах, но от кого она исходила — не было известно.
В Гонконге они впервые услышали страшную весть о гибели Государя Императора и о том, что Царская Семья, якобы, «вывезена» большевиками в неизвестном направлении. Не задерживаясь в Японии, офицеры прибыли во Владивосток 8 августа. Во Владивостоке упорно распространялся слух, что вместе с Государем в Екатеринбурге, до взятия его армией Адмирала Колчака 25 июля, в ночь с 16 на 17 (с 3 на 4) июля, погибла вся Царская Семья...
Продолжив путь в Омск, 23 августа офицеры явились в Штаб Верховного Главнокомандующего адмирала Колчака. От Начальника Штаба генерал-лейтенанта Дитерихса Грамотин получил приказание отправиться в распоряжение судебного следователя по особо важным делам Соколова:
«Секретно. Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего 26 августа 1919 г. № 14. Кубанского Гвардейского Дивизиона Есаулу Грамотину.
Приказываю Вам с получением сего отправиться в распоряжение Судебного Следователя по особо важным делам Соколова и состоять при нем по выполнению возложенных на него волей Верховного Правителя обязанностей по производству предварительного следствия особой важности.
Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего Генерального Штаба Генерал-Лейтенант Дитерихс».
Гибель Царской Семьи и лиц, при них находившихся, следственными властями точно установлена: 25 февраля 1919 г. Это подчеркнуто для того, чтобы разъяснить то естественное недоумение, которое возникает при сравнении других дат:
1. Екатеринбургское злодеяние было совершено в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
2.Документ о командировке в Сибирь офицера Конвоя, по женланию Императрицы Марии Федоровны, подписан помощником Главнокомандующего Добровольческой Армии Юга России 29 января 1919 г.
Объяснением тому, что эта командировка произошла через пять с лишним месяцев после совершенного злодеяния, служит то, что до 25 февраля 1919 г., кроме вести о мученической кончине Государя Императора, не было еще точных сведений о судьбе всей Царской Семьи не только на Юге России, но и в самой Сибири.
«Перед нашим прибытием в Омск, — вспоминал А.А. Грамотин, - большевики летом 1919 г. перешли в большое наступление и угрожали Екатеринбургу. Предстояла эвакуация и Омска. В последних числах августа (т.е. вскоре после нашего поступления в его распоряжение), следователь Соколов из Омска переехал в Читу. Мы с Булыгиным его сопровождали и охраняли весь его следственный материал. Соколов и все, кто с ним работал, трепетно переживали кошмар Екатеринбургского злодеяния, подробности которого точно были установлкны следственными властями».
Есаул Грамотин 3 февраля получил предписание от Походного Атамана Дальневосточных Казачьих Войск «отправиться в Лондон и Париж курьером с депешами и возвратиться обратно в Россию». В марте 1920 г. следователь Соколов, в связи с общей обстановкой, сложившейся в Сибири, принужден был оставить Читу и выехать в Харбин. Капитан Булыгин и есаул Грамотин его сопровождали. Из Харбина, Соколов и Булыгин в 20-x числах марта с документами и найденными во время производства слаедствия Реликвиями Царской Семьи отбыли в Европу, а Грамотин вынужден был остаться в Харбине.
Так печально закончилась командировка есаула Грамотина.