В. Королев - Крым 1917 года в мемуарах лидеров кадетской партии (Донецк, 2006)

В.И. Королев, доктор исторических наук, профессор Донецкого государственного университета экономики и торговли им. М. И. Туган-Барановского

Журнал "Историческое наследие Крыма", №15, 2006

Утверждение политического плюрализма в обществе предоставило возможность нынешним историкам-исследователям использовать весь спектр источников для более объективного освещения прошлого. Общеизвестно, что архивные документы революционных лет сохранились плохо, особенно материалы, касающиеся деятельности политических противников большевиков. Тем ценнее становятся работы мемуарного характера, в частности, книги, изданные в эмиграции участниками революции, которые не пожелали связать свою судьбу с большевистской властью. Биографии нескольких видных деятелей кадетской партии были связаны с Таврией. В Крыму бывали и некоторое время жили видные представители конституционно-демократической партии, политические деятели всероссийского масштаба И.И. Петрункевич, П.Н. Милюков, В.Д. Набоков, М.М. Винавер, В.А. Оболенский, Д.С. Пасманик и др. Обратимся к воспоминаниям двух последних, чтобы дополнить известные нам страницы начального периода советской истории Крыма. Приведем краткие биографические справки о них.

Даниил Самойлович Пасманик был родом из Полтавской губернии, по национальности — еврей. С 1906 года занимался научно-публицистической деятельностью в Петербурге, а до этого 18 лет находился в эмиграции и являлся приват-доцентом Женевского университета. Долгие годы состоял членом ЦК Всероссийского сионистского союза, редактировал его печатный орган — газету «Рассвет». Отстаивал идею невмешательства евреев в русскую политическую жизнь, особенно в революционную деятельность. По этой причине отказался выставить свою кандидатуру в Государственную думу. С 13 августа 1914 года находился на фронте в качестве военного врача. 20 февраля 1917 года тяжело больным доставлен в Ялтинский госпиталь. 3 марта этого года вступил в конституционно-демократическую партию и примкнул к ее правому крылу. В Ялте редактировал газету «Ялтинский голос», а переехав в Симферополь, — губернскую газету кадетов «Таврический голос». Был противником засилия Советов и керенщины, поддерживал корниловский путч и содействовал генералу Алексееву в борьбе с большевизмом. В Крыму жил до 3 апреля 1919 года [5; 7].

Владимир Андреевич Оболенский родился в 1869 году в Петербурге и принадлежал к древнему роду Рюриковичей. Окончил естественный факультет Петербургского университета, где увлекся марксизмом. С этого времени поддерживал тесные связи с видными социал-демократами. До начала первой российской революции работал в земствах Тульской, Самарской, Орловской и Таврической губерний. В 1903 году стал членом «Союза освобождения», а в ноябре 1905 года вступил в конституционно-демократическую партию. В 1906 году В.А. Оболенский возглавил Таврический комитет партии и ее газету «Жизнь Крыма». Весной этого же года был избран депутатом Государственной думы. Отбывал тюремное заключение за подписание под Выборгским воззванием, после чего вскоре стал членом ЦК и товарищем председателя Петербургского горкома конституционно-демократической партии. В межреволюционное время работал в различных столичных ведомствах. Февральскую революцию встретил сдержанно, а октябрьский переворот осудил, к большевизму относился резко отрицательно. В декабре 1917 года переехал в Крым, где в этом году побывал трижды. В должности председателя губернской земской управы пережил германскую оккупацию, режимы правительства Сулькевича, большевистского СНК, деникинской администрации и правительства П.Н. Врангеля. В ноябре 1920 года покинул Крым и эмигрировал [8].

А теперь обратимся к мемуарам. Как пишет Д.С. Пасманик в своих воспоминаниях, 3 марта в Ялте стало известно о Февральской революции, после чего «зашевелился третий элемент», к которому он относил средние городские слои и трудовую интеллигенцию. Эта категория в городе численно преобладала, а пролетариата, за исключением 30 типографских рабочих, «в помине не было» [1. с. 22]. Мемуарист занизил численность рабочих курортного городка, т.к., по архивным данным, нами выявлено более 220 работников промышленных заведений: в слесарных мастер¬ских трудились 50, электростанции — 50, в горнодобывающей отрасли и добыче стройматериалов — более 70, в табачной и пищевой промышленности — по 30, в трех типографиях — около 75 рабочих [9].

Лидер ялтинских к.-д. довольно подробно описал формирование многовластия в приморском провинциальном городке. Распоряжением Временного правительства, подписанным князем Львовым, председателем уездной земской управы был назначен к.-д. Н.Н. Богданов, которому было подчинено и Ялтинское градоначальство. Кстати, автор мемуаров дает ему лестную характеристику: «Кадет, бывший член Государственной думы по Рязанской губернии, он был общим любимцем, даже и среди левых. Как земец, он проявил кипучую деятельность. Как представитель исполнительной власти, он оказался добродушным интеллигентом, искавшим решения всех затруднений в компромиссах» [1, с. 27].

10 марта был создан Совет рабочих депутатов, по словам автора, «сколоченный из представителей наскоро составленных профсоюзов, партий эсеров и меньшевиков», которые получили в нем абсолютное преобладание. В составе Совета оказались всего 4 рабочих и несколько «крымских революционеров», прибывших на ЮБК из Сибири на лечение [1, с. 26].

В эти же дни образовался и Совет солдатских и офицерских депутатов, которые первое время «мирно уживались». 15 марта состоялось первое заседание комитета общественной безопасности. Оно было отмечено «занесенным из Петербурга зудом говоренья». Д.С. Пасманик верно отмечал, что у этого органа власти никакой программы конкретных действий не было, а аплодисменты срывали те члены, которые выступали за власть и Временного правительства, и Советов [1, с. 39]. Автор с сожалением пишет о том, что кадеты очень мало сделали для организации власти в Ялте [1, с. 47].

Очень ценными являются упоминания Д.С. Пасманика о возникновении политических партий. Первыми сорганизовались эсеры и меньшевики. В марте-апреле появилась организация народных социалистов, насчитывавшая около 15 членов и направившая своего представителя в городской Совет [1, с. 27].

В это же время Н.Н. Богданов, как «старый кадет», созвал несколько десятков граждан для создания подотдела своей партии. Большую поддержку ему оказал патриарх к.-д. партии И.И. Петрункевич, живший тогда в Гаспре. На первом же заседании развернулась дискуссия по вопросу о членстве в партии. Пасманик предложил принимать в нее всех, кто признает ее программу, независимо от прежней партийной принадлежности, а Петрункевич выдвинул принцип «белизны риз», т.е. недопущения в организацию тех, кто правее кадетов. В чью пользу решился этот спор, автор, жаль, не указал. Бесспорно верны сведения мемуариста о специфическом составе ялтинской организации к.-д. «В русскую деревню Таврической губернии мы проникнуть не смогли, — писал Д.С. Пасманик. — Партия не располагала ни подходящими инструментами, ни соответствующей агитационной литературой. Одним словом, она обслуживала лишь очень тоненький слой городской интеллигенции и культурных обывателей, она представляла демократию без демократических сил» [1, с. 48].

В конце марта в Крым приезжает князь В.А. Оболенский. Его несколько удивила степень политизации населения и менее спокойная общественно-политическая атмосфера по сравнению со столицей: «…Мне странно, но отрадно было увидеть в Крыму людей разных классов, национальных и политических убеждений, объединенных общим порывом к творчеству новой свободной жизни. Особенно поразил меня вид Севастополя: солдаты и матросы, подтянутые и чистые, мерно отбивающие шаг в строю и отчетливо козыряющие офицерам вне строя. После того, что привык видеть в Петербурге — после этих распоясанных гимнастерок, сдвинутых на затылок шапок, всевозможной распущенности и хамства, так быстро сменивших в частях Петербургского гарнизона утраченную военную дисциплину, севастопольский «революционный порядок» казался каким-то чудом» [2].

Сразу после Февральской революции эсеры и меньшевики возглавили рабочее и профессиональное движение трудящихся Крыма. Весной в Ялте прокатилась волна стачек, которые Пасманик охарактеризовал как «самые первобытные формы» борьбы. Будучи председателем третейского суда, он поразился чрезмерным требованиям и озлоблению рабочих, заявлявших: «Теперь пришло наше время побарствовать». «Это лакейское требование «побарствовать», — утверждал Д.С. Пасманик, — было характерно для всей нашей революции» [1, с. 49].

Отдельную главу ялтинский кадет посвятил «демократизации» городского и земского самоуправления. Критикуя пропорциональную систему выборов в думу весны—лета 1917 года («вместо конкретного человека доминировал номер списка»), автор неверно писал о победе эсеров, причем отмечая, что «солдаты поголовно голосовали за эсеров». Не соответствовали действительности и утверждения об успехе кадетов: из 50 мест они якобы получили в думе — 20, т.е. 40%. Найденные нами документальные источники свидетельствуют, что в гласные городской думы были избраны 16 меньшевиков, 12 энесов (народных социалистов. — Авт.), 10 кадетов, 9 эсеров, 1 радикал-демократ и 2 беспартийных. Таким образом, лидировали умеренные социалисты, а кадеты заняли лишь 3 место. Слишком резким был Пасманик в критике этого состава думы, утверждая, что благодаря социалистическому большинству в ней, за время своей работы она «не осуществила ни одной реформы, не упорядочила финансы, почти ничего не сделала для разрешения мучительного продовольственного вопроса» [1, с. 52—54].

Привлекают рассуждения Д.С. Пасманика о демагогичности политических партий. Пальму первенства он отдал эсерам и социал-демократам. Не прибегали к демагогии, по его мнению, только народные социалисты, особенно плехановцы и, разумеется, кадеты. Отнесение последних к рангу трезво оценивающих реальную обстановку и умело вырабатывающих стратегическую и тактическую линии Пасманик подтвердил следующим примером. В конце лета в гости к И.И. Петрункевичу приезжал лидер партии П.Н. Милюков, которому во время выступления перед ялтинскими городскими служащими с галерки задали вопрос: «А ты за выкуп земли?» Петр Николаевич откровенно ответил: «Да, я за выкуп, ибо кадетская партия против грабежей (насильственного захвата земли. — Авт.)». Доклад был выслушан с большим вниманием. А в Симферополе, читаем мы в тогдашних газетах, студенты вынесли Милюкова после выступления на руках, в то же время солдаты намеревались избить его, как пишет мемуарист, «лишь чудом Милюков тогда спасся от неприятной встречи с «революционными массами» [1, с. 50]. Этот пример наглядно показывает, в каких слоях крымского общества партия к.-д. пользовалась популярностью или имела серьезных противников.

В середине августа, сразу после завершения работы Московского совещания, сделавшего вывод о том, что революция зашла в тупик, князь Оболенский вновь прибыл в Крым и увидел несколько иную картину, нежели весной. Крымчане, по его словам, были «гораздо оптимистично настроены. Керенский продолжал быть героем дня и предметом самого горячего поклонения. Мне пришлось бывать в Севастополе в Исполнительном Комитете губернского Совета и я с удовольствием констатировал в нем не только полное отсутствие большевистских настроений, но даже несколько отрицательное отношение к политике «постольку-поскольку» Петербургского Совета. В Севастопольском флоте в это время уже началось разложение, но пораженческая пропаганда большевиков еще не пользовалась большим успехом» [2].

Более мрачные краски и категоричные суждения по этому поводу у Пасманика. Его воспоминания особенно интересны в той части, когда он описывает накал политической ситуации в Ялте летом 1917 года и психологию поведения «низов». На почве вздорожания жизни и благодаря агитации демагогов, масса возненавидела «буржуя» лютой ненавистью, а под ним подразумевался всякий, кто был в состоянии сравнительно легко удовлетворить свои потребности… не только богатый, но и просто культурный человек. Буржуй стал не только ругательным словом, а фетишем ненависти. Классовая борьба принимала первобытные формы. Это была стихийная и жестокая вражда, насыщенная безумной жаждой мести… «Пролетарская ненависть» превратилась в выгодное ремесло, в простой грабеж, не останавливающийся перед убийством. Тут была жажда занять место бывшего барина и самому побарствовать: чисто лакейская психология. Не пролетарская, а бандитская ненависть, которая принимала отвратительные формы издевательства над побежденным противником. Своего рода садизм варвара, полное отсутствие элементарной жалости» [1, с. 53, 56, 58]. Нам, сегодняшним, понятна гуманистическая позиция автора.

Когда генерал Корнилов поднял путч и попытался установить в стране военную диктатуру, Д.С. Пасманик в редактируемой им газете «Ялтинский голос» выступил в поддержку новоявленного диктатора. Очевидно, лидер ялтинских кадетов считал, что таким способом можно быстро навести порядок в государстве, ликвидировать многовластие и разрастающуюся анархию. За такие убеждения он был подвержен критике кадетской фракции в городской думе, осудившей корниловский мятеж. Примечательны подробности этих дней, описанные Д.С. Пасмаником. Уездным комиссаром тогда был правый эсер Г. Приселков, сменивший назначенного губернским комиссаром Н.Н. Богданова. Это свидетельствовало о закреплении в органах местной власти умеренных социалистов, тем более, как отмечал мемуарист, Приселков находился «под полным контролем» Совета. Члены его ходили по лазаретам и требовали подписания под заявлением, называвшим Корнилова изменником родины. Но те отказывались, не желая открыто поддержать военный путч, к чему агитировал их Пасманик [1, с. 59, 62].

Многими мелкими, но довольно важными подробностями изобилует повествование ялтинского кадета об избирательной кампании во Всероссийское Учредительное собрание, проходившей в Таврической губернии 12—14 ноября. Губернский комитет к.-д. партии с помощью крупного земледельца А.В. Давыдова стал издавать общегубернскую партийную газету «Таврический голос». Д.С. Пасманик в это время переселился в Симферополь и стал ее редактором. Как кандидат в члены Учредительного собрания Даниил Самойлович объехал с агитационными целями все города края и лично убедился, что к.-д. партия широкой популярностью не пользуется, что избиратели в большинстве своем шли за эсеровским лозунгом «Земля и воля!». Пасманик упоминал, что в Керчи его оппонентами были социал-демократы — интернационалист В.А. Могилевский и социалист М. Кристи, что его кандидатуру не поддержали сионистские организации Крыма. Автор мемуаров также отмечал, что кадеты пытались блокироваться с немцами-колонистами и союзом землевладельцев (выступившим на выборах с самостоятельными списками. — Авт.). Один из последних на одном из предвыборных собраний заявил: «В худшем случае мы предпочитаем неопытного эсера или большевика, чем хитрого кадета». Это еще один пример того, как осенью 1917 года Таврическая губерния резко качнулась влево [1, с. 66].

Из партийного предвыборного списка Д.С. Пасманик упоминает лишь 4 кандидатуры: И.И. Петрункевича, Н.Н. Богданова, С.С. Крыма и себя. Архивные документы позволяют нам уточнить и продолжить этот список: В.А. Оболенский, В.К. Винберг (Петербург), В.К. Корде (Евпатория), Я.Б. Зевин (Мелитополь), С.В. Баженов (Севастополь), Д.Д. Посполитаки (Керчь) [4].

Автор мемуаров справедливо отмечал наименьший абсентеизм среди крымскотатарского населения, но неверно объяснял этот факт тем, что «у них не было классовой борьбы». Большинство крымских татар в это время поддерживало идеи социалистов-федералистов. Уже появились организации крымскотатарской СДРП. Мы соглашаемся с Д.С. Пасмаником, что городские жители неохотно шли на выборы, а военнослужащие участвовали в них почти полностью. Он резко критиковал эту, как и муниципальную, кампанию: «Хваленая пропорциональная система выборов понизила сознательность выборов до нуля. Голосовали массы по команде за «Землю и волю» (эсеры), за «Долой войну!» (большевики), не за людей, которых масса не знала». Д.С. Пасманик ставил под сомнение итоги выборов, система проведения которых не позволила выделить кадетам достойное место: «В результате выбранными оказались эсеры, татары и украинцы. Большевики, как и кадеты, не получили ни одного места. Кадетам не хватило до избирательного знаменателя 3 тыс. голосов». Поясним это утверждение. От Таврического избирательного округа членами Учредительного собрания стали: семь с.-р. (С.А. Никонов, В.Т. Бакута, И.П. Попов, Н.И. Алясов, П.Н. Толстов, С.С. Зак, Д.С. Головко), один украинский с.-р. (Н.В. Салтан) и один представитель крымских татар (Д. Сейдамет). В целом, кадетская партия получила 6,8 % голосов избирателей и заняла четвертое место [11].

В середине ноября В.А. Оболенский совершает новую поездку в Крым и в своих воспоминаниях в целом реально описывает политическую ситуацию в крае: «Власть в губернии была формально в руках комиссара Временного правительства, фактически же строй был анархический. Каждый город, каждая деревня управлялась своими комитетами, вернее же почти не управлялась, а жили остатками старого привычного порядка». Князь убеждался, что революционная волна докатилась и до окраин империи. «Симферополь, — писал он, — принял внешний вид Петербурга в первый период революции, улицы были сорны и грязны, покрыты бумажками и шелухой подсолнухов, которые в несметных количествах лузгали разнузданные солдаты, с утра до вечера лениво бродившие по улицам со своими дамами. Преступность росла не по дням, а по часам, а милиционеры, заменявшие старых полицейских, не способны были с нею бороться. Население стало прибегать к самосудам. В общем, однако, в деревне, не только в Крыму, но и в Северной Таврии, жилось сравнительно спокойно. Правда, у помещиков с крестьянами происходили недоразумения, из которых последние всегда выходили победителями, благодаря содействию земельных комитетов, руководимых эсерами, но явных захватов владельческих земель почти не происходило, а аграрных беспорядков с разгромами усадеб и другими эксцессами совсем не было… Большевики были уже почти господами положения в Севастополе и приобретали влияние в Евпатории…» [2]. Далее князь дал нелестную характеристику лидеру крымских большевиков Ж. Миллеру, назвав его одним из уголовных преступников.

В.А. Оболенский находился в Крыму в тот момент, когда остро встал вопрос о конструировании власти, и отмечал, что это дело было осложнено «разраставшимся татарским националистическим движением». Мы не можем согласиться со следующим утверждением автора мемуаров: «Идея Крымской автономии с гегемонией татарской нации стала одним из боевых лозунгов на митингах и собраниях… Идеей создания отдельной Крымской государственности под национально-татарской гегемонией была проникнута вся молодая татарская интеллигенция» [3]. Документальные источники показывают обратное. 15 ноября сформированный Крымский мусульманский исполком опубликовал воззвание «О власти в Крыму», в котором провозгласил установление такой власти, которая бы не допускала «гегемонии какой-либо народности над другой, мысли о распространении власти какого-либо государства над Крымом». Представитель крымских татар Мухарский на земско-городском соборе 20 ноября утверждал: «Татары не добиваются гегемонии власти над другими народностями, они желают жить с ними в мире» [6]. Однако, как известно, оба краевых правительства пали под натиском анархо-большевизма.

Отдельную главу посвятил Д.С. Пасманик «зверству большевиков» после прихода их к власти. В Ялте, указывал он, под руководством матроса Игнатенко расстреляны по спискам, составленным солдатами, не менее 47 офицеров, а трупы были сброшены в море. Одновременно происходило разграбление квартир состоятельных горожан. В Евпатории «орудовали две женщины, которые подписывали смертные приговоры». В Симферополе расстреливали даже офицеров-инвалидов. Здесь был казнен секретарь кадетского губкома партии Н.Г. Зайцев, а вскоре и его родственники. В Феодосии, как и других городах, для утверждения власти большевики приглашали военных моряков. Пасманик уточнял, кто стал руководить городом: член военно-революционного комитета Поздняк («судившийся за воровство»), комендант города Барсов («другой, вор, портовый рабочий»), председатель Совета прапорщик Филонюк («из украинцев»), Н. Федько («садист… его послали на фронт против немцев, а на самом деле, чтобы освободиться от его зверских предприятий»). Вряд ли лидер кадетов сильно сгущал краски, так как ныне нам известны многочисленные факты о размахе красного террора. Воспоминания Д.С. Пасманика лишь дополняют трагические страницы истории края [1, с. 76, 79, 81].

Прав Д.С. Пасманик, когда утверждал, что «самые страшные события произошли в Севастополе, где буйствовала «краса революции» — матросские массы». Верно упоминал он и тот факт, что севастопольские портовые рабочие «запротестовали» против крымских большевиков. Как подчеркивалось в мемуарах, рабочие «смотрели на революцию очень прозрачно: она должна была им доставить непосредственные выгоды, но не больше. Увеличение зарплаты, короткий рабочий день, захват буржуазных квартир, раздел имущества буржуев, но не убийства и издевательства. При этом, поскольку рабочие были местными людьми, они высказывали благодарность по отношению к тем из буржуев, которые обращались с ними хорошо в прежние времена». Дополним, что действительно среди севастопольских портовиков уже в феврале 1918 года заметно усилились антибольшевистские настроения, что чуть было не привело к вооруженному столкновению с большевиками-черноморцами.

Таким образом, воспоминания В.А. Оболенского и Д.С. Пасманика являются ценным, хотя и поздно дошедшим до нас источником для освещения революционного периода Крыма, одной из окраин Российской империи. Написанные по «свежей памяти», они содержат не только весомые подробности и ряд фактов, но и удачно передают накаленную социально-политическую атмосферу того времени.

1. Д.С. Пасманик. Революционные годы в Крыму. — Париж, 1926. — 195 с.
2. В.А. Оболенский. Мои воспоминания и мои современники. — Париж, 1926. // Таврические ведомости. — 1994. — №31. — 12 августа (Начало). Публиковалось в сокращении.
3. Там же (Окончание). — №32. — 19 августа.
4. Крымский государственный архив в Автономной Республике Крым (далее — ЦГА АРК). — Ф. 150. — Оп. 1. — Д. 41. — Л. 99.
5. ЦГА АРК. — Ф. Р.—1694 — Оп. 1. — Д. 1а. — Л. 3, 12.
6. Татарский голос. — 1917. — 17, 23, 24 ноября.
7. Бердянская жизнь. — 1917. — 3 ноября.
8. В.А. Оболенский. Первая дума. Воспоминания. Вступительная статья и подготовка публикации канд. ист. наук А. Шаврова // Наука и жизнь. — 1990. — №7—8.
9. В.И. Королев. Рабочие Крыма в 1917 г. (Численность, состав, концентрация). — К., 1992. — Деп. в УкрНИИНТИ. — 1976. — Ук. 92.
10. Результаты муниципальных выборов 1917 г. в Таврической губернии / См. В.И. Королев. Таврическая губерния в революциях 1917 года. — Симферополь, 1993. — С. 83.
11. В.И. Королев. Таврическая губерния голосует за социализм (Итоги избирательных кампаний 1917 г.) // Крымский архив. — 1994. — №2.