 |
В.Г. Зарубин, историк, магистр государственного управления
СОЛОМОН КРЫМ И ВТОРОЕ КРЫМСКОЕ КРАЕВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
Журнал "Историческое наследие Крыма", №10, 2005
С начала 90-х гг. ХХ в. у крымских историков и общественности наблюдается стойкий интерес к фигуре Соломона Самуиловича (Самойловича) Крыма, представлявшейся в советский период исключительно в отрицательном свете. Стараниями местного краеведа В.Е. Полякова, имеющего караимские корни, в 1993 г. одна из новых улиц Симферополя в крымскотатарском микрорайоне Чукъурча получила имя Соломона Крыма. О нем и его деятельности начинают публиковаться статьи и справочные материалы [1], написанные в том числе и с участием автора этих строк [2], издаются мемуарные свидетельства. В 2004 г. местная караимская община выступила с инициативой открыть в Феодосии мемориальную доску в честь С.С. Крыма на здании Центральной библиотеки имени А. Грина (бывшей публичной библиотеки, учредителем которой он являлся).
Соломон Крым
Целью настоящей статьи является объективный анализ деятельности С.С. Крыма, и прежде всего возглавляемого им второго Крымского краевого правительства (ноябрь 1918—апрель 1919 г.).
Соломон Крым родился 25 апреля (7 мая) 1867 г. [3] (по другим сведениям — 25 июля (6 августа) 1868 г. [4], в 1864 г. [5]) в Феодосии в известной караимской семье землевладельца и предпринимателя Самуила Абрамовича Крыма, городского головы с 1863 по 1869 г., и Анны-Аджикей Шабатаевны Хаджи [6]. Он имел многочисленных братьев и сестер. В 1884 г. окончил феодосийскую гимназию, учился на юридическом факультете Московского университета, перешел в Петровско-Разумовскую сельскохозяйственную академию, избрал профессию агронома. Его садово-виноградное хозяйство в Феодосийском уезде справедливо считалось образцовым. Известный плодовод Л.П. Симиренко в своем знаменитом труде «Крымское промышленное плодоводство», изданию которого способствовал С.С. Крым, обратил внимание на опыт сохранения им свежего винограда [7] и сослался на работу будущего главы правительства «Новый способ хранения винограда и физиологические его основы», изданную в 1907 г. в Симферополе. Ранее (в 1893 г.) в Петербурге вышла работа С.С. Крыма «Виноградарство в Феодосийском уезде».
Помимо участия в различных сельскохозяйственных обществах, С.С. Крым избирался почетным мировым судьей Феодосии, членом Феодосийской городской думы, гласным Феодосийского уездного и Таврического губернского земских собраний, делегатом съездов земских и городских деятелей в Москве, был душеприказчиком художника И.К. Айвазовского [8], почетным попечителем мужской гимназии. Известна его щедрая благотворительная деятельность, участие в становлении Карадагской научной биологической станции [9], он же являлся основателем Пастеровской станции в Феодосии. Состоял в партии конституционных демократов (партии Народной свободы), был председателем ее Феодосийского комитета. Личный дворянин и надворный советник, он избирался от Таврической губернии депутатом I и IV Государственных Дум (в I Думе входил во фракцию партии Народной свободы, в IV Думе примыкал к прогрессистам), являлся членом последнего состава Государственного совета от Таврического земства [10]. Во время захода мятежного броненосца «Князь Потемкин-Таврический» в Феодосию (22 июня (5 июля) 1905 г.) Феодосийский городской голова Л.А. Дуранте привлек С.С. Крыма для переговоров с восставшими, в результате которых удалось достигнуть соглашения о доставке на корабль провизии [11].
Вилла С.С. Крыма в Феодосии. Фото из личного архива А.И. Храпунова
С.С. Крым играл заметную роль в караимской общине Феодосии, участвовал в работе Первого Всероссийского национального караимского съезда в Евпатории (1—9 (14—22) ноября 1910 г.) [12]. После смерти 31 декабря 1911 г. (13 января 1912 г.) Таврического и Одесского караимского гахама С.М. Панпулова его кандидатура была предложена на этот пост [13], поскольку «С.С. Крым удовлетворяет всем требованиям, какие могут быть предъявлены будущему представителю народа. Испытанный общественный деятель, стоявший всегда в первых рядах одного из крупнейших русских земств, побывавший на трибуне законодательной палаты и считающийся одним из самых серьезных кандидатов теперь от Таврической губ. в Госуд. Совет — С.С. как официальный представитель народа не оставляет желать ничего лучшего. Большие связи в Петербурге, материальный достаток, определенное положение в официальных кругах Тавриды, — все это представляется, безусловно, теми условиями, которые делают эту кандидатуру для нас особенно желательной» [14]. Несмотря на отказ С.С. Крыма от данного предложения, что объяснялось некоторой неподготовленностью его к роли духовного главы караимов и нежеланием оставлять общественную деятельность в земстве [15], его все-таки выдвинули от Феодосии на пост гахама. Но он окончательно отказался [16].
С.С. Крым интересовался крымоведением и был не чужд литературному творчеству. Он входил (с 1912 г.) в авторитетнейшую краеведческую организацию — Таврическую ученую архивную комиссию (ТУАК), а также в Крымское общество естествоиспытателей и любителей природы. Имеется публикация его доклада об основателе Карадагской биостанции Т.И. Вяземском, прочитанном 12 (25) сентября 1916 г. на заседании Феодосийского отделения Крымско-Кавказского горного клуба [17]. 13 августа 1918 г. на заседании ТУАК он прочел собственноручно написанную драматическую хронику «Шагин-Гирей хан». Председатель А.И. Маркевич выразил автору искреннюю благодарность и попросил разрешения на издание хроники в «Известиях ТУАК» [18], чего, однако, сделано не было.
Имя С.С. Крыма неразрывно связано с историей создания Таврического университета. Еще 15(28) августа 1916 г. на заседании Таврического губернского земства он сделал обоснованный доклад о необходимости учреждения на полуострове высшего учебного заведения, хлопотал о претворении этой идеи в жизнь, впоследствии являлся постоянным членом [19] и председателем Попечительского совета университета, внося собственные средства для его становления.
Первой супругой С.С. Крыма была Вера Исааковна Эгиз, доктор медицины, получившая образование в Швейцарии. В 1919 г. он женился на аптекарше Люси Клари, француженке, проживавшей в Феодосии. Ими был усыновлен Рюрик Крым, впоследствии переводчик ООН, скончавшийся в 1982 г. в Нью-Йорке [20].
Несомненно, С.С. Крым был авторитетной и влиятельной фигурой в крае. После Февральской революции он в числе лидеров крымских конституционных демократов (кадетов) занимает должность комиссара Министерства земледелия России (управляющий бывшими удельными (национальными) имениями в Крыму). Однако в разгоревшейся на полуострове Гражданской войне (декабрь 1917 г.) и после установления власти крайне левых сил (январь 1918 г.) его жизнь подвергалась смертельной опасности. После падения большевистско-левоэсеровской Социалистической Советской Республики Тавриды (18—22 марта — конец апреля 1918 г.), когда при германской оккупации возник вопрос о создании местного правительства, С.С. Крым оказался вновь востребованным.
Библиотека им. А.С. Грина в Феодосии (бывшая публичная библиотека, учредителем которой являлся С.С. Крым). Фото из личного архива А.И. Храпунова
В это время кадеты в целом играли в Крыму немаловажную роль. На полуострове волею судьбы оказалось значительное число видных деятелей партии, бежавших от большевиков и имевших здесь дачи и родственников. По мнению кадетов (Д.С. Пасманик, В.А. Оболенский, М.М. Винавер, В.Д. Набоков, С.С. Крым, В.В. Келлер, Н.Н. Богданов), Крым не должен являться самостоятельным государством, оставаясь временно оккупированной частью России, где может быть создана временная власть лишь до свержения большевиков и формирования всероссийского правительства без права создания собственных вооруженных сил и осуществления дипломатических сношений с другими странами, причем во главе этой власти не должен находиться один из лидеров крымскотатарского национального движения Дж. Сейдамет, на которого сделало ставку германское командование [21]. Это решение было доведено до сведения губернского земского собрания, проходившего 30 мая — 7 июня в Симферополе (С.С. Крым оставался губернским гласным).
Собрание, избранное после Февральской революции, где преобладали эсеры, в целом согласилось с такой линией и выбрало председателем губернской земской управы князя В.А. Оболенского. В начале июня в Симферополе на квартире октябриста В.С. Налбандова состоялись переговоры между представителями крымскотатарского Курултая (национального съезда) и кадетами. Был намечен состав коалиционного правительства с участием крымских татар, представителей немцев-колонистов, кадетов, от которых среди прочих предлагался С.С. Крым. Но эта попытка оказалась мертворожденной. Кадеты не могли согласиться на самостоятельность Крыма, отделение его от России, ориентацию на Германию и Турцию, к чему явно стремились лидеры крымских татар.
В этих условиях германское командование остановило свой выбор на пост премьер-министра на фигуре М.А. Сулькевича (1865—1920), генерал-лейтенанте, бывшем командующим 1-м Мусульманским корпусом. Первое Крымское краевое правительство во главе с ним, в которое в качестве министра иностранных дел вошел Дж. Сейдамет, представители крымских немцев и русские министры, начало свою деятельность 25 июня [22]. Кадетов в его составе не было, и они всячески критиковали Совет министров за возрождение дофевральских порядков, ограничение демократических свобод, сепаратизм, протатарские настроения. При этом германское командование постоянно вмешивалось в работу этого кабинета, контролировало его даже в мелочах, в то же время правительства М.А. Сулькевича Германия так официально и не признала, поскольку в государственном образовании на полуострове в данный момент была не заинтересована.
В этой связи можно удивляться утверждению Ю.А. Полканова о том, что «С. Крым отказался от предложенного ему поста Президента Крымской республики, которую намеревались создать оккупационные власти» [23].
Несмотря на острые разногласия с Сулькевичем, С.С. Крым в его присутствии вместе с командующим оккупационными войсками на полуострове генералом Р. Кошем 14 октября 1918 г. участвует в открытии Таврического университета в Симферополе. Появление С.С. Крыма на кафедре для оглашения приветствия от имени Таврического губернского земства вызвало продолжительные аплодисменты поднявшихся со своих мест участников торжества [24].
На следующий день в Гаспре (имение графини С.В. Паниной) состоялось совещание кадетских лидеров совместно с представителями промышленников П.П. Рябушинским и Д.В. Сироткиным, на котором обсуждались вопросы борьбы с кабинетом Сулькевича, ориентации на Добровольческую армию, формирования власти, пользующейся доверием населения (еще раньше в период сентябрьского кризиса Краевого правительства, стремительно терявшего авторитет, местные кадеты, совещаясь на даче М.М. Винавера в Алуште, предложили на должность нового премьер-министра С.С. Крыма). 17 октября в Ялте на квартире Н.Н. Богданова состоялось заседание ЦК кадетской партии. М.М. Винавер вспоминал: «Во время этого заседания выяснилось, что земцы считают единственно возможным главой будущего правительства С.С. Крыма, пользующегося наибольшей популярностью среди всех слоев населения. Центр. Комитет мог только приветствовать это решение. Явившийся вскоре С.С. Крым заявил, что он готов принять возлагаемое на него поручение, если члены Центр. Комитета, к которым он обратился, не откажутся разделить с ним ответственность» [25]. В состав нового правительства должны были войти члены ЦК В.Д. Набоков и М.М. Винавер, а также Н.Н. Богданов (бывший Таврический губернский комиссар, участник Кубанского «Ледяного похода» Добровольческой армии).
Кандидатуру С.С. Крыма поддержал и открывшийся в Симферополе 18 октября съезд гласных Таврического губернского земского собрания с участием представителей земских управ и городских голов Крыма, членов Учредительного собрания. В принятой резолюции, подготовленной при участии Набокова и Винавера, будущему правительству указывалось на необходимость содействовать воссозданию единой России, вопрос об устройстве и форме правления которой должно было решить Всероссийское Учредительное собрание; восстановления отмененных кабинетом Сулькевича демократических свобод, городских и земских самоуправлений; проведения новых городских и земских выборов на основе закона Временного правительства, но с увеличением возрастного ценза до 21 года, годового ценза оседлости при земских и полугодового при городских выборах; созыва Краевого Сейма на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права; отчетности о своей деятельности перед собранием земских гласных уездов Крыма с участием городских голов и представителей уездных управ не реже раза в месяц. При этом до созыва народного представительства, перед которым правительство должно нести ответственность, оно обладает всей полнотой исполнительной и законодательной власти, формируется своим главой по соглашению с политическими партиями и группами, представленными в земском собрании [26]. Затем 24 октября в Алуште М.М. Винавер и С.С. Крым набрасывают основной текст декларации нового правительства, выдержанной в духе указанной резолюции, которую потом редактировали, дополняли В.Д. Набоков и И.И. Петрункевич [27]. Однако германское командование не спешило менять председателя Совета министров, а Сулькевич — добровольно уходить в отставку. Последний пытался маневрировать, искать поддержки, в том числе в лице А.И. Деникина.
7—10 ноября новый съезд земцев подтвердил резолюцию от 18 октября и потребовал создания демократического правительства, которое после его формирования должно представить на рассмотрение земского собрания закон о выборах в Краевой Сейм и положение о нем, немедленно предпринять шаги к «установлению связи и соглашению с образовавшимся в Уфе правительством в целях ускорения дела объединения всех возникших новых государственных образований и возрождения единой России на демократических началах» [28].
Германии, проигравшей мировую войну, теперь было уже не до местных дрязг. Перед армейским командованием замаячила перспектива эвакуации войск из Крыма, а ее нужно было провести в максимально спокойной обстановке, что могла обеспечить власть, пользующаяся поддержкой населения. Вначале начальник штаба германского 52-го армейского корпуса фон Энгелин устно, а 14 ноября генерал Р. Кош официально уведомили губернскую земскую управу об отстранении Сулькевича и предоставлении земству возможности образовать новое правительство. На следующий день С.С. Крым приступил к обязанностям премьер-министра.
Чем объяснялось выдвижение его кандидатуры на эту должность? По мнению В.А. Оболенского: «Во-первых, он был старым местным общественным деятелем, известным широким кругам населения. Принадлежа к партии Народной Свободы, он, однако, в ее борьбе с другими течениями не занимал боевых позиций, так как по натуре не обладал боевым темпераментом и всегда склонялся к компромиссным решениям. Как старый либеральный земец, он имел обширные знакомства среди третьего элемента, по преимуществу социалистического, как крупный землевладелец и бывший член Государственного Совета, пользовался авторитетом среди правых кругов. Наконец, мы надеялись на его популярность среди татар, которые его проводили, как своего кандидата, выборщиком от Феодосийского уезда во все (так в тексте. — В.З.) Государственные Думы. В бытность свою членом Думы и Государственного Совета он всегда поддерживал связь с крымскими татарами и горячо защищал их интересы.
Заменяя татарское правительство Сулькевича русским, нам нужно было показать татарам, что мы не намерены вести политики, враждебной татарскому населению, и фигура С.С. Крыма во главе нового правительства, как нам казалось, давала достаточные гарантии в этом отношении» [29].
Как и намечалось, во второе Крымское краевое правительство, разместившееся в доме Таврического губернатора в Симферополе, где ранее находилось правительство Сулькевича*, помимо председателя Совета министров С.С. Крыма, ставшего также министром земледелия и краевых имуществ, вошли еще три кадета: Н.Н. Богданов, министр внутренних дел и первоначально военный и морской министр (затем морским министром стал командующий Черноморским флотом адмирал В.А. Канин, управляющим военным министерством генерал-майор М.М. Бутчик); М.М. Винавер, министр внешних сношений, и В.Д. Набоков, министр юстиции; а также социалист-революционер С.А. Никонов, министр народного просвещения и исповеданий, с 24 ноября — председатель медицинского совета при МВД в ранге министра; член плехановской партии «Единство» П.С. Бобровский, министр труда, краевой секретарь и контролер, с 1 декабря — исполняющий обязанности управляющего делами Совета министров; беспартийные: А.П. Барт, министр финансов; А.А. Стевен, министр продовольствия, торговли и промышленности, исполняющий обязанности министра путей сообщения (до конца марта 1919 г.), с 17 ноября — почт, телеграфов и общественных работ. Управляющим делами Совета министров до 1 декабря был Н.А. Воейков. С этого же времени введена должность управляющего краевой канцелярией, которую занял Н.Н. Колышкевич. Состав этого кабинета, в отличие от предыдущего, был достаточно стабилен.
В своей декларации это правительство объявлялось временным — до воссоздания единой России, которая виделась как «свободное демократическое государство, в котором будут обеспечены права на самобытную культуру всех национальностей, его населяющих». При этом «Правительство почтет своим долгом обеспечить интересы всех национальностей Крыма, в частности, оно озаботится удовлетворением справедливых стремлений и законных интересов многочисленной татарской части населения» [30]. Однако крымские татары, симпатизировавшие Сулькевичу и мечтавшие о собственной государственности или хотя бы автономии, в состав нового Совета министров не вошли и ему не доверяли.
По мнению одного из лидеров крымских кадетов Д.С. Пасманика, целями правительства С.С. Крыма были выработка образца «для оздоровления всей остальной России», создание совершенной формы «гармонического сотрудничества демократической гражданской власти и военного командования, ведущего вооруженную борьбу с красной армией» [31].
Тем временем германские войска, стремительно разлагаясь, покидали Крым, успев основательно разграбить все, что имело ценность [32]. Правительство, не имея собственных вооруженных сил, обратилось за помощью к А.И. Деникину. Вскоре на полуострове появились немногочисленные части Добровольческой армии. В Севастополь пришли корабли Антанты, высадив на берег десант. Хотя военные обещали невмешательство в гражданские дела, на практике было иначе. Главное командование Добровольческой армии постоянно требовало введения в Крыму военного положения, что означало полноту власти армейских кругов. Разнузданное поведение добровольцев, аресты и убийства зачастую совершенно невиновных, антисемитские выходки вызывали недовольство обывателей. Робкие протесты правительства, встречи С.С. Крыма с командованием реальных результатов не давали. При этом Совет министров не смел публично критиковать военное руководство.
В хранящейся в ГААРК «Справке о деятельности Крымского правительства и причинах его падения, составленной министром внешних сношений М.М. Винавером» отмечалось: «Д. А. (Добровольческая армия. — В.З.) не могла прислать в Крым сколько-нибудь значительных сил, а по качеству своему отряды, присланные в Крым, особенно в Ялту, были таковы, что поведением своим вызывали негодование со стороны всего мирного населения. Отряды эти сочли себя вправе взять в свои руки расправу с теми, кого они признавали большевиками, и самовольными убийствами, арестами, разгромом типографии газеты (меньшевистской «Прибой» в Севастополе. — В.З.) вызывали во всем населении Крыма крайне недружелюбное отношение. Репрессий (в отношении этих отрядов. — В.З.) со стороны командования Д.А., невзирая на настояния Правительства, не последовало» [33].
В свою очередь, командование Добровольческой армии опасалось крымского сепаратизма, пугали его и широко декларируемые кабинетом С.С. Крыма идеи демократии. «Правительство г-на Соломона Крыма, пробывшее у власти ровно 5 месяцев, являет собою законченный опыт демократического правления, хотя и в миниатюрном территориальном масштабе, — правления, обладавшего суверенностью (как показала реальность, больше на бумаге. — В.З.), полным государственным аппаратом и подобающими ему званиями. В части правительства поначалу существовала преувеличенная оценка своего значения, “как прототипа будущей Всероссийской власти”. И министр внешних сношений Винавер в переговорах с екатеринодарскими кадетами поддерживал серьезно идеи самостоятельности Крыма, преимущественной (курсив Деникина. — В.З.) важности крымского вопроса и недопустимости в этих видах “укрепления Особого совещания”, — вспоминал Деникин [34]. Армейской верхушке белых не нравились и самостоятельные контакты правительства в лице Винавера с командованием войск Антанты в Севастополе, которое с удивлением обнаружило на полуострове местную гражданскую власть и первоначально не слишком стремилось входить с ней в контакт, правда, впоследствии признав таковую и оказав военную помощь, однако, достаточно скромную.
А вот и главное обвинение: «Еще со времени немецкой оккупации Крым стал убежищем большевистских деятелей, бывших комиссаров, перешедших на полулегальное положение и никем не беспокоимых. На улицах разгуливали свободно люди, которых молва называла убийцами и палачами первых трагических дней большевистского господства в Крыму», — явно утрировал главнокомандующий [35], при этом на полуострове, по его мнению, «не было ни сознания назревшей опасности, ни желания борьбы. И не было той силы, которая могла бы побороть общественное равнодушие» [36].
Бесчинства военных Деникин не оправдывал, но объяснял: «Безнаказанность большевистских главарей, большевистской пропаганды и агитации вызывала скрытые меры противодействия» [37].
Член Таврического губернского комитета кадетской партии, издатель газеты «Таврический голос» А.В. Давыдов в своих воспоминаниях откровенно писал о том, что Краевое правительство не пользовалось симпатиями «со стороны Добровольческой Армии, хотя и признававшей его, но считавшей его ненужным» [38].
Если для армейского руководства демократические методы правления были неприемлемы, то у других они вызывали восторг. Бывший Московский городской голова, эсер В.В. Руднев, прибывший на съезд земств и городов Юга России, открывшийся в Симферополе 30 ноября, заявил: «Невольное изумление охватывает нас, когда мы видим, что здесь, в Крыму, посреди пылающего вокруг пожара гражданской войны, словно на каком-то счастливом острове, «Утопии», создан свободный строй силами демократии, гарантирующий права всех граждан», продолжив: «Мы приветствуем то, что Крымская краевая власть, отвергнув пути насильственной диктатуры, выросла из органов народовластия, что, отстаивая полную самостоятельность и самодеятельность местной жизни, она объявляет Крымский полуостров частью будущей единой России» [39].
М.М. Винавер так характеризует главу правительства: «Восседавший во главе зеленого стола Председатель Совета Министров С.С. Крым, счастливо соединял в себе данные подвизавшегося уже на большой государственной арене политика с глубоким знанием местных крымских условий. <...> Человек либеральных взглядов — скорее умеренных, чем радикальных, — он, однако, сумел на посту премьера снискать себе расположение всех левых элементов, доверявших его уму, энергии и глубокой преданности интересам края. Человек зоркий, видящий гораздо глубже, чем это могло казаться по его неизменно обходительному обращению, — обладающий редким здравым смыслом и исключительным знанием людей, он умел, оставаясь сам собой, находить во всех трудных случаях примирительные формулы, проникнутые здоровым ощущением реальности... <…> В качестве главы правительства… ему приходилось применять этот примирительный талант не к столкновениям между лицами, а к сочетанию двух линий, совместное преследование которых требовало большого такта, большого внимания к интересам отдельных частей немногочисленного, но весьма пестрого по составу своему населения. И этот такт никогда не изменял ему. И за нашим зеленым столом он руководил прениями всегда с той же живою, но неизменно мягкою улыбкою на лице, как бы ни была тяжела создавшаяся вокруг внешняя обстановка и как бы далеко ни расходились мнения в нашей собственной среде. Я не помню ни одного случая какого-либо серьезного недоразумения между председателем и членами коллегии — и ни одного случая, когда Председатель сам раздражался бы или раздражил кого-нибудь из нас. Он не давил нас своим авторитетом — авторитетом человека, к которому весь край проявил столь исключительное доверие. Скорее наоборот: он нарочито стушевывался перед нами, проявляя особое, чрезмерное уважение к старым «политикам», какими считал особенно Набокова и меня. По всей манере ведения дел он старался смахивать скорее на президента республики французского типа, чем на активного главу исполнительной власти. Кто знает, быть может, при более пестром и говорливом составе коллегии колесница наша, благодаря мягкости председателя, двигалась бы со скрипом, и производила бы трение. К счастью, в нашем составе не было элементов, требовавших укрощения, и дело шло гладко» [40].
Винаверу вторит Д.С. Пасманик, называя С.С. Крыма «идеально честным общественным деятелем и глубоким русским патриотом», подчеркивая его врожденный такт, стремление повсюду «вносить примирение, сводя всегда общие идеи к конкретным жизненным фактам». Он вспоминал: «Сколько раз мне приходилось наблюдать, как он несколькими скромно сделанными замечаниями сглаживал острые споры между петербургскими “орлами” в его министерстве — Набоковым и Винавером!» И далее с искренним пафосом: «Беря власть, он думал и мечтал о единой, великой России — единой своей внутренней правдой, равной для всех ее граждан, великой своей культурой, способной превратить народ бессознательной толпы в народ личностей. Если бы все русские были такими патриотами, как караим Соломон Крым, Россия не переживала бы страшное смутное время» [41].
Второе Краевое правительство принципиально создавалось как временное. Оно должно было исчезнуть с появлением правительства всероссийского. Следовательно, от кабинета С.С. Крыма не было смысла ожидать сколько-нибудь существенных реформ. Да оно и не ставило перед собой таких задач.
После «реакционного курса» Сулькевича на новый Совет министров возлагались большие надежды. Корреспонденты были в восторге от его председателя: «Старый земец, он все так же бодр, энергичен и юн душою и сердцем, как и в те далекие годы, когда он смело и открыто отстаивал великие земские идеи на земских собраниях, когда защищал интересы родного края в государственной думе, а затем и в государственном совете. Мы поздравляем С.С. от имени газеты, столбцы которой знают так давно его имя, с торжеством того демократического дела, которому он служит так много лет» [42].
Однако в татарской среде отношение к главе правительства было совсем иное. В крымскотатарской газете появилась статья «Крым и С.С. Крым»: «Насколько велико сходство между этими двумя именами, настолько же велика та пропасть, которая открылась перед Крымом с первых же шагов политики кабинета С.С. Крыма» [43]. Особое недовольство татар вызывали мобилизации в Добровольческую армию, от которой они всячески уклонялись. Вскоре последовали репрессии властей, вызвавшие крайнее недовольство крымскотатарской общественности. Теперь все прошлые заслуги С.С. Крыма были забыты. «Именно на нем, больше чем на ком-либо другом, сосредоточилась татарская ненависть», — с горечью констатировал В.А. Оболенский и продолжал: «Как раз тому, кто свободно говорил по-татарски и считался в татарской среде более или менее своим человеком, теперь, в атмосфере разгоряченных национальных страстей, создало ему, крымскому патриоту и искреннему другу татар, облик изменника и предателя. Это психологически понятно, но глубоко трагично для человека, попавшего в такое положение…» [44].
Кроме того, кабинет С.С. Крыма сразу столкнулся с множеством и других проблем. Одна из острейших — состояние экономики края. Не хватало продовольствия, цены стремительно ползли вверх, шло падение производства, росла безработица. Совмин принял законы о страховании рабочих, о биржах труда, но помогло это мало. С целью стабилизации финансового положения правительство (наряду с приобретением разменных знаков у Донского казачьего круга, причем С.С. Крым, благодаря содействию бывшего министра финансов царской России П.Л. Барка, лично под охраной нескольких офицеров перевез из Донского банка 53 млн рублей [45]) реализовало планы предшественников, пойдя на эмиссию собственных денег. 7 декабря 1918 г. Совет министров принимает решение изготовить казначейские денежные знаки на сумму в 75 млн рублей. Выпускаются 25-, 10- и 5-рублевые купюры и 50-копеечные марки [46]. Были утверждены уставы банков: Крымскотатарского, Черноморского земельного, Крымского учетно-ссудного коммерческого. Созданы условия обмена мануфактуры и предметов первой необходимости, недостающих на полуострове, на товары крымского экспорта: табак, вино, соль. 27 марта 1919 г. правительство ограничило вывоз из Крыма хлеба, других видов продовольствия, сырья и товаров, в которых население испытывало недостаток.
Бюджетные поступления обеспечивались главным образом косвенными налогами на табак и вино, взимался 25-процентный налог с прибылей экспорта из Крыма. Между тем расходы были исключительно велики. Среди прочего приходилось финансировать части Добровольческой армии и остатки Черноморского флота. Оказывалась помощь и войскам Антанты. В то же время французское командование препятствовало доставке в Крым из-за рубежа необходимых товаров, да и вообще далеко не всегда ставило Совет министров в известность о своих намерениях.
3 марта 1919 г. правительство учреждает Крымский краевой экономический совет при Совмине, в который вошли министры, представители местных органов самоуправления, Крымского совета профсоюзов, совета кооперативных съездов, союза инженеров, крымской биржи, союза мукомолов и Таврического университета.
Не решаясь на глубокие аграрные преобразования, Совет министров принял закон об аренде земель (14 марта), согласно которому устанавливались твердые цены аренды для безземельных крестьян, испольная аренда допускалась лишь по согласию самого арендатора.
В области народного просвещения были восстановлены пенсионные кассы для народных учителей, проведен закон о явочном (вместо разрешительного) открытии частных школ, библиотек и читален. Значительные средства выделялись детищу С.С. Крыма — Таврическому университету, финансировались ТУАК, музеи, общегосударственные лазареты и санатории, выплачивались пособия священникам, дьяконам и псаломщикам, оказывалась денежная помощь армянским беженцам, возвращающимся через Керчь на Кавказ. Правительство поддерживало работу Никитского ботанического сада, помологической станции в Симферополе, других аналогичных «научно-вспомогательных учреждений» [47].
Такая политика не могла не вызвать симпатии интеллигенции. Известно, что встречи с премьер-министром, которого он хорошо знал, искал М.А. Волошин, прибывший в конце ноября 1918 г. в Симферополь. Поэт предполагал провести через правительство «закон о тантьеме» (вознаграждении авторов не по предварительному договору, а в зависимости от финансового успеха их произведений) [48].
Правительством осуществлялись меры по защите лесов, сохранению виноградно-винодельческого хозяйства. 10 марта 1919 г. Совет министров принял решение образовать «в районе бывшей царской охоты… Крымский национальный заповедник и лесную биологическую при нем станцию» [49].
Приходилось заниматься и сивашскими укреплениями, для чего в состав кабинета министром путей сообщения в марте введен беспартийный инженер-путеец С.Н. Чаев, назначенный также Главным уполномоченным по обороне края.
К внутриполитическим акциям второго Краевого правительства можно, прежде всего, отнести отмену антидемократических актов правительства Сулькевича, ликвидацию гражданской цензуры, принятие закона о свободе собраний. Совмин отказался от внутренней стражи и передал вопросы организации теперь уже милиции городским самоуправлениям. (Вне городов сохранялась краевая стража). 3 декабря 1918 г. было утверждено положение о выборах в Краевой Сейм, созвать который, впрочем, не удалось из-за позиции Главнокомандования Добровольческой армии и осложнения военной обстановки. В январе 1919 г. начались перевыборы городских самоуправлений. Относительно свободно действуют политические партии (естественно, кроме крайне левых) и профсоюзы. Совет министров регулярно отчитывается о своей работе перед собраниями представителей земств и городов.
Правда, с начала 1919 г. реалии военного времени и давление командования вынуждали правительство, объявившее себя демократическим, идти на непопулярные меры. В конце января С.С. Крым, Н.Н. Богданов и П.С. Бобровский посетили ставку А.И. Деникина в Екатеринодаре (Краснодаре), обязавшись «в тесном единении с Добровольческой армией охранять гражданский правопорядок в Крыму и бороться с разрушающими государственный организм большевистскими течениями» [50]. 21—22 января добровольцы и стражники при поддержке артиллерии кораблей Антанты разгромили партизанский отряд «Красная каска», базировавшийся в Мамайских каменоломнях под Евпаторией.
7 февраля 1919 г. Совет министров принимает постановление «О борьбе с большевиками», согласно которому в Крыму формируется Особое совещание в составе министров внутренних дел и юстиции и начальника штаба Добровольческой армии (или их заместителей), получившее право высылать за пределы полуострова или заключать под стражу лиц, «которые будут признаны угрожающими общественной безопасности» [51]. При производстве арестов Особое совещание опиралось на стражу, милицию и армейскую контрразведку.
На краевом земско-городском съезде, открывшемся того же числа, со стороны социалистов постановление подверглось разгромной критике. 22 февраля Особое совещание получает право рассмотрения дел о лицах, изобличаемых в агитации против союзников, Добровольческой армии, мобилизаций. Затем восстанавливается цензура. Издания демократического толка начинают сталкиваться с серьезными проблемами, вплоть до приостановления выпуска. Отменяется свобода собраний. В марте по просьбе Винавера французские войска участвуют в подавлении забастовки в Севастополе. Краевое правительство теряет авторитет среди общественности и все чаще подвергается критике.
23 февраля по распоряжению Совета министров в помещении Директории (органа национального самоуправления) у членов Бюро производятся обыски и выемки документов, печатей. Временное Бюро крымскотатарского парламента (Курултая) расценило это как «оскорбление нации» и выразило протест «против произведенного насилия, напоминающего худшие времена самодержавного режима» [52]. Бахчисарайский городской мусульманский исполнительный комитет назвал такое поведение Крымского краевого правительства «позорным», «антидемократическим», усматривая в его действиях «желание унизить и оскорбить весь Крымско-Татарский народ» [53].
В марте—апреле 1919 г. социал-демократы (меньшевики) и социалисты-революционеры отказывают правительству в доверии. В условиях падения жизненного уровня населения, недовольства жесткими действиями военных в подполье активизируются коммунисты [54].
Здесь уместно привести оценку сложившейся ситуации А.И. Деникиным: «Вопреки всем теоретическим предпосылкам, правительство, поставленное демократическим (курсив Деникина. — В.З.) собранием, не находило опоры в крае; низы его не знали и не чувствовали; татарская общественность находилась к нему в постоянной и резкой оппозиции; революционная демократия мирилась с ним ровно постольку, поскольку его существование гарантировало от пришествия добровольческой власти, и давила на его волю, ставя его между собою и Екатеринодаром, как между молотом и наковальней. О буржуазии и говорить не приходится…» [55]. Впоследствии (после падения в конце июня 1919 г. Крымской ССР) военные установили на полуострове откровенную диктатуру со всеми вытекающими последствиями.
«Ни сильным, ни стойким» называет Крымское краевое правительство очевидец событий княгиня М.В. Барятинская, сотрудница Ялтинского отделения Красного Креста, возглавлявшая созданный Советом министров Комитет по оказанию помощи Добровольческой армии [56].
К апрелю 1919 г. крымская гражданская власть оказалась в состоянии глубокого политического кризиса, усугубленного экономической разрухой и неумением с ней справиться. Кабинет С.С. Крыма стал своеобразным заложником самоубийственной стратегии и тактики Главнокомандования Вооруженных сил Юга России, фактически вывеской над белыми и войсками Антанты, лишенной сколько-нибудь самостоятельного значения.
Тем временем успешно развивается наступление Красной Армии. 4 апреля без особых трудностей 1-й Заднепровской советской стрелковой дивизией под командованием П.Е. Дыбенко взят Перекоп. Выдвинутый для его обороны греческий отряд из контингента войск Антанты, понеся потери, отходит. 10 апреля члены правительства со своими семьями прибывают в Севастополь, готовясь к отъезду из Крыма. Однако командующий сухопутными войсками Антанты полковник Труссон поставил министрам ультиматум: или они вернут прихваченную было с собою казну, или никуда не уедут. Пришлось отдать французам ценности, вывезенные из Краевого банка, казначейства в Севастополе и 7 млн рублей. Только 15 апреля группа министров с членами семей, включая С.С. Крыма, на греческом судне «Надежда» отплывают в Пирей.
Демократический эксперимент в Крыму бесславно завершился.
В.А. Оболенский впоследствии справедливо писал: «Пять месяцев от ухода немцев и до прихода большевиков можно охарактеризовать как период двоевластия или, точнее говоря, борьбы двух властей — военной и гражданской. И можно с уверенностью сказать, что Крымское правительство было бы побеждено в этой внутренней борьбе, если бы большевики не прекратили ее, заняв Крым в начале апреля 1919 г.
Иначе и быть не могло, ибо только абстрактно можно себе представить одновременное существование на одной территории двух взаимно независимых властей — военной и гражданской, и приходится только удивляться тому, как мы были тогда наивны, уверовав в прочность изобретенной нами комбинации. Наивность эта в значительной степени объяснялась невольной идеализацией нами Добровольческой армии».
По мнению Д.С. Пасманика, сторонника более решительных мер против большевиков и социалистической оппозиции, «основная ошибка Крымского правительства состояла в том, что оно в военной обстановке хотело осуществить идеально-парламентский строй в Крыму, чего не делали ни Клемансо во Франции, ни Ллойд Джордж в Англии, ни даже социалист Носке в Германии. Революционная эпоха — не время для мирного парламентаризма» [58]. Охарактеризовав правительство С.С. Крыма как «единственное из всех краевых правительств, которое не таило в себе и намека на сепаратизм и которое выявило высшую меру культурной деятельности в свое время», Пасманик отметил «некоторые недостатки чисто “интеллигентской” власти», не считая, впрочем, их опасными, поскольку они «при культурном содействии вождей Добрармии легко могли быть выглажены» [59]. Последние же совершенно не доверяли независимой общественности.
Военные круги возложили вину за падение Крыма на местную власть, будто бы «мироволившую большевикам». «Крымских министров, в особенности же еврея Винавера и караима Соломона Крыма, стали шельмовать на всех перекрестках» [60], придираясь к имени главы правительства, явно не православного происхождения [61]. При этом следует отметить, что караимы, среди которых было значительное число зажиточных семей, в массе своей не приняли октябрьский переворот в Петрограде и были совершенно чужды коммунистической идеологии. В годы Гражданской войны большинство караимов-военнослужащих воевало на стороне белых, более половины из них погибло. Многие из караимов эмигрировали. Из более 8000 человек, проживавших на полуострове в 1914 г., к 1921 г. осталось только 3564 [62].
Будучи в эмиграции, бывший председатель Совета министров не порывал связей с Крымом. Русский зарубежный исследователь Н.Г. Росс со ссылкой на М.С. Маргулиеса сообщает, что в июне 1920 г. С.С. Крым привез в Лондон для продажи 60000 ведер вина бывшего удельного ведомства, спасенного им на полуострове от разграбления. Вырученная валюта была использована для закупки в Англии лекарств, двух миллионов ярдов бязи, топоров, лопат, напильников, ниток, иголок «на все население Крыма» и нескольких сот тысяч мешков, «которые крестьяне охотно меняли на зерно». Операции проводились от имени самого С.С. Крыма, поскольку непосредственно для правительства П.Н. Врангеля вывоз грузов был затруднен [63]. Крайне ангажированный крымский историк 30—50-х гг. ХХ в. П.Н. Надинский обвинил главу правительства в том, что он якобы «заблаговременно выкрал из Массандровских подвалов 60 тысяч ведер лучшего вина, которое отправил в Париж на свое имя», ничего не сообщая о дальнейшем использовании этого богатства [64].
Находясь далеко от Родины, С.С. Крым старался помогать университету, приобретая научные пособия [65], при его содействии был получен минитрактор для Карадагской биологической станции [64].
В 1925 г. в Париже он издает на русском языке сборник крымских легенд с посвящением Фене Самойловне Эттингер, в «гостеприимный и уютный дом» которой «попал после разгрома родины и унизительных мытарств» и где «в долгие зимние ненастные вечера» рассказывал ей крымские легенды. «Это было в мрачной и холодной Гааге, где Спиноза учил не плакать, не смеяться, а понимать». Именно Эттингер рекомендовала рассказчику их записать и напечатать [67].
Во Франции С.С. Крым с формальной целью окончил народную школу и высшую сельскохозяйственную школу в Монпелье, учился в лицеях Тулузы и Бордо, работал на русской зоологической станции имени профессора А.А. Коротнева в Виллафранже (Вильфранж-сюр-мер), участвовал в издании «Русского альманаха» (Париж). Также он являлся членом правления Крымского землячества в Париже со дня его основания (29 мая 1922 г.), где прочел доклад «Сельское хозяйство в Крыму», опубликованный в 1925 г. в Праге во втором выпуске «Трудов общества для изучения городского самоуправления в Чехословацкой республики» [68]. Им было основано Караимское общество во Франции (16 декабря 1923 г.). До отъезда из столицы С.С. Крым возглавлял его в качестве председателя, затем был почетным председателем. Как председатель Союза (Общества) русских агрономов в Париже (с октября 1926 г.), читал там лекции. Жил также в Ла-Фавьер. Для изучения сельского хозяйства посетил Палестину, в качестве эксперта — Великобританию. Входил в число русских масонов. В 1929 г. читал лекции на Русских сельскохозяйственных курсах, в 1931 г. участвовал в работе съезда русских испольщиков и арендаторов юго-запада Франции. По причине болезни ему пришлось покинуть Париж и переехать в район Тулона (Маронье Комб), где последние два года жизни жил в собственном имении «Крым». За заслуги по садоводству на юге Франции получил звание «шевалье дю мериж агриколь». Работал в институте Пастера [69].
Скончался Соломон Самуилович Крым 6 сентября 1936 г. Еще при жизни на караимском кладбище в Феодосии им было сооружено надгробие над предполагаемой могилой. В настоящее время это кладбище, расположенное на пологом северном склоне горы Тепе-Оба, сильно пострадавшее во время Великой Отечественной войны, подвергается набегам современных варваров и представляет собой печальное зрелище. Поэтому некоторые из уцелевших надгробий, в том числе и С.С. Крыма, перевезены на территорию бывшей дачи И.В. Стамболи [70]. На надгробии четко читается надпись (приведена в современной орфографии):
Соломон Самуилович Крым
1867 — 1936 сентября 9.
Не определено ли время человеку на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника?
(Ветхий Завет. Книга Иова. Глава 7.1)
К сожалению, неизвестны время и обстоятельства появления на этом кенотафе даты смерти. Возможно, тогда же был выбит и год рождения без указания конкретного дня.
Сегодня достаточно хорошо сохранилась богато оформленная вилла «Виктория» (ныне один из корпусов санатория «Восход»), принадлежавшая С.С. Крыму, построенная в 1914 г. на Екатерининском проспекте в Феодосии (проспект Ленина, 31) известным архитектором Н.П. Красновым [71]. Решением Исполнительного комитета Крымского областного Совета народных депутатов от 22 мая 1979 г. № 284 этому комплексу, включающему главный и гостевой корпуса, ограду, малые формы, определен статус памятника архитектуры.
Почти 70 лет минуло со дня смерти С.С. Крыма, но память о нем и сейчас жива на горячо любимом им полуострове.
1. Когонашвили К.К. Краткий словарь по истории Крыма. — Симферополь, 1995. — С. 139—140 (ошибочно указано место смерти С.С. Крыма); Штрихи к портрету С.С. Крыма (1864—1936) // Полканов Ю.А. Легенды и предания караев (крымских караимов-тюрков). — Симферополь, 1995. — С. 50—53; Полканов Ю. Патриот Крыма // Новый град. — Симферополь, 1995. — С. 2—49. Обе статьи Ю.А. Полканова, одного из идеологов крымских караимов, доктора геолого-минералогических наук, отличаются идеализацией С.С. Крыма и имеют ряд неточностей. Впоследствии вторая статья переиздана без изменений, но под другим названием: Полканов Ю. «Если судьбе будет угодно» // Вдохновленный Крымом. Полуденный альманах. — М.-Симферополь, 1998. — С. 88—194, 282. Данные последних указанных публикаций Ю.А. Полканова использованы Г.В. Сигаевой (Сигаева Г.В. С.С. Крым — выдающийся деятель Таврического губернского земства // Вісник Університету внутрішніх справ. — Харків. 1999. Вип. 7. Частина 3. — С. 86—92; Сигаева Г.В. Крымские караимы, как часть русского социокультурного мира (XIX — нач. XX века) // Сборник материалов научно-практической конференции «Крым в контексте Русского Мира: язык и культура, посвященной 205-й годовщине со дня рождения А.С. Пушкина». — Симферополь, 2004. — С. 54—63), а также авторами двух заметок в симферопольских газетах: Артеменко В.С. Крым: ученый, политик, патриот // Республика Крым. 1998. 27 ноября; [Сухоруков В.Н. ] Соломон Самойлович Крым (к 85-летию ТНУ им. Вернадского) // Южная столица. — 2003. — 17 октября. Другие материалы: Ельяшевич Б.С. Караимский биографический словарь (с конца XVIII в. — до 1960 г.). Караимы. Материалы к серии «Народы и культуры». — М.,1993. Вып. XIV. — Кн. 2. — С. 115 (неверно указаны дата и место смерти); Сигаева Г.В., Абдуллаева З.З. С.С. Крым и его роль в создании Таврического университета // Культура народов Причерноморья. — Симферополь, 1998. — №3. — С. 391—393; Лавров В.В., Мальгин А.В. К истории Крымского Краевого правительства С.С. Крыма [введение к публикации отрывков из воспоминаний Д.С. Пасманика «Революционные годы в Крыму» и М.М. Винавера «Наше правительство»] // Крымский архив. — Симферополь, 1999. — №4. — С. 82; Серков А.И. Русское масонство. 1731—2000 гг. Энциклопедический словарь. — М., 2001. — С. 439, 1190, 1212 (вместо Крым ошибочно указана фамилия Кроль). Статья «Крым (Нейман) Соломон Самойлович (Самуйлович)» [так в тексте. — В.З.] из данного словаря содержит некоторые неточности. Не избежали их и краткие справки о С.С. Крыме, помещенные в изданиях: Тирияки В.З. Легенды и предания крымских караимов. — Евпатория. 2002. — С. 66; Судак. Популярная энциклопедия / Авт.-сост. : Г.Б. Литвинова, П.А. Литвинов. — Судак, 2004. — С. 142.
2. Зарубин В.Г., Зарубин А.Г. Крымское краевое правительство С.С. Крыма и его политика // Крым и Россия: неразрывные исторические судьбы и культура (Материалы республиканской научно-общественной конференции). — Симферополь, 1994. — С. 28—31; Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Второе Крымское краевое правительство (ноябрь 1918 — апрель 1919 г.) // Отечественная история. — 1998. — №1. — С. 65—76.
3. Ельяшевич Б.С. Караимский биографический словарь. — С. 115.
4. Серков А.И. Русское масонство. 1731—2000 гг. Энциклопедический словарь. — С. 439.
5. [Szyszman S. (?)] La famille Krym // Bulletin d’etudies karaїtes. — Paris. 1993. — №3. — S. 94; Полканов Ю. Патриот Крыма. — С. 42.
6. La famille Krym. — S. 94.
7. Симиренко Л.П. Крымское промышленное плодоводство. — Симферополь, 2001. — Том. 1. — С. 16 (репринт).
8. Полканов Ю. Патриот Крыма. — С. 43—44.
9. Слудский А. Терентий Иванович Вяземский, как основатель Карадагской научной станции // Труды Карадагской научной станции им. Т.И. Вяземского. — М., 1917. — Вып. 1. — С. 9.
10. Серков А.И. Русское масонство. 1731—2000 гг. Энциклопедический словарь. — С. 439.
11. Сообщение Феодосийского городского головы Дуранте Таврическому губернатору о пребывании броненосца «Потемкин» на Феодосийском рейде // Революционное движение в Таврической губернии в 1905—1907 гг. Сборник документов и материалов. — Симферополь, 1955. — С. 79—84.
12. Первый национальный караимский съезд в Евпатории // Караимская жизнь. Ежемесячный журнал. — М., 1911. — Кн. 1 (июнь). — С. 73.
13. Полканов Ю. Патриот Крыма. — С. 44: «на высокий выборный пост Гахана — духовного и светского главы крымских караимов-тюрков».
14. Старик. Кого выбирать? // Караимская жизнь. Ежемесячный журнал. — М., 1912. — Кн. 10—11 (март—апрель). — С. 43—44.
15. Там же. — С. 44.
16. Выборы гахама // Караимская жизнь. Ежемесячный журнал. — М., 1912. — Кн. 12 (май). — С. 81.
17. Крым С.С. Терентий Иванович Вяземский. Встречи и воспоминания // Труды Карадагской научной станции им. Т.И. Вяземского. — М., 1917. — Вып. 1. — С. 12—17.
18. Протоколы заседаний Таврической Ученой Архивной Комиссии 1918—1919 гг. // Приложение к № 57-му Известий Таврической Ученой Архивной Комиссии. — [Симферополь]. [1920]. — С. 19; Зарубин В.Г. Политика Крымских краевых правительств в отношении развития исторической науки, археологии, музейного дела и сферы охраны памятников // Тезисы международной конференции «Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV—IX вв.)». Секция охраны памятников археологии. — Симферополь, 1994. — С. 17.
19. См. Маркевич А.И. Краткий исторический очерк возникновения Таврического университета // Крымский архив. — Симферополь, 2000. — № 6. — С. 6—21.
20. La famille Krym. — S. 95.
21. Оболенский В.А. Крым в 1917—1920-е годы // Крымский архив. — Симферополь, 1994. — № 1. — С. 78.
22. О правительстве М.А. Сулькевича см.: Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Крымское краевое правительство М.А. Сулькевича и его политика // Отечественная история. 1995. — №3. — С. 135—149; Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму. — Симферополь, 1997. — С. 101—138.
23. Полканов Ю. Патриот Крыма. — С. 45. Этот же пассаж без ссылки перекочевал в статьи Г.В. Сигаевой: Сигаева Г.В. С.С. Крым — выдающийся деятель Таврического губернского земства. — С. 89; Сигаева Г.В. Крымские караимы, как часть русского социокультурного мира (XIX — нач. XX века). — С. 61.
24. Открытие Таврического университета в Симферополе. По материалам «Известий Таврического университета» // Крымский архив. — Симферополь, 2000. — №6. — С. 168—169.
25. Винавер М. Наше правительство (Крымские воспоминания 1918—1919 гг.). — Париж, 1928. — С. 10.
26. ГААРК (Государственный архив Автономной Республики Крым). — Ф. Р-999. — Оп. 1. — Д. 163. — Л. 89.
27. Винавер М. Там же. — С. 78.
28. ГААРК. — Ф. Р-999. — Оп. 1. — Д. 163. — Л. 90.
29. Оболенский В.А. Крым в 1917—1920-е годы // Крымский архив. — Симферополь, 1996. — № 2. — С. 20.
30. Крымское краевое правительство в 1918/19 г. // Красный архив. — 1927. — Т. 3(22). — С. 128—129.
31. Пасманик Д. Революционные годы в Крыму [отрывок] // Крымский архив. — Симферополь, 1999. — №4. — С. 84.
32. См. Зарубин В.Г. Крым в 1918—1919 гг.: интервенты, местные власти и население // Историческое наследие Крыма. — Симферополь, 2004. — №5. — С. 37—38.
33. ГААРК. — Р-1000. — Оп. 4. — Д. 21. — Л. 6—6 об.
34. Деникин А.И. Очерки русской смуты: Вооруженные силы юга России. Распад Российской империи. Октябрь 1918 — январь 1919. — Минск, 2002. — С. 532—533.
35. Там же. — С. 535.
36. Там же. — С. 536.
37. Там же. — С. 538.
38. Давыдов А. Воспоминания 1881—1955. — Париж, 1983. — С. 177.
39. Цит. по: Оболенский В.А. Крым в 1917—1920-е годы // Крымский архив. — Симферополь, 1999. — № 4. — С. 73.
40. Винавер М. Там же. — С. 65—66.
41. Пасманик Д. Там же. — С. 82—83.
42. Крымские вестник. — 1918. — 28 ноября.
43. Крым. — 1918. — 27 ноября.
44. Оболенский В.А. Крым в 1917—1920-е годы // Крымский архив. — Симферополь, 1996. — № 2. — С. 20.
45. Пасманик Д. Там же. — С. 86.
46. Зарубин В.Г. К вопросу о денежном обращении и денежных знаках в Крыму (1917—1920 гг.) // Крымский музей 1995—1996 гг. — Симферополь, 1996. — С. 82.
47. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Культурная политика Краевых правительств (М.А. Сулькевича и С.С. Крыма (Неймана)) (июнь—ноябрь 1918 г.; ноябрь 1918 г. — апрель 1919 г.) // Русская культура и Восток: Материалы III-их Крымских Пушкинских чтений. — 13—19 сентября 1993 г. — Бахчисарай. — Симферополь, 1993. — С. 76.
48. Купченко В.П. Странствие Максимилиана Волошина: Документальное повествование. — СПб., 1997. — С. 260.
49. ГААРК. — Ф. Р-1000. — Оп. 4. — Д. 1. — Л. 128.
50. Таврический голос. — 1919. — 6 февраля.
51. Крымский вестник. — 1919. — 14(1) февраля.
52. Крымский вестник. — 1919. — 26(13) февраля. Опубликовано: Зарубин А.Г. Крымскотатарское национальное движение в 1917—1921 гг. [Документы] // Вопросы развития Крыма (научно-практический дискуссионно-аналитический сборник). — Симферополь, 1996. — Вып. 3. — С. 59.
53. ГААРК. — Ф. 483. — Оп. 4. — Д. 1341. — Л. 17. Опубликовано: Там же. — С. 60.
54. Зарубин А.Г., Зарубин В Г. Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму. — С. 168—188.
55. Деникин А.И. Там же. — С. 536.
56. Барятинская М. Дневник русской княгини в большевистской тюрьме. Январь 1918 г. // Крымский альбом 2003. Историко-краеведческий и литературно-художественный альманах. — Феодосия-М., 2004. — Вып. 8. — С. 100.
57. Оболенский В.А. Крым в 1917—1920-е годы // Крымский архив. — Симферополь, 1999. — № 4. — С. 60.
58. Пасманик Д. Там же. — С. 85.
59. Там же. — С. 87.
60. Оболенский В.А. Крым в 1917—1920-е годы // Крымский архив. — Симферополь, 1999. — № 4. — С. 69.
61. Пасманик Д. Там же. — С. 82.
62. Кропотов В.С. Военные традиции крымских караимов. — Симферополь, 2004. — С. 72—76.
63. Росс Н. Врангель в Крыму. — Франкфурт на Майне, 1982. — С. 202.
64. Надинский П.Н. Очерки по истории Крыма. Ч. II (Крым в период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной интервенции и гражданской войны (1917—1920 гг.)). — Симферополь, 1957. — С. 153.
65. Дементьев Н.Е. Крымский университет в 1921—1925 годы // Очерки истории Симферопольского государственного университета (1918—1993). — Симферополь, 1993. — С. 92—93; Дементьев Н.Е., Роман В.А. Крымский университет в 1921—1925 годы // История Таврического университета (1918—2003). — Киев, 2003. — С. 62.
66. Полканов Ю. Патриот Крыма. — С. 47.
67. Крым С.С. Крымские легенды. — Париж. 1925. — С. 8. Легенда «Молитва гахама» из этого сборника почему-то в обработке Л.С. Пастуховой и под названием «Молитва гахана» была опубликована в наше время: Полканов Ю.А. Легенды и предания караев (крымских караимов-тюрков). — С. 9—13, 39. Затем в таком же виде переиздана со ссылкой на указанный сборник Ю.А. Полканова: Молитва гахана. Караимская легенда // Вдохновленный Крымом. Полуденный альманах. — М.-Симферополь, 1998. — С. 185—187, 282; Молитва гахана // Караимская народная энциклопедия. — М., 1997. — Т. 3 (Язык и фольклор караимов). — С. 319—322; Молитва гахана // Фольклор крымских караимов. Къарайларнынъ улус бильгиси / Авт. и сост. Ю.А. Полканов, А.Ю. Полканова, Ф.М. Алиев. — Симферополь, 2004. — С. 87—92, 118 (со ссылкой на книгу С.С. Крыма). В сборнике, составленном газзаном Евпаторийской кенассы, руководителем Евпаторийской караимской религиозной общины В.З. Тирияки, не имевшего доступа к первоисточнику, эта легенда, взятая из журнала «Onarmach» («Успех») (Паневежис (Литва). 1939. — С. 8—11), напечатана под собственным названием в обратном переводе на русский язык (Тирияки В.З. Легенды и предания крымских караимов. — С. 8—13). При этом составитель сообщает, что «содержание легенды “Молитва Гахама” позволяет утверждать об авторстве С.С. Крыма» (с. 66), а в журнале «Onarmach» во всем тексте легенды за единственным исключением используется титул «Гахан», который был утвержден только в конце 1928 г. после избрания духовным главой караимов Польши Хаджи Серайа Шапшала (с. 67).
68. Крым С. Сельское хозяйство в Крыму // Грани. — Франкфурт-на-Майне, 1993. — С. 261—284.
69. Серков А.И. Русское масонство. 1731—2000 гг. Энциклопедический словарь. — С. 439, 1190, 1212.
70. Лихотворик Р.С. Киммерия. Путеводитель по Восточному Крыму. — Феодосия, 2003. — С. 24.
71. Калинин Н.Н., Кадиевич А., Земляниченко М.А. Архитектор Высочайшего Двора. «Архитектор Краснов — удивительный молодец». — Симферополь, 2003. — С. 140.