Александр Петрушин

ПРИЗРАКИ ПРИПОЛЯРНОГО УРАЛА

"Тюменский курьер", № 104 (3121), 16 июня 2011, № 105 (3122), 17 июня 2011, № 106 (3123), 18 июня 2011, № 107 (3124), 21 июня 2011.


По народному поверью клады могут обращаться в людей и бродить по земле в поисках хозяина или просто доброго человека. Превращение сокрытых в 1921 году на Приполярном Урале ценностей Сибирского белого движения в людей-призраков началось в июне 1943 года.


Коварные планы

В июне 1943 года немецкая разведывательная организация «Цеппелин» забросила на территорию Кожвинского района Коми АССР двенадцать парашютистов. Десант состоял из советских военнопленных, захваченных немцами в начале войны. Но через двое суток десантники застрелили командира группы, бывшего колчаковского офицера Николаева, и сдались случайно рыбачившему у речки Вой-Вож счетоводу молочно-товарной фермы «Развилки» совхоза «Кедровый Шор». Пожилой рыболов привел их к местным чекистам.

Этот рядовой эпизод Великой войны в небогатой событиями военной истории Коми Республики подавался на страницах газет и журналов в восторженно-героической тональности. В Москве была издана документальная повесть Александра Рекемчука «Б7-Б7 выходит из игры». На театральных подмостках ставилась пьеса Геннадия Юшкова «Право на жизнь».

В этих произведениях целью высадки десанта названа необходимость взорвать железнодорожный мост через Печору. «Но врагу так и не удалось ни на минуту прервать напряженный пульс Северо-Печорской железнодорожной магистрали, этой жизненно важной артерии. Рухнули не мосты, а коварные планы гитлеровцев…»

История самой дороги началась 9 мая 1940 года, когда Совет народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) приняли совместное постановление «О строительстве Северо-Печорской железнодорожной магистрали и о развитии добычи воркуто-печорских углей». Документ предписывал в кратчайшие сроки построить магистраль от Котласа до Воркуты протяженностью 1191 километр. Сооружение железной дороги возлагалось на НКВД СССР.

Северо-Печорская магистраль была сложным строительством. Северный участок трассы лежал за Полярным кругом. Лето в этих местах недолгое. Вечная мерзлота достигает 10 метров в глубину, а местами превышает 130 метров. В январе температура воздуха понижается до минус 50 градусов. Около 100 суток в году длятся метели. Снежный покров достигает двух-трех метров. На участке от Ухты (Чибью) до Кожвы каждые 11 км из 20 проходили по болоту. Для снабжения этого участка была проложена лежневая дорога длиной в 235 км! В ряде мест железнодорожную насыпь сооружали на гатях. В конце декабря 1940-го года по трассе от Котласа до Кожвы на левом берегу Печоры было открыто рабочее движение. Скорость движения не превышала 20 км/час, а на подъемах была вдвое меньше. Но даже на «живую» нитку сшитая дорога пропускала 12 пар поездов в сутки. 1 августа 1942-го дорога была принята в эксплуатацию. В годы войны в угольном бассейне заложено 29 шахт - печорский уголь потребляли 9 областей, 2 автономные республики, 35 городов и 52 предприятия.

Подрыв главного моста Северо-Печорской магистрали, охраняемого военизированной охраной (ВОХР), серьезно нарушил бы работу тыла Красной армии во время немецкого наступления в районе Курска и Орла…

В конце 1980-х годов, когда чуть-чуть приоткрылись секретные архивы КГБ, оказалось, что диверсионной целью фашистского «Цеппелина» в Коми АССР был не железнодорожный мост через Печору, а исправительно-трудовые лагеря НКВД.


Кандидат в герои

Поднять заключенных воркутинских лагерей на восстание и, пользуясь отсутствием здесь крупных военных гарнизонов, захватить Северный Урал, Обский Север и Среднее Приобье предложил немцам перешедший на их сторону в августе 1941-го года командир 102-й стрелковой дивизии 67-го стрелкового корпуса 21-й армии Центрального фронта генерал-майор Иван Георгиевич Бессонов.

Он родился в 1904 году в Перми в семье рабочего. Окончил в 1916 году реальное училище и работал на лесопилке. В 1920-м мобилизован в Красную армию - делопроизводителем в 133-й батальон связи 57-й стрелковой дивизии. Грамотного и старательного красноармейца заметило начальство и отправило в 1926 году в Тверь, в кавалерийскую школу имени Коммунистического Интернационала. После ее окончания в 1930-м Бессонов переведен в войска ОГПУ - помощником начальника штаба 13-го Алмаатинского маневренного полка. Участвовал в боях в сопредельной китайской провинции Синьцзян, за что награжден именным оружием. В марте 1936-го откомандирован в Ленинград, командиром 3-го Ленинградского полка войск НКВД, принят в ВКП(б) и награжден орденом Красного Знамени. И главное: стал фаворитом командующего войсками НКВД Михаила Петровича Фриновского, заместителя наркома внутренних дел СССР. Через два года Фриновского неожиданно назначили наркомом Военно-Морского флота СССР, а его верный соратник чекист Бессонов занял должность помощника начальника штаба Балтийского флота.

О странных назначениях адмирал флота Николай Григорьевич Кузнецов позднее написал: «Совершенно непонятно было, почему выдвинули именно его (Фриновского) на пост наркома в момент развернутого строительства большого флота».

Причина кадровой рокировки заключалась в необходимости проведения массовых чисток среди моряков. Выявление «врагов народа» на флоте, по мнению Сталина, значительно отставало от масштабов репрессий в армии. Положение требовалось исправить. Этим и должен был заниматься наркомвоенмор Фриновский, получивший «сухопутное» воинское звание командарма, причем не 2-го ранга, а сразу 1-го. Помначштаба Бессонов мог оперативно «просеять» сквозь чекистское сито все личные дела офицеров-балтийцев и отобрать нужное число кандидатов в «шпионы», «диверсанты» и «вредители».

«Покомандовать» Рабоче-Крестьянским красным флотом Фриновскому и Бессонову довелось всего лишь полгода. Но этого им сполна хватило, чтобы уничтожить или отправить за решетку многих неугодных флотоводцев. Но и участь самих «чистильщиков» была уже решена: слишком много знали они о закулисной борьбе за власть в партии и в государстве…

23 ноября 1938 года нарком внутренних дел Николай Иванович Ежов направил письмо в Политбюро ЦК ВКП(б) с просьбой об отставке. На следующий день Сталин, «принимая во внимание как мотивы, изложенные в заявлении, так и болезненное состояние», заменил Ежова Лаврентием Павловичем Берией. В марте 1939-го освободили от должности бывшего заместителя наркома Фриновского, а 6 апреля к нему пришли сослуживцы с Лубянки и предъявили ордер на арест. 8 февраля 1940-го года Фриновского расстреляли. Морская карьера комбрига Бессонова закончилась, но ему повезло: после короткого следствия отправлен в Ухто-Печорские лагеря НКВД, а перед войной в составе большой группы военачальников, обвиненных в 1937-1938 годах в «военно-фашистском заговоре», освобожден из заключения и назначен, по указанию Берии, не в войска НКВД, а в армию - начальником штаба 102-й стрелковой дивизии.

Считается, что, когда немцы прорвались в районе Могилев - Рогачев, и дивизия, которой к этому времени командовал Бессонов, оказалась в окружении. Бессонов добровольно сдался в плен охране немецкого медсанбата в селе Раги Старосельского района Гомельской области. На первом же допросе он предложил свои услуги в борьбе с советским режимом. В ноябре 1941-го года Бессонов (под псевдонимом Катульский) оказался в Хаммельсбургском лагере для комсостава Красной армии. В этом лагере немецкой разведкой был организован военно-исторический кабинет. Работавшие в нем Бессонов, другие бывшие генералы и старшие офицеры (всего 120 человек) сочиняли справки о состоянии советского общества, экономики и армии.

Всего за годы войны в плен к немцам попали 83 генерала Красной армии (по другим данным - 88). Среди них: 7 командующих армиями, 19 командиров корпусов, 31 командир дивизии, 4 начальника штаба, 9 начальников родов войск армий. В созданных немцами вооруженных формированиях и оккупационных административных структурах служили: генерал-лейтенант (А.А. Власов), 6 генерал-майоров, 3 комбрига, 29 полковников, бригадный комиссар, 16 подполковников, 41 майор, 11 военинженеров, капитан 1-го ранга ВМФ и 3 старших лейтенанта госбезопасности.

Мотивы перехода генерал-майора Бессонова на сторону врага и сотрудничества с ним не совсем понятны. Его архивно-следственное дело в семи томах хранится в ФСБ России и для исследования недоступно.


«У меня есть план…»

В отличие от военачальников не рабоче-крестьянского происхождения, Бессонов стал командиром благодаря Советской власти. Он пострадал от репрессий, но и не настолько, как осужденные при его непосредственном участии. Вряд ли Бессонов осознавал бесчеловечность и преступность сталинского режима будучи одним из участников преступлений. Нет основания обвинять его в трусости: он не искал спасения подобно генералам Абрамидзе, Лукину, Потапову и другим, занявшим в плену безучастную, наблюдательную позицию, и мог бы, попросту говоря, «пересидеть плен». Из 83 пленных генералов в СССР вернулись 37. Они заслужили прощение, возобновили карьеру и остались в номенклатурном эшелоне.

Бессонов мог спастись, но, как игрок, решил использовать шанс войти в историю и стал одним из многих авантюристов Второй мировой войны.

Авантюристами изобиловала не только эпоха Гражданской войны (1918-1922). Новое «смутное время» породило многочисленных искателей славы, часто меняющих своих хозяев. И в 1941-м они нашлись в избытке, готовые на подвиг и на предательство. Андрей Власов, Михаил Шаповалов, Владимир Гиль-Родионов, Павел Богданов, Иван Бессонов… Авантюристов объединяла кипучая энергия, стремление постоянно быть «во главе» и холерический, чувственный характер. Поэтому Бессонов вступил в созданную в октябре 1941-го года в Хаммельсбургском лагере военюристом 3-го ранга Мальцевым и бывшим актером МХАТа Сверчковым политическую организацию из военнопленных офицеров «Русскую Трудовую Национальную партию». РТНП насчитывала более 200 человек, имела устав и программу, предусматривавшую «борьбу в союзе с Германией за свержение советской власти в России и создание нового демократического государства без большевиков». Экономическая часть программы заключалась в ликвидации колхозов, восстановлении частной собственности. Ну и всевозможные свободы: религии, совести, слова, собраний. Был и свой гимн:

Смело, друзья, не теряйтесь,
В битве, в неравном бою!
Родину-мать вы спасайте,
Честь и свободу свою…

Партийцы приветствовали друг друга поднятием правой руки и возгласом: «Слава России!» Ответ: «И соратнику!»

Организация с первого дня находилась под пристальным оком немецкой разведки, использующей объединение для получения информации политического, экономического и военного характера. Такое положение РТНП не устраивало Бессонова, и он создал «Политический центр борьбы с большевизмом». Ближайшими сподвижниками генерала становятся начальник штаба 20-й стрелковой дивизии НКВД полковник Киселев, начальник артиллерии 49-й танковой дивизии полковник Любимов, командир 301-го полка 48-й стрелковой дивизии подполковник Бродников…

Бессонов и предложил немцам план высадки воздушного десанта численностью до шести тысяч человек из военнопленных в районах рек Северная Двина - Печора - Обь. Планировалось захватить лагеря НКВД и, вооружив заключенных, развернуть повстанческую деятельность на северо-востоке СССР. Главная задача - «захват промышленных центров Урала и разрыв сообщения европейской части СССР с Сибирью и Дальним Востоком».

Трудно сказать, верил ли сам Бессонов в успех массированного десанта и организацию восстания заключенных. В июне 1945 года на допросе в Главном управлении контрразведки «СМЕРШ» НКО СССР он показал: «Выполняя задание немцев, я разработал предварительный план повстанческой деятельности в тылу Советского Союза, по которому предполагалось создание из числа военнопленных, бывших военнослужащих Красной армии, несколько десантных групп для высадки их с самолетов на парашютах в северные районы СССР. Предполагалось высадить воздушный десант общей численностью в 50 000 человек. В соответствии с этим планом моим штабом был тщательно разработан график десантирования, составлены всякие схемы, на карты нанесены маршруты движения отрядов, определены основные направления ударов».

Вопрос: «Какие именно районы СССР предусматривались вашим планом для высадки десанта и начала повстанческой деятельности?»

Ответ: «Планом предусматривалось, что высадившиеся на севере СССР крупные десантные отряды захватят расположенные там лагеря заключенных и поселения ссыльных, вооружат их после привлечения на свою сторону и, пользуясь отдаленностью этих районов от фронта и жизненных центров страны, а также отсутствием крупных воинских гарнизонов, разовьют повстанческую деятельность в тылу Красной армии. При этом ставилась цель достигнуть и овладеть промышленными центрами Урала, отрезать Сибирь от Центральной части Советского Союза и лишить его важнейшей стратегической базы на Востоке…

В качестве районов высадки и исходной территории для развертывания повстанческой деятельности предусматривались такие места:

1. район Нарьян-Мар, Усть-Цильма и Усть-Ухта;

2. район дельты реки Северная Двина;

3. район Сыктывкар (бывший Усть-Сысольск);

4. район Мезень; 5. в пунктах на реке Обь: а) Обдорск, б) Березов, в) Самарово;

6. район дельты реки Енисей;

7. Северный Урал - район Чердынь - Саранпауль».

Разработка Бессоновым и его сподвижниками плана совпала с созданием в марте 1942-го года в составе Главного имперского управления безопасности Третьего рейха специального разведывательно-диверсионного органа «Цеппелин». В своей работе «Цеппелин» руководствовался «планом действий для политического разложения Советского Союза». Среди практических задач особое внимание уделялось регионам, в которых располагались исправительно-трудовые лагеря и спецпоселения НКВД.


Тюремный призыв

К началу войны общее число заключенных в лагерях и колониях НКВД составляло два миллиона 300 тысяч человек. Бессмысленные в предвоенный период попытки массовых выступлений заключенных с началом войны, казалось, приобретали надежду на успех - освободиться, восстав против сталинского режима на стороне немцев… Однако протестный потенциал ГУЛАГа уменьшился после досрочного освобождения заключенных и передачи их в Красную армию.

Война началась 22 июня 1941 года, а уже 12 июля, а затем 24 ноября Президиум Верховного Совета СССР по ходатайству НКВД издал указы о досрочном освобождении некоторых категорий заключенных (трое из четырех узников ГУЛАГа были осуждены не за политические, а за общеуголовные преступления). Осужденных за прогулы, кражи, бытовые и хозяйственные преступления передали в действующую армию. «Во исполнение этих указов, - отмечалось в отчете ГУЛАГа, - было проведено освобождение 420 тысяч заключенных».

Наступавший вермахт быстро перемалывал в бесчисленных «котлах» наши мобилизационные ресурсы. Только в плен было взято за всю войну 5754 тысячи советских военнослужащих. Поэтому по специальным решениям Государственного комитета обороны СССР в 1942-1943 годах «произведено досрочное освобождение с передачей в ряды Красной армии еще 157000 человек из числа осужденных за незначительные преступления».

За три года войны на укомплектование воинских частей «передано 975000 заключенных», а всего до победного мая 1945-го - более полутора миллионов. Кроме того, из лагерей «освобождено 43000 польских и до 10000 чехословацких граждан для формирования национальных частей».

Освобождение некоторых категорий заключенных произошло не из-за человеколюбия или сострадания к ним и не из-за тревоги за судьбу Отечества. Дело в том, что у заключенных появилась вполне понятная боязнь, что неудачное для Сталина и его окружения начало войны и быстрое продвижение немцев на восток могут спровоцировать НКВД на акции массового уничтожения людей в лагерях, оказавшихся в непосредственной близости от театра военных действий. Этот страх мог стать важным фактором сплочения и консолидации заключенных перед лицом смертельной угрозы. В лагерях широко распространялись слухи об уже имевших место массовых расстрелах, о некоем секретном приказе НКВД об уничтожении заключенных в случае приближения немцев.

По воспоминаниям Игната Бажанова, сидевшего в начале войны в тавдинских лагерях на Урале, он узнал о таких расстрелах от знакомого охранника и рассказал об этом своим товарищам. «Мы решили тотчас же создать сопротивление и сорвать задуманный ими план.., при первых известиях о приближении немцев захватить силой и ценой нескольких жертв сарай, где хранились винтовки и патроны. Уничтожив охранников и всех, кто нас истязал, не трогая их семей, распустить заключенных других уральских лагерей. Мы тщательно следили за охранниками и запорами сарая».

Не дожидаясь лагерных бунтов, Сталин предпочел избавиться от «обычных» заключенных путем массовой мобилизации в Красную армию - у них появились легальные шансы на восстановление своего гражданского статуса. При этом Сталин знал, что осужденные по контрреволюционной 58-й статье Уголовного кодекса, то есть «за разговоры» или, как некоторые полагали, «по ошибке», были в массе своей настроены патриотично и к борьбе с существовавшим в стране режимом не способны. Поэтому эта категория, составлявшая в 1941 году только 27 процентов от общего числа заключенных, освобождению из лагерей не подлежала и в Красную армию не призывалась.


Куда стремился и на что рассчитывал Бессонов?

Ставка Бессонова на обитателей ГУЛАГа кажется на первый взгляд фантастической, но его убежденность в успехе воздушного десанта на территорию Коми АССР еще более окрепла после известий о так называемом «ретюнинском восстании».

Это событие, о котором руководство НКВД сообщило в совершенно секретной директиве, произошло на отдельном лагерном пункте «Лесорейд» Воркутинского ИТЛ: «… 125 заключенных разоружили военизированную охрану, напали на районный центр Усть-Уса, захватили почту, прервали связь и, перебив охрану КПЗ, освободили 42 заключенных, из которых 27 присоединились к банде. Среди работников охраны, НКВД и совпартактива имеются убитые и раненые».

Последующим расследованием происшествия установлено: «Военизированная охрана мылась в бане, оставив в казарме, где находилось оружие и патроны, одного дневального. Дневальный был обезоружен, а личный состав охраны заключенные загнали из бани в овощехранилище».

Восстанием руководил вольнонаемный начальник лагерного пункта Михаил Ретюнин, ранее осужденный на 10 лет лишения свободы. В результате налета на райцентр Усть-Уса, в боестолкновениях с чекистами и партийно-советским активом потери последних составили: 33 убитых и 70 раненых. Со стороны нападения убито 48 человек, а шестеро, в том числе и Ретюнин, застрелились. 9 августа 1942 года прокурор Коми АССР Фотиев утвердил обвинительное обвинение по делу N 758: из 68 человек в отношении 49 была вынесена высшая мера наказания - расстрел.

На подобные выступления и рассчитывал Бессонов. По его мнению, «освободительное движение могло быть успешно начато при координации небольших сил вторжения с многомиллионной массой заключенных и трудпоселенцев».

Изучение не так давно рассекреченной «переписки по ликвидации немецкого парашютного десанта, высадившегося 6 июня 1943 года в Кожвинском районе Коми АССР, подтвердило реальность плана, предложенного Бессоновым «Цеппелину». В документе с грифом «секретно» республиканский обком ВКП(б) признал: «… Операция по ликвидации десанта была организована исключительно неумело и, если бы десант не сдался, а решил сопротивляться, то весь оперативный состав НКВД Коми АССР, прибывший в совхоз «Кедровый Шор», был бы уничтожен».

Один из десантников, 29-летний Михаил Годов, отбывавший срок наказания за хозяйственное преступление в Печоржелдорлаге и досрочно освобожденный с направлением в действующую армию, на допросе показал: «По указанию особой команды «Цеппелина» - «Руссланд-Норд» высадка десанта произведена в Кожвинском районе, так как здесь большая концентрация лагерей НКВД, в которых содержится наиболее враждебный Советской власти элемент».

Действительно, на территории Кожвинского района располагались три мощных лагерных треста НКВД и семь лагерных подразделений, одно из которых сельхозлаг «Кедровый Шор» Интинстроя НКВД снабжал продовольствием заключенных Инталага.

Так что не существовали, описанные в повести Рекемчука «Б7Б7 выходит из игры», ни молочно-товарная ферма «Развилки» совхоза «Кедровый Шор», ни пожилой счетовод-рыболов Аким Федорович Суханов, которому сдались парашютисты. А были сельскохозяйственный лагерь НКВД и находившийся в нем в командировке заместитель командира взвода по политчасти Инталага НКВД Виктор Павлович Лазарев.

Этот сельхозлагерь был организован в 1932 году на месте поселка трудопоселенцев, раскулаченных во время коллективизации. За год в «Кедровом Шоре» построили комендатуру, радиостанцию, аэродром, жилые бараки, кухню, баню и складские помещения. Сельхозлагерь состоял из трех лагпунктов (отделений) - Кедровый, Заозерный и Развилки, к которому, собственно, и вышли десантники Александр Доронин и Андрей Одинцов. Во всех лагпунктах содержались около тысячи заключенных, половина из них - женщины. Лагерь «Кедровый Шор» даже премировали за высокую урожайность на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве.

Почему в планах Бессонова и «Цеппелина» по освобождению заключенных отправной точкой стал «Кедровый Шор»? Потому что главной задачей десанта, высаженного в ночь на 6 июня 1943 года, было освобождение одного лишь заключенного. Вернее, заключенной - Александры Азарьевны Андреевой-Горбуновой. Майора госбезопасности.


Национальные особенности женского терроризма

Сюжет вынуждает нас вернуться более чем на полвека назад.

Конфуций однажды сказал: «На свете нет ничего, что более портит других и само подвергается порче, чем женщина». Тезис великого китайского мыслителя иллюстрирует судьба Александры Андреевой-Горбуновой.

Александра родилась в 1888 году в городе Сарапул Вятской губернии в семье православного священника Азария Ашихмина. Девочку готовили к семейной жизни, но еще гимназисткой она увлеклась революционными идеями.

Как определить причины, толкнувшие образованную девушку из набожной семьи к революционерам-террористам? Американская исследовательница женского терроризма в России начала ХХ века профессор Бостонского университета Анна Шур считает это явление «одним из важнейших симптомов психопатологии тогдашнего общественного состояния».

Настроения в женской среде парадоксально совмещали в себе страсть к разрушению со сверхвысокими моральными установками. Террор, направленный против всех носителей государственной власти, независимо от уровня и ранга, становился для чувствительных женских натур не личным делом, а общественно значимым апогеем собственной жизни - актом борьбы с несправедливостью.

После работы в нелегальных марксистских кружках в родном городе Ашихмина переехала в Пермь, где вступила в ряды Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков). Большевики Урала отличались боевой активностью, не уступая в дерзости своим партийным конкурентам, - эсерам и анархистам. В полицейских документах отмечалось, что «Урал - это специфическое экспроприаторское место. Экспроприации бывали здесь всяческие, бывали даже случаи, когда одних экспроприаторов - эсдеков - по дороге экспроприировали другие экспроприаторы - анархисты-максималисты…» Особенно богатым на «эксы» оказался 1906 год: налеты на почтовые вагоны близ разъезда Воронка и станции Дема опустошили госказну более чем на 30 тысяч рублей, а из оружейного склада в Усть-Котово было похищено несколько сот килограммов динамита. Ценности и взрывчатка шли на обучение бомбистов и организацию химических лабораторий по изготовлению метательных устройств большой разрушительной силы.

Состоявшаяся в феврале 1906 года Уральская областная конференция РСДРП(б) связала в единую сеть боевые организации Перми, Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Вятки, Тюмени, Алапаевска, Сысерти, Кушвы и других уральских городов и заводов. Особняком действовали «лесные братья». В отличие от боевиков, живших по своим домам и исподтишка совершавших теракты, «лесные братья» были нелегальными разбойниками. Руководил их отрядами Лбов (клички - Семен, Лещ, Длинный, родился в 1876 г.).

После V съезда РСДРП(б) в 1907 году было принято решение распустить боевые дружины, так как они «проявляют склонность к террористической практике в революционной борьбе, способствуют распространению партизанских действий и экспроприации». Однако многие уральские боевики уклонились от выполнения этого решения. «Шурка», таким был партийный псевдоним Ашихминой, заявила, что боевые дружины необходимо преобразовать в партийную милицию и продолжить обучение рабочих тактике уличного боя и обращению с оружием. А Лбов с группой боевиков в ночь на 3 июля 1907 года ограбил на Каме пароход «Анна Степановна Любимова» - четверо убитых, трое раненых, захвачено 30 тысяч рублей.

В августе того же года новый премьер-министр и министр внутренних дел Петр Столыпин провел закон о военно-полевых судах: схваченного 17 февраля 1908 года Лбова повесили 2 мая во дворе тюрьмы в Вятке. Ашихмину, арестованную 20 сентября 1907 года в Екатеринбурге, обвинили в том, что она, «примкнув к преступному сообществу, имела в своем распоряжении склад взрывчатых веществ в виде 55 патронов динамита, проживала по подложному виду на жительство на имя дочери священника Ю.М. Порубова, посещала членов военно-боевой организации, вела переписку о доставке партийной литературы на Нижнетагильский завод...»

Суд приговорил «Шурку» к году заключения в крепости. Крепость-тюрьма отличалась от каторги тем, что каторжан посылали работать, а в крепости только сидели. Полная изоляция от внешнего мира в одиночной камере. На Урале под категорию крепостей подпадали лишь две тюрьмы - пермская и екатеринбургская. Но обе были переполнены, поэтому всех осужденных разбросали по общим камерам. Вместе с Ашихминой в одной камере сидела жена будущего первого «президента» Советской России Якова Свердлова - Клавдия Новгородцева.

Сохранились воспоминания Новгородцевой: « Саша была энергичной, живой девушкой и трудно переносила тюрьму. Затевала побег. Достала с воли пилки и начала выпиливать доску из пола под нарами. Чтобы надзиратели не услышали звук пилы, мы шумели или пели. Песню заводила Ашихмина, она обладала сильным красивым голосом.»

В тюрьме очень симпатичная молодайка, по-уральски крепенькая, заболела туберкулезом. Когда вышла на волю, то уехала на родину, к родителям, училась в высшем медицинском училище в Юрьеве, работала статистиком в местном правлении и, казалось, навсегда отошла от революции. Но революция сама пришла в уездный Сарапул. Осенью 1917 года в городе взбунтовался солдатский гарнизон, разгромил винный склад, перепился. Погром продолжался несколько дней, пока не удалось разоружить озверевших солдат. Потом на город обрушился большевистский террор.


Такое не забывается

Неизвестный журналист стал свидетелем происходивших в 1918 году в Прикамье событий: «Особой жестокостью и зверствами отличались «чрезвычайки» пермская и сарапульская. Сарапул - исключительно несчастный город. Военным комиссаром здесь был некий Седельников, молодой человек, самолично убивавший. Еще не вполне развившийся юноша, бывший прапорщик, с открытым детским лицом и невинными голубыми глазами - такое впечатление производил при первом знакомстве уездный военный комиссар и председатель местного комитета партии большевиков. Но юноша не оправдывал своей наружности. Он поражал своей кровожадностью и зверством. Выносимые им смертные приговоры, бессмысленные расстрелы и пытки в подвалах наглядно свидетельствуют о его ненормальной психике».

Когда в Сарапул пришли белые, в столе Седельникова был найден дневник, в котором он вел записи с мая 1917-го по август 1918-го. «Почему я стал большевиком? Стремление выйти из мелкобуржуазной семьи (он был сыном зажиточного сапожника - Авт.) в крупную буржуазию, чтобы жить в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая: иметь хороший обед, прислугу, пить тонкие вина и проводить время в обществе и ласках прекрасных женщин. Пусть одурманенные глупцы думают, что я - идейный работник (таковым меня считают товарищи по партии), я им покажу себя, лишь бы власть попала в мои руки.

... Наконец-то я у власти. Я - военный комиссар целого уезда, много труда стоил мне этот пост, но я победил. Содержание приличное - семьсот пятьдесят рублей в месяц, кроме того, у меня будет все, что я захочу. О чем кричат, надрывая свое горло, эти проходимцы, ничего не пойму, да и понимать не хочу. Впрочем, к черту всю политику. Как хочется мне быть богатым, чтобы несколько дней провести в ласках таких прекрасных женщин, которые проходят мимо моего окна. Я достигну этого! Я буду богат! Только бы поскорее уехать из Москвы и покончить с этим глупым съездом (военных комиссаров летом 1918 года). Там, в родном болоте, я быстро буду богатеть, а будет плохо, устрою авантюру с деньгами, как тамбовский военком. Молодец! Свистнул 12 миллионов! Сумею и я - тогда поминай, как звали. Уеду туда, где никто не знает меня, сменю фамилию и буду наслаждаться жизнью».

Однако не довелось Сарапульскому уездному военкому разбогатеть. Его арестовали восставшие рабочие-ижевцы и расстреляли. Он трусливо валялся в ногах и просил прощения за ошибки молодости. Вместе с Седельниковым была арестована его сестра, девушка 22-23 лет. Ее участие в убийствах было вполне установлено. Тем не менее сарапульские власти пощадили девушку. Когда в октябре 1918 года Сарапул вновь перешел в руки красных, Седельникова была назначена военным комиссаром и стала творить беспощадную расправу. Особенно жестоко она расправлялась с арестованными женщинами. По ее приказу была убита начальница Сарапульской гимназии за участие в благотворительном вечере, устроенном в пользу Народной армии. Жены и родственницы служащих в Народной армии тоже были расстреляны. Не было пощады даже детям. Эта женщина-зверь свирепствовала долго и наводила ужас на несчастное население.

В круговорот красного террора попала и Александра, дочь священника Азария Ашихмина. Но случилось неожиданное: исполнитель революционных приговоров из прибывшего с Балтики на Каму экспедиционного отряда моряков эстонец Карл Валк не стал убивать молодую женщину, а отвел ее в отдел военного контроля. Так тогда называлась контрразведка в Красной армии, не подчинявшаяся местной власти. Такое не забывается. Позднее Александра Азарьевна, достигшая высоких постов и званий в ВЧК-ГПУ, разыскала своего спасителя. Когда они встретились, бывший военмор Балтийского флота Карл Гансович Валк заведовал морским клубом в городе Очаков на Черном море. Но это случится позже, а тогда, в 1918-м, пережившая ужас расстрела Ашихмина предстала перед инструктором военного контроля Тимофеем Петровичем Самсоновым.


«Черная касса» секретного отдела ВЧК

Батрак из Бессарабии Самсонов (он же Бабий) еще во время первой русской революции 1905 года вступил в организацию анархо-коммунистов, участвовал в налетах на помещичьи усадьбы, транспортировал оружие и нелегальную литературу. Был сослан на поселение в Тобольскую губернию, откуда сбежал за границу. В Англии по-прежнему активно участвовал в анархистском движении. Вернулся в 1917 году в Россию.

Самсонов поступил в отдел военного контроля Восточного фронта и за полгода прошел путь от инструктора до начальника отдела 3-й армии.

Неизвестно, чем руководствовался Самсонов, определив Александру Азарьевну в свою помощницу. Чувствами? Революционной целесообразностью? Скорее всего, бывшие ровесники-боевики сошлись в своих оценках революционных событий и перспективах их развития.

Военный контроль как орган военной контрразведки достался Советской республике от старой армии. Позиция ВЧК по вопросу использования в спецслужбах бывших жандармов расходилась с установкой председателя РВС Троцкого, взявшего курс на массовое привлечение в новую армию царских офицеров. Уже в январе 1918-го Дзержинский потребовал ликвидировать старую военную контрразведку. Но Совнарком не поддержал его и оставил при РВС военный контроль, наполовину состоявший из военспецов. Тем не менее, президиум ВЧК 9 апреля 1918-го года постановил «взять в ведение ВЧК работу по военной контрразведке». Так появились параллельные военному контролю структуры -фронтовые и армейские ЧК.

В конце 1918 - начале 1919 года военно-политическая обстановка на Восточном фронте изменилась не в пользу большевиков. 25 декабря 1918-го войска 1-го Сибирского стрелкового корпуса 27-летнего генерала Анатолия Пепеляева захватили Пермь - разгром 3-й армии красных открывал белым дорогу на Москву. 5 января 1919 года в Вятку прибыла партийно-следственная комиссия во главе со Сталиным и Дзержинским. Одним из итогов деятельности этой комиссии стало упразднение военного контроля и создание особых отделов ВЧК, на которые возлагалась слежка за армией. 6 февраля ВЦИК утвердил «Положение об особых отделах при Всероссийской чрезвычайной комиссии». Они должны были бороться с контрреволюцией и шпионажем, следить за военачальниками и изучать настроения в войсках.

Сталин и Дзержинский остались довольны знакомством с начальником отдела военного контроля 3-й армии (вернее, ее остатков) Самсоновым. При реорганизации спецслужб Самсонов остался на посту руководителя особого отдела ВЧК этой армии. Став чекистом, он заявил о переходе от анархо-коммунистов в РКП(б). Вскоре, по указанию Дзержинского, Самсонова перевели в Москву. Этот перевод совпал с обострением отношений между большевиками и анархистами.

25 сентября 1919 года анархисты взорвали здание Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке. На пленум МК ждали Ленина, но он случайно задержался на заседании Совнаркома и опоздал к открытию. В результате взрыва убито 12 человек, в числе которых Загорский - председатель Московского комитета партии. Ранены Бухарин, Ярославский и еще 55 видных большевиков.

На октябрьские праздники анархисты планировали произвести взрыв Кремля. В систему канализации заложили динамитные шашки. Однако за несколько дней до взрыва особый отдел Московской ЧК, руководимый бывшим анархистом Самсоновым, раскрыл заговор. Почти всех анархистов в Москве ликвидировали. Куда делись награбленные ими сокровища, найденные на конспиративных квартирах заговорщиков, знали только двое: начальник особого отдела столичной «чрезвычайки» Самсонов и его помощница Ашихмина, сменившая свою фамилию на Андрееву.

В течение ряда лет Андреева вела «черную кассу» особых отделов 3-й армии и МЧК, Регистрационного управления Красной армии и Секретного отдела ВЧК, который ее шеф Самсонов возглавил в 1920 году.

Каллиграфическим почерком Александра Азарьевна вносила в секретную бухгалтерию суммы изъятых при обысках ценностей, описания ювелирных изделий, чертила схемы тайников, куда на всякий случай перепрятывались добытые чекистским промыслом драгоценности.

Своих недавних союзников: меньшевиков, анархистов и социалистов-революционеров большевики методично уничтожали. (Последних из них расстреляли 11 сентября 1941-го в лесу под Орлом. Это были уже старики и старухи, но Сталин все равно их боялся). Одновременно с уничтожением политической оппозиции Секретный отдел ВЧК-ОГПУ занимался «разрушением и разложением церкви».

Главными слагаемыми успеха «в деле борьбы с церковной контрреволюцией» Самсонов, Андреева и возглавлявший антирелигиозное 6-е отделение Секретного отдела Евгений Тучков считали организацию тотальной слежки, наличие среди священников многочисленной агентуры и создание ситуаций, когда епископы РПЦ соперничали между собой за влияние на паству, интриговали и ссорились.

В декабре 1920 года Самсонов написал Дзержинскому: «До сих пор ВЧК занималась только разложением православной церкви как наиболее могущественной и большой, чего недостаточно, так как на территории республики имеется еще ряд не менее сильных религий, каков ислам и пр., где нам также придется шаг за шагом внести то же разложение, что и православной церкви».

В обстановке «взаимного исключения коммунизма и религии» росло количество церковных кладов - священнослужители прятали все, что блестело. В помощь Тучкову по делам о сокрытии драгоценной храмовой утвари и монастырских сокровищ Самсонов отрядил Андрееву.

Под предлогом проверки политизолятора она приехала в Тобольск, где Тучков, назначенный заместителем Полномочного представителя ОГПУ по Уралу, занимался розыском спрятанных в 1918 году тобольским епископом Гермогеном сокровищ бывшего российского императора Николая II. Эта секретная операция, благодаря воздействию Александры Азарьевны на монахинь Ивановского монастыря, завершилась в ноябре 1933-го успехом: монахиня Марфа Уженцева выдала царские бриллианты «на сумму три миллиона двести семьдесят тысяч шестьсот девяносто три золотых рубля».

Такое не забывается.


Сундуки мертвецов

Вернувшаяся из Тобольска в Москву с драгоценной добычей кладоискательница из ОГПУ доложила своему новому шефу Георгию Андреевичу Молчанову и о ценностях Сибирского белого движения и драгоценной церковной утвари, спрятанных колчаковцами в таежных урманах Среднего Приобья.

Прежнего начальника секретного отела ВЧК Самсонова перевели в мае 1923 года заместителем председателя правления Белорусско-Балтийской железной дороги. Назначенному по совместительству наркомом путей сообщения Дзержинскому нужно было подавить взяточничество, поразившее все звенья государственного аппарата и хозяйственных структур. Решить эту задачу хотели привычными административно-карательными методами, для чего, по предложению Дзержинского, в народное хозяйство в числе других видных чекистов направили и Самсонова. В органы госбезопасности он уже не вернулся, и в отличие от других «дзержинцев», уцелел во время «большого террора» 1937-1938 годов. Чем занимался до своей кончины (1955) ставший коммунистом и чекистом бывший анархист Самсонов, неизвестно. Можно предположить, что выжить начальнику Секретного отдела ВЧК помогли утаенные от ведомственного контроля чужие сокровища.

Молчанов и его подчиненные во многом продолжили работу Самсонова и чекистов 20-х годов: сил и средств для этих мероприятий не жалели. На Лубянке и на местах шло активное накопление материалов на «политически чуждых элементов», обновлялись старые информационные массивы.

Андреева пополняла свои секретные учеты сведениями о новых кладах. Ей удалось устроить на чекистскую службу Валка, работавшего скромным служащим госбанка в Херсоне. По ее заданию он разыскивал в Заднепровье сокровища батьки Махно, которыми тот обещал поделиться с Самсоновым за организацию тайного чекистского коридора за границу. По нему Махно, преследуемый красной конницей Буденного, бежал в Румынию. Но назвать места тайников с драгоценностями Махно не успел или не захотел. Обманул в очередной раз чекистов и умер в Париже в нищете.

Андреева выяснила доходные статьи «бюджета» Махно. Самый стабильный источник - налоги, которыми батька облагал население контролируемой им территории. Размеры поборов жестко соответствовали материальному положению «налогоплательщика». Крестьяне победнее платили дань продуктами и самогоном, а зажиточные отдавали ценности. К ним плюсовали добычу от грабежей пассажирских поездов и экспроприации богатеев. Два обоза с золотом белой армии Деникина, захваченные махновцами у местечка Синельниково; сокровища, перешедшие к Махно от атамана Григорьева, ограбившего Одесский госбанк: 124 килограмма золота в слитках, 238 пудов серебра и почти полтора миллиона рублей золотой монетой как сквозь землю провалились.

Александра Азарьевна не оставляла без внимания и безлюдные места в Среднем Приобье и на Приполярном Урале, где обрывался золотой след ценностей Сибирского белого движения и драгоценной утвари из тобольских храмов. То, что она нашла в подвале дома рыбопромышленника Корнильева в Тобольске, было лишь драгоценной каплей в море сокровищ. Оказалось, что ссыльный экс-император Николай II через преданного ему начальника охраны полковника Кобылинского переправил на волю несколько десятков шкатулок с драгоценностями.

В 1927 году бежавшего в Китай Кобылинского выкрали при содействии бывшего уральского боевика и особоуполномоченного ВЦИК Яковлева (он же - Мячин, Стоянович). Того самого Яковлева, что вывез в апреле 1918 года государя, императрицу и великую княжну Марию Николаевну из Тобольска в Екатеринбург. И закрутилось дело! С лихими погонями по таежным урманам. С арестами от Москвы до самых до окраин. С орденами Красного Знамени и пулями в затылок.

По протекции Андреевой в 1933 году Яковлева определили комендантом Осиновского лагеря, в зону производственной деятельности которого входил Ваховско-Ларьякский туземный район (сейчас Нижневартовский район). Когда от него поступило сообщение о появлении в этих местах бывшего начальника Тюменского отдела ГПУ Николая Долгирева, знавшего тайну колчаковского клада, то под предлогом совместной охоты на встречу с ним срочно отправился сам начальник секретно-политического отдела НКВД СССР Молчанов, с которым Долгирев служил когда-то в Чечне. Молчанов возвратился в Москву, а Долгирев погиб на охоте в результате несчастного случая - тайна ценностей, спрятанных в окрестностях селения Большетархово, была сохранена.

Между Молчановым и его помощницей Андреевой-Горбуновой отмечалось полное взаимопонимание.

В ноябре 1935 года Молчанов получил «генеральское звание» комиссара госбезопасности 2-го ранга, а его помощница - майора госбезопасности. Андреева Горбунова стала единственной женщиной среди высшего начальствующего состава НКВД. Она переехала в «Дом на набережной» (улица Серафимовича, 2, кв. 401), в котором проживала партийная, советская, военная и чекистская элита. Все складывалось как нельзя лучше, но внезапно все рухнуло - в НКВД началась «чистка».


Молчание - золото

Молчанова освободили от должности начальника СПО НКВД СССР и назначили наркомом внутренних дел Белоруссии. Перед отъездом в Минск он предупредил Андрееву-Горбунову:

- О кладах никому ни слова. В этой тайне - твоя жизнь. А я откручусь, не впервой.

Но «открутиться» высокопоставленному чекисту не удалось. За ним пришли 3 февраля 1937 года. Почему он, знавший, какая участь его ждет в случае ареста, не застрелился, как начальник 1-го отделения СПО Исаак Штейн? Не сбежал за границу, как заместитель начальника СПО Генрих Мошков? Не инсценировал самоубийство и не скрылся под чужими документами в сибирской тайге, как нарком внутренних дел Украины Александр Успенский? Боялся за семью? Но ее все равно репрессировали. Верил в длинные руки НКВД, которые достанут и за кордоном, и в таежной глухомани? А может, хотел поторговаться: сохранить жизнь и свободу в обмен на сокровища, найденные в верховьях реки Вах и перепрятанные им после «несчастного» случая с Долгиревым.

3 октября 1937 года Сталин, Каганович и Молотов утвердили расстрел Молчанова. Андреева Горбунова, освободив место помощницы начальника СПО, перешла в аппарат особоуполномоченного (ведомство внутренней безопасности НКВД) Тучкова. С его помощью ей удалось спасти от неминуемого расстрела эстонца Валка, которого перевели в распоряжение непрестижного для чекистов управления Ухт, что тем самым сохранила и свою жизнь. Точнее, продлила ее.

Через два месяца после отъезда Валка с Украины в Коми АССР Андрееву-Горбунову уволили из НКВД «по болезни», а 5 декабря 1938 года, уже при новом наркоме - Берии, арестовали. 4 мая 1939 года Военная коллегия Верховного суда СССР определила майору госбезопасности Андреевой-Горбуновой 15 лет лагерей. Обвинили «в участии в антисоветской террористической организации, действовавшей в органах НКВД…»

Следствие интересовало ее участие в чекистском кладоискательстве. Александра Азарьевна показала, что это направление деятельности СПО курировал лично Молчанов, и она не знает местонахождения его архива с описанием драгоценностей, тайников и схем подхода к ним.

А потом был пересыльный лагерь НКВД в Котласе, где она и встретилась с комбригом Бессоновым, бывшим порученцем первого замнаркома НКВД и наркома ВМФ СССР командарма 1-го ранга Фриновского. Бессонов знал о кладоискательстве помощницы начальника СПО.

О чем говорили на этапе бывшие чекисты, неизвестно. Только вскоре Бессонова освободили и направили на службу в Красную армию. А Андрееву-Горбунову оформили фельдшером в сельхозлагерь НКВД «Кедровый Шор», который возглавлял… капитан госбезопасности Валк. Так концы начали сходиться с концами.

Провожая в июне 1943-го года в глубокий тыл Красной армии десантников из числа советских военнопленных, Бессонов указал им на карте Коми АССР место высадки - в 30 км от «Кедрового Шора». Среди добротно изготовленных в гитлеровском разведоргане «Цеппелин - Норд» фиктивных документов имелись удостоверения личности с печатями «Народный комиссариат внутренних дел» и три фотографии майора госбезопасности Александры Азарьевны Андреевой-Горуновой.

Но руководитель «Политического Центра борьбы с большевизмом» генерал-предатель Бессонов не знал, что у командира парашютного десанта, бывшего колчаковского офицера Николаева была своя топографическая карта северной республики и собственный секретный маршрут…

P.S. О драматических событиях, происшедших на Приполярном Урале после приземления гитлеровского десанта, о судьбах Бессонова, Андреевой-Горбуновой и Валка, о превращении ценностей Сибирского белого движения в людей-призраков читайте в подготовленной к изданию четвертой книге документальной чекистской саги Александра Петрушина «На задворках Гражданской войны».