Рафаэль Гольдберг

МЕРТВЫЕ СРАМУ НЕ ИМУТ

"Тюменский курьер", №69 (1966), 23 мая 2006.





В окрестностях Ишима, у деревни Синицыно, поставлен первый, как мне думается памятник участникам крестьянского восстания 1921 года.

Десять-пятнадцать лет назад восстание называли только - кулацко-эсеровский мятеж.

Между прочим, не слишком далекие события, чтобы лишь временем объяснить столь резкую смену оценок. Хотя для двадцатилетних студентов, которым я рассказывал о поездке в Ишим, кровавый этот год был все равно, что война Алых и Белых Роз.

Не то в Ишиме, где 85-й годовщине этих событий посвящена международная, российско-казахстанская конференция, собравшая представительные научные силы Урала, Сибири и пограничного Казахстана. Выступали с докладами не только "остепенные" специалисты вузов, но и студенты, и даже школьники. Зачарованно внимали им первокурсники совсем недавно созданного в местном педвузе исторического факультета. Этому факту особенно дивилась доктор исторических наук из Нижневартовского университета Любовь Алексеева. Ишим себе на уме - многие университеты и педвузы сокращают подготовку специалистов-историков (в связи с переходом на европейскую систему двухступенчатого высшего образования). Впрочем, ишимская земля немало способствует углубленному изучению истории.

Трагедия, о которой свидетельствует памятник у деревни Синицыно, кровава. И нет в ней правых, как нет и однозначно виноватых.

Правда, отечественная историография и согласная с нею печать в разные годы выносили совершенно противоположные заключения о событиях 1921 года и о том, что их вызвало. Помню, как в 1965 году я поехал в первую свою тюменскую командировку - в Исетский район, один из тех, где полыхало пламя восстания-мятежа. В райцентре и многих селах стояли заросшие бурьяном памятники погибшим коммунарам. А в учебниках и газетных статьях рассказывалось о кровавом пожаре, который подняли кулаки. Эти кулаки, писалось в газетах, скорее были согласны сгноить зерно в ямах, но не делиться с умирающими от голода рабочими. Только отважные продотряды проникали в глубинку и с риском для жизни добывали этот хлеб.

Много лет спустя стали известны документы о том, как продотряды пороли крестьян, как выгребали семенное зерно, как, требуя выполнения разверстки шерсти, викуловский уполномоченный Заплетинов издевался: "Стригите кожи, а также у баб и жен своих"...

Стихия восстала против стихии. Крестьяне громили продотряды, убивали коммунистов и сочувствующих, топили в проруби сельских учительниц вместе с учебниками.

100 тысяч человек участвовало в восстании. На всей территории от юга до Ямала советская власть удержалась только в Ишиме и Тюмени. А потом пришли регулярные части под командованием Сергея Мрачковского. Частью перебили, частью рассеяли плохо вооруженные отряды. Расстреливали без счета. Трибуналы сыпали приговорами. На смерть осуждали - революционный военный трибунал Сибири, тюменская губЧК, политбюро при Тюкалинской уездной советской рабочей милиции, "тройка" ВЧК по Сибири, особый отдел ВЧК при 1-й Совтрудармии...

В 1922 году рядовых участников восстания амнистировали. Но на учете они остались, а когда пришел "большой террор", сколько приговоров было вынесено по следам 1921 года!..

А потом закончился двадцатый век, похоронив под собою и советскую власть. Все перевернулось. Ангелоподобные крестьяне и коммунисты-кровопийцы... Бумага все терпит. Что ей, бумаге, сделается?

И все это грустно, господа и товарищи. Грустно, что, возвращая справедливость в отношении одних персонажей нашей истории, мы тут же создаем очередных виноватых. Помните, как это случилось с "пионером-героем" Павликом Морозовым? Был герой, стал - сын, предавший родного отца. Хотя на самом деле (и это документально доказал в своем очерке Александр Петрушин) не было ни того, ни другого. А был просто несчастный деревенский мальчуган, попавший в исторические жернова и принявший мученическую смерть...

Меня радует, что у деревни Синицыно появился памятник крестьянам. Но хотелось бы, чтобы по примеру цивилизованных стран появился в нашем городе общий памятник всем жертвам Гражданской войны. Все они были дети своего времени и своей страны. Хотя и по-разному понимали, что это такое.