 |
ГРЕНАДА
Слова Михаила Светлова
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко» — песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Он песенку эту
Твердил наизусть...
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Он медлит с ответом,
Мечтатель-хохол:
- Братишка! Гренаду
Я в книге нашел.
Красивое имя,
Высокая честь —
Гренадская волость
В Испании есть!
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя —
Язык батарей.
Восход подымался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.
Но «Яблочко»—песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен...
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули: «Грена...»
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
Ушел мой приятель.
И песню унес.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко»—песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя...
Новые песни
Придумала жизнь...
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья...
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
1926
Светлов М. Собр. соч. в 3 т. Т. 1. М., "Худож. лит", 1975.
Одна из лучших песен о Гражданской войне. Стихотворение впервые опубликовано в "Комсомольской правде" 29 августа 1926 г. Cуществует порядка 20 вариантов мелодии. В частности, музыку к стихотворению писал Г. Ляскунский; в 1927 году - Юлий Мейтус для Клавдии Шульженко, в те годы 21-летней актрисы Харьковского драмтеатра. В 1929 году Леонид Утесов использовал стихотворение для мелодекламации в первой программе своего "Теа-джаза" - он читал его под джаз; а во второй половине 1930-х тот же Утесов пел эту песню на музыку Константина Листова.
Автор наиболее популярной современной мелодии, написанной в 1959 году - бард Виктор Берковский.
О литературных истоках стихотворения см.: Елена Михайлик. "Гренада" Михаила Светлова: откуда у хлопца испанская грусть? (Журнальный зал НЛО, 2005 №75).
Есть переделка о судьбе добровольца, воевавшего в Испании и затем репрессированного: "Гренада - Колыма".
Вариант Берковского:
Гренада
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко»—песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Он песенку эту
Твердил наизусть...
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
- Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя —
Язык батарей.
Восход поднимался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.
Но «Яблочко»—песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен...
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули: «Грена...»
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
Ушел мой приятель.
И песню унес.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко»—песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя...
Новые песни
Придумала жизнь...
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья...
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
музыка - 1959
Расшифровка фонограммы из альбома "Песни нашего века. Часть третья", М., ЗАО "IVC", 2001 (поют: В. Берковский, Д. Богданов, А. Мирзаян, Вад. Мищук, Вал. Мищук, Л. Сергеев, К. Тарасов, Г. Хомчик, Л. Чебоксарова).
Когда душа поет: Самые популярные песни XX века. Сост. Ю. Г. Иванов. Муз. редактор С. В. Пьянкова. Смоленск: Русич, 2006. – (Азбука быта).
Светлов шел по Тверской улице мимо кинотеатра "Арс" (впоследствии - театр имени Станиславского), в глубине двора увидел вывеску: "Гостиница "Гренада" и в шутку решил написать серенаду. Он шел и напевал: "Гренада, Гренада...". Но получилась не серенада, а песня интернационального романтика. Денег у Светлова совсем не было, и он побежал продавать стихотворение по редакциям. Нигде не хотели брать - никому не нравилось. Даже Багрицкому. Согласился журнал "Октябрь", но у них не было ни копейки, чтобы заплатить автору. В конце концов, опубликовала "Комсомольская правда" по сниженной цене - заплатили не по 50 копеек за строку, как положено, а по 40 копеек, мотивируя это тем, что "Светлов может писать лучше". А Владимир Маяковский, прочитав "Гренаду", выучил ее наизусть и декламировал на своих творческих вечерах - так они и подружились со Светловым.
В годы Гражданской войны в Испании (1936-39) "Гренада" стала одной из любимых песен интербригадовцев. Строки:
"Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать", -
были высечены на памятнике погибшему в 1937 году командиру 12-й интербригады венгерскому писателю Мате Залка. Памятник уничтожен фашистами (вообще, Мате Залка - не очень хороший персонаж; в годы Гражданской войны в России возглавлял кавалерийскую интербригаду в Красной армии, которая "отличилась" в карательных операциях против повстанцев, в том числе против махновцев). В годы Второй мировой "Гренада" была гимном заключенных концлагеря Маутхаузен.
Михаил Светлов
ИСТОРИЯ ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ
Воспоминание цепляется за воспоминание и, боюсь, эта цепная реакция помешает строгости и стройности моего рассказа.
Мне хочется рассказать о том, как я написал «Гренаду» и впервые ее напечатал.
В двадцать шестом году я проходил однажды днем по Тверской мимо кино «Арс» (там теперь помещается театр имени Станиславского). В глубине двора я увидел вывеску: «Гостиница «Гренада». И у меня появилась шальная мысль — дай-ка я напишу какую-нибудь серенаду!
Но в трамвае по дороге домой я пожалел истратить такое редкое слово на пустяки. Подходя к дому, я начал напевать: «Гренада, Гренада...» Кто может так напевать? Не испанец же? Это было бы слишком примитивно. Тогда кто же? Когда я открыл дверь, я уже знал, кто так будет петь. Да, конечно же, мой родной украинский хлопец. Стихотворение было уже фактически готово, его оставалось только написать, что я и сделал.
Я часто думаю, каким образом происходит процесс творчества? И эти думы мне очень мешают — я начинаю констатировать, вместо того, чтобы чувствовать: вот я радуюсь, вот я печалюсь вот я люблю и через час будет готово стихотворение. Это может привести к полной погибели твоей как поэта.
После многих лет, исследуя свое тогдашнее состояние, я понимаю, что во мне накопилось к тому времени большое чувство интернационализма. Я по-боевому общался и с русскими, и с китайцами, и с латышами, и с людьми других национальностей. Нас объединило участие в гражданской войне. Надо было только включить первую скорость, и мой интернационализм пришел в движение. Значит, главная гарантия успеха твоего будущего сочинения — это накопление чувств и, значит, твоего отношения к действительности. Если ты хочешь как поэт принести пользу людям, то ты можешь это сделать только «размозолев от брожения», как сказал Маяковский.
Чего надо бояться в нашем деле? Надо бояться таблицы умножения. То, что девятью девять — восемьдесят один, не ты сочинил. Любить родину — не твоя идея. А вот как ее любить, ты должен сообщить людям. Ты должен не повторять патриотизм, а продолжать его. Иначе ты будешь похож на человека, который изобрел деревянный велосипед, не зная, что уже есть металлические.
Теперь, прожив и поработав уже много лет, я понял, что нажатием маленькой кнопки можно привести в действие большой механизм. Был бы механизм, а кнопка всегда найдется. Казалось бы, пустяковая вывеска на гостинице, но она заслонила все остальное, что я сделал. И я очень советую молодым поэтам, если у тебя нет душевного накопления, не иди к людям — побудь один.
И вот мой хлопец из «Гренады» все еще жив. В прошлом году мы справляли тридцатилетие со дня его рождения.
Вот уже много лет ко мне приходит эхо «Гренады». Оно возвращается из Китая, из Франции, из Польши, из других стран. В этом, конечно, заключается большое счастье, но есть и ощущение горечи. Неужели же я — автор только одного стихотворения? Хочется думать, что это не так. Но даже если это и так, то можно прийти и к другому отрадному для меня выводу. Если считать, что в нашем Союзе писателей находится не меньше тысячи поэтов и если бы каждый из них написал хотя бы по одному нужному людям стихотворению, то мы бы уже давно обогнали лучший в литературе девятнадцатый век.
И еще один мой совет молодому поэту — не пропускай мимо ни одного прохожего. Обязательно заговори с ним! И он обрадуется, и ты как поэт обогатишься.
И еще один совет — не старайся петь басом, если тебя нет баса. Вот у Маяковского был бас, и я никогда не подражал ему. У меня, видимо, меццо-сопрано.
Ну, если я уж начал советовать, то меня не остановишь.
Никакого мотора в поэзии еще не выдумано. Ты можешь плыть только на парусах, и эти паруса должны быть направлены обязательно против ветра. И поэтому меня очень огорчает желание многих молодых поэтов напечататься, а не стать поэтами. Никого и ничего не боитесь! Если твоя жизнь, твой труд - не подвиг, то как же ты можешь звать к подвигу?
Я в своей дальнейшей работе понял, что так называемый «метод физического действия» применим не только в театре, но и в поэзии. Можно добиться вдохновения, не покорно дожидаясь его. Скажем, вы набрели на слово, редко встречающееся в стихах. И вы начинаете размышлять — с каким событием в вашей жизни, с чем узнанным, пережитым сочетается это слово? Не сочетается? Выбрасывайте. Ищите еще.
Однажды я остановился на слове «ангел». Его давно в поэзии не было. Мне захотелось, чтобы мистика послужила совсем не мистическому стихотворению. Значит, мне надо придумать каких-то особых ангелов. Вот вам и готовая строка:
Ангелы, придуманные мной...
И сейчас же последовала вторая:
Снова посетили шар земной...
То же самое я могу сказать и о рифме. Рифма страшна только начинающему поэту, а зрелому она первый помощник.
Но возвращаюсь к «Гренаде».
Стихотворение, скажу прямо, мне очень понравилось. Я с пылу, с жару побежал в «Красную новь». В приемной у редактора Александра Константиновича Воронского я застал Есенина и Багрицкого. С Есениным я не был коротко знаком, но Багрицкому я тотчас же протянул стихи и жадно глядел на него, ожидая восторга. Но восторга не было.
— Ничего! — сказал он.
Воронского «Гренада» также не потрясла:
— Хорошо. Я их, может быть, напечатаю в августе.
А был май, и у меня не было ни копейки. И я, как борзая, помчался по редакциям. Везде одно и то же. И только старейший журнальный работник А. Ступникер, служивший тогда в журнале «Октябрь», взмолился:
— Миша! Стихи великолепные, но в редакции нет ни копейки. Умоляю тебя подождать!
Но где там ждать!
Я помчался к Иосифу Уткину. Он тогда заведовал «Литературной страницей» в «Комсомольской правде».
Он тоже сказал: «Ничего!», но стихи напечатал. Прошло некоторое время. И вдобавок (горе мое!) мне уплатили не по полтиннику за строку, как обычно, а по сорок копеек. И когда я пришел объясниться, мне строго сказали: «Светлов может писать лучше!»
Как-то Семен Кирсанов прочел «Гренаду». Она ему очень понравилась. Он побежал с ней к Маяковскому. Маяковский бурно не реагировал, но оставил стихи у себя.
Через несколько дней состоялся его вечер в Политехническом музее. Зал был переполнен. Я долго стоял, очень устал и отправился домой, не дождавшись конца. А вернувшийся позже сосед сказал мне:
— Чего ж ты ушел? Маяковский читал наизусть твою «Гренаду»!
А потом он читал ее во многих городах. Мы с ним тесно познакомились. Но это уже отдельная тема — разговор о бесконечно дорогом мне поэте и человеке. Такова, насколько я помню, история моего стихотворения.
1957
ЧТО МЕНЯ ПОБУДИЛО НАПИСАТЬ «ГРЕНАДУ»
Однажды Маяковский, улыбаясь, сказал мне: «Светлов! Что бы я ни написал, все равно все возвращаются к моему «Облаку в штанах». Боюсь, что с вами и с вашей «Гренадой» произойдет то же самое».
Это были пророческие слова. Кто бы со мной ни познакомился, обязательно скажет: «А, Светлов! «Гренада»!» Становится несколько обидно: выходит, что за сорок лет своей литературной деятельности я написал только одно стихотворение.
Думаю все же, что это не так. Но доказывать как-то не хочется.
Тема международного братства в наши дни стала куда шире, чем в то время, когда я написал «Гренаду». Тема стала жизнью. Социализм из орленка вырос в орла. Глобус все больше и больше покрывается красным цветом братского знамени. И, конечно, каждому поэту хочется, чтобы на этом знамени была выткана хоть одна его – поэта – ниточка.
И когда комсомольцы смотрят на меня с уважением к моей наступающей старости, мне хочется крикнуть на всю вселенную: «Товарищи! Я еще что-нибудь напишу, кроме «Гренады»!»
Мне недавно прислали из Парижа пластинку. На ней озвучена «Гренада». Прекрасна музыка, сочиненная композитором на слова моей песни, хорошо исполняет ее певец. Почему все так хорошо получилось? Сблизились народы, сблизились сердца, и, следовательно, сблизилось искусство. Если в двадцатых годах бесконечно дорогой мне парнишка ездил верхом по Украине и пел международную песню, то сколько же их сейчас — этих влюбленных в справедливость парнишек - и в Китае, и в Болгарии, и в Румынии, и в Польше, и в других странах молодого социализма!
На одном собрании меня спросили: «Что же вас все-таки побудило написать «Гренаду»? И кто-то, шутя, добавил: «Ведь у вас в Испании нет никаких родственников».
Ответ очень простой: Советская власть побудила.
У нас часто происходит так. Молодой поэт едет на целину и тут же дует поэму о целине, едет на Магнитку — и тут же перед потрясенным читателем стихи о Магнитке. Но поэмы эти и стихи никого не трогают. Почему это происходит? Потому что чувства еще не накопились. Нельзя мир ощущать только зрением, только слухом или только обонянием. Нужна мобилизация всех чувств для того, чтобы написать хотя бы только одно стихотворение.
Есть непреложный закон творчества — накопление чувств. И никогда не следует забывать об этом.
Мне далеко до полного заката!
Так много видевший, уже немолодой,
Я так хочу, чтоб чувства, как солдаты,
В моей душе не покидали строй!
1958
Светлов М. Собр. соч. в 3 т. Т. 3. М., "Худож. лит", 1975, стр. 42-46, 47-48.