М.Н. Даниэль

ЗЯМКА КОПАЧ

Авторизованный перевод с еврейского Б.X. Черняка

Москва; Ленинград. Государственное издательство "Искусство", 1937.

(Приводится по электронной версии в дневнике Леонида Каганова, оцифровал V.exeR, 2009)


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Андрей Кудрявцев — командир красноармейского отряда

Запалка — его помощник

Микола Казимир Федор	Красноармейцы

Лейбка 3ямка	Подростки — воспитанники Красной армии

Марианна — мать Андрея Кудрявцева

Самуил — старый рабочий, сапожник

Петро — сапожник, большевик-подпольщик

3орах — многосемейный сапожник

Виктор — сапожник

Ян — сапожный подмастерье

Магда — служанка сапожной мастерской

3игмунд — польский офицер, майор

Брамик — начальник тюрьмы, лейтенант

Савелий Никитич — его помощник Влас Маковецкий — тюремный надзиратель	Бывшие надзиратели царской тюрьмы

Сержант

1-й легионер

2-й легионер

3-й легионер

Бенця – хозяин сапожной мастерской

Сора – его жена

Красноармейцы, польские солдаты, ремесленники


АКТ ПЕРВЫЙ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Морозная зимняя ночь. Снег. Небольшая железнодорожная станция. Видны железнодорожные пути и составы. Вдали — вокзальные огни. То и дело нервно перекликаются паровозы и доносится гул вагонов, — в городе идет эвакуация.

Со стороны вокзала в сопровождении Федора, Запалки, Казимира появляется Андрей Кудрявцев.

Кудрявцев (отдает приказ). Составы с четвертого и второго пути отправить немедленно!..

Запалка (вытягивается по-военному). Есть отправить, товарищ командир!

Кудрявцев (обращается к Миколе Караулы на вокзале усилить! Подозрительных задерживать. Понятно?

Микола. Так точно, понятно, товарищ командир! (Уходит.)

Кудрявцев (к Казимиру). Все посты расставил?

Казимир. Только теплушка с лекарствами, без охраны стоит.

Кудрявцев. Свободные красноармейцы имеются?

Казимир. Свободных нет, — все на постах!

Кудрявцев. Хлопчиков наших не видел?

Казимир. Они па посту, охраняют теплушки...

Кудрявцев. Передай по постам, что штаб находится теперь в депо.. Вернись немедленно... можешь итти...

Казимир. Слушаюсь, товарищ командир! (Уходит.)

Кудрявцев обходит пути и приближается к заброшенному тупику, у которого стоит аапломбированный вагон-теплушка. Неподалеку от нее, на снегу, барахтаются двое подростков в длинных, волочащихся но снегу красноармейских шинелях. Они затеяли возню, чтобы немного согреться, а потом увлеклись и теперь уже борются всерьез, со всем азартом молодости. Кудрявцев, заметив борющихся, подходит к ним, приглядываясь. Те, увлеченные борьбой, продолжают свою возню.

Кудрявцев. Так его! Так его!.. А ну-ка, еще разок! Лейбка, не сдавай!.. Жару, жару больше!

Лейбка (вырываясь). Пусти... чего пристал! Холодно мне... чего балуешься?

Кудрявцев. А ну, пусти его, Зямка! Со мной, небось, не станешь? Сдрейфишь?

3ямка. Это я-то? Становись, товарищ командир!

Кудрявцев. О-о, вот он какой! Ладно. Скидывай шинель — готовь бока. Гляди в оба глаза, Лейбка, сейчас пятками вверх полетит!

Кудрявцев и Зямка, сбросив шинели, схватились.

Зямка (отдуваясь). Ффу... Ну, и жарко... Рубашка так и горит на теле... Какой тут мороз!

Лейбка (дрожа). А мне холодно! Руки остыли, ноги остыли.

Зямка. Да не хнычь ты! Ватой, что ли, тебе их укутать?

Кудрявцев. По местам! На пост!

Зямка и Лейбка, схватив винтовки, становятся но оно стороны теплушки, вытянувшись, как часовые.

Слушайте, ребята, что бы ни случилось,— с поста ни шагу. Ждите смену. Эта теплушка для пашей армии — большое дело сейчас. Здесь лекарства и перевязочный материал для наших больных и раненых товарищей. Понятно? Каждый аршин марли может спасти жизнь бойца. Попятно?

Зямка. Так точно, понятно, товарищ командир.

Лейбка (жалобно). А смена-то скоро придет? Мороз-то какой... Тридцать градусов!..

Зямка. Мороз! Товарищ командир, пускай он домой идет,— я один постою...

Кудрявцев. А ты не командуй здесь! Лейбка домой вернется, когда смена придет, через два часа. Пароль — Марат.

Зямка. Марат?

Кудрявцев. Марат. Имя такое.

Зямка. Не слыхал... Это кто же? Из наших?

Кудрявцев (улыбаясь). Из наших, Зямка, из наших!

Зямка. А-а! С товарищем Лениным работает вместе?

Кудрявцев. Нет, Зямка. Марат умер давно. Больше ста лет назад. Его убили...

Зямка. Убили?

Кудрявцев. Да. Убила женщина... как бы это тебе объяснить? Ну, словом, — французская белогвардейка... Пробралась к нему надом и заколола безоружного кинжалом... за то, что он боролся за французскую бедноту... Понятно?

Зямка. Понятно... Эх, жаль, я тогда на часах у его дверей не стоял!

Кудрявцев. Ну и что бы ты сделал?

Зямка. Я бы ее штыком... не дожила б до того, чтобы живой уйти!

Кудрявцев. И правильно сделал бы, Зямка! Вот что: коли мороз не спадет, что хотите делайте — па кулачках бейтесь, в обнимку валяйте друг друга, прыгайте, пляшите,— только глаз не смыкать! Понятно?

Зямка. Понятно, товарищ командир!

Лейбка (уныло). Понятно...

Кудрявцев. Ноги бумагой обмотали?

Лейбка. Бумагой?

Зямка. Зачем бумагой?

Кудрявцев. А затем, что теплее будет. (Достал из кармана несколько старых газет, передает мальчикам.) Нате. Обмотать как следует. К теплушке не подпускать никого. Пароль?

Зямка. Марат!

Кудрявцев. Марат. (Уходит.)

Лейбка и Зямка, усевшись на снег, начинают обматывать ноги бумагой.

Лейбка. Слюна во рту совсем теплая, а сплюнешь на землю, — ледышка падает... Ну и мороз! В такой мороз нос, говорят, сначала белеет, потом чернеет, а потом...

3ямка. А потом и вовсе отваливается. Лейбка! Нос-то у тебя...

Лейбка (испуганно). Ну?

3ямка. Белеет!

Лейбка (хватаясь за нос). Врешь?

Зямка. С места не сойти! Самый кончик — прямо, как снег, белый!

Лейбка. Да откуда же? Я его все время в башлык кутал.

3ямка. Плохо, должно быть, кутал...

Лейбка. Да я и не чувствую ничего...

Зямка (испуганно; всплеснув руками). Лейбка, знаешь что?!

Лейбка (в ужасе). Ну?!

Зямка. Почернел!

Лейбка. Ой!.. (Трогает нос.) Может, показалось?

Зямка. Как уголь!

Лейбка. Домой побегу... Тридцать пять градусов...

Зямка. Куда? Дурак ты эдакий! Да шучу я, шучу. Ну-ка, покажи нос... (Щелкнул его по носу.) Чуешь?

Лейбка (неуверенно). Словно бы — да...

Зямка (еще раз щелкнул). А сейчас?

Лейбка. Больно!

Зямка. Порядочный нос от щелчка всегда болит... Даже летом... Значит, все в порядке...

Лейбка. А ты — тоже! Что ты - хозяин, чтобы меня по носу щелкать? До сих пор болит!

Зямка. А ты и вправду испугался?

Лейбка. Вот уж ничуть! Что ты думаешь— я шуток не понимаю? Ну и холод! Градусов сорок! Зямка, а как ты думаешь, час уже прошел?

3ямка. Час ? Час, пожалуй, прошел.

Лейбка. А тьма какая! Ни одной звезды! На небо погляди... Жутко уж очень... Спой что-нибудь...

3ямка (поет).

По небу катятся тучи,
Тучами ветер играет,
Мачеха, лютая буря,
В голой степи завывает,
Поклон свой из дальней Сибири
Сыну отец посылает.

Наш командир с Донбасса приехал... шахтером там работал... Лейбка, ты никогда не был в угольной шахте?

Лейбка. Нет еще...

Зямка (помолчав). И я еще не был!.. Интересно там, под землей-то, а? Как ты думаешь? (Поет.)

Быстро проносятся годы —
Вырастет сын и узнает,
Что за решеткой тюремной
Старый отец изнывает...

А вчера он рассказывал про Луганск... город есть такой у них на Донбассе... завод там большой стоит... Паровозы мастерят там... И на том заводе работал командир всех донецких партизанов, я фамилию запомнил... Во-ро-ши-лов! (Поет.)

Тучи расходятся злые,
Ветер холодный слабеет...
Скоро увидимся, батька,
Глянь-ка: на небе светлеет...

Слушай, Лейбка...

Лейбка. Ну?

3ямка. Как ты думаешь, — знает он, что я пошел добровольцем в Красную армию и стою вот здесь па часах?

Лейбка. Кто?

Зямка. Ворошилов...

Лейбка. Ворошилов? (Задумывается.) Думаю, что не знает.

Зямка. А я думаю, что командир написал ему обо мне. Ты знаешь, когда я в первый раз прибежал к нему записываться в Красную армию, он меня долго расспрашивал, кто я да что, и есть ли у меня родители... А откуда у меня родители, если я родился круглым сиротой? (Изображает в лицах свой разговор с Кудрявцевым.)

— А голубей гонять умеешь?

— Нет, — говорю я, — это парни на слободке гоняют, а мы бумажные змеи пускаем!

— А свистеть? — спрашивает.

Я как свистнул, аж стекла задрожали.

— Хорошо! — говорит, — молодец! А драться?

Тут я подвох почуял и промолчал. Скажу «умею» — не запишет, решит, что скандалист, а скандалист не может быть красноармейцем. Скажу «не умею» — опять не запишет: какой же из тебя красноармеец, если ты драться не умеешь? У красноармейца такое ремесло, чтобы драться.

Лейбка. Ну, ну?

Зямка. Ну, я ответил; что по специальности я сапожник, но с буржуями, если командир прикажет, драться сумею... Смеется. «Хорошо», говорит. Позвал начальников, показал на меня: «По специальности, — говорит, сапожник, а драться с буржуями, если прикажут, сумеет...» «Ну, коли ты такой боевой, сказал он мне, — садись со мной обедать., посмотрю, какой у тебя аппетит, а там увидим, — может, тебя и в армию запишем». (Убежденным тоном.) С тех пор командир без меня —ни шагу! Даже сплю у него в комнате!

Слышится стрельба.

Лейбка (испуганно). Стреляют!

Зямка. Наши легионеров угощают!

Лейбка. А на базаре сегодня говорили, что легионеры уже совсем близко... И когда город войдут, то всех вырежут... Всех большевиков и красноармейцев...

Опять слышны выстрелы, теперь уже ближе.

Лейбка. Опять... Слышишь, Зямка ? Вот еще...

Зямка. Замолчи.

Оба прислушиваются.

Опять стихло...

Слышны заводские гудки.

Заводы кричат... на подмогу зовут. Видать, что-то случилось в городе... Как зовут... словно живые люди...

Лейбка. Суматоха теперь пойдет... о нас забудут...

Зямка. Командир не забудет! За нами пришлет!

Лейбка (хныкая). Да... пока он пришлет, мы померзнем тут... Видишь, на вокзале темно... Все фонари погасли... Все фонари.,. Конец нам теперь, Зямка, не сыщут нас тут!

Зямка. Ну, завыл... Не скули ты! Постой-ка! (Прислушивается.) Идут сюда как будто?

Лейбка (прислушиваясь). Идут!

В темноте появляются два мутных огонька — ручные фонари в руках приближающихся людей. Подходят Савелий Никитич и Влас Маковецкий.

Савелий. Тут она где-то... на седьмой линии теплушка стояла... запломбированная... На станции сказывали: сахаром гружена...

Влас. Какой там сахар?.. Лекарства в ней... Дорогая это штука и тянет мало... что-то не видать ее... угнали, должно быть... торопятся хозяева... бегут... весь город очистят.

Савелий. Дожили мы с тобой, Влас. Дослужились... Сорок лет при тюрьме... Сорок лет верой-правдой служили. Ни один арестант не сбежал! И вот — взашей!.. Как собак... По ночам приходится здесь шарить. Пропитание себе в теплушках отыскивать...

Влас. Не сгодились мы с тобой, Савелий Никитич... «Старого, — говорят, — вы режиму...» Ну, ладно, не хороши — не надо... А только я тебе скажу, здесь, на железной дороге, по ночам — не по мне это дело... душа не лежит! По тюрьме скучаю...

Савелий. Мы своего часу дождемся... не боюсь... Только вот кого стеречь будем? В тюрьме-то пусто,— они, я гляжу, арестантов у нас начисто выведут... всех отправляют...

Влас. А ты не робей, Савелий Никитич, место свято не бывает пусто... Есть тюрьма — будут и арестанты... Одних увезли — других привезут. Чуешь, что в городе?

Савелий. Так-то так...

Лейбка (неожиданно). Сюда! Помогите!

Зямка. Ш-ш-ш... ты!.. Кто идет?

Лейбка. Сюда!

Зямка затыкает ему рот.

Зямка. Кто идет? Стой! Пароль!

Савелий Никитич и Влас молча замерли иа мосте.

Пароль говори, а то стрелять буду!

Ручные фонари повернулись и осветили мальчиков. Зямка взял ружье наизготовку. Громкий смех Власа и Савелия.

Влас (хохоча). Савелий... Савелий Никитич! Ну, скажи мне, христа-ради, видал ты когда-нибудь такое? Вот щенок! «Пароль,— говорит, — стрелять буду!» Ну, в кого ты стрелять собрался? В меня? Да я тебя плевком перешибу. Возьму вот сейчас, как котенка, за горлышко и... (Приглядываясь и переменив тон.) Да вы что здесь делаете?

Лейбка (испуганно). Груз охраняем... лекарства... мы не виноваты... нас сюда поставили...

Зямка (Лейбке). Молчи уж! (Власу.) На посту мы. И покуда смена не придет, мы отсюда не уйдем.

Влас. Смена? (Гогочет.) Ах, ты... Сменять-то будешь пеленки свои, что ли?

Савелий (Власу). Погоди-ка, Влас... тут дело такое... (К мальчикам.) Вы, сопляки, вот что... бросайте-ка ваши винтовки и марш отсюда, пока целы! Город окружен. Того гляди — легионеры придут.

Зямка. А наш отряд?

Влас. Отряд? Сбежал твой отряд...

Зямка. Неправда! Если бы я на посту не стоял, то за такие слова отвел бы вас в штаб!

Выстрелы.

Савелий. Не горюй, парень, вернется твой отряд! Нынче ж ночью вернется. У нас и местечко для всех припасено... так, как птички, и сядут!

Влас. А ты адресок им оставь, Савелий Никитич!

Савелий. Адресок? Городской острог спросите, ребята... свободные камеры найдутся!

Влас. «Пароль, — говорит, — стрелять буду!» И таким сосункам винтовки дают! Да я тебя...

Савелий (удерживая его). Брось, Влас... Не к спеху... Пойдем... (Уходят.)

Лейбка. Куда же они? Куда же ушли? Эй! Постойте! Погодите!

Зямка. Лейбка!

Лейбка. Зямка... пропали мы... бежать надо... спасаться! Забыли нас, бросили... Никто сюда не придет... Давай бросим винтовки и — домой. Боковыми переулочками можно пробраться, я знаю... Зямка, милый, давай— домой...

Зямка (таким же умоляющим тоном). Лейбка, замолчи... Если ты хоть одно слово еще скажешь... (Грозно.) Я тебя своими руками заколю — так и знай!

Лейбка. Я уже молчу... молчу!

У вокзала перестрелка. Красноармейцы отступают. В свете прожекторов смутно видны штыки, пики, знамена. При непрекращающейся перестрелке слышна песня.

Зямка (прислушался, без слов подхватил мотив). Наши поют... (Опять напевает.) Эх, как поют! И совсем ведь близко.

Зямка, вглядываясь вслед отступающим и напевая, отошел несколько в сторону. Лейбка прислонил винтовку к теплушке и исчез. Зямка, оборачиваясь.

Лейбка... Лейбка! (Подходит, увидел винтовку, прислоненную к вагону.) Сбежал! (Поднял винтовку Лейбки, поставил ближе к себе.) Один остался... Убежал... Холодно... Ждать уж недолго... скоро смена... Не забудет командир? Не забудет!.. Только бы не заснуть. Только бы не заснуть... (Прислонился к теплушке.) А спать хочется... Спать хочется... (Встряхивается.) Что это я?.. В самом деле, чуть не заснул. (Напевает.)

Поклон свой из дальней Сибири
Сыну отец посылает...

Милому сыну... поклон посылает... поклон... посылает... (Опустился на ступени теплушки, съежился, обхватив руками винтовку.) Главное... не сходить с поста... и не смыкать глаз... понятно?.. Понятно, товарищ... командир...

Винтовка выпала из рук, голова Зямки поникает. В глубине сцены, на путях, показались огоньки фонарей. Они исчезли за вагонами. Показались вновь. Приближаются. Из тьмы вырисовывается несколько фигур.

Савелий. Здесь они были... Аккурат на седьмой линии.

Влас. Здесь. И я видел! Уйти им некуда... Вот тут стояли, теплушку сторожили...

Брамик (сквозь зубы). Пленных опросил?

Легионер. Так точно!

Брамик. И, разумеется, ничего не знают?

Легионер. Так точно!

Брамик. Ну, конечно, где же им знать... если таких болванов пошлешь к ним...

Зямка (встрепенулся, схватился за винтовку, Насторожился). Идут, идут! (Вытянулся,, как часовой на посту). Смена идет! Эй! Сюда! Здесь я, товарищи! Здесь я!

Брамик. Это что такое?

Савелий (выступает вперед). А это тот хлопчик, пан лейтенант... Мы уже докладывали...

Брамик. Ага!.. (Направляется к Зямке.)

3ямка. Стой! (Вскидывает винтовку.)

Брамик. Что? (Еще шаг в сторону Зямки.)

Зямка. Стрелять буду!.. Говори пароль!..

Брамик (невольно отступает; потом, обернувшись к своим, командует). Двое с правого фланга три шага вперед! Наизготовку! Бросай винтовку!

Зямка стоит неподвижно.

А, вот как! Считаю до трех... Раз... два...

Кудрявцев (из темноты). Стой! (Выбирается из толпы пленных, подошел к Зямке. Руки Кудрявцева связаны за спиной.) Слушать приказ... Отдай винтовку! Снимаю тебя с поста! Марат!

Брамик. А, вот он, красавчик! Объявился... Нарутович! Взять его! Усиленный караул... Головой отвечаешь.

Зямка. Товарищ командир, я ведь не оставил самовольно поста... Вы видели?

Кудрявцев. Видел, видел...

Брамик. Увести!

Зямка (хватаясь за Кудрявцева). Я хочу с ним... это мой командир...

Брамик (насмешливо). Ты не заплачь... может, няньку к тебе приставить? Хороша армия! Часовой — сопливый мальчишка... Армию из грудных младенцев собрали.

Кудрявцев. Этого мальчишку я не променяю на ваших трехаршинных истуканов, пан лейтенант...

Брамик. Молчать! Слушай команду! Пленных выстроить попарно...

Зямку отрывают от Кудрявцева, отводят в сторону.

Кудрявцев (негромко). Зямка, крепись!

Зямка (пытаясь улыбнуться). Мне не больно!

Брамик. Разговоры прекратить! Марш!

Пленные, со всех сторон окруженное легионерами, трогаются.

Занавес.


КАРТИНА ВТОРАЯ

Общая камера тюрьмы, в которой находятся красноармейцы. Оборванные, обросшие, исхудалые, они лежат на нарах. За маленьким окошком зимний погожий день. Солнце, голубое небо. Зямка стоит у окошка и поет. Последние две строки песни подхватывает хор.

Орленок, орленок — могучая птица,
Лети ты в далекий мой край,
Там мама-старушка по сыну томится,
Родимой привет передай!

Орленок, орленок — могучая птица,
К, востоку стреми свой полет,
Взлети над Москвою, над красной столицей,
Где Ленин любимый живет!

Орленок, орленок, ему расскажи ты
Про наших врагов, про тюрьму;
Скажи, что в плену мы, но мы не разбиты
И нас не сломить никому.

3апалка. Ладную песню Зямка сложил. Слова больно хороши... за сердце берут... (Подходит к окну.) А на воле, видать, теплынь.... И небо-то какое синее! Месяц не пройдет, — весна. Эх, хорошо по весне в поле!.. Выйдешь утречком, — земля набухшая, дух от нее... А пройдешься пo ней плугом, так она, словно вот ребенок, которого по головке погладили... радуется... Да... если бы только знать, долго ли нам еще жить здесь?

Казимир. Сто лет. Не меньше. Никто же не знает, куда мы делись. Думать надо, ребята! Может, что и надумаем.

Микола. Кабы знали... Кабы знали, так давно бы нас всех обменяли. За каждого красноармейца по два легионера отдали бы.

Зямка. По два... А трех не хочешь? Трех легионеров за одного нашего. Больше они не стоят.

3апалка. Трех? Нехай — трех... Я вот не пойму только, как же это обмен происходит?

3ямка. Очень просто. Вот, скажем, граница... тут вот наш штаб и совнарком... конечно, сполна... а вот здесь, по ту сторону, польские легионеры.

Запалка. Ихний штаб, значит, и правительство?

Зямка (пренебрежительно). Нету у них ни штаба, ни правительства.

Запалка. Глупости говоришь! В каждой стране штаб и правительство полагаются!

Зямка (небрежно). Подумаешь — штаб! Несколько офицеров да буржуев... Ну, ладно, пусть и у них будет... Нас всех, значит, подводят совсем близко, к самой границей. А пушки, само собой, перестают стрелять, бойцы тоже — чтоб ни-ни... Тихо так кругом... И вдруг выходит белый офицер, с польского штабу и читает: «Адам Запалка!».

3апалка (вытягивается). Боец революционно-партизанского отряда, крестьянин. Ковенской губернии, хозяйство бедняцкое...

3ямка. Правильно... Делаешь три шага вперед, как полагается по уставу. Из нашего штабу интересуются: — Где участвовал в боях? — Сражался в четвертом красноармейском отряде под командованием товарища Кудрявцева. — Ладно, — говорит Ленин, — обменять его». Паны спрашивают: — Сколько дадите? — Одного легионера, — отвечают наши. — Мало! — Двух дадим. — Мало... — отвечают оттуда, — трех давайте. — А что ж? — говорит Ворошилов, — что он не стоит трех? И им отдают трех этих истуканов, а тебя берут на нашу сторону.

Запалка. От ловко!

Зямка (увлекаясь). Теперь мой черед. Делаю по уставу три шага вперед: Зямка Копач, сапожный подмастерье. — Где участвовал в боях? — спрашивает Ленин. — В четвертом красноармейском отряде под командованием товарища Кудрявцева. — Обменять, — говорит Ленин, — дайте за него панам одного легионера. — Мало! — говорят паны. — Двух! — Мало, — Трех! — Мало. — Что ж, четырех хотите? — И четырех не возьмем, — говорят паны, — пятерых давайте. Ну, тут, конечно, все удивились, подошли ближе, осматривают меня со всех сторон. Ворошилов говорит: — Совесть-то у вас, паны, кобылья... Запрашиваете! Где же видно, чтобы за такого хлопчика — пятерых здоровых мужиков давать? Ну, тут, конечно, выходит наш командир и докладывает: — Этот, говорит, самый Зямка Копач, охранял у меня теплушку с лекарствами, и, пока я его не сменил, он своего поста не оставил... а пули, товарищ Ворошилов, вокруг него, между прочим, как шмели жужжали, — Молодец! — говорит Ворошилов,— отдать за пего пять легионеров!

Запалка. Нехай будет пять.

Казимир. А дальше? А дальше что?

Микола. Говори, что дальше, Зямка!

Зямка (растерянно). Дальше?.. А дальше так... Переходим мы, значит, границу... Из пушек палят... Из винтовок палят... Музыка марш играет.... Нас по рукам расхватали и ну — качать. Качают и — ура. Ура. Ура... сам товарищ Ленин расцеловался с нами... Чего смеетесь? С вами, может быть, он не станет, а со мной, наверное, поцелуется.

Микола. Сказал! Да быть этого не может...

Казимир. А почему не может? Такому человеку, как Ленин, каждый боец, как брат родной.

Запалка. Будет, ребята... чего шумите... Ты, Зямка, вот чего мне объясни: расцеловался ты с товарищем Лениным, а дальше что?

Зямка. А дальше командир приказ отдает: зачислить всех на довольствие и выдать обмундирование... А Зямку Копача послать в разведку — вот как оно дальше будет.

Запалка. У Зямки, что ни спросишь, — у него ответ готовый... А теперь вот что ты мне скажи: до Москвы далеко отсюда?

Зямка. Какое там далеко! Как отсюда выехал, прямо на Молодечно езжай, там пересадка, а оттуда — прямым поездом па (Москву. Рукой подать... Только вот как отсюда выехать, это я тебе уж не скажу!

Все смеются.

3апалка. Хватит, ребята... Подымайте роту!

Зямка, Казимир, Микола будят спящих. Зямка щекочет соломинкой голую пятку спящего красноармейца; тот спросонья отбрыкивается.

Микола (поет над ухом второго товарища). Христос воскресе из мертвых, смертью смерть неправ...

Зямка (будит третьего). Федька! Пожар! Федор (вскакивая на нарах). Что? Горит? Где горит?

Запалка. Дворец твой панский сгорел, Федька! Нищий ты теперь.

Федор (приходит в себя). Вот черти!.. я спросонок напугался, а у меня и гореть нечему.

Голос тюремного надзирателя сквозь «волчок»: «Не шуметь».

Запалка. Все встали?

Зямка. Все, товарищ Адам! (Идет к «волчку».)

Запалка. Зямка, посмотри. В шеренгу стройсь! (Выстраиваются.) На первый, второй рассчитайсь!

Красноармейцы. Первый, второй... Первый... второй... Первый... второй...

Запалка. Первые номера, шаг вперед.

Красноармейцы перестраиваются.

А теперь, товарищи, давайте кровь маленько разогреем... залежались. А красноармеец должен здоровье свое соблюдать на страх мировой буржуазии... Слушать команду! Вдыхай полной грудью!.. Руки на бедра... Опускайся... подымайся... ать-два-три-четыре... Микола, не запаздывай... ать-два-три-четыре... Микола, что я тебе говорю?.. ать-два-три-четыре... Отставить! Микола, два шага вперед.

Микола выходит.

Ты чего мне весь строй гадишь?

Микола. Освободи, товарищ Запалка... Я-то всей душой... а вот ноги мешают... здоровы больно они... как с ними управишься?! Мне десяти лет еще не было, а отцовские сапоги не лезли...

Запалка. Да... ножки у тебя... действительно... в мировом масштабе. Вольно!

Микола. Я про то и говорю... горе мое. Ума не приложу, с чего они у меня такие...

Запалка. Босиком много бегал... на воздухе-то они, знаешь, быстро растут.

Все смеются.

Микола. Тебе смех — а я из-за них, проклятых, холостым остался.

Федор. Это как же?

Микола. А вот так же...

Все. Расскажи.

Микола. Женихался я с одной... дело было за год до того, как в Красную армию добровольцем пошел... барышня деликатная, из образованных... Целые романы могла наизусть говорить. Ну, слюбились мы... Я, значит, целый день работаю, она тоже, а но вечерам гулять ходим.

Зямка. И ты ей на ноги наступил?..

Микола. Вот и не угадал. Я, бывало, как лебедь плыву, тихохонько так ступаю, с оглядкой. Ногами-то норовлю в сторонку, в сторонку...

Казимир. Вот тоже рассказчик! Тянет кота за хвост. Чем дело-то кончилось?

Микола. А. тем кончилось, что маху я дал. Днем с ней пошел гулять. Ну, она ноги-то мои и разглядела... Грустно так, помню, все смотрела на них, а потом сбежала. На утро — письмо мне. Храню его. Вот оно. (Достает.) «Уважаемый, — пишет, — Микола Афанасьевич! Хотя, — пишет, человек вы вполне серьезный: не пьете, не курите, в карты не балуетесь, как другие прочие, и хотя, — пишет, волос у вас кудрявый и лицо чистое...»

Казимир (перебивая). Не сказал бы...

Микола. Я тогда завивался. «И мужчина вы из себя представительный, но только что ноги у вас совсем непропорциональные». И подпись: «С болью в сердце — Лизавета»... Э, да что вспоминать!..

Стук в стенку; все припадают к стенке, вслушиваются.

Казимир. Опять стучит...

Запалка. Каждый день... видно, сказать что-то хочет, а мы, как глухие.

Казимир. Я слышал от товарища, как переговариваются в тюрьме.. Дайте мел. Глядите! (Пишет на стене.) А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, 3, И, К... и так далее — весь алфавит. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10. Под каждой буквой число пишем. Вот я хочу простучать — кто вы. Стучу десять раз, потом делаю перерыв, лотом опять стучу восемнадцать раз. (Стучит.)

Все подходят к стене, вслушиваются, пытаются разобрать ответный стук, но — разочарованные — забираются на нары. Один Зямка продолжает стучать. Тишина.

Запалка. Хватит, Зямка. Ничего ведь не выходит...

Зямка. Ничего не значит. Пусть услышим, что рядом товарищи... Веселее на душе станет... Почувствует, что мы все вместе.

Казимир. А вы ночью шаги слышали? Верно, опять на расстрел... Третью ночь не сплю... С тех пор, как командира к смертникам перевели, не могу спать...

Микола. Каждую ночь оттуда выводят... расстреливают в лесу...

Запалка. Будет... (Миколе.) Хватит... А ты, Зямка, к двери...

Зямка. Я слушать хочу.

Запалка. Посмотри!

Зямка. Тихо...

Запaлка. Командира спасти нужно... ночью его расстреляют... мне дали знать...

Зямка. Нет... нет. Обменяют его.

3апалка. Надо дать знать нашим на волю...

Зямка. Ш-ш-ш!..

Слышны шаги в коридоре, все смолкают и прислушиваются.

Казимир. Слышите?.. Это, что ж, на расстрел?

Микола. Нет, это так... На расстрел они ночью водят.

Федор. Каждую ночь!

Запалка. Да, скоро, видно, и наш черед...

Микола. С нашими бы связаться... Дать бы им весточку... Небось, вызволят, тогда поменяют на ихних...

Запалка. Придумал ловко, а вот как с ними связаться? Командир-то адреса знает, да к командиру не подойти, не то что заговорить с ним. Видали его на прогулке? Спереди — легионер, сзади — легионер, поди, сунься.

Федор. Но как? Как?

Пауза.

Зямка (неожиданно). Я придумал, как взять адреса у командира..

Запалка. А ну, как? Последите за дверью.

Один красноармеец идет к двери. Остальные теснятся вокруг Зямки, слушая его.

Зямка (возбужденно). Во время прогулки я упаду.

Запалка. Тише.

Зямка, что-то тихо, жестикулируя, говорит.

Запалка (догадывается). Ну, ну. А дальше? Зямка (растерянно). А дальше...

Федор. Постойте... постойте... Но догадается ли командир, что ему делать?

3ямка. Конечно, догадается!

Смех. Шумные возгласы: «Молодец Зямка! Ловко придумано! Эх! Обведем мы их» и т. п.

Запалка (перебивая). Понятно. А сумеешь, Зямка?

Зямка. Сумею!

Грохот ключей — в дверях Влас.

Запалка. Тише.

Влас. Что вы тут раскудахтались? Без прогулки хотите остаться?!

Молчание. Пауза.

Занавес.


КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Тюремный двор. Прогулка заключенных. Они идут в затылок, замкнутым кругом. В глубине виден второй небольшой дворик, где гуляет Кудрявцев в сопровождении двух легионеров. Сбоку сцены — караулка, где сидят Влас и Савелий. Перед ними бутылка водки. Оба выпивают.

Влас. Брамик идет!

Оба торопливо прячут бутылку, рюмки, вытягиваются по-военному; входит Брамик.

Брамик. Опять выпивали! Сколько раз говорил: на дежурстве не пить! Докладывай.

Савелий. Честь имею доложить, что во вверенном мне отделении все обстоит благополучно и никаких происшествий не было... Так что арестантов на прогулку вывел... Во время дежурства в двадцать четвертой камере арестанты два раза пели...

Брамик (перебивая его). Кудрявцев где?

Влас. На заднем дворе, Bаше благородие. Двое при нем...

Брамик. То-то... За ним в оба глаза.

Савелий. Так точно... ответственный, стало быть, арестант.

Брамик. Хорошо. Ступайте.

Савелий и Влас уходят, вытянувшись в дверях перед входящим Зигмундом. Брамик встает.

Зигмунд. Что нового, лейтенант?

Брамик. Честь имею рапортовать, господин майор, что во вверенной мне тюрьме никаких происшествий не было. Все обстоит благополучно.

Зигмунд. Не совсем... Зачем вы выпустили на прогулку заключенного Кудрявцева?

Брамик. Господин майор... я запрашивал у вас разрешение...

3игмунд. Надо уметь читать между строк, лейтенант... Если я говорю «можете выпустить заключенного Кудрявцева на прогулку», — это еще не значит, что его следует выпустить. Вы понимаете разницу?

Брамик (обескураженный). Виноват, господин майор. Сейчас же прикажу забрать его в камеру...

Зигмунд. Постойте, лейтенант... какой горячий... Это вызовет подозрение: у остальных... Получен приказ расстрелять его сегодня ночью... У нас есть сведения, что этот Кудрявцев — видный большевистский комиссар... Как хорошо, что нам удалось захватить этого типа.

Брамик. Могу оказать, что это было нелегко...

Зигмунд. Нелегко? Ах, да! Я совсем, было, забыл... Ведь это, кажется, вы забрали его?

Брамик. Так точно.

Зигмунд. Да, да... припоминаю... молодец, Брамик! На ловца и зверь бежит... А за такого зверя...

Брамик. Смею рассчитывать, что начальство не забудет моего усердия, господин майор.

Зигмунд. Начальство никогда ничего не забывает, Брамик.

Брамик. Так точно...

Зигмунд. Со своей стороны я сделаю представление...

Брамик. Много благодарен, господин майор.

Зигмунд. Да... да... вы заслуживаете награды, Брамик. Так вот — о сегодняшнем приказе... Расстреляем мы его ночью... но проделать это надо тихо, без шума, чтобы ни одна собака...

Брамик. Будет исполнено, господин майор...

Зигмунд. После прогулки, когда все вернутся в камеры, вызовете его к себе. Скажите, что жить ему осталось несколько часов... Может быть, разговорчивей станет... Понятно?

Брамик. Будет исполнено, господин майор.

Зигмунд (встает). Я надеюсь, лейтенант, что в следующем приказе мы прочтем о награждении лейтенанта Брамика...

Брамик. Очень благодарен, господин майор.

Зигмунд. Можете быть уверены, что я приложу все усилия. (Уходит.)

Брамик. Очень благодарен. Скотина!.. Так Я тебе и поверил... Все усилия.... Скажите на милость — он забыл, кто им доставил в штаб этого Кудрявцева... А рапорт о поимке Кудрявцева он не забыл подписать... сразу почуял, что за птица попалась. (Нажимает кнопку звонка.) Ловкачи... Всю черную работу на шею Брамику свалили, а сами только и делают, что на парадах щеголяют...

Вошел Савелий.

Кудрявцева после прогулки — в камеру смертников.

Савелий. Слушаюсь. (Стоит, выжидая.)

Брамик. Что еще?

Савелий. А когда?

Брамик. В полночь. И чтобы никто не знал.

Савелий. Так точно.

Брамик. Ступай.

Савелий уходит.

Итак, в двенадцать... Ну, что ж... успеет еще обо всем подумать... Может быть, развяжет язычок... умирать никому неохота... А не плохо было бы, чорт возьми. Ведь сколько с ним ни бились — никакого толку. Ни слова. А лейтенант Брамик добился. Как? Это его дело. Хе-хе-хе... Он умеет разговаривать по-душам с заключенными... (Улыбаясь, берет телефонную трубку.) Дайте один-пятнадцать... Пани Ванда?

Зямка, идущий в кругу заключенных по двору, внезапно падает. Вокруг него — сутолока.

Легионер. Эй, не балуй... Встать!

Запалка. Очумел? Не видишь, — помирает парень.

Федор. С голодухи он...

Микола. Доктора надо... доктора.

Легионер (растерянно). Где тут доктора!

Казимир. Да что толковать! Помрет он... Доктора, Кудрявцева давайте. Он — доктор.

Савелий. Еще что!

Савелий пытается оттолкнуть Казимира, но Савелия оттирают, и к Зямке подбегает Кудрявцев. Савелий бросается в караулку. Растерянные легионеры бестолково топчутся на месте. Красноармейцы стеной отгородили от них Зямку и Кудрявцева.

Кудрявцев (наклонившись к Зямке). Что?

Зямка. Адреса товарищей...

Кудрявцев что-то шепчет на ухо Зямке.

Савелий (в караулке). Господин лейтенант, там...

Брамик (все еще продолжает говорить по телефону). Ну?

Савелий. Во дворе... Мальчишка этот... Без памяти свалился...

Брамик. В камеру его!

Савелий. А ихний командир Кудрявцев... К нему подбежал...

Брамик (вскочил). Что?.. Болван! (Выбегает на двор) Винтовки на изготовку! Арестованного Кудрявцева в камеру!

Легионеры забирают и уводят Кудрявцева.

Копача — в караулку! Прогулку продолжать... болваны!..

Зямку берут на руки Влас и Савелий; заключенные продолжают свою прогулку.

Где майор?

Влас. Так что... в канцелярию прошли...

Брамик. Я сейчас вернусь... К больному никого не допускать.

Влас. Слушаюсь...

Брамик быстро уходит.

Савелий (Власу). Потащили...

Савелий и Влас несут Зямку в караулку.

Ну и арестант нынче пошел!.. Глаза бы мои не глядели на таких-то... поголодать по-людски не умеют... чуть что — в обморок. Тьфу!

Влас. Правильные ваши слова, Савелий Никитич. Разве это арестант? Помните, переслали к нам из Минска партию политических? Еще они тогда у нас голодовку устроили...

Савелий. Еще бы не помнить... Выносливые дьяволы! Четыре недели голодали — и хоть бы что. Ему суешь кусок повкусней, а он ни-ни. Не принимает. (С гордостью.) За людей нас не считали — вот как!

Брамик (входя). Ну, как?.. Еще не пришел в себя?.. Гм!.. Странно!.. (Сел.) Так ты говоришь, что они называли Кудрявцева доктором?

Савелий. Так точно...

Брамик. Гм... любопытно... А ну-ка, привести этого доктора ко мне.

Савелий и Влас уходят.

Посмотрим, посмотрим... (Подошел к Зямке, наклонился над ним, всматривается.) Бедный мальчик!.. Плохо тебе?.. А?., плохо?.. (Гладит Зямку по голове.) Ну, ничего, потерпи... отправим тебя в больницу, отдохнешь там... Покормят тебя... (Смеется.) Да брось притворяться... Открой глаза... Ты, может быть, боишься меня?.. Не бойся, я тебя не съем... И вообще тебя никто не обидит... (Садится за стол и делает вид, что углубился в чтение бумаг.) Я, пожалуй, даже отпустил бы тебя... если бы ты рассказал нам кое-что... так, самые пустяки... Мне только нужно знать, что сказал тебе командир, когда он подбежал к тебе?.. Ну?.. Да ты не бойся, дурашка, об этом никто не узнает. Подумай: одно слово... одно только слово, — и ты свободен. (Вглядывается в лицо Зямки. Тот лежит неподвижно с закрытыми глазами. Внезапно Брамик вскакивает и, стуча кулаками по столу, орет.) Не валять дурака! Открой глаза! (Зямка не трогается с места. Брамик угрожающе двигается к нему.) Что я тебе говорю? Что я тебе говорю, щенок?

Два легионера вводят Кудрявцева, Брамик сразу меняет тон.

Да, господин комиссар! Очень кстати... Вы, оказывается, врач? Что же вы нам раньше об этом не сказали? Мы бы нашли вам работу по специальности! Окажите помощь этому хлопчику, он потерял сознание.

Кудрявцев (подходит к Зямке, берет его за руку). Результат вашей кормежки. Необходимо его срочно отправить в больницу...

Брамик. Я так и думал... сейчас отдам распоряжение. (Идет к столу, пишет.)

Кудрявцев. Я могу итти?

Брамик. Нет, присядьте. (Савелию.) Ступайте.

Савелий и легионеры уходят.

Где вы окончили факультет? В Москве, в Петербурге? Или, может быть, в Варшаве? Представьте, какое совпадение, мы с вами почти товарищи! Я тоже собирался быть врачом...

Кудрявцев. Ну, для вашей работы не надо бы кончать медицинского факультета!

Брамик. Что поделаешь! Хочешь быть доктором, а становишься начальником тюрьмы. (После паузы.) Что вы сказали во дворе мальчишке?

Кудрявцев. Я? Ничего.

Брамик. Так вот, доктор. Вы простите, я вас буду называть запросто доктором. Я поставлен в чрезвычайно затруднительное положение. Я просто не знаю, как из него выйти? Сегодня (вынимает бумагу из папки) я получил секретный приказ от своего начальника... (Читает бумагу.) Мне предлагается узнать от вас адреса ваших подпольных товарищей, с которыми вы работали в здешнем городе. Кроме того, в приказе говорится, что если вы этих сведений не дадите, вы будете расстреляны.

Кудрявцев (после паузы). Когда?

Брамик. Сегодня ночью. Чтобы быть совершенно точным (смотрит на часы), жить вам осталось ровно одиннадцать часов сорок пять минут... (Смотрит пристально на Кудрявцева.) Суровый, жестокий приказ! Но я лично вам, к сожалению, ничем помочь не могу. Только вы сами можете помочь себе... превратить эти оставшиеся несколько часов во много радостных лет...

Кудрявцев. Прикажите увести меня обратно в камеру!

Брамик. Вы — мужественный человек! А я вот... Мне просто становится жутко, когда я подумаю, что такой, как вы — полный сил, энергии человек, — через каких-нибудь несколько часов...

Кудрявцев (иронически прерывает его). Вам жаль меня?..

Брамик. Не верите? Думаете, что все мы — звери, изверги! А у лейтенанта Брамика есть сердце, господин комиссар...

Кудрявцев (прерывает его). Отведите меня обратно в камеру.

Брамик. Вы думаете, что вы на допросе? Стыдитесь! Я разговариваю с вами просто как человек с человеком. Я хочу помочь вам спасти вашу жизнь. Хотите обратно в камеру? Я сделаю распоряжение. Но, подумайте! Ведь смерть — это все-таки смерть!

Кудрявцев. Да, смерть — это смерть!

Брамик. А жизнь — чертовски хорошая штука! И, в сущности, от каких пустяков иногда, зависит эта жизнь! Что вы скажете, доктор.

Кудрявцев. Скажу, что плохо работаете. Опытный жандарм поступил бы иначе. Он бы заявил, что пленные красноармейцы меня предали, и тут же предъявил бы протокольчик допроса с их подлинными, настоящими подписями. Вас, наверное, учили как это делается? Ну, а уж только потом, подорвав веру в товарищей по революции, можно перейти к радостям жизни, как вы это сейчас сделали...

Брамик (сдерживая бешенство). Господии комиссар, сейчас не до шуток!

Кудрявцев. Не будем шутить, лейтенант Брамик. Я уже двенадцать лет в партии. В тюрьмах сидел много раз и таких чинов, как вы, встречал тоже не раз. Жизнь — хорошая штука. Хочу тысячу лет жить большевиком и ни одной минуты предателем. Поняли, жандарм Брамик? На сегодня мы наш разговор закончим...

Брамик. Ну, а завтра вы говорить вообще не сможете!

Кудрявцев. Отведите меня обратно в камеру.

Брамик. Постой! (В бешенстве.) В таком случае вы услышите, как ваш молодой герой заговорит!..

Кудрявцев. Просчитаешься, пан жандарм! Этого хлопчика вы можете мучить, сколько вам угодно, но он вам ни одного слова не скажет. Он своих товарищей не выдаст.

Брамик. Молчать! Вы думаете, что я поверил в обморок мальчишки и в то, что Кудрявцев — доктор? Сейчас я вам покажу, как лейтенант Брамик умеет воскрешать людей.

Свистит, входит Савелий.

Приготовиться!

Кудрявцев. Зямка, встань!

Зямка поднимается.

Зямка. Командир! Я ничего не скажу!

Кудрявцев. Я верю тебе.

Брамик. Убрать!

Зямка (бьется в руках Савелия). Командир, не ходите туда, они вас расстре...

Зямке зажимают рот, оттаскивают; Кудрявцева уводят.

Брамик. Да, да, расстреляем! И с тобой не будем церемониться! С тобой говорили по-человечески, а ты обманывать, скотина! В последний раз спрашиваю, что сказал тебе командир? (Направляет револьвер на Зямку.)

Зямка. Хочу тысячу лет жить болыпевиком и ни одной минуты предателем. Поняли, жандарм Брамик?

Брамик (вскакивает). Щенок... Я заставлю тебя говорить! (Хватает его за рубашку и сильно встряхивает.)

Зямка (вырываясь, бьется в его руках). Спасите! На помощь! Убивают!

Запалка (выбегая из круга). Ребята, слышите? Это Зямка.

Савелий (замахивается). Куда? Назад!

3ямка (вырвавшись от Брамика, успевает приотворить дверь, кричит). На помощь... Спаси...

Брамик, заткнув ему рот, оттаскивает от двери.

Казимир. Бей их, ребята! Замучают мальчика...

Красноармейцы, смяв легионеров, прорываются к караулке. На пороге караулки их задерживают Влас и Савелий.

Влас. Стрелять буду... Отходи!

3апалка. Отпустите Зямку, ироды!

Голоса. Зямку... Зямку давай!

Савелий (врываясь в караулку). Ваше благородие... бунт!

Брамик (бросая брыкающегося Зямку на скамью). Перепугались, пьянчуги!.. Я вам покажу бунт!

Выбегает в дверь и стреляет в воздух. Красноармейцы отхлынули. Со всех сторон двора сбегаются легионеры.

Окружить арестантов... На малый двор...

Легионеры оттесняют красноармейцев на малый двор

Зямка (оставшись один в караулке, поднимается со скамьи). Адреса... вот они... здесь... Командира расстреляют... теперь бежать. (Оглядывается, видит незапертую дверь караулки). А... (Ринулся к двери и остановился, увидав, что на малом дворе, в глубине, стоит Брамик с револьвером в руке. Красноармейцы также находятся там. Они окружены легионерами.)

Брамик. По камерам... Две недели на хлеб и на воду. Марш!

Красноармейцев уводят; а Брамик, проводив взглядом, поворачивается — сейчас он пойдет к караулке. 3ямка (отпрянул от двери, заметался по комнате, увидел окно). Решеток нет! (Вскочил на скамейку, разбил окно, полез на стену. Вошедший в караулку Брамик видит уже только голову и руки Зямки, висящего на подоконнике и, видимо, боящеюся спрыгнуть. Брамик стреляет. Руки Зямки выпускают подоконник, и он скрывается из глаз зрителя. Брамик подбегает к окну, высунулся и смотрит.)

Занавес.


АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Сапожная мастерская. Полдень, но в подвальном помещении мастерской темновато. Две керосиновые лампы отбрасывают тени на голые стены. Рабочие сидят за длинным столом и шьют сапоги — заказ для польской армии. Среди работающих — двое подростков: уже знакомый зрителю Лейбка и Ян — польский мальчик. Самуил — старик-сапожник — поет, остальные подтягивают.

Самуил (поет).

Есть у меня сынишечка —
Хорош, как ясный свет!
Веселенький, здоровенький,
На свете лучше нет.

Одна беда, ребятушки:
Как ни приду домой, —
Уж спит мой крошка маленький,
Уж спит голубчик мой!

С рассвета выйдешь из дому,
До ночи спину гнешь...
Ни отдыха, ни радости,
Ни сына не найдешь!..

Старею я, болею я,
А там й смерть придет!
Вез отдыха, без радости,
Без сына жизнь пройдет.

Где-то раздаются выстрелы. Никто не обращает на них никакого внимания, — видимо, привыкли. Один только Лейбка нервно реагирует на них.

Лейбка. Я вам говорю... товарищ Кудрявцев опять наступает на город... я вам наверное говорю!

Петро Вояка!

Ян. Чеши язык... Ты где был-то? Морозная, говоришь, ночь, была? Молчал бы уж лучше!

Лейбка. Тридцать градусов!.. Как же не мороз?.. Ян, знаешь, что?.. Фронт тут — рукой подать... Давай перебежим!

Ян. Кабы с Зямкой, я бы перебежал... а с тобой — боюсь: маму встретишь, — домой повернешь... (Смех.)

Лейбка (обиженный, вскакивает, хлопнул рукой по столу). Перестаньте, перестаньте вы!.. (От обиды у него перехватывает горло. Он смолкает.)

Самуил. Чего пристали к мальчонке ? Герои тоже!.. Я бы на вас на самих поглядел... Слыхали, небось, мороз-то какой был!

Лейбка. Верно, верно, Самуил! Мороз такой был!.. Кругом — темь, ни души... все разбежались... за вокзалом пусто... про наш тупик, где теплушка стояла, все забыли. Только мы вдвоем и стояли на посту — Зямка да я... Эх, знай только я, где мой отряд! Кажется, сейчас бы пошел к ним!..

Самуил. Слыхали? То-то! А грех, что же... грех с каждым может случиться.

Ян. Ну, не с каждым... Да будь я на месте Лейбки, да я бы...

Петро. Я бы... я бы... Еще неизвестно, что ты сделал бы в такой мороз...

Ян. Я-то?

Петро. Молчи уж... Лейбка, поди сюда... Если тебе второй раз придется стоять на посту...

Лейбка (перебивает его). Пусть даже сорок градусов мороз будет, я не оставлю... Вы думаете, я не понимаю? (Чуть не плачет.)

Петро. Ну, успокойся, я тебе верю...

На лесенке, ведущей в мастерскую показалась хозяйка. Это — полнотелая, криворотая, грузная женщина, страдающая подагрой. Позади хозяйки шагает Магда, несущая корзину с сапожными материалами. Хозяйка раздает рабочим материалы, записывая их в книжку.

Хозяйка. Слыхали? Это за городом стреляют... Немцы взялись за них... это уж верное дело... на базаре сегодня сказывали, будто немцы...

Ян. Либо да, либо нет... Лейбка, дай-ка колодку!

Хозяйка. Если я говорю, что немцы, значит, немцы... Я, кажется, постарше тебя?

Ян. Стало быть, раньше и помрете.

Хозяйка. Как ты сказал?

Ян. Я сказал, что сегодня на обед — либо будет мясо, либо нет...

Хозяйка. Щенок!

Петро. Хозяйка, обедать пора!

Хозяйка. Целый день от них только и слышишь, что «обедать» да «обедать».

Самуил. Почему целый день? Дайте три раза хорошо покушать, и хватит...

Ян. Скажем так: утром — стакан какао, хлеб...

Лейбка. Белый!

Ян. А сверху — тоненький ломтик голландского сыру...

3орах. Вот! Я люблю закусить поплотнее! Мне пусть будет горшочек картофеля и жирная керченская селедочка...

Самуил. Горшок картофеля... Фантазия Ротшильда!

Хозяйка. А картошка без селедки у тебя в глотке застрянет? У вашей мамаши подают лучше?

Самуил. Молчите, хозяйка, вам слово не дано! Вы видите, что мы здесь обсуждаем важные вопросы?

Xозяйка. Так... значит, каждый раз, когда в своей собственной мастерской мне надо слово сказать, нужно низко поклонитьсй и попросить: пан губернатор, Шмуэль Айбиндер, будьте так ласковы, дозвольте мне слово сказать!.. Может, вы даже таксу введете?.. По пятерке за слово...

Петро. Ну, будет, хозяйка, разоряться! Хотите разговаривать? Так говорите себе на здоровье с утра до ночи!

Самуил. Не расстраивайтесь, хозяйка! Вы — женщина больная, вам вредно расстраиваться... Янек, милый, ну, а к обеду, скажем, что тебе хотелось бы?

Ян. Обед такой: рубленая селедка в уксусе, или печенка с луком — это на закуску. Затем — капустник, по только настоящий... или рисовый суп с мясом.

Лейбка. А на второе?

Ян. Клопс, или жареная гусятина...

Лейбка. А приправа?! Ты забыл о приправе?

Ян. Это я у хозяйки выучился... она всегда приправу забывает.

Самуил. Ну, не только приправу...

Хозяйка. Что значит «не только»?

Петро. Он хочет сказать, что вы и приправу и обед забываете... Ну, ладно... Поговорили. Давайте уж... Похлебку и хлеб... под ложечкой сосет...

Хозяйка. Какая наглость! Как они разговаривают с хозяйкой! Магда! Магда! Поди, сыщи сейчас же хозяина, позови его сюда,.. Пусть полюбуется па своих кормильцев, пусть посмотрит, — как они обходятся с хозяйкой... Магда! Стой! Подай мне пальто, я сама схожу. Я скоро вернусь. А ты неси им обедать. Они же умирают с голову... благодетели наши... Неси им уж тарелочки, ножички, вилочки, - салфеточки.

Обе уходят.

Петро. Ушла, наконец... видеть не могу... с души воротит от этого портретика... Ну, шабаш, кончай, ребята, работу.

Самуил. Кому итти сегодня за хлебом?

Лейбка. Тебе, Ян!

Ян. Почему мне?

Лейбка (нехотя тыкая пальцем в Яна, разыгрывает очередь на мотив детской песенки).

Эники,
Веники,
Чи колеса,
Эники,
Веники,
Чи колбаса.

Тебе, Ян, за хлебом, итти...

Ян уходит и соседнюю комнату, приносит буханку. Входит Магда, несет большой чугун с похлебкой.

Магда (ставит чугун). Ну, ешьте, мои курочки. Цып, цып, цып!

Самуил (заглядывает в котел). Ну, ребята, кто посмелее, ныряй на дно, авось крупинка попадется...

Входит Марианна, с двумя корзинами картофельного «торта».

Марианна. Доброе утро, детки...

Самуил. Здравствуй, Марианна! Как-раз вовремя пришла!

Mapианна. А я — всегда во-время!.. За всю жизнь ии разу не опоздала! Только теперь вот ноги уж не те... не молодые... ломит у меня иогн-то... а раньше, бывало, в прежние годы — отпляшешь три вальса, да два падэспаня, да еще мазурку на закуску, так что пол ходуном ходит, — и ничего... Ведьмы-то нет?

Петро (кивком головы указывая на лестницу, ведущую наверх). На небо вознеслась... (Подошел к Марианне, заглянул в корзинку.) Принесла?

Марианна. В корзине ничего нет. (Указывая на свой лоб.) Все — здесь. Меня ведь сегодня три раза обыскивали, ну, а тут... поди-ка, загляни!

Входная дверь резко отворяется и вбегает запыхавшийся Зямка. За ним перепуганная Магда. Одежда на Зямке в беспорядке, он растерян и напуган.

Лейбка. Зямка!

Все вскакивают с мест.

Зямка (задыхается). Еле удрал... Погоня... Солдаты...

Марианна. Воды!

Несколько рук подают стаканы поды. Зямка жадно пьет.

Лейбка. Зямка, но ведь ты же там — у них...

Петро. Молчи. Передник и сапоги!

Лейбка бросается выполнять приказание.

Зямка, они близко?

Зямка. Свернули в переулок...

Марианна. Картуз, пиджак... Одевайся, Зямка... (Снимает с него тряпье.) А это запрятать подальше... суньте в грязное белье... Там ни один дьявол не докопается...

3ямка (лихорадочно натягивая сапоги). Хозяин?

Лейбка. Ушел в интендантство...

Зямка. А если они придут сюда?..

Марианна. Так что тебе бояться? Тебя зовут Давыдкой, ты здесь работаешь уже два года... круглый сирота...

Петро. Понятно?

Зямка. Круглый сирота... Два года работаю...

Марианна. А вы что, как сонные мухи, сидите? Вы работаете здесь, или что?

Петро. По местам! Все слыхали, кто такой Зямка? И как его звать?

Зорах (вставая). Слыхали... только меня что-то домой потянуло... жена больная...

Петро. Откуда вдруг жена? Ведь ты разошелся с ней недавно?

Зорах (одеваясь). Было дело. Расходились. Скучно стало вместе жить... Ну, а потом — врозь стало скучно... значит, сошлись опять. Будьте здоровы.

Петро (останавливая его). Нет, постой! Тебя, трепача, я пока из мастерской не выпущу. Понял?

Зорах (уныло). Как не понять... Останусь, коли велят...

Петро. А ты, Зямка, спокойней, спокойней... Слышишь? Ниоткуда ты не бежал, работаешь здесь в мастерской, сирота ты — запомнил? Ну, вот, вот тебе молоток, ножи... вот — колодка... Все, кажется, в порядке... А ну, ребята — песню!

Самуил.

Как тебя я провожала
От ворот и до вокзала...

Xор.

А поезд все стоит...

Лейбка.

Только ноченька видала,
Как тебя я целовала...

Xор.

А поезд все стоит...

Магда (у окна). Они идут!

Петро. Громче!

Самуил.

Встала зорька золотая, —
Оторваться не могла я...

Xор.

А поезд все стоит...

В мастерскую врываются легионеры, во главе с сержантом.

Сержант. Встать! Руки вверх!

Все встают и поднимают руки. Зямка остается сидеть.

Ты что, оглох?

Марианна. Глухонький он у нас, пан сержант, глухонький... От рождения, глухонемой... (Подошла к Зямке, расталкивая его и имитируя разговор с глухонемота, начинает жестикулировать.) Давидка... ум... ум... ум...

Зямка, кивая головой и мыча, встает.

Сержант. Обыскать! Нам на этот двор указали... Здесь он! А ты, бабка, что здесь делаешь?

Марианна. Тортом торгую, пан сержант... Свеженький, сама пекла...

Возвращаются легионеры из соседней комнаты.

Сержант. Гм... Так... (К легионерам.) Ну, как там?

Легионер. Никого, господин сержант!

Сержант. Наверх! Обыскать!

Марианна. А что желает пан сержант?

Сержант. Не забежал ли сюда человечек один...

Марианна. Ни, пан сержант! Тут же мастерская... Все свои работают... Где здесь спрятаться?

Сержант (оглядывая мастерскую). Гм... точно...

Зямка, наблюдавший за этой сценой, вдруг начинает оживленно жестикулировать и мычать, адресуясь к сержанту.

Чего это он?

Петро. Чего ты, Давидка?

Зямка. Ум... ум... ум...

Марианна. Он говорит, пан сержант, что выходил на двор... не пойму только—по какому делу.

Сержант. Это не так важно — дальше?

Mapианна (которой Зямка оживленно продолжает свои мимические объяснения). Ну, и видел он на дворе человека... в пальто... и шапке, с острым верхом...

Сержант. Ну, ну?

Марианна. В ворота ворвался на наш двор... через забор перелез и к реке побежал...

Легионеры вернулись.

Легионер (подходит к сержанту). Ничего не нашли, господии сержант.

Сержант. Через двор — к реке — марш! Бегом! (К Марианне.) Скажите глухому, что если преступника поймают, — ему награда выйдет...

Марианна (кланяясь). Благодарим покорно... не забудьте убогонького...

Все легионеры и сержант уходят.

Петро. Магда, пойди-ка погляди...

Магда выходит.

Давайте песню! (Поет.)

Лейбка (запевает).

Солнце на небе сияет,
Меня милый не пускает...

Xор.

А поезд все стоит...

Магда (со двора, радостно). Ушли, собаки...

Все поют и приплясывают.

Зямка. Мне бежать надо...

Марианна. Еще что! Так мы тебя и пустили!

Лейбка. Рассказывай, откуда бежал?

Ян. Рассказывай!

3ямка. Из тюрьмы убежал. Повели нас на двор; на прогулку... а я и упал... лежу, будто в обмороке... Товарищ Кудрявцев подбежал...

Петро. Постой, разве Кудрявцев был с вами?

Марианна. Андрей в тюрьме? Боже мой! Зямка... Ну?.. Ну и что он?

Лейбка. Командир, значит, в тюрьме... а мы-то думали... на фронте.

Зорах (вставая). Поясницу ломит... На сквозняке прохватило, должно быть... пойти, что ли, домой?

Петро. Теперь иди, иди... только язык за зубами спрячь... ты, я знаю, любишь болтать...

Зорах. Сохрани бог... ясное дело — ко-о-онспи-и-и-рация! Думаешь, не понимаю? (Уходит.)

Самуил. А мне как? Может, остаться?

Петро. Нет, нет. Самуил, ты сейчас не нужен... можешь итти...

Самуил уходит.

Виктор (встает). Зря ты, парень, сюда прибежал... нас подвести можешь... Чего доброго, вернутся еще раз... тогда пиши пропало, — плакали паши головы! (Направляется к выходу.)

Петро. Труса празднуешь? Ну, это твое дело... Но, если хоть одна душа пронюхает... так ты попомнишь...

Виктор. Ты другим приказывай, а у меня своя голова есть. Ты лучше свою голову побереги...

Петро. А чего мне беречь?.. Мне голова не дорога... Лет пятнадцать еще гнуть спину да вбивать гвозди в гнилые подметки — удовольствие небольшое... Но за Зямку... за Зямку я брата родного придушу, коли он через него пропадет! Зямка — это моя кровь, это моя заплеванная молодость... Понятно? Ну, а теперь — марш!

Виктор уходит.

Ну, Зямка, рассказывай дальше!..

Зямка. Я упал... нарочно — понятное дело. (Вскакивая.) Стойте! Что же это я... ведь командира должны расстрелять... Сегодня же... У меня есть адрес.

Петро (перебивая). Адрес моей квартиры, Молчи, Зямка.

Марианна смотрит на Зямку, не сводя глаз, и; потом внезапно, как будто сразу поняв свалившееся на нее несчастие, начинает беззвучно рыдать. Петро, что-то сосредоточенно обдумывавший.

Перестань, Марианна... успокойся... Магда, дай ей воды...

Марианна. Андрюша... сын... мой...

Магда (подает воду, обняла Марианну). Пей, мамуся... Спасут его, спасут... не бойся... Верно, Петро?

Марианна (пытаясь овладеть собой, встает). Я уже не плачу, Петро... видишь, — я уже не плачу... Я спокойна. Скажи, что надо делать? Дай мне работу, Петро... а то сердце у меня не выдержит... я совсем спокойна... Петро, дай мне работу...

Петро. Хорошо. Работа всем будет. (Обращаясь к остальным рабочим.) Ступайте, ребята, посмотрите, свободна ли дорога к реке. Если что заметите, — зараз назад, а если никого не увидите, — по домам. Сегодня работы не будет.

Рабочие уходят.

Магда, выглянь-ка, посмотри там, что делает наша карга?

Магда уходит.

Дай руку, Марианна. (Берет ее за руку.) Ты — мать нашего Андрея... смотри же не осрами сына, будь... (К Зямке вполголоса.) На какой час назначен расстрел?

Зямка. В полночь. Их выводят из камеры и ведут в лес...

Петро. Так. (Посмотрел на часы.) В нашем распоряжении восемь... девять часов. Марианна, ты отведешь Зямку па мельницу. Поручи его старому Юзефу, он сумеет его спрятать в надежное место, а Фельдману скажи, чтобы он собрал наших. Я пойду.

Марианна. А Андрей? Как же с Андреем, Петро?

Петро. Андрея мы спасем. Хотя бы для этого пришлось бы взорвать тюрьму и дефензиву и всю их республику.

Mapианна. Спасибо, Петров Я верю, я буду спокойна.

Петро. Идите. А ты, Магда, оставайся здесь.

Магда. А. если вернется, хозяин, что сказать?

Петро. Если вернется хозяин, скажи ему... (задумывается)... что была комиссия из интендантства и велела прекратить работу, потому что хозяин поставляет героической армии сапоги из гнилой кожи. А если он будет спрашивать подробности, ответь: комиссия сказала, что он жулик и что его скоро повесят.

Магда. Повесят?

Петро. Да, так и скажи, повесят. (Уходит.)

Пауза.

Входит хозяин, оглядывает мастерскую.

Хозяин. Что это? Что это значит? Никого пет? Где же мои кормильцы? Праздничек празднуют? Магда! Где же все мои кормильцы?

Магда. Тут приходила комиссия.

Хозяин (не понимая, в чем дело). Комиссия? Что за комиссия?

Магда (робеет вначале, но затем, заметив растерянность хозяина, говорит более уверенно). Комиссия из интенданства!

Хозяин (съежившись). Из интендантства?

Магда. Да, из интендантства. Их приходило трое. Один такой высокий, и лицо у него строгое. Подбежал к столу. Взял пару сапог, пощупал голенища, провел ногтем по подметке, потом всунул руку внутрь и как гаркнет: приостановить сейчас же работу! А потом швырнул сапоги и спросил, где хозяин. Я говорю: нет его. — А хозяйка?— Она тоже ушла. — Когда они вернутся, скажи им, что они жулики...

Хозяин (прерывает ее). Так и сказал — жулики?

Магда. Да... Жулики... и скажи им, что их скоро повесят!..

Хозяин (совершенно растерявшись). Повесят?

Магда. Да, повесят! Затем они попрощались и ушли. (Отходит в сторону.)

Хозяин (сел на табуретку). Хорошенькое дело... Повесят!.. Магда!.. Магда!.. Сора! Гнилая кожа... Гнилая кожа... Сора, Сора!

Входит хозяйка.

Хозяйка. Чего ты, Бенця, орешь, как сумасшедший?

Хозяин. Поди, достань там свод законов. Он стоит за талмудом... там па этажерке... Иди уж... Тут с ума сойти можно! Кто сюда приходил? Кто сюда приходил, я спрашиваю? Ну хорошо, неси мне свод законов.

Хозяйка стоит, растерянно хлопая глазами. Хозяин срывается с места и убегает наверх.

Хозяйка. А где же все рабочие? Они нажрались обедом, так им уж не надо работать!

Хозяин (тащит на голове книгу). Я сломал свои очки, читай мне, Сора... Отыщи то место... Про поставку гнилых сапог для армии и читай, что полагается за это по закону... Ну? Что полагается по закону?

Xозяйка (жалобно). Бенця, у меня же дрожат руки... Я не могу отыскать это место...

Xозяин. Она не может отыскать это место! Когда нужно, тогда она ничего не может... Дай сюда! (Перелистывает книгу, близоруко вглядываясь.) Ага!.. Вот оно... Нашел! Читай!

Xозяйка (читает по складам). «За распространение фальшивых... кредитных билетов...»

Хозяин. Сора! Copa! Что за фальшивые билеты, когда мне нужны гнилые сапоги.

Хозяйка. Но, Бенця, ведь ты же сам...

Хозяин. Я же сам! Я же сам! Если я ошибся, так у тебя уже вовсе головы нет? Дай сюда! (Опять перелистываем книгу.) Вот... кажется, здесь... Читай!

Хозяйка (читает). «За кражу, когда... она учинена...»

Хозяин (вырывает книгу). Довольно! Довольно! Потом разберем! Сора, разве я пропустил кого-нибудь? Интенданту пятьсот отвалил... Приемщика подмазал... Браковщику заткнул глотку... Сержанта подмаслил... Писцу всучил... Сора! Сора! У тебя на плечах не голова, а кочан. Контролера!.. Контролера из штаба забыл! Давай пальто, Сора! (Одевается.)

Хозяйка (нерешительно). Бенця, а если он такой, что не берет?

Xозяин. Умница! Да тогда бы его не назначили контролером. Я бегу, а ты отыщи это место... про доставку гнилых сапог в армию... из гнилой кожи... И с картонными подметками... И посмотри, что за это полагается... По закону полагается! Убегает.)

Хозяйка (берет книгу, перелистывает, вздыхает). По закону... И зачем закон?.. Разве нельзя, чтобы люди жили просто по совести!..

Занавес.


КАРТИНА ПЯТАЯ

Вечер. Деревянный мост низко склонился над замерзшей рекой. Вдали тюрьма — трехэтажное кирпичное здание. В окнах свет. Против моста старинные газовые фонари. За мостом тянется лес. На сцене два человека в полушубках.

Первый. Говорят, что геройской армии совсем не поздоровилось. Утекает ваша армия!

Второй. «Моя армия»... Уступлю вам ее по себестоимости...

Первый. Кажется, пора отсюда сматываться. Потом поздно будет...

Второй. Я уже припас визу...

Первый. Сколько?

Второй. Двести долларов.

Первый. А еще одну не достанете?

Второй. Для хорошего приятеля постараюсь...

Первый. А сколько будет стоить для хорошего приятеля?

Второй. Семьдесят долларов.

Первый. А если сорок?

Второй. Тогда вы будете целоваться с большевиками. (Уходит.)

Под мостом встречаются появившиеся о разных сторон Петро и Зямка с Марианной.

Пeтpо. Зямка, пока путь свободен, иди к первому посту. Встретишь женщину, старую крестьянку, на голове черный платок, за плечами вязанка дров. Ты поможешь ей переложить вязанку с одного плеча на другое и потом скажешь: Петро с вещами ждет под мостом. Понятно? Повтори.

Зямка повторяет.

Запомни хорошенько ее ответ и сейчас же возвращайся, только смотри осторожно.

Зямка уходит.

А ты, Марианна, пожалуй, шла бы домой.

Марианна. Нет, я буду на своем месте. Ты не веришь, Петро, что сердце матери будет спокойно? Не знаешь ты старую Марианну, Андрюшу спроси — приходилось ли мне смотреть в глаза смерти. Он тебе скажет. Ты поменьше думай обо мне, Петро... Что мне сейчас делать?

Петро. Тише.

Скрываются. Входят три легионера.

1-й легионер. Садись. Чего подметки трепать. Цыгарка найдется?

Закуривают.

2-й легионер. Осторожней. Брамик нынче, как бешеный, уж четырех на губу загнал. Говорят, что у него на прогулке паренек сбежал, средь бела дня.

1-й легионер. Дело понятное, фронт ближе. Уж пальба слышна. По двору посты усилили. Сам Брамик из караулки не вылазит.

3-й легионер. Вчера меня целый день по городу гонял.

2-й легионер. Кто?

3-й легионер. Брамик. Только я завалился спать, вбегает, орет: Станислав Монюшко, встать! Ну, я, конечно: слушаюсь! — Ты писал? Гляжу, у него в руках мое письмо. — Я писал, говорю, господин лейтенант, письмо домой о сердечных, семейных делах. Он опять орать: у солдата нет сердечных и семейных дел — служба! Потом раз по письму пробежал да как рванет и мне в лицо: веселей надо писать с фронта, веселей, чучело! Ему весело пьянствовать, жрать, по мордам бить. Служба легкая. Ну, пошли.

Уходят.

Показываются Петро и Марианна.

Петро. Слыхала? Что-то Зямка не идет.

Марианна. Да, что-то долго.

Петро. Давно пора ему вернуться. Уж не случилось ли что с ним?

3ямка (появляется из-за моста). Здесь я. На мосту солдаты остановились, я увидел, — не пошел, переждал.

Петро. И правильно. Ну?

3ямка. Последний пост передает, что в тюрьме допрос. Брамик и начальник дефензивы уж три часа там.

Петро. Дальше...

Зямка. На последнее оконце надо глядеть. Вот туда, видите, — как там свет погаснет, значит, хорошо, значит, наши там.

Марианна. Петро, а может я подошла бы ближе к тюрьме?

Петро. Спокойно, Марианна. Зямка, иди к первому посту и передай, если за Андреем будет погоня...

Марианна. Я пойду, я не могу стоять на одном месте.

Петро. Спокойно, Марианна, ты на окно гляди, когда там свет погаснет, скажи. Если за Андреем будет погоня, чтобы все посты были готовы.

Зямка. А до какого поста мне можно дойти?

Петро. До первого.

Зямка. Пошли меня на последний пост. Платье я сменил, меня никто не узнает. А там в тюрьме я все ходы и выходы знаю, только бы вырваться командиру, махнули бы мы с ним!

Петро. Нехорошо, Зямка! Ты стал непослушен. Ну, я иду. Будь спокойна, Марианна, от тюрьмы до моста стоят наши. Отобьем его.

Зямка. А я?

Петро. Оставайся здесь, чуть что заметишь, сыпь к первому посту, только не дальше. Слышишь? До первого!

Зямка (вытянувшись по-военному). Слушаю, товарищ Петро.

Петро уходит.

Марианна. Ничего не вижу. В глазах рябь пошла. Окошки словно прыгают. Ничего не разберу. Не погасло?

Зямка. Нет еще. Тетя Марианна, вы родная мать товарищу Кудрявцеву?

Марианна. Родная, милый, родная.

Зямка. Крепко его любите?

Марианна. Крепко, Зямочка. Да как же его не любить, он в вашем городе народ собирал, по тюрьмам сколько сидел. Не погасло?

Зямка. Нет еще. Теперь уж скоро. И я его люблю, крепко люблю. Но как чудно: командир такой большой, а у него мама есть...

Марианна. Хороший ты хлопчик, Зямка. У тебя матери нет?

Зямка. Нет, но это ничего. Вы знаете, командир попал в тюрьму из-за меня: с поста хотел меня снять, ну и... (Взволнованно замирает.) Погасло!

Марианна. Погасло?!

Зямка. Погасло, Значит, наши уже в тюрьме. Мне бежать надо.

Марианна. Освободят Андрюшу! Освободят!

3ямка. Не уходите с поста, я скоро вернусь.

Марианна. Не уйду! Не уйду!..

Слышны выстрелы.

Только бы, только бы Андрюша...

Тревожные свистки. Марианна решительно двигается о моста, но в это время на мосту появляется Андрей Кудрявцев.

Андрей! (Обнимает, целует сына. Тот торопливо переодевается в платье, принесенное Марианной в узле.) Беги... Беги, сынок, беги...

Кудрявцев. Зямка где?

Марианна. Навстречу тебе побежал...

Зямка (вбегает, бросается на шею Кудрявцева). Командир...

Появляется Петро.

Петро. В разные стороны, лесом к реке! Там ждут! Наши в Березовке! Необходимо прорваться к ним еще сегодня.

Андрей и Зямка убегают. Петро удерживает Марианну.

Осторожно, Марианна!.. Тихо!

Замерли, все слышнее шум погони и тревожные свистки. Па мосту появляются Брамик, Савелий и трое стоявших здесь ранее легионеров. Петро и Марианна прячутся.

Брамик. На одной перекладине всех перевешаю! Стервецы! Где у вас глаза были? Снять внутреннюю охрану... Обложить лес... Мы его, как волка, затравим!.. Головой ответите!.. Живого или мертвого! Пошли!

Савелий и Влас убегают. Брамик бросается к первому легионеру.

А ты, старая калоша, чего рот разинул? Меня караулить здесь нечего! (Хлопает его по щеке.) Пошел под мост! Осмотреть все закоулки! Сволочи!.. Проворонили... Ну, марш!

Марианна (под мостом). Мы пропали...

Петро. Молчи, Марианна! (Вынул из кармана револьвер.) Отойди поглубже, мать.

Марианна прячется в тени. Легионер спустился и столкнулся лицом к лицу с Петро. Пауза. Оба молча смотрят друг на друга.

Брамик. Ну, что ты там? Ворон считаешь?

Легионер (срывающимся голосом). Так что... имею честь доложить... Под мостом... (пауза) никого нет, господин лейтенант.

Брамик. Дубина! Я тебе покажу, как искать.

Спускается с лестницы, натыкается неожиданно на Петро, пытается выхватить револьвер, но Петро успевает выстрелить в него. Брамик, как подкошенный, падает. Легионер растерянно молчит.

Петро (легионеру). Ты ничего не видел. (Пожимает ему руку.) Оставайся в городе. Наши скоро придут. Спасибо.

Занавес.


АКТ ТРЕТИЙ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Мастерская. Раннее утро. Чуть брезжит рассвет. Хозяин, рассматривая пару сапог, ходит по мастерской.

Хозяин. Руки и ноги им переломать за такую работу! Магда! Магда!

Магда (входит). Звали?

Хозяин. Кто там целое утро стучит? Оглохнуть можно!

Магда. Красные стреляют с реки. На базаре говорили, не сегодня-завтра войдут в город...

Хозяин (сердито). Иди уж на кухню. С тобой толковать! Иди, иди. (Магда повернулась, уходит. Хозяин останавливает ее.) Магда!

Магда. Ну, что?

Хозяин. Да нет, ничего... Ступай себе (Магда, не двигаясь, изумленно наблюдает за ним, хозяин прошелся по комнате. Бормочет.) В город войдут... Пусть бы ноги себе переломали... Опять национализация начнется... Магда!

Магда. Здесь я, чего кричите?

Хозяин. А это верно, что они придут?

Магда. Да придут же, говорю!

Хозяин. Придут... Обрадовалась! Нашла тоже чему радоваться. (Опять бормочет.) Триста злотых... триста злотых... А может, и не нужно было ему давать три сотни? А?

Магда. Кому?

Хозяин. Да контролеру же... (Спохватился.) Ну чего вытаращила глаза? Нужно будет, покличу тебя... Ступай.

Магда уходит.

Да... Где же эта книга? Ага, вот она! (Берет книгу, псрелистывает.) Чтобы в своде законов не было статьи о поставках? Худо без очков, — ничего не разберу... (Зовет.) Сора, Сора! Нет ее... Когда она нужна, так ее нет... Покарал меня бог. (Откладывает книгу в сторону.) А может быть, и в самом деле нет такой статьи о поставках? (Сел, задумался, вспоминает вчерашнюю сцену с контролером.)

— Что так поздно?

— Вот пакет... Пакет для вас.

— Сколько?

— Извините... Сто злотых...

— Сто злотых? Сто злотых можно было принести днем или прислать по почте...

— Двести... Двести злотых!

— Кто вы такой? Я вас не знаю.

— Триста злотых... Надо вам сказать, что подметки... Я же честный поставщик, и я не обманываю людей... Подметки из картона...

— Пошел вон!

Но триста злотых он забрал себе. Так я вас спрашиваю, что же значит: «Пошел вон?»

Хозяйка вбегает, в руках у нее корзинка.

Хозяйка. Ну чего ты расселся? Нашел время! Наша соседка — биидюжница, говорит, что сегодня к обеду большевики пожалуют к нам в город — это она говорит, а я ей сказала: Не торопитесь. Еще неизвестно, откуда ветер подует. Немцы и французы тоже имеют что сказать... (Хозяин пытаемся что-то возразить, она перебивает ею.) Не перебивай меня! На улице говорили, что из тюрьмы сбежал большой командир и с ним мальчик — сапожный подмастерье. В лес убежали... За голову командира пять тысяч злотых обещают. Подумать только, пять тысяч злотых!.. Да не перебивай меня... Дай хоть слово сказать...

Хозяин. Ты бы лучше приказала Магде сварить сегодня хороший обед... Мы же окружены у себя в доме врагами... Мы теперь у них в руках... Хорошенько слушай, что они говорят между собой, а если сама с ними заговоришь, то вежливенько, вежливенько, без криков. Сора, без криков!

Хозяйка. Вежливенько! Так я уж лучше стану перед ними на колени... Лучше бы ты подумал, куда нам припрятать доллары.

Хозяин. А куда их припрячешь? Из-под земли достанут. (Махнув рукой, идет к двери.) Без криков, Сора! Вежливо, без крика! (Ушел.)

Хозяйка. Так я уж, может быть, зараз поступлю в гимназию, чтобы научиться разговаривать с ними по-благородному, как с панами. Магда, Магда, Магда!

Входит Магда.

Оглохла, что ли?

Магда. Почему вы кричите? Я не оглохла!

Хозяйка (в сторону). Как она говорит! Если Магда так разговаривает, — значит, красные близко... (Магде.) Магдочка, хозяин приказал сегодня сварить хороший обед. Вкусный! И с рабочими разговаривать вежливенько, без крика (неожиданно переходит на свой обычный визгливый тон), а не то я с тобой так поговорю... (Уходит.)

Магда. Что они взбесились, что ли?

Входят Лейбка и Ян.

Лейбка. Петро еще не пришел?

Самуил (входит). Слыхали, порохом пахнет? Читали, ребята, объявление? Пять тысяч злотых за голову Кудрявцева.

Ян. Эх, будь я старше на три годочка, даже на два... эх, хоть бы одним годочком старше быть!..

Входит Зорах.

Зорах. Слыхали? Они совсем близко. На днях к нам в гости пожалуют.

Ян. А где же Зямка?

Самуил. За работу, ребята, за работу.

Лейбка. Пусть только Красная армия войдет в город, я свой отряд мигом разыщу и на фронт.

Магда. Потеха с хозяйкой. Сама-то боится к вам пойти, мне приказывает: разговаривай с ними вежливенько, обед им хороший свари и подслушай, говорит, все их разговоры, а потом мне расскажи.

Самуил. Ловко. Ты вот что, Магда, ступай к ней и скажи, что мы постановили забрать у нее дом и мастерскую и интересуемся, не запрятаны ли у нее где-нибудь доллары для Зораха.

Магда. Так и скажу, ей-богу, скажу. Ой, что с ней будет! Что-то Петро не видно! Всегда во-время приходит.

Самуил. Ну, за работу.

Напевают.

Вбегает Зямка, изможденный, оборванный.

Ян и Лейбка. Зямка, Зямка пришел!

Зямка. Петро здесь?

Лейбка. Я думал, ты на фронт убежал.

Ян. А Кудрявцев?

Зямка. Петро не приходил?

Самуил. Зямка, а ведь тебя, должно быть, ищут. Спрятаться тебе надо. Уведу-ка я тебя к себе домой. Улица у нас тихая, там переждешь.

Зямка. Нет, мне Петро нужен. Я его здесь подожду.

Лейбка. Здесь? А хозяин?

Самуил. Ну, хозяина нечего бояться, время не такое. Доносить не посмеет. Да ты откуда к нам, Зямка?

Лейбка. Ты в городе был?

Зямка. Нет, в лесу. Мы с командиром в лес убежали. Блуждали, блуждали, лес густой, чем глубже идем, тем дальше, от дороги. Под утро слышим — стреляют. Наши по всему фронту сейчас наступают, ну мы и пошли на выстрелы. Тут беда случилась, ноги у меня отнялись, хочу ступить, а не могу. Устал что ли, не знаю. Только сил итти нет. Командир взял меня на плечи и понес. Идем, вдруг легионеры нам навстречу, командиру попасть к ним в лапы никак нельзя. Соскочил я на землю, собрал последние силы и пустился наутек, думал, они за мной побегут, а командир тем временем спасется. Так оно я вышло, — они за мной. А как вышел я из леса, вижу — мельница, значит, опять меня в город принесло. Ну, я пойду. Если придет Петро, скажите, что я пошел наших известить, командир один в лесу остался, окружен.

Лейбка. А где наши?

Зямка. Неподалеку, за деревней Березовкой. Ну, я пошел.

Самуил. Постой, Зямка, ты ведь ничего не ел. На тебе. (Передает завернутый в тряпочку завтрак.)

Зямка. Это я по дороге пожую. А может кто-нибудь со мной пойдет? Ну, что же, идет кто-нибудь со мной на фронт?

Пауза. Все молчат.

Не хотите? Жалко свой подвал бросить? Эх вы! Когда все честные рабочие на фронтах борются, жизни своей не жалеют за большевиков, вы тут сапоги шьете легионерам! (Выбрасывает из кармана еду.) Не надо мне, не хочу я ваше есть. Буржуи вы проклятые! Подождите, пошлет меня командир с письмом к Ленину, все ему расскажу. Все! (Повернулся, чтобы уйти, но бессильно опустился па ступеньки.) Ох, устал я!

Ян. Зямка, я пойду с тобой. Ты не думай, мне уже шестнадцать лет. Ну, почти шестнадцать. Ты не смотри, что я такой худой.

Зямка. Это не беда!

Ян. Но только как я пойду? У меня штиблеты с ног валятся.

Зямка. Думаешь, у меня лучше? Смотри, как прохудились, пальцы выглядывают.

Ян. Давай веревочками подвяжем.

Самуил. Стойте, парнишки... Дело такое. Читали нам в пятом еще году в кружке одну книжку... Так вот там было сказано... там было сказано... Сейчас вспомню... Ага, вот! (Наморщив лоб, медленно выговаривает заученную когда-то цитату.) Когда... наступит... социальная революция, то эксплоатируемые (с трудом выговаривает непривычные слова) экспроприируют экспроприаторов! (Неожиданно меняет тон, словно решив для себя какой-то важный жизненный вопрос.) Зямка! Янек! Вот вам сапоги легионеров! Надевайте, надевайте, говорю я. Эта партия из хорошей кожи. Надевайте. Тридцать лет я гнул спину на него. Каменный дом нажил, капитал, почет, а я? Горб на спину, пустое брюхо да эти драные штиблеты. К чортовой бабушке! Зямка, Лейбка, Янек, надевайте сапоги, я приказываю. Не боюсь я его, пусть идет жалуется на меня в суд. За тридцать лет труда Самуилу тоже причитается пара новых сапог. (Сбрасывает с себя драные ботинки.)

3ямка. Словно на меня сшиты.

Ян. Моя мерка!

Лейбка. Кожа, братцы, знатная.

Зорах. Жмут немного и главное у большого пальца, но ничего, разносятся.

Самуил. Вот это сапоги! Рюмочки, а не сапоги. Дурак ты, Самуил, шил сапоги на чужих дядей, а сам всю жизнь проходил босой.

Лейбка. Зямка, я тоже иду с тобой. Как ты думаешь, командир простит меня, что я тогда ушел с поста?

Зямка. А командиру? Самуил, я возьму еще пару сапог для командира. Можно?

Самуил. Бери. И ты, Янек, прихвати лишнюю пару, и ты, Лейбка, вы же идете на фронт. Надо запасти подарок для наших красноармейцев. Скажите им, что это я, Самуил Айбиндер, старый рабочий, посылаю свой подарок. Магда, дай им во что завернуть.

Зорах. Я, пожалуй, тоже прихвачу лишнюю пару.

Самуил (отбирает у него сапоги). Нет, это не пройдет. Ребята отнесут мой подарок босым красноармейцам, а ты завтра отпесешь эти сапоги на базар. Революция, Зорах, это тебе не жена, с которой ты сходишься, расходишься, опять сходишься!

Зорах (сконфуженно). Ну, будьте здоровы, я бы с вами пошел, да жена, бедняжка, болеет. (Уходит.)

3ямка. Пошли...

Самуил. Подожди малость, Зямка. Тридцать лег я здесь промаялся, надо попрощаться честь-честью, по-людски. Янек, возьми-ка вон там кожу. А ты, Зямка, бери кисточку, окуни в лак и пиши на коже да буквы побольше ставь, чтобы у хозяев глаза на лоб повылазили. Пиши: «Бенця! Чтобы ты потратил на докторов деньги... которые ты на нас нажил... живи в болезнях...

Зямка. ...долгие годы...

Самуил. ...и вспоминай почаще преданных тебе рабочих. Аминь. Ты хорошо написал, Зямка. (Вешает кожу па стену.) Ну, а теперь, ребята, давайте простимся. Не забывайте старого Самуила. Прощайте. (Уходит.)

Ян. Давайте устроим еще один маленький подарок для нашего хозяина. (Протягивает веревку и вешает на нее старые сапоги.)

3ямка. Ну, пошли.

Лейбка. Всем сразу выходить опасно, заметят. Вы меня подождите у мельницы.

Зямка и Ян уходят.

Лейбка. Ну, прощай, Магда. Мы скоро вернемся.

Магда. Ты, значит, в самом деле уходишь?

Лейбка. Ухожу, а что?

Магда. Ничего, иди. Думаешь, я заплачу, как другие девушки.

Лейбка. Магда!

Магда. Уходишь?

Лейбка. Мы скоро вернемся.

Магда. Скоро, скоро. А если хозяин драться будет? Думаешь, он так спустит? Сапоги забрали, на стене вон какую надпись написали! Кто за меня заступится? Петро нет. Одна я за всех расплачиваться буду...

Лейбка. А если тебе уйти отсюда, Магда?

Магда. Куда я пойду? Некуда мне итти!

Лейбка. Ну, я все-таки должен итти!

Магда. Хорошо, уходи. Но если со мной случится несчастье, ты будешь виноват!

Лейбка. Что же ты хочешь? Чтобы я не пошел на фронт? Чтобы я второй раз обманул командира и Зямку? Ты этого хочешь?

Магда. Нет, я тоже хочу итти с вами!

Лейбка. С нами?

Магда. Ну да, на фронт!

Лейбка. Но ты же девушка!

Магда. Это ничего. Прошлый раз, когда Красная армия занимала город, я видела собственными глазами двух девушек с винтовками за плечами. Стрелять я научусь, а скакать на лошади я так умею, что ни один парень меня не догонит.

Лейбка. Ишь ты какая! Видно придется взять тебя с собой. Собирайся!

Магда. Помоги мне уложить мои вещи, а то еще хозяин вернется.

Лейбка. На фронте главное дело — хорошие сапоги. (Вынул из мешка.) Вот тебе новая пара. Магда, а если тебя командир не примет в Красную армию, так уж с меня не спрашивай.

Магда. Примет! Как не принять? Что ты думаешь, домашняя прислуга не рабочий человек? А что я девушка, так это ничего не значит.

Уходят. Входит хозяин.

Хозяин. Так и есть. Никто не вышел на работу. Праздничек празднуют, а работа стоит. (Увидел оставленную рухлядь.) А это что такое? Рваные ботинки? А где мои новые сапоги, я спрашиваю? Сора! Сора!

Хозяйка (входит). Что ты кричишь, Бенця?

Хозяин. Где наши новые сапоги? Где ты пропадала? Сора! Что смотрели твои глаза? Посмотри, что делается!

Xозяйка (кричит, направляясь в соседнюю комнату). Магда, Магда!

Хозяин (передразнивает ее). Магда, Магда! А чем тебе поможет теперь Магда?

Хозяйка (вернувшись из соседней комнаты). И Магды нет...

Хозяин (заметив надпись на стене). Ты на стену, па стену посмотри! Что они там расписали?

Оба, подходят к стене и начинают читать вдвоем, перебивая друг друга.

«Бенця... чтобы ты потратил на докторов деньги...»

Хозяйка (читает). ...которые ты на нас нажил...

Хозяин (читает). ...живи в болезнях...

Хозяйка (читает). ...долгие годы...

Хозяин (читаети вспоминай почаще...

Оба (в один голос). ...преданных тебе paбочих... Аминь!»

Хозяин. С ума сойти! (Срывается с места.) Полицию!

Хозяйка (нерешительно). А может быть... уже нет полиции?.. (Неожиданно кричит.) Жан-да-а-а-рмов!

Хозяин (зажимает ей рот). Тс-с-с! (Нерешительно.) А может быть, уже нет жандармов!

Занавес.


КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Фольварк близ города. Красноармейская часть готовится к наступлению. Поют, чистят оружие, укладываются. Издали доносится шум. Зямка в сопровождении нескольких красноармейцев.

Зямка (охрипшим голосом). Говорю вам, товарищи, что бежать надо. Нельзя терять ни одной минуты, нам надо бежать.

1-й красноармеец. Чего он путает, куда бежать?

Зямка. Да говорю же я, к моему командиру.

2-й красноармеец. Что за командир, как его зовут?

Зямка. Андрей. Андрей Кудрявцев. Мы с ним вот (показывает на Лейбку) служили у него в отряде, в четвертом отряде, а сейчас я из тюрьмы удрал.

1-й красноармеец. Из тюрьмы? Да ты кто такой будешь?

Зямка. Красноармеец четвертого отряда.

2-й красноармеец. И отряда такого нет.

Зямка. Есть, говорю вам, есть.

1-й красноармеец. Не слыхал. Ну, а это кто такие?

Зямка. Это мои товарищи. Мы вместе работали.

Ян. Ну да, товарищи. Мы вместе работали. А это — Зямка, Зямка Копач.

Магда. Конечно, это Зямка. Как из тюрьмы сбежал, прямо к нам в мастерскую и у нас прятался, за ним погоня была. Ну, а потом ушли мы и сапоги, что легионерам шили, с собой позабирали. Хозяина выругали. На стене написали. Потеха! Сама-то как увидит, — лопнет со злобы!

1-й красноармеец. Кто лопнет? Что за надпись? Ничего не разберу. Стой! Ты кто такая?

Магда. Наймичка я. Как увидала, что все уходят па фронт, пойду, думаю, с ними. А верхом я скакать умею так, что никто не догонит. Вы, товарищ, запишите меня в Красную армию.

2-й красноармеец. «Запишите»! У нас так просто не записывают. Надо разузнать сначала, кто да что.

1-й красноармеецА может, вы шпионы? Кто вас знает?

Зямка. Это мы шпионы? Магда, подержи командирские сапоги, я ему сейчас покажу, какие мы шпионы. Кто здесь шпионы?! (Бросается па обидчика.)

1-й красноармеец. Огонь-парень!

3-й красноармеец. Ладно, брось его. Успокойся. Мы сейчас тебя в штаб направим.

Зямка. Права у него нет... Пристал... За душу тянет, кто, да что, да откуда, да почему, а там командир, может, пропадает... Может, уже окружили его в лесу... Пропустите, говорю. (Рванулся. Красноармейцы преградили ему дорогу. Зямка внезапно потерял самообладание и заплакал.) Расстреляют они его! Говорю вам, расстреляют они командира. Пропустите меня.

Кудрявцев (подходит в сопровождении Запалки). Зямка, не расстреляют! Зямка!

3ямка (опешил от неожиданности, потом вскочил) Командир!..

Кудрявцев (целует его). Что это ты, Зямка, плакать вздумал.

Зямка (глотая слезы). Да вот пристал — как, да что, да почему, да откуда? А я и не плакал!

Магда. Он думал, что вы в лесу, товарищ командир. Боялся за вас. Помочь хотел, а его не пускали. Вот сердце-то ему и защемило. Он не плачет.

Ян (подает Кудрявцеву сапоги). Это вам старый Самуил прислал из мастерской.

Все отдают сапоги.

Кудрявцев. Хороший подарок.

Ян. Запишите меня в Красную армию. Что я такой худой, ничего не значит. Кормежка была плохая. Мне уж семнадцать лет. Ну, шестнадцать.

Лейбка. Товарищ Кудрявцев, я больше с поста никогда в жизни не уйду, запишите меня.

Кудрявцев. Ладно, Лейбка. Только я тебя проверю.

Магда. Верхом скакать я обучена, товарищ командир. Так поскачу, никто не догонит. А что я девушка, так это ничего не значит, велите записать меня в Красную армию.

Зямка. Это мои товарищи, товарищ командир, вместе работали. Народ надежный.

Кудрявцев (улыбаясь). Ладно. Всех запишем.

Ян. А вы сейчас запишите.

Кудрявцев. Ну, хорошо. (Записывает.)

Запалка. Я говорил тебе, Андрей, что он прорвется. Эх, Зямка, хороший ты у меня паренек!

Зямка. Ладно уж, знаю!

Запалка. Ничего ты не знаешь. Мы вот с командиром о тебе толковали.

Кудрявцев. Зямка, штаб третьей дивизии постановил наградить тебя. Что просишь?

Зямка. Пошлите меня к Ленину.

Кудрявцев. К Ленину? А что ты там делать будешь?

Зямка. Разговор у меня к нему есть.

3апалка. Это о чем же?

Зямка. Первое дело — поклон ему передам от всего нашего отряда, а второе — про себя расскажу, что я был в учении у сапожника Бенци. Первый год жалования мне положили двенадцать рублей в год, на второй — двадцать пять, а третий — и все тридцать и харчи хозяйские. Стал я служить, а жрать-то мне не давали, да еще каждый день били. Верно я говорю, Магда? Ну, а я не уважаю, чтобы меня били. С детства такой уж. Терпел, терпел, а потом колодкой ему в голову запустил и к вам в отряд сбежаЛ. Поезд-то когда же на Москву?

Кудрявцев. Выходит — расстаемся? Жаль! А я думал тебя знаменосцем назначить!

Зямка (опешил от неожиданности). Знаменосцем? Всего отряда?

Кудрявцев. Да, всего отряда. Я в штабе про тебя рассказывал, и мне разрешили доверить тебе боевое знамя нашего полка.

Зямка. А как же к Ленину?

Кудрявцев. Хочешь ехать, мы, понятно, пошлем тебя. Путь на Москву, правда, тяжеловат, но если тебе так захотелось... Только вот, что сегодня наш полк выступает в бой, и мне бы очень хотелось вместе с тобой войти в город. Ты так впереди, со знаменем, а я позади тебя... Может отложишь поездку?

Запалка. Отложи, Зямка. Скучно нам без тебя. Все-таки старые боевые товарищи!

Магда. Отложи, Зямка, успеешь съездить.

Зямка. Когда выступает отряд?

Кудрявцев. Немедленно. У нас все готово, только вот знаменосца нехватает. Значит, ты отказываешься? Придется назначить другого.

Зямка. Нет, нет, я не отказываюсь. Только, товарищ командир, потом... после... пошлешь меня к Ленину?

Кудрявцев. Когда после?

3ямка. Когда бои окончатся.

Кудрявцев. Обязательно!

Зямка. Тогда согласен. Где знамя?

Кудрявцев. Горнист, труби сбор отряду.

Горнист трубит.

Товарищ Запалка, постройте отряд!

Запалка. Становись, равняйсь. Смирно! Товарищ командир, вверенный вам отряд построен.

Кудрявцев. Товарищи, прежде чем отправиться в бой, я оглашу приказ. (Читает.) «Приказ по двенадцатому полку Третьей западной дивизии. Красноармейца Зяму Копача, за неоставление вверенного ему поста в боевой обстановке, за установление связи с подпольным комитетом и спасение жизни взятого в плен красного командира Андрея Кудрявцева и его помощника Адама Запалка назначить знаменосцем отряда. Песню «Орленок», составленную Зямой Копачём в тюрьме, считать боевой песней полка. Подростков Яна Даукше, Лейбу Эстермана и Магду Зарецкую...»

Магда. Это я!

Кудрявцев. «...Принять воспитанниками двенадцатого полка Третьей западной дивизии».

Церемониал передачи знамени.

Зямка (принимая знамя). Мне так хорошо, так хорошо! Никогда в жизни так не было!

Кудрявцев. Еще лучше будет, Зямка! Ну, голову выше!

Зямка. Товарищ командир, дайте мне приказ. Когда мы займем город, я покажу его дяде Петро и тете Марианне. Вот обрадуются! (Прижимая знамя к груди.) Я хотел еще что-то сказать... Да! Я буду любить это знамя, как родного брата! Нет, еще больше!.. еще сильнее... Как вас, товарищ командир!

Кудрявцев. Товарищи, мы отправляемся в бой за отнятый у нас город. Знаменосец, в первый вагон! Вперед! Зямка, давай свою песню.

Отряд идущих красноармейцев. Впереди Кудрявцев и Зямка.

Отряд (поет):

Орленок, орленок — могучая птица,
Лети ты в далекий мой край,
Там мама-старушка по сыну томится,
Родимой привет передай.

Кудрявцев. По вагонам! (Доносится песня.).

Орленок, орленок, на родине дальней
Наш Ленин любимый живет,
К нему ты лети и ему расскажи ты,
Что смело глядим мы вперед.

Орленок, орленок, ему расскажи ты
Про наших врагов, про тюрьму;
Скажи, что в плену мы, но мы не разбиты
И нас не сломить никому.

Занавес.


Редактор И. Богданов.
Технический редактор Н. Сильников.

*

Сдано в произв. 19| XII 1936г.
Подписано к печати 2| IV 1947 г.
Формат бум. 72 X 195 1|32.
Печатных листов 2,7|8
Автор. листов 3,1
Учетно-авт. листов 3,18.
Изд. № 265. Инд. Т-4.
Заказ 1961. Тираж 500 экз.
Уполномоченный Главлита № Б—15223,

*

Типо-литография Военной Академии, ул. Кропоткина, 19.
Отпеч. в тип. Изд-ва Всес. академии с.-х. наук им. В. И. Ленина, Трубниковский пер., 30-а.