 |
Сергей Сметанин, режиссер
БОРИС ПРОЗОРОВСКИЙ
Предисловие к изд.: Борис Прозоровский. Плачет рояль. Романсы для голоса и фортепиано. Редактор-составитель С.Л. Гринберг. Издательство «Композитор • Санкт-Петербург», б.г. [2000-е]
Романсы Бориса Прозоровского в наше время становятся всё более популярными, несмотря на долгое забвение и жизненные обстоятельства, не способствовавшие, к сожалению, известности его творчества. Попробуем же собрать воедино разрозненные факты и всмотреться в его жизнь на фоне исторических событий, развернувшихся в России первой половины ХХ века.
Борис Алексеевич Прозоровский — композитор, пианист, аранжировщик, концертмейстер — родился 30 июня 1891 года в Санкт-Петербурге в семье известного врача, потомка обедневшего княжеского рода. Отец вскоре после рождения сына оставил семью, и мать воспитывала Бориса одна. Мальчик тянулся к музыке, окружавшей его с детства: он рос под звучание пластинок с голосами А. Вяльцевой и В. Паниной, Н. Плевицкой и А. Давыдова, Н. Поляковой и Ю. Морфесси, М. Вавича и Н. Дулькевич.
Музыкальные способности Бориса были столь же очевидны, сколь и невозможен был для него выбор музыкальной карьеры. Мать желала для сына профессии «серьезной», «прочной». Отец поддержал ее в этом. Да, представители дворянских фамилий музицировали, пели, даже писали неплохие романсы — достаточно упомянуть здесь Т. Котляревскую (во втором замужестве графиню Толстую), князя Ф. Г. Голицына, графа А. А. Голенищева-Кутузова, барона В. Врангеля. Но становиться профессиональным музыкантом потомственному дворянину все же было неприлично. Борис вынужден был подчиниться и пошел по стопам отца — стал военным врачом.
Можно только догадываться о душевных терзаниях молодого человека, несущего груз, с одной стороны, такой фамилии, с другой — бедственного материально- го положения. Первый же романс Прозоровского из изданных в 1911 году — «Экспромт» на стихи его друга Ю. Трейчке — предельно экспрессивен, в нем уже определяется мелодический и гармонический язык будущего композитора.
В том же году ушли из жизни Варя Панина, Саша Давыдов, в 1913-м не стало А. Вяльцевой. А в 1914 году выстрел в Сараево оборвал пусть не очень спокойную, но все же мирную жизнь.
Глядя на ноты романсов, написанных после начала войны, видно, как сильно изменилась их общая тональность. Печаль и ощущение невозвратимой потери в одних и преувеличенное, порой истеричное веселье в других — как верный признак того, что прежняя жизнь уже не вернется никогда.
В 1916 году Борис Прозоровский объединил пятнадцать своих романсов в сборник «Песни печали и любви». Где-то я читал, что они не имели успеха и публикой замечены не были. Но у себя дома, в старых нотах популярной дореволюционной серии журнала «Цыганская жизнь», которую издавал Николай Христианович Давингоф (его дочери и был посвящен романс «Экспромт»), я нашел под номерами 516, 525, 531, 536 знакомые названия романсов: «Сад мой, сад», «Летний сад», «Роза», «Отчего я грущу», «Жасмин», «Последний аккорд». В этой серии непопулярные романсы не издавались.
После октябрьского переворота 1917 года отец помогает Борису перебраться в Тифлис. Здесь Прозоровский полностью отдается музыке: аранжирует песни и романсы, с успехом выступает как пианист, продолжает сочинять. Наконец-то он вплотную подошел к осуществлению своей мечты — заниматься концертной деятельностью. А для этого нужна была певица. И в 1920 году встретились два человека, созданные друг для друга, родился дуэт, ставший событием эстрадной жизни России того времени.
Тамара Церетели родилась в грузинском селе 1 (14) августа 1900 года. Пела с детства. В 1917 году поступила на медицинский факультет Тифлисского университета, но посещала лекции недолго. Ее великолепное грудное контральто услышали специалисты и привели ее в Тифлисскую консерваторию, где директор Николай Черепнин и известный грузинский композитор Захарий Палиашвили добились для нее стипендии — случай для того времени неординарный.
Студентку Тифлисской консерватории Тамару Церетели Прозоровский увидел на ее сольном концерте, где она выступала с программой романсов и песен. Бархатного тембра голос, обаяние, прекрасная внешность — в этой девятнадцатилетней девушке было все, что нужно композитору. Они начали заниматься. Борис старается приблизить исполнительскую манеру Тамары к цыганской, создает концертные номера, пишет для нее обработки старинных романсов и цыганских песен: «Позволь, мангэ», «Клены», «Время минувшее», «Всплески моря». Но главное — он сочиняет для нее романсы! Именно Тамара Церетели дала жизнь на эстраде таким классическим впоследствии вещам, как «Вам девятнадцать лет», «Вернись!», «Летний сад», «Кольца», «Мы только знакомы», «Плачет рояль» и, конечно, знаменитый «Караван». Начались их совместные выступления на вечерах, в салонах, на праздниках. Успех их дуэта был столь неоспорим, что Прозоровский решает оставить службу, а Тамара — обучение в консерватории.
Много позже Тамара Семеновна в одном из интервью скажет: «Всю мою деятельность обусловил Борис Прозоровский, этот замечательный человек и музыкант». А вот что пишет в своих воспоминаниях А. Менакер: «В доме Полицеймако и Фиш на улице Пестеля я познакомился с Борисом Алексеевичем Прозоровским. Его нетрудно было уговорить сесть за пианино. Он пел удивительно проникновенно, с тонким вкусом. Именно в такой домашней обстановке услышал я только что написанный „Караван". Потом, когда я слышал Т. Церетели, исполнявшую его романсы, улавливал благородное и тонкое влияние Бориса Алексеевича!»
Осенью 1923 года творческий дуэт переезжает в Москву. Теперь и столица услышала романсы Прозоровского.
В 1924 году композитором были написаны «Кольца», «Мне жаль черемухи моей», «Мы только знакомы», «Янтари», «Смятый букет», «Вино в бокале», «Старый напев», знаменитая «Газовая косынка» («Ты смотри, никому не рассказывай»). Не могу не сказать отдельно о «Черном флаге» на слова С. Городецкого: романс-монолог, написанный в стиле А. Вертинского, нельзя просто спеть, его можно только прожить, — а это не всем под силу, почему такой сильный номер и отсутствует в репертуаре даже признанных мастеров эстрады.
Прозоровский и Церетели получают приглашение на гастроли в Америку, Англию, Австралию на выгодных условиях. К сожалению, эти поездки остались неосуществленными. В стране все активнее велась борьба с романсом как с жанром — и, как следствие, с самыми успешными его исполнителями. В феврале 1925 года против Прозоровского было сфабриковано дело «о даче взятки за концерт». Он был арестован, но дело до суда не дошло. Зато последовала высылка из Москвы с запретом на выступления в столице сроком на 3 года. Спасают Прозоровского гастроли в Крыму и на Кавказе. В эти годы пишутся удивительные, живущие до сих пор романсы «Я не вернусь», «Разрыв», «Снежинки», «Довольно...», «Старая сказка», «Две буквы», «Клавиши», «Огни заката». Все они проникнуты печалью расставания, пронзительным ощущением потери. Это настоящие шедевры, написанные искренно, на одном дыхании. В этом перечне особняком стоит романс-монолог «Скрипач» из цикла «Гримасы Запада». Картина, обрисованная в «Скрипаче», столь трепетно воспроизведена музыкальными средствами, что понятно: автор писал явно не о Западе.
А в 1927 году «Музпред» начинает записывать на грампластинки лучшие романсы Б. Прозоровского в исполнении Т. Церетели. Массовыми тиражами печатаются ноты.
Необходимо упомянуть о сложности идентификации авторства некоторых романсов Прозоровского. Его имя, крупно напечатанное на обложке нот, являлось знаком качества и коммерческого успеха этих произведений. Поэтому оно стояло, во-первых, на нотах романсов, им написанных, во-вторых — на нотах романсов и песен, им обработанных (при этом после названия романса мелким шрифтом значилось «романс А. Давыдова», «аранжировка» или «с напева (такого-то исполнителя)»). Иногда он подписывался «Б. Прозоров» («Нет, я вас не люблю», «Цвела сирень», «Отчего я грущу»). А когда антиромансовая кампания набрала обороты, то чтобы вывести из-под «удара» Реперткома написанный Прозоровским, фактически запрещенным автором, романс и оставить его в репертуаре, издателям помогли те же ссылки: «аранжировка», «с напева» или просто «старинный романс» (например: «„Тихо... все тихо". Запись и музыкальная обработка Б. Прозорова». Эта мелодия 1929 года «всплыла» в 1947-м в фильме «Весна» и вовсе под авторством И. Дунаевского — «Бархатом синим...»). Все это создавало путаницу, и истину установить порой уже невозможно.
1927—1929 годы были, возможно, самыми плодотворными и удачными в музыкальной жизни Б. Прозоровского. Он — мэтр жанра, ему предлагают переехать в Ленинград на «идеологически выдержанную творческую работу». Но... весной 1929-го в городе на Неве состоялась Всероссийская музыкальная конференция, на которой было окончательно решено запретить исполнение и издание жанра цыганского романса, так как «наряду с религией, водкой и контрреволюционной агитацией музыка цыганско-фокстротного направления, заражая рабочего нездоровыми эмоциями, играет не последнюю роль в борьбе против социалистического переустройства общества».
В 1930 году на Прозоровского поступил донос. Последовал арест. 10 июня того же года Правительством СССР было принято постановление «О сооружении Беломоро-Балтийского канала», которым предписывалось использовать на строительстве 120000 заключенных ОГПУ. Среди последних оказался и композитор Борис Прозоровский. Освобожден он был досрочно. Москва 1933 года встретила его неприветливо. Но, к счастью, возобновляется творческий союз с Тамарой Церетели. 17 апреля 1933 года под аккомпанемент Б. Прозоровского певица записывает на пластинку четыре вещи: песни в обработке Прозоровского «Не на сердце кольцо» и «Жигули», романс Прозоровского «Ты смотри, никому не рассказывай» (т. е. «Газовую косынку») и романс «Я старше вас» Б. Фомина, который постоянно приписывают Прозоровскому. Эта пластинка оказалась последним прижизненным изданием для композитора.
1 декабря 1934 года (в день убийства Кирова) по личному указанию Сталина ЦИК СССР принял постановление «О внесении изменений в действующие УПК союзных республик», упрощавшее процедуру судебных разбирательств. Первая волна репрессий затронула оставшихся «представителей старой интеллигенции и дворянства», поголовно объявленных «белогвардейцами». За несколько месяцев в Москве и Ленинграде десятки тысяч человек были арестованы и отправлены в лагеря. Для Б. Прозоровского третий в его жизни арест обернулся ссылкой в город Свободный, что рядом с Благовещенском. Именно там в 1935 или в 1936 году его встретил находившийся на гастролях Вадим Козин. Когда же начался Большой террор, Прозоровский был переведен в один из лагерей под Хабаровском.
А 25 декабря 1934 года на экраны вышел фильм «Веселые ребята» — и начала свое восхождение звезда Исаака Дунаевского, в отличие от Прозоровского точно отразившего в своих произведениях, как говорили тогда, «пульс времени».
И еще один, последний документ. Приказ наркома внутренних дел Н. И. Ежова №00447 от 31 июля 1937 года: «Предписываю начальникам республиканских, краевых и областных УНКВД в течение 4 месяцев, с августа по ноябрь 1937 года, провести операцию по изъятию и репрессированию антисоветских и социально опасных элементов, которые содержатся в тюрьмах, лагерях, трудовых по селениях и колониях, а также членов их семей, способных к активным действиям». Были определены две категории наказания. Борис Прозоровский попал под первую — в ноябре 1937 года он был расстрелян.
В 1957 году Б. А. Прозоровский был реабилитирован посмертно «за отсутствием состава преступления».
Да, режим уничтожил человека, но его яркие, волнующие, нежные мелодии живут до сих пор. С этими замечательными творениями не справится никакой режим, никакая государственная машина, потому что всегда существуют Любовь, Нежность, Страсть и Счастье! А значит, всегда будет существовать их самый искренний выразитель — русский романс.