НИКОЛАЙ
АЛЕКСАНДРОВИЧ МОРОЗОВ
(1854—1946)
Виднейший деятель революционного движения, ученый (химик, физик, математик,
астроном) и поэт.
Родился 25 июня 1854 г. в имении Борок Ярославской губернии, внебрачный
сын помещика П. А. Щепочкина и крестьянки А. В. Морозовой. Учился в Московской
классической гимназии, но был исключен из 6 класса за участие в организации
«тайного общества естествоиспытателей-гимназистов» и издание нелегального рукописного
журнала. С 1874 г. связан с московской группой чайковцев, принимал участие в
«хождении в народ». В 1874 г. эмигрировал, сотрудничал в народнических изданиях
«Работник» (1875-1876, Женева) и «Вперед!». В 1875 г. при попытке вернуться
в Россию был арестован и был одним из первых, попавших в только что законченный
постройкой Дом предварительного заключения в Петербурге, где занимался изучением
математики, физики, астрономии и иностранных языков. Здесь же были написаны
его первые стихи. Судился по «процессу 193-х» (18.10.1877 – 23.1.1878), был
осужден, но отпущен на волю (зачтено предварительное заключение). В 1878 г.
— член «Земли и воли», один из ред. ее печатных органов, активный сторонник
метода террора. С 1879 г. член Исполнительного комитета «Народной воли» и ред.
ее изд. Один из организаторов покушений на Александра II. В начале 1880 г. эмигрировал,
в январе 1881 г. при возвращении в Россию арестован и по «процессу 20-ти» (9-15.11.1882)
приговорен к пожизненным каторжным работам: 25 лет провел в одиночном заключении
(4 года в Алексеевском равелине Петропавловской крепости и 21 год — в казематах
Шлиссельбурга). Освобожден по амнистии в 1905 г.
В 1910 г. за издание сборника своих тюремных стихов «Звездные песни» подвергся
аресту и один год провел в Двинской крепости, где работал над мемуарами «Повести
моей жизни». Научился летать на самолете и стал одним из первых русских авиаторов.
После октября 1917 продолжал заниматься научно-педагогической и общественной
деятельностью, однако его труды почти не издавались. Почетный член Академии
наук СССР. Умер 30 июля 1946 г. в имении Борок, которое было закреплено
за ним по личному указанию Ленина.
Подробнее о нем см. в изд.: «Поэты-демократы 1870—1880-х годов» / Вступ. статья
Б. Л. Бессонова; биогр. справки, подготовка текста и примеч. В. Г. Базанова
и др. Л., 1968 (Б-ка поэта, БС). С. 184—186.
В заключении (1875)
Сгинули силы... <1877>
Памяти 1873-75 гг. <1877>
Перед судом (1877)
Борьба <1879>
Милый друг, безумно смелый... <1879>
Завещание <1880>
После казни 4 ноября (1880)
Встреча (1880)
Там, средь движенья... <1880>
Песни на стихи Морозова
Тайное собрание (По городским слухам) (совм.
с Д. Клеменцем) <1879>
В ЗАКЛЮЧЕНИИ
Посвящается В. Ф.
В долгой, тяжелой разлуке
Целые годы прошли;
Горя, страдания, муки
Много они принесли...
Стал я о воле смутнее
Помнить, как будто о сне...
Только друзья всё яснее
Припоминаются мне.
Часто сквозь сумрак темницы,
В душной каморке моей
Вижу я смелые лица
Верных народу людей.
Ярко, как будто живые,
Средь тишины гробовой
Образы их дорогие
Живо встают предо мной...
Всё здесь они оживляют,
Всё согревают они,
Быстро в душе пробуждают
Веру в грядущие дни...
Кажется — вот раздается
Голос их здесь, в тишине...
Словно струя пронесется
Воздуха с воли ко мне!
Знаю я — темные силы
Их не согнут перед злом,
Будут они до могилы
Биться с народным врагом!
1875
Петропавловская крепость
«Собрание стихотворений». Спб., 1879, подпись: Н. Никто.
Морозов Н. А. Стихотворения. Женева, 1880, с посвящением: Вере Филипповой (Филиппова
— фамилия В. Н. Фигнер по мужу, с которым она разошлась в 1875 г.).
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
***
Сгинули силы…
Тускло сияние дня…
Холод могилы
Обнял, как саван, меня…
Те же всё стены,
Тяжесть тупая в уме…
Нет перемены!
Глухо и душно в тюрьме…
Чаша всё ближе,
Мало осталось пути…
Благослови же,
Родина-мать, и прости!..
<1877>
«Из-за решетки». Женева, 1877, подпись: М. Н. Морозов Н.
А. Стихотворения. Женева, 1880; «Отголоски революции». Таганрог, 1886; «Лютня
III: Молодая Россия в стихах» / Изд. Э. Л. Каспровича. Лейпциг, 1897, подпись:
М. Н. Впервые в легальной печати: Морозов Н. А. Из стен неволи: Шлиссельбургские
и другие стихотворения. Ростов н/Д, 1906.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
ПАМЯТИ 1873-75 гг.
Я врагами в тюрьме погребен,
Но живу все еще год от году…
В дни тяжелой борьбы за свободу
Было время моих похорон.
За железной тюремной решеткой,
За сырой и холодной стеной
Ярким светом горят предо мной
Эти дни моей жизни короткой.
Вспоминается мне та пора,
Как по нивам родимого края
Раздалось, мужика пробуждая,
Слово братства, свободы, добра…
Как в смятенье подняли тревогу
Слуги мрака, оков и цепей
И покровом терновых ветвей
Застилали к народу дорогу…
Как в борьбе с их несметной толпой
Молодая, могучая сила,
Погибая, страну пробудила,
И проснулся рабочий на бой…
Вы, друзья, что в борьбе уцелели,
Тоже здесь вспоминаетесь мне…
Лучше ль вам на родной стороне?
Ближе ль, братья, стоите вы к цели?
Тяжкий крест привелось вам принять,
Легкий жребий мне выпал на долю:
Трудно жить и бороться за волю,
Но легко за нее умирать.
Трудно жить, чтоб порой не дрожала,
На врага подымаясь, рука,
Чтобы сил не съедала тоска,
Если счастье в борьбе изменяло,
Чтобы в том, кто восстал за любовь,
Вплоть до двери холодного гроба
Не смолкала могучая злоба
И кипела бы мщения кровь!
<1877>
Русская поэзия XIX - начала XX в. - М.: Худож. лит., 1987. -
(Б-ка учителя).
ПЕРЕД СУДОМ
Приумолкла тюрьма...
Всюду тишь и покой...
И царит над землей
Полусвет-полутьма...
Что-то мрачно глядит
Нынче келья моя...
Хоть послушаю я,
Громко ль сердце стучит.
Чу!.. За дверью идут,
Слышен говор людей...
Близок час — поведут
Нас на суд палачей...
Но ни просьб, ни мольбы
И в последний тот час
Наши судьи-рабы
Не услышат от нас!
18 октября 1877
«Собрание стихотворений». Спб., 1879, подпись: Н. Никто.
Морозов Н. А. Стихотворения. Женева, 1880, с вар.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
БОРЬБА
Могучее слово
Всесильным влияньем
Свет истины новой
Приносит в сознанье
Немого раба.
Но гордую силу,
И твердую волю,
И мощь — до могилы
Не падать в неволе —
Дает лишь борьба.
Пред грозной борьбою
За свет бесконечный
Над дольней землею
Царящее вечно
Насилье бежит.
Лишь в битве с врагами,
В годины невзгоды,
Великое знамя
Вселенской свободы
Народ водрузит!
<1879>
«Собрание стихотворений». Спб., 1879, подпись: Н. Никто.
Морозов Н. А. Стихотворения. Женева, 1880.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
***
Посвящается ***
Милый друг, безумно смелый,
Честный и живой,
Быстро время пролетело
Наших встреч с тобой!
Если я к тебе, бывало,
Мрачный приходил
И, подавленный, усталый,
С грустью говорил
О тоске невыносимой,
Что меня гнетет
В этой жизни нестерпимой
Горя и невзгод, —
Ты рассеянно молчала
Слушая меня,
И скучала, и зевала,
Сон едва гоня.
Но когда в порыве новом
Речь я заводил
О борьбе с врагом суровым
До последних сил,
Снова клялся за свободу
Душу положить
И врагам за все невзгоды
Братий отомстить —
Все черты твои менялись,
Нет следа тоски!
Твои глазки загорались,
Словно угольки!..
<1879>
«Собрание стихотворений». Спб., 1879, подпись: Н. Никто.
Морозов Н. А. Стихотворения. Женева, 1880, с вар.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
ЗАВЕЩАНИЕ
Посвящается Н. А. С.
Когда для большего порядка
На бедной родине моей
Я от полиции украдкой
Переселюся в мир теней,
Друзья! Мой прах похороните
Без погребальных громких слов,
На гроб цветов мне не кладите
И не носите мне венков, —
Но вройте жердь в сырую глину
Надгробной насыпи моей
И, свив веревку, на вершину
Жандарма вздерните на ней!
Пусть будет вихрь, в полях играя,
Его одежду развевать,
Пусть будет буря, завывая,
Холодный труп его качать!
Лишь только скрипнет шест высокий —
Могилы скромный мавзолей,
Я каждый раз в земле глубокой
Благословлю моих друзей!
<1880>
«Общее дело». Женева, 1880, № 33/34, март-апр.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
ПОСЛЕ КАЗНИ 4 НОЯБРЯ
И опять палачи!.. Сердца крик, замолчи!..
Снова в петле качаются трупы.
На мученье бойцов, наших лучших сынов,
Смотрят массы, безжизненно тупы.
Нет! Покончить пора! Ведь не ждать нам добра
От царя с его сворой до века.
И приходится вновь биться с шайкой врагов
За свободу, права человека...
Я топор наточу, я себя приучу
Управляться с тяжелым оружьем,
В сердце жалость убью, чтобы руку свою
Сделать страшной бесчувственным судьям.
Не прощать никого! Не щадить ничего!
Смерть за смерть! Кровь за кровь! Месть за казни!
И чего ж ждать теперь? Если царь — дикий зверь,
Затравим мы его без боязни!..
Братья! Труден наш путь! Надрывается грудь
В этой битве с бездушною силой.
Но сомнения прочь! Ведь не всё ж будет ночь,
Свет блеснет хоть над нашей могилой.
И, покончив борьбу, вспомнив нашу судьбу,
Обвинять нас потомки не станут
И в свободной стране оправдают вполне,
Добрым словом погибших помянут.
1880
«Народная воля». Спб.,1880, 5 дек., № 4, без подписи. «Отголоски
революции». Таганрог, 1886; «Стихи и песни». М., 1886, с вар. и подзагол. «Памяти
Квятковского и Преснякова»; «Новый сборник революционных песен и стихов». Париж,
1898.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
ВСТРЕЧА
Посвящается С. М. Кравчинскому
1
Кончены годы тупого мучения...
Где ты, мой склеп крепостной?..
Снова в груди моей жизни волнение,
Снова простор предо мной!
Быстро лошадка моя невеселая
Мелкой рысцою бежит;
Скачет по кочкам телега тяжелая
И заунывно скрипит.
Утро мелькнуло сквозь сучья ветвистые...
Кончился лиственный лес...
Смотрится в лоно реки серебристое
Купол высоких небес.
Алой полоской заря занимается,
Капли на листьях дрожат,
Птица ночная в трущобы скрывается,
Звери в берлоги бежат...
Летнего утра дыханье могучее
Все пробудило от сна...
Жизнь беспредельная, вечно кипучая
Бьет, упоенья полна.
Вот она кроется кочкою мшистою
В чаще болотных кустов,
В воздухе пылью несется душистою,
Запахом свежих цветов.
Стелет болота густыми туманами,
Блещет зеленой травой,
Ветром шумит над лесными полянами,
Искрится в листьях росой...
В царстве природы спокойной, блистающей,
В мире лесов и полей,
Нет диссонансов вражды несмолкающей
Бедного мира людей...
Дышит свободнее грудь утомленная
В этой далекой глуши.
Рвутся наружу от сна пробужденные
Силы свободной души...
Вот они снова, так много любимые
Родины дальней края:
Молча стоят толчеи недвижимые
Между хлебов, у ручья.
С белой оградою храм Вознесения
Виден с холма своего,
Лепится робко, как прежде, селение
К плитам подножья его.
Дальше ручьи и овраги глубокие,
Мелкий кустарник, леса,
Рощи, болота, пригорки высокие,
Волжских песков полоса...
Тихо встают много лет позабытые
Детства далекие дни,
Словно лишь только вчера пережитые,
Душу волнуют они!
Вот у пруда, за деревнею Босово,
Прежних строений столбы,
Вон, на холме, перелесок березовый,
Где собирал я грибы.
В этом лесу, за забытой избушкою,
Есть обвалившийся вал, —
Часто там с нянею, дряхлой старушкою,
В летние дни я гулял.
Севши покойней под ветви зеленые,
Вечно тиха и грустна,
Давнего прошлого сказки мудреные
Мне говорила она...
В мраке прошедшего чары враждебные
Бедных терзали людей...
Высились до неба замки волшебные,
Змием летал чародей,
В ступе носилась над лесом беззубая,
Дряхлая баба-яга,
Всё подавляла безумная, грубая
Злоба кощея-врага!
И целый день, пригорюнясь, под ивою
Робко тогда я сидел,
С смутной тоскою и жаждой пытливою
В даль голубую глядел.
Чудные грезы немолчно роилися
В детской душе в этот миг...
Детские силы низвергнуть стремилися
Царство волшебников злых,
Сбросить оковы, разрушить губящие
Планы волшебства и зла!..
А предо мной монотонно шумящая
Жизнь так обычно текла!
Прямо, обросший густыми рябинами,
Высился отчий мой кров.
В облаке пыли густой, за овинами
Слышался грохот цепов.
В рваных лаптях у избы, на завалинке,
Грелися два старика;
Мальчик-подпасок, пузатый и маленький,
Гнал по деревне быка;
А на гумне под кудрявой осиною,
В зелени листьев густой,
Ставил крестьянин колоду пчелиную,
Дряхлой склонясь головой...
Глушь вековая, немая, глубокая!
Робко ты крест свой несла!
Тихо и мирно, сторонка далекая,
Год ты за годом жила!..
Всё-то в тебе за сто лет предугадано,
Искони шло чередом, —
И безотрадно, как запахом ладана,
Веяло в избах кругом!..
Ну, а теперь? Всё, как прежде, покорная,
Гнешься ль в бесплодной борьбе,
Или же жизни струя благотворная
Вдруг пронеслась и к тебе?..
Скоро, прервав путешествие длинное,
В старых местах я пройдусь,
И, посмотрев на жилище старинное,
Дальше я в путь соберусь...
2
«Что это? — Ваня! — Вот радость нежданная!..
Снова тебя я нашел!
Ты это?.. Здравствуй!.. Вот встреча желанная!
Как ты на Волгу забрел?»
Быстро ямщик мой, от сна пробудившийся,
Лошадь свою придержал.
Спрыгнув с пригорка, худой, запылившийся,
Ваня ко мне подбежал...
Да, это он, мой товарищ потерянный!..
Тот же и голос, и взгляд,
Та же лежит на нем силы уверенной,
Воли могучей печать.
Так же блистают глаза его впалые,
Весь — как тогда, средь друзей!..
Только как будто лицо исхудалое
Стало суровей, грустней,
Да еще руки и щеки покрылися
Краской загара густой...
Помню я, крепко мы с ним подружились
В семьдесят третьем, зимой.
Время минувшее, время прожитое,
Время бессонных ночей!
Все твои сцены, почти позабытые,
Лица любимых друзей,
Братья, навеки погибнуть успевшие, —
Всё пронеслось предо мной
Вмиг, как стрелой в небесах пролетевшие
Ласточки ранней весной!..
Вот она, тесная комната Ванина,
Вечно в окурках, в пыли,
Где о борьбе за свободу крестьянина
Споры горячие шли;
Где до полуночи книги любимые
Вслух мы читали не раз;
Где все за благо народа гонимые
Стали святыней для нас...
Комнатка бедная, виду невзрачного,
Как хороша ты была!
Едкое облако дыму табачного
Сверху стоит... У стола,
С разных сторон, поскорей, как попалось,
Все разместились кругом...
Сколько тут толков у нас завязалося:
С Ваней в народ мы идем!
Область чужая, неведомо-чудная!
Что в тебе скрыто для нас?..
Счастье иль гибель? Толпа многолюдная
Смолкла, притихла зараз.
Занят всецело вопросами жгучими,
Ваня сидит, присмирев...
Вдруг средь молчанья волнами могучими
Грянул свободный напев:
«Твердые волей, в невзгоде суровые,
Новой работы работники новые,
Бедная родина, бедный народ
В бой вас за волю зовет!
Мрак гробовой,
Густ и суров,
Лег над страной
Вечных рабов.
Мерзость казарм
В каждом селе,
Грубый жандарм —
Царь на земле.
Выйдем же, братья, на мщенье великое...
Варварство злобное, варварство дикое
Всюду над русской землею царит,
Всё в ней живое мертвит!
Пусть нас в цепях
Годы томят,
Пусть в рудниках
Нас уморят.
Тех, кто с врагом
В битве падет,
Вспомнит добром
Русский народ!..
Время придет — пред работой упорною
Рухнет насилия зданье позорное,
И засияет над русской землей
Солнце свободы святой!..»
Долго мы молча сидели смущенные,
Было так тихо вокруг...
Чувство святое, в душе затаенное,
К сердцу прихлынуло вдруг.
Мы обнялися...
О, как нам хотелося
Делу все силы отдать!
Страстная жажда в груди загорелася
Биться, работать, страдать
И, обновившись, с душою свободною
Бросясь навстречу судьбе,
Вызвать бурливое море народное
К грозной за волю борьбе!..
Вышли мы с Ваней... Но звуки призывные
Слышались как наяву...
Время ты чудное, время ты дивное,
Снова тобой я живу!..
Вот они снова — все лица любимые...
Вижу я образ живой
Сони...
Любовью к свободе гонимая,
В круг наш от жизни пустой
Смело навеки ушла ты, свободная,
Бросив отеческий кров
И прозябанье надменно-бесплодное
В мире рабынь и рабов!
В отческом доме бездушно-парадные,
Только лишь внешность любя,
Детства пустого подруги нарядные
Скоро забыли тебя...
Вслед тебе сыпались пасквили вздорные,
Хором неслись клеветы...
Но, как всегда, клевете непокорная,
Не оглянулася ты!
Трудной борьбе ты с врагом угнетающим
Всю посвятила себя...
Кажется мне, в ореоле сияющем
Вижу я, Соня, тебя!..
Вот предо мною строенья кирпичные
Фабрик большого села,
Где, поступивши на зиму в фабричные,
С Ваней ты вместе жила...
Вечер субботы... Работу недельную
Кончил фабричный народ...
Взяв у конторщика плату задельную,
Тихо домой он бредет.
В крайней избе, где бесплодное, дикое
Поле лежит за селом,
Тайно ведете вы дело великое
В царстве рабов вековом...
Вот они, окна избушки морозные
В свете лучины блестят...
В комнате лица рабочих серьезные
С думой глубокой глядят.
Ваня читает: «За волей далекою
Четверо братьев пошли.
Тихо идут они степью широкою
В разные страны земли,
Нет ее!
К северу, в область холодную
Первый приходит — глядит:
Пашут крестьяне равнину бесплодную,
Жалко их платье и вид!..
Нет им покою в их дряхлой обители,
Вечно паши, борони!
Всё отбирают земли той властители,
Что ни добудут они!
В южные страны, сухие и знойные,
Вышел из братьев второй...
Видит он — массы народа нестройные
Встали за волю на бой...
Грянули залпы в толпу непокорную,
Кровью покрылись поля...
Скоро окончилась бойня позорная,
Снова в неволе земля!
Третий из братьев к востоку отправился...
Видит — приволье и ширь.
Встретил он реку, но вплавь переправился,
Вот перед ним монастырь.
Ярко блестят его главы высокие,
Мох по карнизам растет;
В церкви монахи, суровые, строгие,
Учат терпенью народ.
Низко склонилась толпа безответная,
Внемля их грозным словам;
Видны на лицах тоска беспросветная,
Страх и покорность врагам...
Вышел четвертый из братьев-товарищей
К западу... Пусто вокруг!..
Вместо селений там пни да пожарища,
Голы поля от засух...
Целое племя грабительства жадного
Когти раскрыло в стране;
Гибнет народ от труда беспощадного,
Нет ему воли нигде!
Страшно измучась в бесплодных исканиях,
Встретились братья опять
И рассказали про всё, что в скитаниях
Им привелось увидать.
Где ни посмотришь — нужда безысходная
Счастья и правды нигде!
Жадные власти, как волки голодные,
Рыщут и грабят везде.
Тронуло братьев народа терпение,
Горе его, и с тех пор
Всюду они проповедуют мщение,
Грозный сзывают сговор!..
Быстро сговор тот растет, раздвигается,
Рушится древний покой,
Гнев на народных врагов накопляется
И разразится грозой!..»
. . . . . . . . . . . .
С дымом и чадом лучина трескучая
В хате мерцает сырой,
Изредка падают угли сыпучие
В грязную кадку с водой...
Жутко!.. Сырые, угрюмые, чадные
Стены из мрака глядят,
Странно по стенам и полкам громадные
Черные тени дрожат.
Словно все духи погибших, в молчании,
Слушать слетелись толпой
Речь о великом народном страдании
И о свободе святой!..
Близкого прошлого образы ясные,
Полные веры друзья!
Быстро надвинулось время ненастное —
Наша погибла семья!..
Буря гонений в безумной свирепости
Вдруг пронеслась над страной...
Сгинуло всё!.. — Петропавловской крепости
Шпиль заблистал надо мной!
3
После взаимных объятий приветственных
Ваню к селу я подвез.
В тех же прошлись мы владеньях наследственных,
Где на свободе я рос.
Как здесь всё грустно! Покрылся крапивою
Старый заброшенный сад...
Мрачно, как стражи гробниц молчаливые,
Липы в аллеях стоят.
Пусто и глухо! Вот дома развалины
Видны без рам и окон.
Кучи навозу и мусору свалены
Прямо под ветхий балкон.
Это ли дом тот, где шумно съезжалися
Наши соседи толпой?..
Там, где гостей голоса раздавалися, —
Остов остался пустой!
В этом ли остове в годы счастливые
Рвался душою я вдаль?..
Сердце, наполнило чувство тоскливое,
Стало былого мне жаль!
В вечность пред страшною времени силою
Вся старина унеслась, —
И над прошедшего мрачной могилою
Новая жизнь разлилась!
Только остались вы, детства влияния,
В душу запали на дно
И прорвалися сквозь радость свидания
С другом, любимым давно!..
Дальше пошли мы.
Вот роща тенистая
С рядом пригорков вдали...
Как разрослись в ней деревья ветвистые!..
Вместе в нее мы вошли,
И в этой роще, где в пору старинную
Целые дни я мечтал,
Тихо мне Ваня всю повесть недлинную
Жизни своей рассказал.
«Помнишь те годы, как, бодрые, сильные,
Вместе в народ мы ушли?..
Трудные годы, невзгодой обильные,
Сколько вы сил унесли!
После того как с тобою рассталися,
Помнишь, тогда, в феврале,
Долго мы с Соней еще оставалися
В нашем фабричном селе.
Вскоре мы стали, с работой освоившись,
К новой среде привыкать...
Сколько народу тогда, поустроившись,
Нам удалось разыскать!..
Скоро нас знал далеко по окрестности
Каждый живой человек...
Только пришлось нам — увы! — в этой местности
Дело покончить навек!..
Раз было время — сырое, дождливое,
Ветер кругом бушевал,
Дробью своею немолчно-шумливою
Дождик тоску нагонял...
Было в тот вечер у нас на собрании
Трое фабричных друзей;
Все мы мечтали, полны упования,
Как через несколько дней —
Только окончат рабочие местные
Время фабричных работ —
Вместе пойдем мы в деревни безвестные,
В серый крестьянский народ.
Вдруг в полутьме наша дверь растворилася,
Взвизгнув на петлях своих;
Целая куча жандармов вломилася
Вместе с толпой понятых!
Кончено! Рушилось дело великое,
Жизни развязка пришла!
Грубой рукою действительность дикая
Все наши планы смела!
Вот они, слуги престола законные,
В синих мундирах стоят...
Грустно рабочих глаза изумленные
Всюду за ними следят...
Помню я сцену пред близкой разлукою:
Обыск к концу приходил,
Каждый прощался, подавленный мукою,
Молча со всем, что любил...
Быстро сносили жандармы привычные
В груду большую на стол
Письма, брошюры и книги различные...
Стали писать протокол...
Соня шепнула:
„Два адреса схвачены
В письмах, что сверху, — гляди!
Только что письма к отправке назначены...
Мы не успели снести..."
Вдруг нам предстала картина ужасная:
Обыск... аресты друзей!..
Кто причинит эту гибель напрасную?..
Бросились к письмам мы с ней —
И не успели жандармы смущенные
С мест шевельнуться своих,
Как эти письма, в клочки превращенные,
Были проглочены вмиг!
Всё спасено!..
Офицер наш, как бешеный,
Бледный от злости вскочил...
„Бей их! Вяжи их скорей! — как помешанный,
С пеной у рта возопил. —
Бей их! Вяжи их!"
Кругом завозилися
Верные слуги тотчас.
Мигом веревки на сцену явилися,
Руки скрутили у нас...
С саблями наголо, с руганью грязною
Бросились все к нам потом,
И началася тогда безобразная,
Дикая свалка кругом!
Сам офицер, наших писем лишившийся,
Соню за горло схватил,
Сжав его, словно бульдог обозлившийся...
Соня упала без сил.
Тщетно, до боли напрягши усилия,
Рвал я веревки свои,
Снова я падал на землю в бессилии,
С злобою жгучей в крови!
Чем эти сцены потом завершилися,
Право, и вспомнить невмочь!
В местном остроге мы все очутилися
В эту же самую ночь!
Медленно в мрачной тюрьме беспощадные
Годы пошли чередой,
Скрылися воли картины отрадные.
Только лишь поздней порой,
В полночь глухую, в часы нестерпимые
Долгих тюремных ночей
Смутно мы видели сцены любимые
Жизни прошедшей своей...
Вскоре потом началися дознания,
Ставки, допросы пошли.
Сколько гнетущей тоски и страдания
Нам эти дни принесли!
Вечная пошлость, придирки, нелепости –
Всё мы испили до дна...
После трех лет заключения в крепости
Соня была сослана.
Год с небольшим просидев в заключении,
Я на свободу бежал
С жаждой могучей кровавого мщения...
Вновь я друзей увидал.
Только лишь редки, как пни на пожарище
В зелени новой лесной,
Старые наши друзья и товарищи
Были в семье молодой!
Вспомнили вместе мы силу громадную
Прежней великой семьи
И за погибших на месть беспощадную
Отдали руки свои...
Вот уж два года, как вновь обновленные,
Бьемся с врагом мы опять.
Еду теперь я в края отдаленные
Соню из ссылки спасать».
Кончил он...
Тихо на землю спускалася
Ночь с голубой высоты,
Низко над лесом луна показалася,
Светом обливши кусты,
И, миллионами звезд переполненный,
Ярко весь свод заблистал.
Чудной, казалось, гармоньи исполненный
Голос в природе звучал:
«Видишь, как жизни движенье могучее
К цели предвечной идет?
Сила свободы борьбою кипучею
К счастью людскому ведет.
Гибнет насилия царство бездольное
В свете живящих лучей...
Скоро услышишь ты выстрелы вольные
В родине бедной твоей!
Скоро услышишь... То сила великая
Рвется под гнетом оков;
Падает, рушится зверское, дикое
Царство народных врагов!»
В дальних селеньях огни засветилися,
В мраке мерцая чуть-чуть.
Время расстаться!.. Мы с Ваней простилися,
Дальше поехал я в путь.
1880
Морозов Н. А. Стихотворения. Женева, 1880.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
***
Там, средь движенья
Стройных систем мировых,
Нет треволненья
Бурь и страданий земных.
Здесь же народы,
Вечно в цепях и крови,
Ищут свободы,
Истины, братства, любви.
<1880>
Морозов Н. А. Стихотворения. Женева, 1880.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
ПРИМЕЧАНИЯ
В заключении. Впервые в легальной печати под загл. «Друзьям:
(Посвящается Вере Фигнер)» в изд.: Морозов Н. А. Из стен неволи: Шлиссельбургские
и другие стихотворения. Ростов н/Д, 1906. Окончательный текст под загл. «В одиночестве.
Друзьям из темницы» см. в изд.: Морозов Н. А. Звездные песни: Первое полное
изд. всех стихотворений до 1919 г. М., 1920. Кн. 1. В. Н. Фигнер связывали с
Н. А. Морозовым долгие годы дружбы, совместной работы и многолетнее заключение
в Шлиссельбурге. К Фигнер обращено также ст-ние Морозова «Прости» при увозе
ее 29 сентября 1904 г. (вошло в его сб. «Звездные песни». М., 1910).
Сгинули силы... Написано в лазарете Дома предварительного
заключения (см.: Морозов. Н. А. Повести моей жизни: Мемуары. Т. 1-2. М., 1965.
Т. 2. С. 189—190). О сборнике «Из-за решетки» см.
здесь.
Памяти 1873-75 гг. Посвящено участникам "хождения в народ"
(1873-1875).
Перед судом. Впервые в легальной печати: Морозов Н. А. Из стен
неволи: Шлиссельбургские и другие стихотворения. Ростов н/Д, 1906, с тремя новыми
строфами после строфы 7:
Пусть уныла тюрьма,
Пусть повсюду покой,
Пусть царит над землей
Полусвет, полутьма,
Но и в этой глуши,
Где так долги года,
Нашей вольной души
Не сломить никогда.
Чу!.. В тиши гробовой
Снова слышны шаги.
Приходите ж за мной
Вы скорее, враги!..
Окончательный текст см. в изд.: Морозов Н. А. Звездные песни. М., 1910. Дата
— 18 октября 1877 г. — начало «процесса 193-х», в котором Морозов фигурировал
в качестве одного из подсудимых (см.: Морозов Н. А. Повести моей жизни: Мемуары.
Т. 1-2. М., 1965. Т. 2. С. 197—198).
Борьба. Впервые в легальной печати: Морозов Н. А. Из стен
неволи: Шлиссельбургские и другие стихотворения. Ростов н/Д, 1906. Окончательный
текст (др. ред.) см. в изд.: Морозов Н. А. Звездные песни: Первое полное изд.
всех стихотворений до 1919 г. М., 1920. Кн. 1.
Милый друг, безумно смелый... Впервые в легальной печати: Морозов
Н. А. Из стен неволи: Шлиссельбургские и другие стихотворения. Ростов н/Д, 1906.
Окончательный текст под загл. «Давно», с посвящением Ольге Любатович, см. в
изд.: Морозов Н. А. Звездные песни: Первое полное изд. всех стихотворений до
1919 г. М., 1920. Кн. 1. О. С. Любатович (1854-1917) — первая жена
Н. А. Морозова. Осуждена 14 марта 1877 г. по «процессу 50-ти» на 9 лет каторжных
работ «за составление тайного общества с революционными целями и ведение социалистическо-революционной
пропаганды».
Завещание. Н. А. С — Н. А. Саблин. В беседе с А. А.
Шиловым Н. А. Морозов сообщил, что ст-ние это, собственно говоря, принадлежит
не ему. Оно было написано Н. А. Саблиным в подражание Беранже. «Стихотворение
его мне не понравилось, — сказал Н. А. Морозов, — с внешней формы. Я его переделал,
сгладил шероховатости, а затем оно без моего ведома, но за моей подписью было
напечатано в журнале „Общее дело"».
После казни 4 ноября. Авторство установлено в статье: Твардовская
В. А. Неизвестное о стихотворении «После казни 4 ноября» // «Русская литература».
1984, № 2. С. 166—169. Слесарь А. К. Пресняков (1856—1880) — активный член петербургских
рабочих кружков; в 1877 г. организовал террористическую группу. Был арестован
в октябре 1877 г., но в апреле 1878 г. при помощи Квятковского бежал. Примкнул
в «Народной воле». На Липецком съезде в июне 1879 г. был избран членом Исполнительного
комитета. При аресте 24 июля 1880 г. оказал вооруженное сопротивление. Сын сибирского
золотопромышленника, дворянин А. А. Квятковский (1853—1880) начал революционную
деятельность в студенческих кружках Петербургского технологического института,
в 1876—1879 гг. участвовал в землевольческих поселениях в Нижегородской, Самарской
и Воронежской губерниях. В 1879 г. вступил в террористическую группу «Свобода
и смерть». Примкнул к «Народной воле» и на Липецком съезде был избран членом
Исполнительного комитета; принимал участие в ее террористической деятельности,
организовал подпольную типографию и пр. Квятковский, в частности, поддерживал
сношения с С. Халтуриным и снабжал его динамитом для взрыва Зимнего дворца.
Арестован 24 ноября 1879 г. После их казни Исполнительный комитет 5 ноября 1880
г. выпустил специальную прокламацию.
Встреча. Впервые в легальной печати: Морозов Н. А. Из стен
неволи: Шлиссельбургские и другие стихотворения. Ростов н/Д, 1906, с вар. Окончательный
текст, в совершенно переработанном виде, см. в изд.: Морозов Н. А. Звездные
песни: Первое полное изд. всех стихотворений до 1919 г: М.; 1920. Кн. 2. В беседе
с А. А. Шиловым Морозов сообщил, что поэма была им написана в 1880 г. и что
образы Вани и Сони навеяны личностями С. М. Кравчинского и С. Л. Перовской,
однако искать в поэме какие-либо биографические факты было бы неверно. Толчея
— небольшая мельница. Ваня читает и т. д. Стихотворное изложение популярной
в революционных кругах России тех лет «Сказки о четырех братьях», написанной
Л. А. Тихомировым в 1868 г. и многократно переиздававшейся в вольной печати.
Там, средь движенья... Впервые в легальной печати: Морозов
Н. А. Из стен неволи: Шлиссельбургские и другие стихотворения. Ростов н/Д, 1906,
с вар. Окончательный текст см. в изд.: Морозов Н. А. Звездные песни: Первое
полное изд. всех стихотворений до 1919 г. М., 1920. Кн. 1.