О. Романько - Фонды ГААРК как источник по истории иностранных добровольческих формирований в германских вооруженных силах (1941

Олег Романько,
кандидат исторических наук, доцент кафедры украиноведения Крымского государственного медицинского университета им. С.И. Георгиевского (Симферополь)

Журнал "Историческое наследие Крыма", №10, 2005.

Проблема иностранных добровольческих формирований в составе германских вооруженных сил являлась одной из самых закрытых, малоизученных и дискуссионных в отечественной историографии Второй мировой войны. Поэтому неудивительно, что за период после распада СССР были опубликованы сотни статей и монографий, освещающих различные аспекты этой проблемы. Во многих работах исследователей из стран СНГ дан подробный анализ такого сложного общественно-политического явления, как коллаборационизм, выявлены его причины, роль в истории войны и последствия. Тем не менее нельзя не признать, что еще многие работы на эту тему носят поверхностный, непрофессиональный характер, а их авторы занимаются переписыванием фактов, в лучшем случае из зарубежных монографий. Другим недостатком является то, что нередко предметом исследования становятся уже известные сюжеты (например, власовское движение), тогда как многие другие, не менее важные, остаются вне поля зрения историков (например, то же власовское движение, но уже на территории Крыма). Поэтому изучение и введение в научный оборот новых источников, главным образом из архивных фондов, является актуальным для полноценного, всестороннего и правдивого освещения истории иностранных добровольческих формирований.

Одним из архивов, фонды которого содержат значительный документальный материал по истории этих формирований, является Государственный архив Автономной Республики Крым (ГААРК) в Симферополе. Имеющийся материал весьма разнообразен и отличается по тематике, происхождению, качеству и объему информации, по степени сохранности документов. Он сконцентрирован в следующих фондах:

П-1 (Документальные материалы Крымского областного комитета Компартии Украины, 1936—1945);

П-151 (Документы Крымского штаба партизанского движения, 1941—1944);

П-156 (Дела Крымской комиссии по истории Великой Отечественной войны);

Р-652 (Совет Народных Комиссаров Крымской АССР, 1921—1945);

Р-1326 (Алуштинская районно-городская управа, 1941—1942);

Р-1457 (Керченская городская управа, 1941—1942);

Р-1458 (Феодосийская городская управа, 1941—1944).

Если проанализировать материал этих фондов по происхождению, то интересующая нас информация содержится в документах центральных органов Германии и СССР, документах местной оккупационной и советской администрации, документах партизанского движения и т. п.

Тематическое многообразие вышеперечисленных документов позволило выделить следующие аспекты интересующей нас проблемы: общие вопросы истории иностранных добровольческих формирований, органы полиции в оккупированном Крыму, подразделения Восточных легионов на территории полуострова, Русская освободительная армия (РОА), крымскотатарские добровольческие формирования и ряд других, более мелких аспектов.

Каждый из этих аспектов представляет существенный интерес для историка, работающего над проблемой коллаборационизма, причем как в области истории иностранных добровольческих формирований в целом, так и на Крымском полуострове в частности.

Общие вопросы истории иностранных добровольческих формирований. Этот комплекс документов в количественном отношении самый малочисленный. Однако он интересен уже тем, что представляет собой подлинные документы различных немецких военных и гражданских инстанций, которые попали в архив в качестве трофеев партизан или советских войск. В целом эти документы представляют собой общие указания по использованию добровольческих формирований из советских граждан; указания по борьбе с партизанами, в которых обязательно присутствует раздел о том, для чего и как использовать местных добровольцев против них; материалы по использованию добровольцев в других оккупированных регионах СССР, которые присылались в Крым в целях обмена опытом. Данные документы способны выявить, какую роль отводило немецкое военно-политическое руководство иностранным добровольцам в войне против СССР, каким статусом внутри германских вооруженных сил они обладали [1].

Органы полиции в оккупированном Крыму. Речь идет о городской и сельской полиции, которая была создана немцами в период оккупации полуострова. Здесь, как и в предыдущем комплексе, мы имеем дело с немецкими трофейными документами. Главным образом они представляют собой всевозможные распоряжения о создании и использовании полиции, правах и обязанностях полицейских, приказы об их награждении, материальном обеспечении и т. п.

Составной частью этого комплекса являются документы о дислокации и численности полиции в разные периоды оккупации и в разных районах Крыма. Как правило, это донесения партизанских связных или разведчиков своему командованию.

Сюда относится и коллекция листовок, написанных как от имени оккупационных властей, так и советских. В первом случае немецкая администрация или местное самоуправление (часто от имени «русской полиции») призывало партизан сложить оружие и начать мирную жизнь. Иногда такие листовки адресовались населению с призывом не поддерживать партизан. Во втором же случае советские военно-политические органы или крымские партизаны обращались «к изменникам Родины и немецким прислужникам» из полиции, призывая их «вовремя одуматься и перестать служить немцам». Призывы же к мирному населению зачастую сводились к тому, что последнее должно саботировать все мероприятия оккупантов, идти в партизаны и ни в коем случае не идти в полицию, а, если представиться такая возможность, уничтожать полицейских и прочих «немецких прислужников». К сожалению, из листовок нельзя почерпнуть сколько-нибудь конкретную информацию по интересующему нас вопросу, однако представление о методах психологического воздействия на население и ходе психологической войны они дают в полной мере.

И, наконец, последней составляющей этого комплекса являются материалы об отношении населения Крыма, партизан и советского военно-политического руководства к мероприятиям немцев по созданию полиции вообще и к полицейским, в частности. Следует отметить, что наиболее полная информация о том психологическом климате, который сложился на полуострове в годы оккупации, содержится в воспоминаниях и дневниках мирных граждан, партизан и подпольщиков, которые были написаны после войны по просьбе Крымской комиссии по истории Великой Отечественной войны. В этих материалах достаточно внимания уделено отношению обычных граждан к «новой власти» и полиции, которое, надо признать, было не всегда отрицательным, как утверждалось в советской историографии [2].

Подразделения Восточных легионов на территории Крыма [3]. Это также немногочисленный комплекс документальных материалов. Тем не менее, его значимость для изучения истории оккупированного Крыма очень велика. Сразу оговоримся: привлекая только эти документы, невозможно реконструировать все события, связанные с использованием немцами на территории Крыма этой категории иностранных добровольческих формирований. Однако без них картина будет далеко не полной. Так, вне поля зрения могут остаться такие вопросы, как дислокация, численный и национальный состав этих подразделений. Последнее является наиболее интересным, так как только из этих документов (представляющих, главным образом, донесения партизанских связных и разведчиков) мы можем узнать, что на территории Крыма были дислоцированы подразделения, укомплектованные грузинами, армянами, азербайджанцами, а также представителями народов Кавказа и Средней Азии. Что же касается поволжско-приуральских народов — еще одной национальной группы этих легионов, — то на полуострове их не было.

Значительный интерес для исследования представляют листовки советского военно-политического руководства и крымских партизан, адресованные бойцам Восточных легионов. Некоторые из них написаны на двух языках — русском и на языке той национальной группы, которой эта листовка предназначалась (имеются экземпляры на грузинском и азербайджанском языках). По содержанию они идентичны листовкам, адресованным служащим полиции, однако имеются и некоторые особенности. Если полицейским советское руководство просто грозило и взывало к их «советскому патриотизму», то здесь использовался прием, связанный чаще с обращением к истории того или иного народа.

Факты свидетельствуют, что эти листовки имели успех. Начиная с осени 1943 г., когда положение Германии на Восточном фронте значительно ухудшилось, легионеры поодиночке или группами стали переходить к партизанам (то же, кстати, имело место и в случае с полицией). Информация о таких переходах занимает значительное место в донесениях партизан на «большую землю». Иногда в них не только упоминается численность и национальность перебежчиков, но и приводятся имена последних. Следует отметить, что отношение населения к легионерам и «полицаям» было одинаковым. Партизаны же, наоборот, относились к первым более снисходительно, зачисляя их (иногда без проверки) в свои отряды. Что же касается членов полицейских формирований, то в документах Крымского штаба партизанского движения и Крымского обкома Компартии Украины нередки упоминания о том, что «компетентные органы» настаивают на более бдительном отношении к бывшим полицейским. Часто такая бдительность приводила к тому, что вновь прибывших расстреливали, а некоторые даже убегали обратно к немцам. Скорее всего, причина такой дифференциации кроется в пресловутом национальном вопросе, который заметно обострился в годы войны [4].

Следует отметить, что в этом комплексе материалов хранится уникальный документ. Он посвящен мятежу в 804-м азербайджанском пехотном батальоне, который подготовила существовавшая там подпольная организация. К сожалению, подпольщиков кто-то выдал, немцы приняли меры, и мятеж не удался. Батальон был расформирован, а его личный состав направлен в лагерь. Некоторым, правда, удалось бежать. Они примкнули к партизанскому отряду и сражались в нем до полного освобождения Крыма. Вся эта история была записана с их слов. Уникальность же этого небольшого документа заключается в том, что информацию об этих событиях нельзя найти не только в украинских архивах, но и в бывших центральных, а ныне российских. Полный отчет о них хранится в фондах Федерального военного архива ФРГ во Фрайбурге, который, естественно, доступен не всем отечественным исследователям [5].

Русская освободительная армия (РОА) [6]. Этот комплекс документальных материалов является наиболее информативным и существенным при изучении данной темы. В указанных фондах хранятся подлинные экземпляры «Смоленского воззвания» и других обращений генерала А. Власова к бойцам и командирам Красной Армии и к советскому населению.

Значительную часть составляют адресованные тем же читателям листовки и другие пропагандистские материалы, в которых разъяснялось, кто и почему в действительности начал войну, за что борется РОА и как присоединиться к этой борьбе. По смыслу и содержанию листовки РОА идентичны материалам, о которых говорилось выше. И интересны они могут быть только с точки зрения сравнительного анализа: как, например, немцы обращались к советскому населению и военнослужащим от своего имени и как от имени «командования РОА». Более подробная информация о роли РОА в пропагандистской войне Германии против СССР содержится в специальных изданиях, таких как «Офицерский бюллетень РОА» и «Бюллетень добровольцев РОА». Последние выходили в Германии от имени «Русского комитета», «командования РОА» и тому подобных порождений немецкой пропагандистской войны. В Крым они, скорее всего, попали после начала здесь вербовочной кампании в ряды РОА [7].

Как известно, искусство в период войны также становится частью пропаганды. И пропаганда, исходившая от РОА, не была в данном случае исключением. Об этом свидетельствуют многочисленные материалы, хранящиеся в указанных архивных фондах. Такая пропаганда проявлялась в карикатурах на высшее советское руководство и лидеров западных союзников, в небольших художественных произведениях о боевых и мирных буднях солдат РОА и, конечно, в стихах. Последние представляются наиболее интересным и действенным жанром пропаганды. Наряду с заурядными агитками, здесь можно встретить настоящую поэзию, свидетельствующую о том, что в РОА шли служить не только «подонки и отщепенцы».

Что же касается крымской стороны проблемы РОА, то документы этого комплекса являются во многом уникальными. И по количеству, и по качеству информации это очень значительный комплекс. Согласно происхождению его условно можно разделить на две большие части: документы и материалы немецкой оккупационной администрации на территории Крыма; документы и материалы из среды крымских партизан и подпольщиков. Некоторая информация о крымских частях РОА содержится и в послевоенных воспоминаниях граждан, переживших оккупацию, однако она является незначительной и может быть использована только в совокупности с вышеуказанными документами.

Документы и материалы органов немецкой оккупационной администрации представляют собой в основном указания по использованию добровольцев РОА (прежде всего в целях пропаганды) и отчеты о результатах этого использования. Интересно отметить, что офицеры-пропагандисты РОА использовались не только в антипартизанских операциях, но также и в пропагандистских мероприятиях, адресованных местным жителям. При этом, как показывают документы, немцы преследовали свои цели, сугубо утилитарные. Руководство же РОА видело свои задачи не только в обычной пронемецкой пропаганде, но и пыталось играть самостоятельную роль. Так, одним из направлений работы пропагандистов стало распространение среди местного населения основ русского национального самосознания (во власовской интерпретации, конечно). То, что это происходило не всегда с согласия немецкого руководства, видно, например, из отчета Штаба пропаганды «Крым», в котором выражена обеспокоенность в связи с распространением среди местного населения идеи так называемой «третей силы» [8]. Скорее всего, такое несовпадение целей и задач и стало причиной того, что немцы так и не дали РОА развернуться на крымском полуострове. Хотя все предпосылки для этого были.

О последнем факте, кстати, свидетельствует другая часть анализируемого комплекса документов — материалы крымских партизан и подпольщиков. Прежде всего они представляют собой донесения партизанских разведчиков и связных о дислокации и численности подразделений РОА в том или ином районе Крыма. Большая часть этих материалов посвящена усилиям партизан и подпольщиков по нейтрализации пропагандистского эффекта, который производила РОА на местное население. С этой точки зрения данная информация представляется наиболее интересной. Так, в советской историографии Второй мировой войны бытовало мнение, что РОА не представляла собой значительной силы. С военной стороны это, скорее всего, так и было (и особенно в Крыму). Политическая же сторона этого вопроса сильно волновала советское руководство, хотя оно это усиленно скрывало. И комплекс материалов об истории крымских частей РОА яркое тому подтверждение. В целом всю тематику этих документов можно свести к трем пунктам: разъяснение населению, что такое РОА, истинные цели ее создания; приказы высшего советского военно-политического руководства и партизанского командования о срыве вербовки в РОА любой ценой и дискредитации самой идеи этой армии среди населения; отчеты партизан и подпольщиков о проделанной работе и ее результатах (наиболее интересна информация о настроениях среди личного состава частей РОА). Отдавая приказы об этих мероприятиях, советское военно-политическое руководство выдавало свою озабоченность проблемой РОА вообще и в Крыму в частности и признавало эффективность ее воздействия на население.

Наконец, при изучении документов по истории РОА на территории Крымского полуострова нельзя не отметить такую деталь, как отсутствие упоминаний об участии ее солдат в карательных акциях и зверствах над мирным населением. На наш взгляд, это говорит о многом [9].

Крымскотатарские формирования. Не будет преувеличением сказать, что это наиболее значительный и уникальный комплекс документальных материалов по проблеме иностранных добровольческих формирований в ГААРК. Другим его отличием является то, что он отчасти систематизирован — значительная часть документов сосредоточена в двух делах: «Материалы о поведении крымских татар в период немецко-фашистской оккупации» и «Материалы о предательской деятельности татарских буржуазных националистов» [10]. Необходимо сразу сказать, что такое внимание советских архивистов к этим документам не было вызвано интересом к теме иностранных добровольческих формирований. Эти дела сформированы после депортации крымских татар в 1944 г., а материалы, хранящиеся в них, должны были показать причины этого события. Тем не менее, это наиболее интересная и подробная информация, так как копии многих документов по истории крымскотатарских формирований хранятся только в Федеральном военном архиве ФРГ.

Анализ указанных фондов позволяет утверждать, что в целом это документы и материалы органов немецкого военно-политического руководства на территории Крыма, мусульманских татарских комитетов и крымских партизан и подпольщиков. Документы эти тематически разнообразны и отражают информацию:

о военных и политических причинах и условиях создания этих формирований (в том числе о взаимоотношениях лидеров татарских националистов с германским военно-политическим руководством, роли мусульманских комитетов в процессе создания и использования добровольческих частей);

об организации этих формирований (в том числе о методах вербовки в них, итогах вербовки, качестве завербованных добровольцев, численном составе и дислокации организованных подразделений, их нумерации и номенклатуре, вооружении и снаряжении);

о военно-политической подготовке личного состава (в том числе о работе немецких инструкторов, пропагандистском обеспечении добровольцев, роли ислама в этом обеспечении);

о боевом применении этих формирований (в том числе о методах и принципах этого применения, его целях и задачах и об основных направлениях; среди последних особенно значимы следующие: борьба с партизанами, карательные экспедиции, охранная служба на военных и гражданских объектах, а также в концлагере на территории совхоза «Красный»);

об итогах боевого применения и об эффективности этих формирований вообще (в том числе о боевых качествах и моральном состоянии татарских добровольцев, факторах, которые влияли на это, роль немецкой и советской стороны в боевом применении добровольцев и т. п.).

Таким образом, используя эти документы и материалы, можно реконструировать основные моменты истории этой части иностранных добровольческих формирований на территории Крыма.

Выше уже говорилось о том, что значительную часть документов о крымскотатарских добровольческих формированиях составляют всевозможные указания, донесения, отчеты и т. п. крымских партизан и подпольщиков. Иногда за неимением подлинных немецких документов они составляют единственный источник информации по целому ряду аспектов истории Крыма периода оккупации, например, о роли крымских татар в период оккупации (например, зверства против мирного нетатарского населения). Можно спорить о подлинности событий, описанных в послевоенных воспоминаниях, но, на наш взгляд, сомневаться в документах периода войны можно только с некоторой долей погрешности. И документы о крымскотатарских добровольческих формированиях здесь не исключение [11].

Наконец, в фондах ГААРК хранится ряд документов и о других иностранных добровольческих формированиях, в частности о казачьих частях и подразделениях. Однако этот комплекс незначителен и не может быть использован самостоятельно [12].

Таким образом, документы по истории военного коллаборационизма в фондах ГААРК достаточно многочисленны и рознятся по количеству и качеству информации. Их несомненным достоинством является уникальность (часть из них, например, подлинные документы немецких военно-политических органов и материалы некоторых иностранных добровольческих формирований). Другим достоинством является количественная достаточность материалов по ряду спорных вопросов истории Крыма периода оккупации (например, о крымскотатарских формированиях).

Однако имеются причины, снижающие ценность этих документов. Во-первых, разбросанность последних по нескольким фондам, из описей которых только с большим трудом можно догадаться об их наличии в том или ином деле. Во-вторых, спорность информации, содержащейся в этих документах. Главным образом это касается сообщений, отчетов и т. п. партизан и подпольщиков. Известно, что многие партизаны и подпольщики были люди гражданские и незнакомые с организацией и структурой вооруженных сил, тем более германских. Они не знали, что иностранные добровольческие формирования являлись самостоятельной категорией вермахта и войск СС — все их члены были для них «власовцами» и т. п. Поэтому информацию, содержащуюся в этих документах, желательно перепроверять по другим источникам. Такой же упрек можно адресовать и документам, вышедшим из среды самих иностранных добровольцев. В-третьих, некачественность перевода на русский язык ряда описываемых документов.

Тем не менее, указанные недостатки не снижают общей научной ценности этого комплекса материалов. Данная проблема является неотъемлемой страницей истории войны, поэтому сегодня необходимо создавать благоприятные условия для ее изучения. И делать это следует не только из научных соображений. Как показали события в некоторых республиках бывшего СССР, общественно-политическая актуальность исследования проблемы коллаборационизма также несомненна.

1. Государственный архив Автономной Республики Крым (далее — ГААРК). — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 26, 58—60; Д. 391. — Л. 74—80, 81—103, 119—119 об., 132—136; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 26. — Л. 10—11.

2. ГААРК. — Ф. П-1. — Оп. 1. — Д. 2185. — Л. 10; Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 28. — Л. 37—38; Д. 390. — Л. 14; Д. 392. — Л. 1; ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 24. — Л. 6, 12, 21, 31; Д. 25. — Л. 1; д. 26. — Л. 21—22; Д. 31. — Л. 25; Д. 27. — Л. 35; Д. 173-а. — Л. 7—7 об.; Д. 158. — Л. 7, 25, 104—104 об.; Ф. Р-1457. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 3; Р-1458. — Оп. 1. — Д. 1. — Л. 22, 23; Д. 2. — Л. 4.

3. Более подробно о Восточных легионах в германских вооруженных силах см.: Дробязко С.И. Восточные легионы и казачьи части в вермахте. — М.: АСТ, 1999; Романько О.В. Мусульманские легионы во Второй мировой войне. — М.: АСТ; Транзиткнига, 2004; Hoffmann J. Ostlegionen 1941—1943. Turkotataren, Kaukasier und Wolgafinnen im deutsche Heer. — Freiburg: Rombach Verlag, 1976.

4. ГААРК. — Ф. П-1. — Оп. 1. — Д. 2185. — Л. 10—10 об.; Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 28. — Л. 29, 37, 58—59, 72; Д. 30. — Л. 150; Д. 34. — Л. 2об.; д. 505. — Л. 89—89 об.; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 40. — Л. 3; д. 51. — Л. 197—198; Д. 173-а. — Л. 35—36, 37—37 об.

5. ГААРК. — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 312. — Л. 4.

6. Более подробно о Русской освободительной армии см.: Александров К.М. Армия генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944—1945. Материалы к истории Вооруженных сил КОНР. — СПб.: Изд-во СпбГУ, 2004; Дробязко С.И. Русская освободительная армия. — М., 2000; Хоффманн И. История власовской армии. — Париж: Имка-Пресс, 1990.

7. Вообще же фонд периодики Крыма времен оккупации представлен только двумя коллаборационистскими изданиями — это газеты «Голос Крыма» (орган Симферопольского городского управления) и «Azat Kirim» (орган симферопольского Мусульманского комитета). Оба печатных органа содержат интересную информацию по проблеме иностранных добровольческих формирований в германских вооруженных силах (главным образом, о РОА и крымскотатарских подразделениях). Однако их анализ уже был проведен автором и не входит в задачи данной публикации. Более подробно об этом см.: Романько О.В. Крым, 1941—1944 гг. Оккупация и коллаборационизм. — Симферополь: Магистр, 2004. — С. 54—60, 72—73.

8. Более подробно о «третьей силе» см.: Казанцев А.С. Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом. — М.: Посев, 1994.

9. ГААРК. — Ф. П-1. — Оп. 1. — Д. 2203. — Л. 103, 104; Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 26. — Л. 19, 24, 25, 33, 38; Д. 27. — Л. 32—32 об., 35—35 об., 98 об.—99 об., 106; Д. 28. — Л. 22, 23, 25, 40, 65; Д. 505. — Л. 151, 210-б; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 25. — Л. 52-84, 98—98 об.; Д. 40. — Л. 31 об.

10. ГААРК. — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 388; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 41.

11. ГААРК. — Ф. П-1. — Оп. 1. — Д. 2160. — Л. 4—5, 8; Д. 2185. — Л. 1, 2 об., 5, 48, 50; Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 388. — Л. 3—3 об., 7—9, 14, 17, 23, 26, 31, 32 об.; Д. 391. — Л. 88, 113—113 об.; д. 505. — Л. 2, 3, 49 об., 69—69 об., 143—144, 145 об., 148 об.; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 26. — Л. 26; Д. 31. — Л. 60, 62, 91, 101 об., 102; Д. 37. — Л. 39, 112—113; ф. Р-652. — Оп. 24. — Д. 16. — Л. 8, 33, 34—35, 37; Д. 24. — Л. 12—16.

12. ГААРК. — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 28. — Л. 58—59; Д. 390. — Л. 26; Д. 505. — Л. 33, 151, 172 об.; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 40. — Л. 178.