 |
#Дк (#Ан2жм?)
ТРИ ГУДОЧКА
Три гудочка прогудело,
Все на фабрику идут.
А чекисты в это время
Все облаву ведут.
В этой маленькой облаве
Наш Ванюша попал,
Окруженный легашами,
В уголовку шагал.
Привели, посадили,
Сперва думал — шутя.
А потом объявили:
— Расстреляют тебя!
Двери камеры открылись,
Входит шайка палачей,
И Ванюшу потащили
К смертной казни своей.
Только вышли в переулок,
Кто-то крикнул: «Беги!»
Двадцать пуль ему вдогонку,
Семь осталось в груди.
А наутро в переулке
Труп Ванюши нашли.
Он был в кожаной тужурке,
На ногах сапоги.
Забодали мы тужурку,
Забодали сапоги
И купили по пол-литру,
На поминки пошли.
На столе лежит покойник,
Ярко свечи горят.
Это был убит разбойник,
За него отомстят.
Разузнал о том поселок
И проведала шпана.
Семь легавых утопила
За Ванюшу-вора.
Три гудочка прогудело,
Все уж с фабрики идут.
А семь легавых в это время
На кладбище везут.
Блатная песня. М.: Эксмо, 2002.
На мотив "Позабыт-позаброшен" (там же см. ноты) - некоторые фрагменты этих песен совпадают. См. также песню "Пришел уж час - пора расстаться...", где есть такой куплет:
Меня схватили, посадили
И все как будто бы шутя,
А на утро заявили,
Расстреляем мы тебя.
Исследователь уголовного фольклора Фима Жиганец относит появление "Трех гудочков" к середине 1920-х гг. Академик Дмитрий Лихачев вспоминает, что песня пользовалась популярностью на Соловках, где он сидел в 1928-31 гг. В приводимом им варианте действие происходит в Фонарном переулке в Ленинграде:
«Фольклор Соловков существовал только в пределах самого монастыря, где были более сносные условия в силу показухи, или, как говорили зеки, “туфты”, которую устраивало начальство для гостей.
Прежде всего это были песни. Песни разные. Вроде такой:
В Фонарном переулке
труп убитого нашли.
Он был в кожаной тужурке
с большой раной на груди...
Он лежит и не дышит
на холодной земле.
Двадцать девять ран имеет
на усталой голове...
Далее в форме баллады разворачивается драматический сюжет гибели героя. Это пример воровского фольклора царских тюрем и ссылок, который еще существовал на Соловках в конце 20-х годов.
Бытовали песни литературного происхождения, исполнявшиеся популярными в те годы певцами, и в первую очередь Леонидом Утесовым: “Гоп со смыком это буду я...”, “Мы со Пскова два громилы...”» (Цит. по газете "Первое сентября", 1999, №77).
ДУРОЧКА ИЗ ФОНАРНОГО ПЕРЕУЛОЧКА
Из книги Наума Синдаловского «На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии». М.: Центрполиграф, 2006. С. 74-76.
Скверная репутация переулка, который протянулся от набережной реки Мойки к набережной канала Грибоедова, начала складываться в конце XVIII века, когда его из Материальной улицы переименовали в переулок и назвали Фонарным, то ли из-за Фонарного питейного дома, то ли из-за фонарных мастерских, находившихся поблизости. Правда, до конца XIX века это название не вызывало непристойных ассоциаций, пока вдруг, по необъяснимой иронии судьбы, здесь не начали появляться один за другим публичные дома с «соответствующими им эмблемами в виде красных фонарей». Безобидные и даже вызывающие некоторую гордость фонари приобретали дурной смысл. Обеспокоенные домовладельцы обратились в Городскую думу с просьбой о возвращении переулку его первоначального названия. Дело будто бы дошло до императора. В резолюции Николая II, если верить легенде, было сказано, что «ежели господа домовладельцы шокированы красными фонарями на принадлежащих им домах, то пусть не сдают свои домовладения под непотребные заведения».
В 1870—1871 годах в Фонарном переулке по проекту архитектора П.Ю. Сюзора были построены так называемые народные «Фонарные» бани, принадлежавшие М.С. Воронину. В свое время бани были знамениты своим великолепным убранством — мраморными ваннами, зеркалами, пальмами. В народе их называли «Бани на Фонарях», или просто «Фонари». Бани пользовались популярностью. Однако слава о них ходила не самая лестная. Поговаривали о свальном грехе, о массовых оргиях и прочих шокирующих деталях запретного быта.
Все это вместе взятое создавало особую атмосферу, которой побаивались добропорядочные обыватели. Фонарного переулка сторонились. Он и в самом деле становился очагом уголовщины центрального района:
В Фонарном переулке труп убитого нашли.
Он был в кожаной тужурке с большой раной на груди.
Он лежит и не дышит на холодной земле.
Двадцать ран имеет на усталой голове.
Широко известно было в Петербурге и знаменитое «Дело Фонарного переулка», когда некими революционерами-экспроприаторами была ограблена повозка с огромной суммой банковских денег. Не обошлось без взрыва самодельных бомб, перестрелки с полицейскими и жертв среди мирных жителей. Все это лишь упрочило скандальную репутацию Фонарного переулка.
Даже в советское время, когда публичные дома с красными фонарями бесследно исчезли, а над баней был установлен неусыпный контроль пролетарской общественности, в городском фольклоре следы недавнего прошлого сохранились. До сих пор в адрес девочек сомнительного поведения в вызывающе коротких юбочках можно услышать питерскую дразнилку: «Дурочка с Фонарного переулочка».
ВАРИАНТЫ (2)
1. Ванюша (Три гудочка)
Шесть часов уж пробило,
Три гудочка гудут,
А легавые поутру
На облаву идут. (1)
И в одну из облав
Наш Ванюша попал,
Под ментовским он конвоем
В уголовку шагал.
Привели, посадили,
А он думал — шутя.
А наутро объявили:
«Расстреляем тебя».
А мамаша узнала,
Что Ванюша сидит.
Её сердце подсказало,
Что он будет убит.
Мать пришла в уголовку,
Но ответ был такой,
Что сынок её Ванюша
Не вернется домой.
Двери камеры открылись,
Два лягавых вошли
И налётчика Ванюшу
На расстрел повели.
Вот ведут Ваню к казни,
Кто-то крикнул: «Беги!»
Двадцать пуль ему вдогонку -
Семь застряло в груди.
На другой день поутру
Мы в газетах прочли,
Что в Лиговском переулке
Труп Ванюши нашли.
На нём кожана тужурка,
На нём кожаны штаны,
На нём красная рубашка
И семь ран на груди.
Забодали (2) мы тужурку,
Забодали штаны,
И купили самогонки
На поминки души.
На столе лежит покойник,
Свечи тускло горят.
Это был убит разбойник,
За него отомстят.
Не прошло и недели,
Кругом слухи пошли:
Что в Лиговском переулке
Двух лягавых нашли.
Шесть часов уж пробило… и т. д.
Две последние строки повторяются
(1) Вариант -
«Прогудело три гудочка, -
На работу пора,
А лягавые в то время
Заряжали шпалера».
(2) Забодать – продать (старый жаргон).
Одна из старых уркаганских песен, предположительно середины 20-х годов. Исполнялась на мотив «Позабыт-позаброшен».
Жиганец Ф. Блатная лирика. Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. С. 93-94.
В этом варианте завалили только двух ментов, а в предыдущем - семерых. С этой точки зрения предыдущий определенно радикальней.
2. Три гудочка прогудело...
Три гудочка прогудело,
Все на фабрику идут.
А чекисты в это время
Все облаву ведут.
В этой маленькой облаве
Наш Арончик попал,
Окруженный лягашами,
В уголовку шагал.
Привели, посадили,
Сперва думал — шутя.
А потом объявили:
Расстреляют тебя.
Двери камеры открылись.
Входит семь палачей.
И Арона потащили
К смертной казни своей.
Только вышли в проулок.
Кто-то крикнул: "Беги!"
Двадцать пуль ему вдогонку,
Семь осталось в груди.
А наутро в переулке
Труп Арона нашли.
Он был в кожаной тужурке,
На ногах сапоги.
Мы загнали тужурку
И его сапоги,
И купили два пол-литра,
На поминки пошли.
На столе лежит покойник,
Ярко свечи горят.
Так как был убит разбойник,
За него отомстят!
И проведала Одесса,
И проведала шпана, -
Семь лягавых утопло
За Арона-вора.
Три гудочка прогудело,
Все с фабрики идут.
А семь трупов лягавых
На кладбище везут.
Как на Дерибасовской... Песни дворов и улиц. Кн. 1 / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Пенаты, 1996. С. 49-51.