Сергей Белецкий

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ И ПОСЛЕСЛОВИЕ К СБОРНИКУ "ПЕСЕННЫЙ ФОЛЬКЛОР АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ЭКСПЕДИЦИЙ"

Далекое прошлое Пушкиногорья. Учебное пособие для студентов 2–3 курса специальности "Музейное дело и охрана памятников истории и культуры". Выпуск 6. Песенный фольклор археологических экспедиций. Сост. С. В. Белецкий. Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А. С. Пушкина "Михайловское"; Санкт-Петербургский Государственный университет культуры и искусств. Кафедра музееведения; Институт истории материальной культуры Российской Академии наук. Санкт-Петербург, 2000.

С. Белецкий — От составителя
А. Башарин, М. Вениг — Песни археологических экспедиций
М. Вениг — Песенный репертуар археологических экспедиций
А. Башарин — Песенный фольклор археологических экспедиций
С. Белецкий — Заметки к истории песен в археологических экспедициях
С. Белецкий — Послесловие

Памяти Юрия Десятчикова и Валерия Петренко, бардов археологических экспедиций 60-х и 70-х годов, посвящается


ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

Шестой выпуск в серии учебных пособий для студентов-музееведов "Далекое прошлое Пушкиногорья" не совсем обычный: он посвящен песенному фольклору археологических экспедиций. Этот сборник был задуман еще в 1998 г., когда Псковская областная экспедиция ИИМК при финансовой поддержке ФЦП "Интеграция" только возобновила работы в Пушкинском заповеднике. И все эти три года я постоянно задавался одним и тем же вопросом: нужно ли такое пособие будущим музейщикам?

Решусь ответить на поставленный вопрос утвердительно. Музей — средоточие памятников материальной и духовной культуры. Функции музея сводятся к четырем основным: собрать, сохранить, изучить и показать подлинные реалии различных эпох и народов.

Песни — визитные карточки своего времени , так что они, безусловно, являются важнейшими памятниками истории и культуры. В этом качестве являются объектами изучения такие памятники фольклора, как исторические песни и баллады . И именно в этом качестве песни могут стать объектами музеефикации. Попросту говоря, песни можно собирать, сохранять, изучать и показывать.

Сказанное безусловно относится к фольклоризованным "самодеятельным" ("дворовым", "уличным", "экспедиционным", "авторским") песням XX в., музейная значимость которых сродни музейной значимости литературных и этнографических памятников.

Превращение самодеятельной песни в объект музеефикации затруднено спецификой памятников. Теоретически ясна процедура собирания: необходима письменная фиксация текстов, нотирование мелодий, аудио- и видеофиксация исполнения. Отмечу, что в последнее десятилетие фиксация песенного фольклора второй половины XX в. хотя и избирательно, но проводится — это и публикации сборников песен, и пластинки авторских песен, и магнитоальбомы, а в последнее время также CD. Разумеется, свои трудности, связанные со сбором сохранившихся старых письменных и магнитофонных записей, а также иконографических источников (кино- и фотоматериалов) имеются, но они, в конечном счете, преодолимы, тем более, что публикация текстов уже началась , хотя поисковые работы проводятся и не столь активно, как это, наверное, следовало бы . Таким образом, наиболее актуальным остается продолжение целенаправленной фиксации песенного фольклора.

Процедура сохранения песни сложнее. Реально хранить в музейных фондах можно аудио- и нотные записи песен, тетради-песенники, фото-, кино- и видеоматериалы, фиксирующие исполнение песни, в том числе — авторское. Превратившись в инвентарные номера музейной коллекции, все эти памятники истории и культуры своего времени, безусловно, сохранятся для потомков. Однако находящиеся в фондах музея источники по истории песен лишь в малой степени отражают то место, которое занимали сами песни в живой культуре .

Наиболее адекватно, хотя и с неизбежной субъективностью, фиксируют роль песни в обществе воспоминания авторов, исполнителей и непосредственных слушателей: именно этот круг источников позволяет определять хронологию бытования песни в живой культуре, а для безымянных ("народных") песен — иногда устанавливать автора. К сожалению, число доступных источников такого рода сравнительно невелико, так что запись воспоминаний о песнях — одна из наиболее актуальных в настоящее время задач, связанных с проблемой музеефикации песенного фольклора.

Процедура изучения современного песенного фольклора может быть проведена с опорой на традиционные методики, разработанные в литературоведении и фольклористике. Правда, существуют различные точки зрения относительно того, какие из источников следует рассматривать в качестве фольклорных, однако включение современных "самодеятельных" ("авторских") песен в число фольклорных источников представляется мне очевидным, как очевидна фольклорная природа авторских частушек и анекдотов.

Наиболее трудная часть музеефикации песен — их показ. В отношении любого памятника истории и культуры основная задача музеефикации — дать полноценное представление о том месте, которое этот памятник занимал в живой культуре. В отношении песен достичь необходимого эффекта традиционными методами экспозиционной деятельности, на мой взгляд, невозможно по определению: в каком виде ни создавать музейную экспозицию, посвященную песне, впечатление от экспонатов не будет полноценным (даже от аудио- и видеоряда), поскольку при построении традиционной экспозиции неизбежно отсутствует важнейшая составляющая восприятия — сопричастность действию. Тем не менее, в арсенале современного музееведения имеются наработки, которые могут быть использованы на заключительном этапе процесса музеефикации песни. Речь идет об освоении музейной информации теми методами, которые предложены музейной педагогикой . "Музей предоставляет широкие возможности как для общения с музейной информацией, так и для неформального межличностного общения", — подчеркивали Л. М. Шляхтина, Е. Н. Мастеница и Е. Е. Герасименко, называя в качестве возможных форм музейной деятельности встречи, посиделки и концерты . Именно такие формы музейной деятельности представляются мне оптимальным решением проблемы показа песни (в том числе — самодеятельной) в пространстве музея. Кстати говоря, подобный способ музеефикации этнографического песенного фольклора давно апробирован фольклорными ансамблями (не путать с эстрадными ансамблями "сувенирного стиля").

Конечно, концертная программа, составленная из песенного фольклора — это наиболее естественный способ показа песен. Подобный (и, на мой взгляд, достаточно удачный) опыт музеефикации "дворовых" песен на протяжении ряда лет демонстрирует радио-, а в последние годы — телепередача "В нашу гавань заходили корабли" (ведущие Э. Н. Успенский и Э. Н. Филина), представляющая собой посиделки тусовочного типа с элементами концертной программы. Считать, что эта передача в полном объеме музеефицирует памятники песенного фольклора второй половины ХХ в., не приходится: хотя проводится и собирание и сохранение песен, их показ явно преобладает над изучением. Впрочем, это осознается и самими авторами программы — составителями сборника "В нашу гавань заходили корабли: "Наш сборник не научный, он не имеет отношения к фольклористике Наша задача вернуть людям то, что у них было отобрано партийной официальщиной" .

В отношении песенного фольклора археологов главный (а во многом, пока и единственный) опыт показа песен — это экспедиционные "посиделки у костра", во время которых происходит не только демонстрация самих памятников ("экспозиция"), но "знатоки" ("экскурсоводы") подробно комментируют для "новичков" ("экскурсантов") происхождение и судьбы этих памятников. Решусь, поэтому, высказать неожиданный даже для меня самого вывод: в настоящее время археологические экспедиции являются функционирующими в естественных условиях музеями песенного фольклора, причем не только фольклора собственно археологического, но (с учетом песенного репертуара экспедиций) и значительно шире — песенного фольклора российской интеллигенции , поскольку "посиделки у костра" в экспедициях являются, до известной степени, аналогом кухонных посиделок 60-х и 70-х годов, воспетых Юлием Кимом.

***

Идея сбора и систематизации песен археологических экспедиций витала в воздухе на протяжении по крайней мере двух последних десятилетий. В 90-е годы она отчасти реализовалась в издании сборников экспедиционных песен. Но попытки осмыслить феномен археологических песен до самого недавнего времени не предпринимались.

Кажется, первый опыт такого исследования относится к 1997 году, когда в сборнике "Памятники старины: Концепции. Открытия. Версии", посвященном памяти Василия Дмитриевича Белецкого (почти сорок лет руководившего Псковской археологической экспедицией Эрмитажа), была опубликована статья "Археологические песни и песни археологов". Авторы этой статьи — Александр Башарин и Мария Вениг (Башарина) — на протяжении последнего десятилетия постоянно принимали участие в работах экспедиций. Они начинали свое знакомство с археологией в Псковской экспедиции Эрмитажа в 1991 г., только-только окончив школу и поступив в университет. Затем каждое лето работали на раскопках в Пскове и Псковской области, побывали в ряде петербургских экспедиций (в том числе — работали в нескольких южных, "античных" экспедициях), а с 1998 г., когда возобновились исследования в Пушкиногорье, являются неизменными участниками Псковской областной экспедиции ИИМК РАН.

Башарины — это тоже те самые "человеки с гитарой", без которых трудно представить себе археологическую экспедицию. Как невозможно представить без гитары туристов, альпинистов или геологов. Но дело не только в том, что Башарины поют. Важнее другое: и Саша, и Маша (пусть они простят мне эту фамильярность, но годы дружбы, да и приличная, увы, разница в возрасте дают мне некоторое право на подобное обращение) не только поют. Оба они — профессионалы-филологи, избравшие темой своих научных интересов песни студенческой и околостуденческой среды конца 40 — 90-х годов ХХ в., или, попросту говоря, — истоки и пути развития того феномена, который получил в литературе удачное определение — "поющие 60-е". Естественно, что именно Саша и Маша Башарины стали основными авторами настоящего пособия.

Читая статьи Башариных и комментарии к текстам песен, включенных в настоящий сборник, я впервые отчетливо осознал ту главную трудность, которая встает перед исследователем экспедиционного фольклора: недостаточная репрезентативность доступного для изучения источника. Казалось бы, в чем проблема. Археологи — люди поющие (даже при полном отсутствии слуха и голоса) и с удовольствием диктующие "под запись" тексты песен. Ан, нет — не все так просто. Полевые записи делались Башариными в экспедициях 90-х годов. К 80-м и 90-м годам относится большинство рукописных песенников, использованных исследователями. По этим записям, однако, можно установить только верхнюю хронологическую границу появления песни в экспедиционном репертуаре — не позднее момента создания песенника. Время же появления и многих "студенческих" песен, и, прежде всего, песен собственно "археологических", а также происхождение последних по большинству песенников 80-х и 90-х годов, как правило, уже не устанавливается. Кроме того, тетради-песенники — источник своеобразный: они, по-преимуществу, составлены "пульсарами" ("профессионалы" привыкли полагаться на собственную память), так что состав текстов, попадающих на страницы песенников, отражает не столько стабильный репертуар экспедиции, сколько разовые "срезы" — далеко не полный состав песен, бытовавших в конкретный полевой сезон. Все это, безусловно, влияет на информативные возможности доступного для изучения источника.

И все-таки, при всех источниковедческих ограничениях (которые, кстати говоря, сами авторы хорошо осознают), первый опыт изучения песенного фольклора археологических экспедиций представляется мне удачным. Это относится, прежде всего, к структурированию исследования Башариных — к разделению всего пласта экспедиционных песен на "песни, поющиеся в экспедиции" (они анализируются в статье М. В. Вениг) и собственно "археологические песни" (им посвящена статья А. С. Башарина). Удачным представляется подбор и систематизация "песен археологических экспедиций" — публикуемые тексты достаточно полно характеризуют "песенную культуру" петербургских археологических экспедиций 90-х годов ХХ в. Существенно, что для каждой из песен, тексты которых публикуются, приведены не только комментарии, но также информация о происхождении публикуемого текста, времени и обстоятельствах его фиксации.

Осознавая ограниченные возможности использованных Башариными источников для изучения хронологии бытования песен в репертуаре экспедиций, я подготовил для настоящего сборника заметки по истории песенного репертуара Псковской археологической экспедиции Эрмитажа, в составе которой мне посчастливилось работать на протяжении более четверти века, а также записал свои впечатления от песенного репертуара Изборской археологической экспедиции ИА АН СССР (ныне — ИА РАН) второй половины 70-х и начала 80-х годов. В тех случаях, когда тексты песен, певшихся в этих экспедициях, принципиально отличаются от текстов, зафиксированных Башариными, я включал в текст своих заметок привычные мне тексты. Это же относится и к текстам некоторых песен, которые за пределами Псковской и Изборской экспедиций мне более не встречались.

Предисловие к настоящему сборнику написано директором Государственного Пушкинского заповедника Георгием Николаевичем Василевичем. Это не первое его участие в подготовке учебных пособий для студентов-музееведов. В 1997 г. Г. Н. Василевич стал инициатором возобновления археологических работ в заповеднике. С ним мы много раз обсуждали планы работ экспедиции на территории Псковской области, тематику и структуру каждого из выпусков в серии пособий "Далекое прошлое Пушкиногорья". Естественно, что и задумка сборника, посвященного песенному фольклору археологов, неоднократно "проговаривалась", в том числе — "у костра на Белогуле", то есть — в палаточном лагере экспедиции на берегу озера Белогуль. 30 июня 2000 г., в самом начале очередного полевого сезона, во время одного из первых "вечеров у костра", я попросил Василевича написать предисловие к шестому сборнику серии. Самого сборника в тот момент не только не было — не было даже оглавления, а структура пособия еще обсуждалась. Поэтому предисловие, привезенное Г. Н. Василевичем на следующие "посиделки" и тогда же прочитанное у костра в присутствии участников экспедиции, стало первым написанным фрагментом пособия, в значительной степени определившим и состав, и структуру настоящего сборника.

И еще несколько слов.

Настоящий сборник мы посвятили памяти Юрия Десятчикова (1940—1995) и Валерия Петренко (1943—1991). Нынешние студенты знают их уже только по публикациям в научных изданиях и никак не соотносят с песнями, поющимися "у костра". Юрий Михайлович Десятчиков — археолог-античник, сотрудник Института археологии РАН, изучавший историю Северного Причерноморья и специализировавшийся в исследовании греко-варварских отношений на Боспоре. Он начинал свою профессиональную деятельность в Таманской экспедиции Н. И. Сокольского, а после смерти учителя возглавил экспедицию. Именно в экспедиции Сокольского впервые прозвучала "Скифская баллада", написанная в начале 60-х студентом Юрием Десятчиковым (при участии нескольких однокурсников) и ныне поющаяся во всех археологических экспедициях на территории постсоветского пространства.

Валерий Петрович Петренко — археолог-славист, сотрудник Ленинградского отделения Института археологии АН СССР (ныне — ИИМК РАН), специализировавшийся в изучении "варяжской проблемы", проводивший раскопки в Старой Ладоге и Ивангороде, участвовавший в раскопках шведской Бирки и изучавший могильник Гробини (самый ранний в Восточной Европе норманнский могильник). Он входил в состав "старшей дружины" студенческого славяно-варяжского семинара кафедры археологии ЛГУ, был участником легендарной "варяжской дискуссии" 22 декабря 1965 г., а в 1966 г. вместе с друзьями и коллегами по славяно-варяжскому семинару обследовал бассейн р. Каспля, по которой проходил участок "пути из варяг в греки" между Двиной и Днепром. Именно оттуда, из "Касплянской разведки" были привезены написанные студентом Валерием Петренко (при участии друзей по семинару и разведке) песни, в том числе — "По звездам млечного пути", ныне поющаяся в большинстве археологических экспедиций бывшего Союза.

***

Завершая вступление к сборнику "Песенный фольклор архео-логических экспедиций", мне хотелось бы обратиться к коллегам — археологам, историкам, этнографам, филологам, словом — ко всем участникам археологических экспедиций разных лет: запишите свои воспоминания о песнях, которые вы пели и слушали в экспедициях (и не только) два, три, четыре десятилетия назад. Вспомните, кто и когда привозил в экспедицию песни, кого называли авторами (реальными или мифическими) этих песен. Попытайтесь вспомнить тексты тех песен, которые писались "к случаю": кто, как и в связи с чем писал эти песни, как сложилась судьба авторов. Подобные воспоминания станут в будущем уникальным источником — таким, каким для нас является скальдика или песни трубадуров.

Мы когда-нибудь уйдем (все мы, увы, смертны) и вместе с нами из памяти уйдет целый пласт бытовой культуры, тех источников, без которых будущие историки науки вряд ли сумеют адекватно воссоздать и историю археологических открытий второй половины XX века, и историю повседневного быта археологических экспедиций, в которых эти открытия совершались. Какие-то тексты сохранятся на страницах песенников, составленных участниками экспедиций. Но будут безвозвратно утрачены рассказы о песнях и комментарии к упомянутым в них реалиям.

Конечно, нет никакой уверенности в том, что воспоминания о песенном быте экспедиций удастся издать, но, во всяком случае, эти воспоминания попадут на постоянное хранение в архив и, таким образом, сохранятся для будущих историков.



Георгий Василевич

У КОСТРА НА БЕЛОГУЛЕ
(ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)

В июне, сидя у костра, мы дождик заедали кашей.
А он с темна и до утра воспитывал терпенье наше.

И в то же время под землей, в предожиданьи воскресенья, предметы старины седой в молчаньи презирали тленье. Просили наших верных рук. О том раскинутые кроны, колеблемый озерный круг напоминали нам как звоны. Века ушедшие, как друг, нас неотступно призывали, свои нам караваны слали напоминаний и примет. Их не читать слепой, иль пьяный, или душевно чуждый нам и тот не мог бы. Что о нас уж! Томились мы.

Томились бы, когда б ни вечное занятье, — часов старинных испокон, с их незатейливым укладом, когда все вместе, разом, рядом. Когда б ни легкий камертон души возвышенной — гитара. Вот так погод у моря ждут, или, сказать вернее — ждали, борясь с сиренами печали, — бродяга Одиссей, Ясон. Но им даровано спасенье. Сквозь обстоятельств невезенье Орфей, и Лель, и Боян наш в мир переменчивый и вечный пришли свободно и беспечно. Был неизвестен карандаш. Зато струна звала и пела на сотни разных голосов, прекрасных восхваляя, смелых, богов любимцев и ветров.

Безветрие рождало пир. Так дождь и нам — начало пира. Плеснув из чаши всем кумирам, — песнь начинал в "сиденьи" грек. А что уж русский человек! Та песнь достойна путешествий. Себя в ней каждый находил в картинах одоленья бедствий, в божественном сиянья крыл. Ей грек одолевал безделье. Что ж, и для нас любой обед — пустой без песенного зелья. Без кой-чего к нему еще, что мы сравнили бы с ключом, с извечным током Ипокрены. Так в ожиданьи перемены под перебор гитарных струн хитроспленья ветхих рун небесный высветляют полог, срываясь с пробужденных струн.

Теперь же всмотримся мы в лица. Далече от костра столица. Дождь солнцем сменится вот-вот. Повеселее наш народ, привычный всякой непогоде. Но кто же солнцу будет против, когда трудов невпроворт. И вдохновляет, и зовет струна — сестра, подруга барда — как некогда клинок и гарда для воина, иль быстрый меч. Голов струна не снимет с плеч, хоть кой-кто голову теряет, когда орленком налетает Амур, любовь ему сиречь.

Вот археолог. Не седой. И оком не чета Гомеру. Любовью поверяя веру, кропит мелодии водой и ту, и эту наши эры. Что б к дальним звездам унесли, или, в свои иные земли, друзья слова, и обрели бессмертие, сердцами внемля прекрасным бардов голосам.

Заслушаться я рад и сам теченью их рассказов дивных про викингов, про князей видных, про гуннов, антов и котов, курганы, кирпичи, кротов, на свет монету выносящих, про всех, кто с нами, и про спящих. Вот обо всем происходящем сей сборник рассказать готов.

30 июня — 2 июля 2000 г.

Оз. Белогуль — с-цо Михайловское —
— г. Псков — с-цо Михайловское — оз. Белогуль



ПОСЛЕСЛОВИЕ

Завершен трехлетний цикл археологических исследований, проводившихся Псковской областной экспедицией ИИМК РАН на территории Государственного Пушкинского заповедника в 1998-2000 гг. В этих исследованиях принимали участие студенты-практиканты кафедры музееведения Санкт-Петербургского Государственного университета культуры и искусств, а также учащиеся Академической гимназии Санкт-Петербургского Государственного университета. Считаю своей приятной обязанностью поблагодарить от лица всех участников работ Дирекцию федеральной целевой программы "Интеграция", на средства которой (в рамках трехлетнего проекта К-0389 "Далекое прошлое Пушкинского уголка") проводились археологические исследования в Пушкинских горах, включавшие полевую археологическую практику студентов-музееведов СПбГУКИ, а также были изданы шесть выпусков пособия "Далекое прошлое Пушкиногорья" и первый выпуск в серии пособий "Исследова-ния и музеефикация древностей Северо-Запада" (СПб, 2000). Особая признательность Администрации и сотрудникам Государственного мемориального историко-литературного и природно-ландшафтного музея-заповедника А. С. Пушкина "Михайловское", без постоянной поддержки которых нам вряд ли удалось бы выполнить даже малую часть задуманного.

Начальник Псковской областной
экспедиции ИИМК РАН
доктор исторических наук,
профессор СПбГУКИ
Сергей БЕЛЕЦКИЙ



СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ИА АН СССР — Институт археологии Академии наук СССР
ИА РАН — Институт археологии Российской академии наук
ИИМК РАН — Институт истории материальной культуры Российской академии наук
ЛГУ — Ленинградский государственный университет
МГУ — Московский государственный университет
МИФИ — Московский инженерно-физический институт
СПбГУ — Санкт-Петербургский государственный университет
СПбГУКИ — Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств
СПбФ — Санкт-Петербургский филиал
ФЦП — Федеральная целевая программа