 |
ВОТ УЖ ГОД, КАК Я ПРОПАЛ В ТУМАНЕ
Вот уж год, как я пропал в тумане,
Вот уж год, как начал я страдать.
Всем я написал, но только маме — ой, маме, маме!
Не успел ни строчки написать.
Ты сидишь и карты раскладаешь
С королём бубновым на столе.
Та же масть и та же дама злая — ой, мама, мама!
Вот уж год как выпадает мне.
Что писать, когда на части рвётся
Из лохмотьев сшитая душа?
Что писать, когда судьба смеётся — ой, мама, мама!
Прямо в сердце холодом дыша?
Мы сидим и тянем жизни лямку,
Ну, а ты усталая бредёшь.
И на Пресне или на Таганке — ой, мама, мама!
Ищешь сына, но его ты не найдёшь.
Брось ты, мама, обивать пороги,
Не давай смеяться над собой.
Люди в наше время стали строги — ой, мама, мама!
Ты не тронешь их своей слезой.
И на этом я писать кончаю,
Мама, ты слезу свою утри.
Пусть я с каждым годом всё седею – ой, мама, мама!
Лишь бы не седела, мама, ты.
Из серии классической блатной «эпистолярной» лирики, то есть песенных «писем», Входит в «золотой фонд» блатного песенного фольклора наряду с «Вешними водами», «Луной озарились зеркальные воды», «Судьба», «На заливе лёд весною тает» и проч. Неизвестный уголовный бард написал это душещипательное произведение под явным влиянием стихов Сергея Есенина, хотя по степени таланта, конечно, явно не дотянул.
Жиганец Ф. Блатная лирика. Сборник. Ростов-на-Дону: «Феникс», 200, с. 246-247.
ВАРИАНТЫ (3)
1. Маме
Вот уж год, как я пропал в тумане,
Вот уж год, как я ушел страдать.
Всем я написал, но только маме
Не успел об этом написать.
Что писать, когда на части рвется
Из лохмотьев сшитая душа.
Что писать, когда судьба смеется,
В душу ласково глядя.
Ты сидишь и карты разбираешь.
С королем бубновым на столе.
Та же масть и доля злая
Вот уж год, как выпадает мне.
Я вернусь, покинутый друзьями,
Оскорбленный тяжкой клеветой,
Но ведь перстень, побывавший в яме,
Не теряет блеска своего.
Брось, не обивай чужих порогов,
Не давай смеяться над собой.
В наше время люди стали строги.
Их не тронешь материнскою слезой.
И на этом я писать кончаю,
И не буду грусть я удлинять.
Пусть в расцвете сил я сам седею,
Лишь бы не седела моя мать.
Российские вийоны. – М.: ООО «Издательство АСТ», ООО «Гея итэрум», 2001.
2. Ой, мама, мама!
Вот уж год, как я прожил в тумане.
Вот уж год, как я начал писать.
Всем я написал, но только маме,
Ой, маме, маме!
Я забыл об этом написать.
Ты сидишь и карты раскидаешь,
С королем бубновым на столе.
Эта масть и эта доля злая,
Ой, мама, мама!
Вот уж год, как выпадает мне.
Брось ты, мама, обивать пороги,
Не давай смеяться над собой.
В наше время люди очень строги,
Ой, мама, мама!
Ты не тронешь их своей слезой.
Выйдешь ты на Пресню, на Таганку,
Станешь ты сыночка там искать,
Всех ты остановишь, переспросишь,
Ой, мама, мама!
Но сыночка там уж не видать.
[И] на этом я писать кончаю,
Мамочка, слезу-ка ты утри.
Пусть я с каждым годом все седею,
Ой, мама, мама!
Лишь бы не седела, мама, ты.
Как на Дерибасовской... Песни дворов и улиц. Книга первая / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Издательский дом "Пенаты", 1996, с. 267-269.
3. Ты сидишь и карты раскладаешь
Ты сидишь и карты раскладаешь
С королем бубновым на столе.
Та же масть и та же доля злая,
Вот уж год как выпадает мне.
Вот уж год, как я исчез в тумане,
Вот уж год, как я ушел страдать.
Всем я написал, но только маме,
Не успел ни строчки написать.
Что писать, когда на части рвется
Из лохмотьев сшитая душа?
Что писать, когда она смеется,
Прямо в сердце, холодом дыша?
Мы сидим и тянем жизни лямку,
Но а ты, усталая, бредешь.
И па Пресне или па Таганке
Ищешь сына, но там уж не найдешь.
Брось ты, мать, не обивай пороги,
Не давай смеяться над собой.
В наше время люди стали строги,
Их не тронешь материнскою слезой.
Песни узников. Составитель Владимир Пентюхов. Красноярк: Производственно-издательский комбинат "ОФСЕТ", 1995.