 |
НА МОЛДАВАНКЕ МУЗЫКА ИГРАЕТ
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное бурлит.
Там за столом доходы пропивает
Пахан Одессы Костя Инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете
И поит Маньку розовым винцом
И между прочим держит на примете
Ее вполне красивое лицо.
Он говорит, бокалы наливая,
Вином шампанским душу горяча:
«Послушай, Маша, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки Ширмача.
Торчит Ширмач на Беломорканале,
Толкает тачку, двигает киркой,
А фраера вдвойне богаче стали –
Кому же взяться опытной рукой?
Ты поезжай-ка, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег,
Да поспеши, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек».
Вот едет Манька в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот,
А в это время с зорькою бубновой
Идет веселый лагерный развод.
Канает Колька в кожаном реглане,
В военной кепке, яркий блеск сапог,
В руках он держит важные бумаги,
А на груди ударника значок.
«Ах, здравствуй, Маша, здравствуй, дорогая,
Как там в Одессе, в розовых садах?
Скажи ворам, что Колька вырастает
Героем трассы в пламени труда.
Еще скажи, он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал,
Что начал жизнь он новую, другую,
Которую дал Беломорканал.
Прощай же, Маша, помни о канале,
Одессе-маме передай привет!»
И вот уж Манька снова на вокзале,
Берет обратный литерный билет.
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом, бокалы наливая,
Сидит пахан и мрачно говорит:
«У нас, воров, суровые законы,
Но по законам этим мы живем,
И если Колька честь свою уронит,
То мы его попробуем пером».
Но Манька встала, встала и сказала:
«Не троньте Кольку, а то всех я заложу,
Я поняла значение канала,
За это Колькой нашим я горжусь!»
И Манька вышла, кровь заледенела,
Один за Манькой выскочил во двор,
«Погибни, сука, чтоб не заложила,
Умри, паскуда, или я не вор!»
А на канал приказ отправлен новый,
Приказ суровый марануть порча,
И это утром зорькою бубновой
Не стало Кольки, Кольки Ширмача.
Расшифровка фонограммы Алексея Козлова, аудиокассета «Пионерские блатные 2», ТОО «Московские окна ЛТД», 1998.
Сложена на мотив "Ужасно шумно в доме Шнеерсона" (слова Мирона Ямпольского, Одесса, 1920).
Беломорско-Балтийский канал им. Сталина соединил Белое море с Онежским озером. Протяженность 227 км. Построен вручную силами 175 тыс. заключенных и насильственных переселенцев. Строительство начато в сентябре 1931 и закончено в срок по плану через 20 месяцев к 1 мая 1933 года. Потери - 25 тыс. человек, что по сравнению с будущими лагерями незначительно (в 1938 году начальник ГУЛАГа Матвей Берман был расстрелян "за создание тепличных условий заключенным" на строительстве Беломорканала). По завершении стройки каждый шестой был амнистирован, а остальные отправлены на сооружение канала "Москва - Волга". Из-за малой глубины (3-3,6 м) Беломорканал оказался непригоднен для судоходства и почти не применялся. От Беломорканала ведет начало официальная аббревиатура "з/к" ("заключенный каналоармеец"), которая до настоящего времени штампуется на первой странице дела каждого заключенного (сейчас означает "заключенный контингент").
Песни о Беломорканале:
Мы провели тебе канал (сл. И. Гофф)
На Молдаванке музыка играет ♪
Ох, доля ты, горькая доля ♪
Плыви ты, наша лодка блатовская ♪
Станция Медвежия гора
Я сын рабочего, подпольщика-партийца ♪
ВАРИАНТЫ (8)
1. На Молдаванке музыка играет
Эта песня из числа одесских родилась в 30-е годы под впечатлением масштабного строительства Беломорско-Балтийского канала имени Сталина (1931—1933 гг.) Сюда были согнаны «социально чуждые элементы» — либеральная интеллигенция и представители бывших имущих классов, а также «социально близкие» — мелкая шпана и профессиональные уголовники. Несмотря на «социальную близость», уркаганы и воры тоже подвергались «ломке» со стороны чекистов. По воровским «законам» и «понятиям», которые в это время как раз начали формироваться, «честному босяку» работать было постыдно, «в падлу». Этим он позорил всё уголовное «братство». Однако на Беломорканале зачастую создавались такие условия, когда приходилось выбирать — смерть или работа. И многие уркаганы «перековывались», а чекисты доверяли им как «социально близким» руководящие должности — бригадиров, десятников, нормировщиков и проч. К числу таких «перерожденцев» относится и Колька-Щипач — карманник, ставший центральным персонажем песни. «Молдаванка» показывает, что уже при зарождении воровского движения в нём уже происходил раскол, вылившийся позже, после войны, в печально знаменитую «сучью войну».
***
На Молдаванке музыка играет,
В пивной веселье пьяное шумит,
А за столом два вора заседают —
Старик-пахан и Костя-Инвалид. (1)
Сидят они в отдельном кабинете,
Марусю поят розовым винцом,
А Костя-жулик держит на примете
Её вполне красивое лицо.
Он говорит, закуску подвигая,
Вином-шампанским душу горяча:
«Послушай, Маша, детка дорогая,
Мы пропадём без Кольки-Ширмача. (2)
Торчит Ширмач на Беломорканале,
Толкает тачку, стукает киркой,
А фраера втройне богаче стали —
Кому ж их трогать дерзкою рукой? (3)
Езжай, Маруся, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег.
Да торопись, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек!»
Маруся едет в поезде почтовом,
И вот она — у лагерных ворот,
А в это время зорькою бубновой
Идёт весёлый лагерный развод.
Канает (4) Колька в кожаном реглане,
В лепне (5) военной, яркий блеск сапог,
В руке он держит важные бумаги,
А на груди — ударника значок. (6)
«Ах, здравствуй, Маша, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Колька вырастает
Героем трассы в пламени труда.
Ещё скажи: он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал;
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Которую дал Беломорканал. (7)
Прощай же, Маша, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет!»
И вот уже Маруся на вокзале
Берёт обратный литерный билет.
На Молдаванке музыка играет,
В пивной стоит весёлый пьяный гул,
А за столом два вора заседают,
Старик-пахан толкает речугу: (8)
«У нас, ворья, суровые законы,
И по законам этим мы живём,
И если Колька честь вора уронит,
Мы Ширмача попробуем пером»,
Но тут Маруся встала и сказала:
«Его не троньте! Всех я заложу! (9)
Я поняла значение канала,
За это Колькой нашим я горжусь!»
Тут вышли урки с нею из шалмана
И ставят Маньку-суку под забор:
«Умри, змея, пока не заложила,
Подохни, падла, — или я не вор!»
А на канал приказ отправлен новый: (10)
Шпане сказали – марануть порча! (11)
И рано утром зорькою бубновой
Не стало больше Кольки-Ширмача.
(1) Вариант — «А за столом доходы пропивает /Пахан Одессы Костя Инвалид». Соответственно в этом варианте Маруся имеет дело с одним вором, а не с двумя. Кроме того, в некоторых вариантах песни вместо Кости-Инвалида фигурирует Ёся-Инвалид.
(2) Ширмач — карманник.
(3) Вариант -
«А фраера в сто раз наглее стали —
Никто не правит ими дерзкою рукой».
(4) Канать — идти.
(5) Лепня — костюм.
(6) Вариант —
«Выходит Колька в кожаном реглане,
В фартовых шкарах, в жёлтых лопарях,
В руках он держит разные бумаги,
И вот они с Марусей говорят...»
Шкары — брюки, лопари — сапоги. Возможно, этот вариант ближе к каноническому. Жёлтый цвет обуви был моден в конце 20-х — начале 30-х годов. В другой песне тех лет, например, поётся:
«Оксфорд сиреневый и жёлтые ботиночки
Зажгли в душе моей негаснущий костёр».
(Оксфорд — узкие укороченные до щиколоток «стильные» брюки).
(7) Вариант -
«Ещё скажи, что Колька не ворует
И всякий блат навеки позабыл;
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Что дал ему тут лагерный режим».
(8) Толкать речугу — говорить речь (в слове «речуга» ударение на последнем слоге).
(9) Вариант — «Его не тронут — в этом я клянусь!»
(10) Вариант – «И в тот же день на Беломорканале».
(11) Марануть порча – убить предателя (порчак, порч, порчушка – испорченный, «гнилой» человек).
Жиганец Ф. Блатная лирика. Сборник. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2001, с. 291-294.
2.
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит,
А за столом доходы пропивает
Пахан Одессы, Костя-инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете,
Марусю поит розовым винцом,
А между прочим держит на примете
Ее вполне красивое лицо.
Он говорит, закуску подвигая,
Вином и матом сердце горяча:
«Послушай, Маша, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки-Ширмача.
Живет Ширмач на Беломор-канале,
Толкает тачку, стукает кайлой,
А фраера вдвойне богаче стали,
Кому же взяться опытной рукой?
Съезжай, Маруся, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег,
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек».
Маруся едет в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот.
И в это время зорькою бубновой
Идет веселый лагерный развод.
Выходит Колька в кожаном реглане,
Играет яркий блеск его сапог,
В руках он держит разные бумаги,
А на груди - ударника значок.
«О, здравствуй, Маша, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам,
Скажи ворам, что Колька вырастает
В герои трассы в пламени труда.
Еще скажи, он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал.
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Которую дал Беломор-канал.
Прощай же, Маша, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет».
И вот уже Маруся на вокзале,
Берет обратный литерный билет.
На Молдаванке музыка играет
И вновь веселье пьяное шумит,
Маруся рюмку водки наливает,
Пахан такую речь ей говорит:
«У нас, жулья, суровые законы
И по законам этим мы живем,
А если Колька честь свою уронит,
Мы Ширмача попробуем пером».
А в этот день на Беломор-канале
Шпана решила марануть парча.
И рано утром зорькою бубновой
Не стало больше Кольки-Ширмача.
Запрещенные песни. Песенник. / Сост. А. И. Железный, Л. П. Шемета, А. Т. Шершунов. 2-е изд. М., «Современная музыка», 2004.
3. На Молдаванке музыка играет
На Молдаванке музыка играет,
В пивной веселье, пьяный шум стоит.
Ворье свои доходы пропивает -
Пахан Третьяк и Костька Инвалид.
Сидят они в отдельном кабинете,
Марусю поят слабеньким вином.
«Поторопись, кудрявая паскуда,
Без Ширмача, без Кольки пропадем!».
Живет Ширмач на Беломорканале,
Катает тачку, стукает кайлой,
А фраера вдвойне наглее стали –
Держать их некому уж опытной рукой.
И вот Маруся в поезде почтовом,
Она уже у лагерных ворот.
А ей навстречу с песней удалою
Спешит веселый лагерный народ.
Выходит Колька в кожаном реглане,
В расшитом, в добрых кохарях,
Несет под мышкой какие-то бумаги,
За ним шагает дружинников наряд.
«Здорово, Манька, Манька дорогая,
Привет Одессе, розовым садам,
Скажи ворам, что Колька не ворует,
Что жизнь блатную навсегда он завязал».
И вот Маруся снова на вокзале,
Ей до Одессы долгий путь лежит.
Ее шпана встречает на вокзале,
И тут Маруся пахану говорит:
«Из вас никто его не тронет, я ручаюсь,
Он завязал, и вот что я скажу:
Я поняла значение канала –
Узнала цену блату и ножу».
Вот ночью поздней, ночкою бубновой
Шпана решила сделать хохмача:
И через день на Беломорканале
Не стало больше Кольки-Ширмача.
На Молдаванке музыка играет,
В пивной веселье, пьяный шум стоит.
А за столом Марусенька рыдает,
Над ней смеется Костька Инвалид.
Неизвестный источник
4. У нас - воров - суровые законы
На Молдаванке музыка играет,
В пивной веселье пьяное гудит.
Там за столом два вора выпивают –
Одесс-пахан и Костя-инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете,
Маруську поит сладеньким винцом.
А Костя-жулик — держит на примете
Ее вполне красивое лицо.
На Молдаванке музыка играет.
В пивной веселье пьяное гудит.
Пахан Маруське пива подливает,
А сам такую речь ей говорит:
«Живет ширмач на Беломорканале,
И слышал я, он тюкает киркой.
А фраера наглее вдвое стали,
Никто не правит ими праведной рукой.
Так поезжай, Маруська дорогая,
И подготовь фартовому побег.
Поторопись, родимая, покуда
Не запропал хороший человек».
И вот Маруська в поезде почтовом.
И вот она у лагерных ворот.
А на рассвете с зорькою бубновой
Начался шумный лагерный развод.
Выходит Коля в кожаном реглане,
В защитной кепке, желтый топарек.
В руках он держит какие-то бумаги,
А на груди ударника значок.
«Так, здравствуй, Маня, дорогая детка,
Привет Одессе, розовым садам.
Скажи ворам, что здесь я подрастаю
И стал героем трассы и труда».
И вот Маруся в поезде почтовом,
В руках обратный литерный билет.
А на рассвете с зорькою бубновой
Пахан открыл опять свой кабинет.
У нас — воров — суровые законы,
И по законам этим мы живем.
А кто однажды честь вора уронит,
То мы его попробуем ножом.
И тут Маруся встала и сказала:
«Его не троньте, и в этом я божусь.
Он понял жизнь, значение канала,
Он знает цену блату и ножу».
И тут все трое из пивной выходят,
Маруську-суку ставят под забор.
«Умри, паскуда, пока не заложила,
Умри, паскуда, или я не вор».
Они карали Маню под забором,
Чтоб не держала речь за ширмача.
А на рассвете с зорькою бубновой
Не стало больше Кольки-ширмача.
Российские вийоны. – М.: ООО «Издательство АСТ», ООО «Гея итэрум», 2001.
5. Про Кольку-Ширмача
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом доходы пропивает
Пахан Одессы Костя-Инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете,
И поит Маньку красненьким винцом,
И, между прочим, держит на примете
Ее вполне красивое лицо.
Он говорит, закуску придвигая,
Вином-шампанским душу горяча:
— Послушай, Манька, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки-Ширмача!
Торчит Ширмач на Беломорканале,
Таскает тачку, двигает кайлой,
А фраера втройне богаче стали.
Кому же взяться опытной рукой?
Съезжай, Маруся милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег.
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек...
Вот Маня едет в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот,
А в это время, зорькою бубновой,
Идет веселый лагерный развод.
Канает Колька в кожаном реглане,
В военной кепке, яркий блеск сапог,
В руках он держит разные бумаги,
А на груди — ударника значок!
— Ах, здравствуй, Маня, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Колька вырастает
Героем трассы в пламени труда!
Еще скажи: он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал,
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Которую дал Беломорканал.
Прощай же, Манька, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет!
И вот уже Маруся на вокзале
Берет обратно литерный билет.
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом, бокалы наливая,
Сидит пахан и мрачно говорит:
— У нас, воров, суровые законы,
И по законам этим мы живем.
А если Колька честь свою уронит,
Мы Ширмача попробуем пером!
Тут встала Манька, встала и сказала:
— Его не троньте! А то всех я заложу!
Я поняла значение Канала,
И за это Колькой нашим я горжусь!
Тут трое урок вышли из шалмана
И ставят суку Маньку под забор.
- Умри, змея, пока не заложила!
Подохни, Манька, или я не вор!
А в это время на Беломорканале
Шпана решила марануть порча,
И рано утром, зорькою бубновой,
Не стало больше Кольки-Ширмача.
Блатная песня: Сборник. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002.
6. На Молдаванке музыка играет
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное стоит,
А за столом сидит ворьё и выпивает,
Пахан Одессы и Сенька-Инвалид.
Они сидят в отдельном кабинете
И поят Соню сладеньким винцом.
А Сенька-жулик держит на примете
Её красивое и нежное лицо.
Встаёт пахан и свою речь толкает:
- Дела не надо делать сгоряча,
Послушай, Соня, детка дорогая,
Ты обеспечь побег для Ширмача.
Наш бедный Коля на Беломорканале
Катает тачку, звякает киркой.
А фраера вдвойне наглее стали,
Их нужно грабить опытной рукой.
И вот уж Соня в поезде почтовом,
И вот уж Соня у лагерных ворот.
А в это время зорькою бубновой
Идет паскудный лагерный развод.
Идет Ширмач, он в кожаном реглане,
Пальто внакидку, кепи набочок.
В руках он держит какие-то бумаги,
А на груди его ударника значок.
- Так здравствуй, Соня, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам.
Я понял здесь значение Канала,
И за него я жизнь свою отдам.
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное стоит.
А за столом сидит ворьё и выпивает,
Пахан Одессы речи говорит:
- У нас, воров, суровые законы,
От нас уходят только в мир другой.
А если Колька честь свою уронит,
То мы его попробуем ножом.
Тут Соня встала и речь свою толкнула:
- Его не тронете, на всё я побожусь.
Я поняла значение Канала
И знаю цену финскому ножу.
Ворьё карало Соню у забора,
Чтоб не толкала речи сгоряча.
А в то же утро зорькою бубновой
Не стало в зоне больше Кольки-Ширмача.
Запись 1974 г.
Грачёв М. А. От Ваньки-Каина до мафии. Прошлое и настоящее уголовного жаргона. Спб.: «Авалон», «Азбука-классика», 2005, стр. 377-378.
7. На Молдаванке музыка играет
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там в кабаке доходы пропивает
Пахан одесский Костя-инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете
И поит Маньку красненьким вином.
И, между прочим, держит под прицелом
Ее вполне приличное лицо.
Он говорит, закуску придвигая,
Вином и водкой сердце горяча:
- Послушай, девочка, подружка дорогая,
Мы рухнем здесь без Сеньки-ширмача.
Торчит Семен на Беломорканале,
Таскает тачку, двигает кайлом,
А фраера тут все богаче стали,
Так чем их тронуть, как не опытной рукой?!
Езжай, Маруся, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег.
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал нам нужный человек.
Вот Маня едет в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот.
И в это время зорькою бубновой
Идет веселый лагерный развод.
Канает Сенька в кожаном реглане,
В военной кепке, яркий блеск сапог,
В руках тримает разные бумаги,
А на груди - ударника значок!
- Ах, здравствуй, Маня, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Сенька вырастает
Героем трассы в пламени труда.
Еще скажи, он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал.
Узнал здесь жизню новую, другую,
Которую нам дал канал.
Прощай же, Маня, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет!
И вот уже Маруся на вокзале
Берет обратный литерный билет.
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом, бокалы наполняя,
Сидит пахан и мрачно говорит:
- У нас, воров, суровые законы.
И по законам этим мы живем.
И раз наш Сенька честь свою уронил,
Мы ширмача попробуем пером.
Тут встала Манька, встала и сказала:
- Его не троньте! А иначе заложу!
Я поняла значение канала,
За это Сенькой нашим я горжусь!
Тут трое урок вышли из шалмана
И тихо ставят суку-Маньку под забор.
- Умри, змея, пока не заложила!
Погибни, Манька, или я не вор!
А в это время на Беломорканале
Шпана решила марануть порча.
И рано утром, зорькою бубновой,
Не стало больше Сеньки-ширмача.
Как на Дерибасовской... Песни дворов и улиц. Книга первая / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Издательский дом "Пенаты", 1996, с. 41-45.
Близкий вариант:
На Молдаванке музыка играет
На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит,
Там в кабаке доходы пропивает
Жиган одесский Костя-инвалид.
Сидит жиган в отдельном кабинете
И поит Маню красненьким винцом.
И, между прочим, держит под прицелом
Ее вполне приличное лицо.
Он говорит, закуску придвигая,
Вином и водкой сердце горяча:
- Послушай, девочка, подружка дорогая,
Мы рухнем здесь без Сеньки-ширмача.
Торчит Семен на "Беломорканале",
Таскает тачку, двигает кайлом,
А фраера тут все богаче стали,
Пришла пора их тронуть опытной рукой.
Езжай, Маруся, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег.
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал нам нужный человек.
Вот Маня едет в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот.
И в это время зорькою бубновой
Идет веселый лагерный развод.
Канает Сенька в кожаном реглане,
В военной кепке, яркий блеск сапог,
В руках примает разные бумаги,
А на груди ударника значок…
- Ах, здравствуй, Маня, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Сенька вырастает,
Героем трассы в пламени труда!
Еще скажи, он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал.
Узнал здесь жизню новую, другую,
Которую нам дал Белоканал.
Прощай же, Маня, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет!
И вот уже Маруся на вокзале
Берет обратный литерный билет…
…На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом, бокалы наполняя,
Сидит пахан и мрачно говорит:
- У нас, воров, суровые законы.
И по законам этим мы живем.
И раз наш Сенька честь свою уронил,
Мы ширмача попробуем "пером".
Тут встала Манька, встала и сказала:
- Его не троньте! А иначе – заложу!
Я поняла значение канала, -
За это Сенькой нашим я горжусь!
Тут трое урок вышли из шалмана
И тихо ставят Маню под забор:
- Умри, змея, пока не заложила,
Погибни, Манька, или я не вор!
А в это время на Беломорканале
Шпана решила марануть порча.
И рано утром, зорькою бубновой,
Не стало больше Сеньки-ширмача…
Сиреневый туман: Песенник / Сост. А. Денисенко. Новосибирск, "Мангазея", 2001, стр. 159-161.
8. На Молдаванке
На Молдаванке музыка играет.
Кругом веселье пьяное бурлит.
Там за столом доходы пропивает
Пахан Одессы - Костя Инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете
И поит Маньку розовым винцом.
И, между прочим, держит на примете
Ее вполне красивое лицо.
Он говорит, бокалы наливая,
Вином шампанским душу горяча:
«Послушай, Маша, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки Ширмача.
Живет Ширмач на Беломорканале,
Толкает тачку, двигает киркой,
А фраера вдвойне богаче стали…
Кому же взяться за них опытной рукой?
Ты поезжай-ка, милая, дотуда
И обеспечь-ка Ширмачу побег,
Да поспеши, красавица, покуда
Там не пропал хороший человек».
Вот едет Манька в поезде почтовом,
И вот она - у лагерных ворот.
А в это время с зорькою бубновой
Идет веселый лагерный народ.
Шагает Колька в кожаном реглане,
В глаза бьет блеск начищенных сапог.
В руках он держит важные бумаги,
А на груди горит ударника значок.
«Ах, здравствуй, Маша, здравствуй, дорогая,
Как там в Одессе - в розовых садах?
Скажи там всем, что Колька вырастает
В героя трассы и в ударники труда.
Скажи, что Колька больше не ворует
И всякий блат навеки завязал,
Что понял жизнь он новую, другую,
Которую в нем воспитал канал.
Прощай же, Маша, помни о канале,
Одессе-маме передай привет!»
И вот уж снова Манька на вокзале -
Берет обратный литерный билет.
На Молдаванке музыка играет.
Кругом веселье пьяное кипит.
Там за столом, бокалы наливая,
Пахан такие речи говорит:
«У нас, ворья, суровые законы,
Но по законам этим мы живем.
И если Колька честь вора уронит,
То мы его попробуем пером».
Но Манька встала, встала и сказала:
«Его не тронут – в этом я ручусь!
Я поняла значение канала,
Как Николай, и этим я горжусь!»
И Манька вышла. Кровь заледенило.
Один за Манькой выскочил во двор:
«Погибни, сука, чтоб не заложила,
Умри, паскуда, или я не вор!»
А на канал приказ отправлен новый,
Приказ суровый: марануть порча!
И как-то утром с зорькою бубновой
Не стало Кольки, Кольки Ширмача.
Песни нашего двора / Авт.-сост. Н. В. Белов. Минск: Современный литератор, 2003. – (Золотая коллекция).