В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жаннета» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые
Ласкают бриз.
Они пошли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
И пить не ленятся,
Где юбки узкие трещат по швам!
А ночью в тот же порт
Ворвался теплоход
В сиянии своих прожекторов,
И, свой покинув борт,
Сошли на берег в порт
Четырнадцать французских морячков.
У них походочка -
Как в море лодочка,
А на пути у них
Таверна Кэт.
Они пришли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где все повенчано
С вином и женщиной,
Где юбки узкие трещат по швам.
Зайдя в тот ресторан,
Увидев англичан,
Французы были просто взбешены,
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны!
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И англичане
Начали стрелять.
Беда пришла туда,
Где каждый без труда
Достать бы смог и женщин и вина…
Когда взошла заря,
В далекие моря
Отправился французский теплоход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских морячков.
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани,
И клеши новые залила кровь.
Так не ходи туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина.
Где пиво пенится,
И пить не ленятся
Где юбки узкие трещат по швам.
Так не ходи туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина!
С фонограммы Элеоноры Филиной и Теодора Ефимова, CD «В нашу гавань
заходили корабли» № 3, «Восток», 2001.
Благодаря передаче "В нашу гавань заходили корабли" этот вариант стал каноническим. Первоначальное
заглавие - "Жанетта". Написана в 1940 г. в Ленинграде девятиклассником,
будущим военно-морским врачом Павлом Гандельманом на мотив фокстрота Шолома
Секунды בייַ מיר ביסטו שיין
("Bai Mir Bistu Shein", "Для меня ты красива",
слова Якоба Якобса).
Песенка Секунды была написана для мюзикла на идише מען קען לעבען, נאָר מען לאָסט נישט "Men Ken Lebn Nor Men
Lost Nisht" ("Можно было бы жить, да не дают"; английское название
"I Would if I Could" — "Сделаю, если смогу"), поставленного
бруклинским Rolland Theater в 1932 г. Мюзикл продержался всего один сезон,
но фокстрот получил большую известность на разных языках и просто как джазовая
мелодия. В СССР она называлась "Моя красавица" - и на нее пелась одноименная пародийная песня (см. "Моя красавица").
Одноклассник Гандельмана Трудослав Залесов вспоминал, что песенка "Моя
красавица" была очень популярна во время создания "Жанетты",
а сам Гандельман уверждал, что исполнял ее Леонид Утесов, и она "звучала в
городе со всех патефонов". 31 января 1940 г. мелодию записал на пластинку
джаз Якова Скоморовского.
Ноты для фортепиано - см. здесь.
Авторский текст "Жанетты", воспоминания и пародии см. в конце страницы. В авторском варианте гибнут
англичане с "Жанетты", а в фольклорных - французы с теплохода.
Народной песней "Жанетта" стала уже в годы войны.
Мотив "Для меня ты самая красивая..." использовался и в других песнях
- например, "Старушка не спеша..." и
в пародийной "Барон фон дер Пшик"
на слова Анатолия Фидровского, созданной в годы войны и в 1942-43 гг. записанной на
пластинку в блокадном Ленинграде джаз-оркестром театра балтийского флота п/у
Н. Минха:
Барон фон дер Пшик,
Покушать русский шпиг
Давно собирался и мечтал.
Любил он очень шик...
Эта же песня бро барона входила в репертуар Леонида Утесова.
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жаннета» оправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые
Ласкает бриз.
Они идут туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где юбки новые трещат по швам!
А ночью в тот же порт
Ворвался пароход
В сиянии своих прожекторов,
И, свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка -
Как в море лодочка,
А на пути у них
Таверна Кэт.
Они пришли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где все повенчано
С вином и женщиной,
Где юбки новые трещат по швам.
Зайдя в тот ресторан,
Увидев англичан,
Французы стали все разозлены,
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны!
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И англичане
Начали стрелять.
Война пришла туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся
И юбки новые трещат по швам.
Когда пришла заря,
В далекие моря
Отправился французский пароход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани,
Их клеши новые залила кровь.
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина.
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся
Где юбки новые трещат по швам.
В нашу гавань заходили корабли. Пермь: Книга, 1996.
3. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
"Джанетта" поправляет такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вздыхает улица,
И клеши новые ласкают глаз.
Идут они туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вина.
Здесь все повенчано
С вином и женщиной,
Где ласки нежные волнуют кровь,
А утром в этот порт
Ворвался теплоход,
Залитый серебром прожекторов.
И вскоре, чуть рассвет,
Вошли в таверну "Кэт"
Четырнадцать французских морячков.
- Бонжур, красавицы!
Нам очень нравится.
Во имя Франции объявим клев!
Один с себя француз
По имени Бимуз
Хотел уж было склянки отбивать!
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И с штофом грохнулся к ногам француз.
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как тысяча чертей.
Все ленты сорваны,
Тельняшки порваны,
А клеши новые, как с ковырей. (1)
И больше не взойдут
На каменный редут
Четырнадцать французских морячков.
Уйдут суда без них,
Безмолвных и чужих, -
Не будет их манить свет маячков.
(1) Ковырь (устар.) - гвоздь
Блатная песня: Сборник. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002.
4. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
"Джанетта" поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Врываясь в улицу,
И клеши новые ласкает бриз.
Идут они туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вино.
Где все повенчано
С вином и женщиной,
И глазки нежные волнуют кровь.
А утром в тот же порт
Ворвался теплоход,
Залитый серебром прожекторов.
И вскоре, чуть рассвет,
Вошли в таверну "Кэт"
Четырнадцать французских морячков.
- Бонжур, красавицы!
Вам очень нравится,
Во имя Франции вам якорь в клюз!
Один моряк француз
По имени Пинуз
Хотел уж было склянки отбивать!
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И с шумом грохнулся гигант француз.
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как тысяча чертей.
Все ленты сорваны,
Тельняшки порваны,
И клеши новые, как с козырей.
И больше не зайдут
На каменный редут
Четырнадцать французских морячков.
Уйдут суда без них,
Безмолвных и чужих,
Не будет бриз ласкать тех морячков.
Уйдут суда без них,
Безмолвных и чужих,
Не будет бриз ласкать тех морячков.
Расшифровка фонограммы Владимира Сорокина, CD «Наша гавань»,
«Граммофон рекордс», 2000.
5. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жаннета» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся
По темным улицам,
И клеши новые ласкает бриз.
Они идут туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где юбки узкие трещат по швам!
Но вот ворвался в порт
Французский теплоход
В сиянии своих прожекторов,
И, свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка,
Как в море лодочка,
А на пути у них
Таверна Кэт.
Они пришли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина.
Зайдя в тот ресторан,
Увидев англичан,
Французы стали все разозлены,
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны.
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И англичане
Начали стрелять.
Война пришла туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где люди женятся,
Где юбки узкие трещат по швам.
Когда пришла заря,
В далекие моря
Отправился французский теплоход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаванье,
Не видеть гавани,
Их клеши новые залила кровь.
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и любовь.
Найти себе и женщин и любовь…
С фонограммы Алексея Козлова и Андрея Макаревича, альбом «Пионерские
блатные песни», Sintez Records, 1996.
6. В кейптаунском порту
В кейптаунском порту
С какао на борту
Жанетта оправляла такелаж
Но прежде чем уйти
В далекие пути
На берег был отпущен экипаж
Идут сутулятся,
Вливаясь в улицы
А на пути у них таверна Кэт!
Они пришли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
Но в тот же самый порт
Ворвался теплоход
Сиянием своих прожекторов
И вышли из кают
На палубу, на ют
Четырнадцать французских моряков
У них походочка
Как в море лодочка
И клеши новые
Ласкает бриз
Они пришли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
Зайдя в тот ресторан
Увидя англичан
Французы были просто взбешены
И кортики достав
Забыв морской Устав
Дрались они как дети сатаны
Но спор в Кейптауне
Решает Браунинг
И англичане начали стрелять...
Беда пришла туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
Когда взошла заря
В далекие моря
Отправился французский теплоход
И он покинул порт
Но не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков
Не быть им в плаваньи,
Не видеть гавани
И клеши новые
Залила кровь!
Ты не ходи туда
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина!
С форума неофициального сайта «В нашу гавань заходили корабли»
www.gavan.km.ru, 15-19.01.2005.
7.
В Кейптаунском порту с какао на борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти в далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут сутулятся, вливаясь в улицы,
И клеши новые ласкает бриз.
Они идут туда, где весело всегда,
Где люди объясняются без слов,
Где все повенчано с вином и женщиной
И страсти бурные волнуют кровь.
В ту ночь ворвался в порт французский теплоход,
Облитый серебром прожекторов.
По трапу перешли и на берег сошли
Четырнадцать французских моряков.
И лишь настал рассвет, вошли в таверну "Кэт"
Четырнадцать французских моряков.
Навстречу им портье, и несколько портьер
Откинулись, впуская моряков.
- Привет, красавицы, вы все нам нравитесь,
Во имя Франции любите нас!
И только лишь вошли в таверну моряки,
Навстречу им поднялся будто шквал.
Один гигант француз, по имени Медус,
Собрался было склянки отбивать.
Но спор в Кейптауне решает браунинг,
И на пол грохнулся гигант француз.
И, кортики достав, забыв морской устав,
Дрались они, как тысяча чертей.
И клеши порваны, тельняшки сорваны,
И грудь могучую омыла кровь.
В Кейптаунском порту с какао на борту
"Жанетта" набирала экипаж.
Но не взойдут на борт и не вернутся в порт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаванье, в далеком плаванье
И тихой гавани им не видать.
Уйдут суда без них, безмолвных и чужих.
Не будет бриз ласкать тех моряков.
За основу текста песни взяты слова П. М. Гандельмана, зима 1939/1940 года. Исполняется
на мотив фокстрота "Моя красавица" (музыка Секунды, Ш. Брукса, не
позднее 1939 года).
Шел трамвай десятый номер… Городские песни. Для голоса в сопровождении
фортепиано (гитары). / Сост. А П. Павлинов и Т.П. Орлова. СПб.: Композитор
– Санкт-Петербург, 2005.
8. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту с пробоиной в борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти в далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся, вливаясь в улицы,
И клёши новые ласкает бриз...
Идут они туда, где можно без труда
Найти весёлых женщин и вино.
Там чувства продают, недорого берут,
И многое для них разрешено.
Там всё повенчано с вином и женщиной
И ласки нежные волнуют кровь.
А ночью в этот порт ворвался теплоход,
Залитый серебром прожекторов.
И вот - едва рассвет - вошли в таверну "Кэт"
Четырнадцать французских моряков.
Бонжур, красавицы, нам очень нравятся,
Во имя Франции дарить любовь.
Зайдя в тот балаган, увидев англичан,
Французы стали шутки отпускать.
Один гигант француз по имени Марус
Решил на стойке склянки отбивать.
Но боцман Даунинг свой вынул браунинг
И на пол грохнулся гигант француз.
В команде моряков, рассерженных волков,
Товарищей не бросили в беде.
Поправ морской устав и кортики достав,
Они дрались, как тысяча чертей.
На клёши новые, полуметровые,
Ручьями алыми полилась кровь.
Уж больше не взойдут по палубе на ют
Четырнадцать отважных моряков.
Уйдут суда без них, безмолвных и чужих,
Не будет их манить свет маяков.
Не быть им в плаваньи, не видеть гавани
И не искать утех на берегу.
В кейптаунском порту с пробоиной в борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти в далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Из статьи Давида Эйдельмана «Bei
mir bist du scheyn» или "В КЕЙПТАУНСКОМ ПОРТУ" (2007).
Этот же вариант - в текстовом приложении в mp3-диске "Андрей Макаревич",
Синтез Рекордз, 2003 (на самом диске Макаревич и Козлов поют другой
вариант).
9. В Кейптаунском порту...
В Кейптаунском порту
С какао на борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Врываясь в улицы,
И клеши новые
Ласкают взгляд.
Они идут туда,
Где можно без труда
Достать дешевых женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где жить не ленятся,
Где юбки женские трещат по швам!
А ночью в тот же порт
Ворвался пароход
В сиянии своих прожекторов.
И, свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые
Ласкают взгляд.
Они идут туда,
Где можно без труда
Достать веселых женщин и вина.
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где руки женские ласкают грудь!
Один гигант-француз
По имени Марус
Уж начал было Мэри обнимать,
Но боцман Даунинг
Достал свой браунинг,
И на пол грохнулся гигант-француз.
Тринадцать моряков -
Рассерженных волков -
Не бросили товарища в беде
И, кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались как тысяча чертей.
Когда взошла заря,
В далекие края
Отправился французский пароход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Добыть веселых женщин и вина.
Где пиво пенится,
Где жить не ленятся,
Где юбки женские трещат по швам.
Как на Дерибасовской... Песни дворов и улиц. Книга первая / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Пенаты, 1996. С. 70-73.
10. В Кейптаунском порту
В Кейптаунском порту
С какао на борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути
На берег был отпущен экипаж.
Идут сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые ласкает бриз. Ха! Ха!
Им дверь открыл портье,
И несколько портьер
Открылись, пропуская моряков.
Туда, где нет забот,
Где горе не живет,
Где люди объясняются без слов!
Где все повенчано
С вином и женщиной,
Где чувства нежные рождают страсть! Ха! Ха!
Они уйдут чуть свет,
Сегодня ж с ними Кэт,
О ней не мог мечтать сам Аполлон!
Она, куда ни кинь,
Богиня из богинь
Заманчивых кейптаунских таверн!
Там пунши пенятся,
Там жить не ленятся,
Припев вполголоса поют кругом! Ха! Ха!
В ту ночь ворвался в порт
Французский теплоход
В сиянии своих прожекторов.
И чуть настал рассвет,
Пришли в таверну Кэт
Четырнадцать французских моряков.
"Бонжур, красавицы,
Вы все нам нравитесь!
Во имя Франции вам якорь в клюз! Ха! Ха!"…
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И на пол брызнула матросов кровь.
Им уж из гавани
Не выйти в плаванье,
И страны дальние не видеть вновь,
А клеши новые
Полуметровые
Не подметут портовых мостовых.
История Военно-морского флота в песнях. Приложение к журналу "Записки по гидрографии"
№274. СПб.: 2008 / Сост. Ю.Г. Попов. С. 18-19.
АВТОРСКИЙ ТЕКСТ
Жанетта
Павел Гандельман
В кейптаунском порту
С какао на борту
"Жанетта" доправляла такелаж.
Но прежде, чем идти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут-сутулятся,
Вздымаясь в улицы,
Давно знакомы им и шторм, и град...
И клеши новые,
Полуметровые
Полощет весело ночной пассат.
Им дверь открыл портье,
И несколько портьер
Откинулись, впуская моряков.
И не было забот,
И горе не придет -
Здесь люди объясняются без слов!
Здесь все повенчаны
С вином и женщиной.
Здесь быстро лечатся следы морщин.
Здесь души сильные,
Любвеобильные.
Здесь каждый бог, и царь, и господин!
Они уйдут чуть-свет.
Сегодня с ними Кэт.
О ней не мог мечтать и сам Жюль Верн:
Она, куда ни кинь,
Богиня из богинь
Заманчивых кейптаунских таверн.
Здесь пунши пенятся,
Здесь пить не ленятся,
Поют вполголоса, присев в кругу:
"Мы знаем гавани
Далеких плаваний,
Где жемчуг высыпан на берегу".
А в ночь ворвался в порт
Французский теплоход,
Облитый серебром прожекторов.
Когда бледнел рассвет,
Пришли в таверну Кэт
Четырнадцать французских моряков...
"Кончайте плавиться!"
"Привет, красавица!"
"Во имя Франции - на шлюпки груз!"…
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И на пол грохнулся гигант француз...
Когда пришла заpя
На южные моря,
"Жанетта" разбудила сонный поpт.
Но не пришли на зов
Все восемь моряков,
И больше не взойдут они на борт.
Им больше с гавани
Не выйти в плаванье,
И страны дальние не видеть вновь.
Их клеши новые,
Полуметровые,
Обильно пролита, смочила кровь...
В кейптаунском поpту
С какао на борту
"Жанетта" уходила на Сидней.
Без бурь тебе идти
В далекие пути,
Скиталица акуловых морей!..
1940
С форума неофициального сайта «В нашу гавань заходили корабли»
http://gavan.km.ru, 18.01.2005.
ВОСПОМИНАНИЯ
1. Конецкий В. Морские повести и рассказы. Л., 1987. С.
548-549.
«Девятнадцатого сентября 1977 года я получил письмо:
…Морская песня «Жанетта» - это литературная мистификация. Писалась она в
1939/1940 учебном году на уроках. Ее автор – девятиклассник Павел Гандельман,
ныне подполковник в отставке. Собственно, он и я уговорились писать по куплету.
Начал он, потом три строчки сочинил я, и вдруг Павла прорвало – он начал строчить
даже на переменках…
Выбрали мотив популярной в те годы песенки «Моя красавица всем очень нравится
походкой нежною как у слона…»
На тех уроках литературы проходили «Кому на Руси жить хорошо», в песню попало
заимствование: «…здесь души сильные, любвеобильные…»
Почему получилось такое неравенство в авторстве? Да потому, что я был просто
школьником, а Павел – уже поэтом.
Он учился в доме литературного воспитания школьников (ДЛВШ) с Г. Капраловым,
С. Ботвинником, А. Гитовичем и, кажется, с Л. Поповой. Их кружок вел поэт Павел
Шубин.
В 1943 году, после прорыва блокады, уже по ту сторону Невы, у костра, я впервые
услышал, как «Жанетту» пел совершенно мне чужой человек. Меня, помню, зашатало
от удивления. А «Жанетту» поют и сегодня!
Павел за это письмо будет на меня сердит: у него неважно со здоровьем, и он
не очень любит гласность. Тем не менее сообщаю его адрес и телефон…
Залесов Т. Д.
Дозвониться до автора «Жанетты», нашей любимой курсантской песенки, оказалось
безнадежно трудно. Но ко мне приехал Виталий Маслов, начальник радиостанции
атомохода «Ленин», ас по всем видам связи. И мы дозвонились Павлу Моисеевичу
Гандельману. Произошло это в двадцать три часа двадцать минут. Подполковник
в отставке обложил нас последними словами и бросил трубку, еще раз доказав свое
полное пренебрежение к поэтической славе».
2. Алла и Марк Левитаны. Берег надежд. СПб., 2002.
Павел Моисеевич Гандельман родился 22 мая 1924 г. в Ленинграде. В школьные годы
вместе с Семеном Ботвинником, Анатолием Чепуровым, Надеждой Поляковой он занимался
в созданном под эгидой С. Я. Маршака Доме детской литературы на Исаакиевской
площади. (Позднее он располагался во Дворце пионеров и назывался Домом литературного
воспитания школьников.) Состоялись две творческие поездки: в Пушкинские Горы
и на юг. Стихи учащихся публиковались в детских и комсомольских газетах.
В 1941 г. поступил в Военно-морскую медицинскую академию (16 000 заявлений на
200 мест!), попал на Сталинградский курс, единственный курс, который целиком
в 1942-м ушел на фронт под Сталинград. Из 205 человек вернулась половина, сейчас
в живых порядка 30 человек. Памятник студентам этого курса находится на Загородном
проспекте, 47, где располагалась академия.
В 1948 году Павел окончил академию, служил военно-морским, затем военным врачом.
В 1970 демобилизовался, 20 лет проработал в Педиатрическом институте, с 1990
г. на пенсии.
Продолжал писать стихи, которые публиковались в периодической печати, а также
– песни на свои стихи.
Каждые пять лет на юбилейные встречи выпускников Сталинградского курса писал
песни-посвящения на известные мелодии, исполняла их супруга Павла Моисеевича
Галина Тихоновна Баженова.
В 1944 г. в Санкт-Петербурге вышла книга Павла Гандельмана и Александра Соколовского
«Курсантская баллада» с фронтовыми стихами Сталинградского курса.
В 1998 г. в Санкт-Петербурге к 50-летию X выпуска врачей Военно-морской медицинской
академии вышел сборник П. Гандельмана «Вспомни» (стихи, песни, посвящения друзьям).
Песня П. Гандельмана «Жанетта» («В кейптаунском порту…») стала народной.
«В последнее время меня часто спрашивают о происхождении песни «Жанетта»,
более известной под названием «В кейптаунском порту…» (по первой строке текста).
Лично у меня создалось впечатление, что интерес этот несколько завышен, но,
откликаясь на просьбу уважаемых мной составителей сборника, попытаюсь рассказать
об этом еще раз.
1940 год. 242-я средняя школа г. Ленинграда, 9-й класс. Нам по 16 лет, и все,
что свойственно этому возрасту, естественно, нас не миновало. В «музыкальные
моменты» мы прочувствованно пели питерские дворовые песни, городские романсы,
овеянные экзотикой дальних стран и романтикой сильных чувств, - такие «хиты»
прошлого, как «В таинственном шумном Сайгоне», «Девушка в серенькой юбке», «Девушка
из маленькой таверны», «Джон Грэй» и пр.
Помнится, меня в то время остро интересовал вопрос, откуда эти песни приходят,
кто их сочинил, почему их авторы неизвестны, как они распространяются и становятся
популярными, хотя, конечно, не исполняются по радио, на официальной эстраде
и, естественно, не публикуются в печати.
Вот тогда и возникла мысль поставить этакий творческий опыт: написать остросюжетную
сокрушительно-кровавую песню на общеизвестный мотив и попытаться ее распространить.
Было интересно посмотреть, что из этого выйдет, хотя надежд на успех мы не возлагали
никаких.
С моим одноклассником и другом Трудославом Залесовым договорились писать по
куплету, но мой соавтор как-то быстро остыл, и мне пришлось продолжать одному.
В качестве музыкальной основы была выбрана мелодия песни Шолома Секунды, вторую
жизнь ей дал в свое время Леонид Осипович Утесов (под названием «Моя красавица»),
и она звучала в городе со всех патефонов. Песня писалась, главным образом, на
уроках (да простят нас наши незабвенные учителя), в том числе на уроках литературы,
откуда, вероятно, и была заимствована строка про «души сильные, любвеобильные»…
Из замысла не делалось творческого секрета. После уроков очередной куплет зачитывался
в классе и при одобрении оставался без изменений. Ну и, конечно, наши «поющие»
ребята пели ее, где только могли, и с готовностью давали переписывать. Однако
длительное время какого-то внешнего отклика мы не улавливали.
Впервые в чужом исполнении я услышал «Жанетту» уже во время войны в Кронштадте
в школе оружия. Матросы пели ее под гитару, и моя попытка заявить себя в качестве
автора была встречена дружным матросским смехом. Залесов услышал ее впервые
в 1943 году, после прорыва блокады, уже на Большой Земле, когда боец пел ее
в кругу у костра. Стало ясно, что песня живет…
Ну а дальше, по мере распространения, наступил этап энергичного народного сотворчества
и активного редактирования. Бедная «Жанетта» подверглась такой радикальной обработке,
что иногда ее трудно было узнать…Сюжетная канва, конечно, сохранялась, но за
ее пределами у разных соавторов рождались вдохновенные фантазии. Скажем, наиболее
привлекательной рекламой таверны Кэт оказалось то обстоятельство, что там «юбки
узкие трещат по швам»; исход схватки в таверне живописался с точностью «до наоборот»,
и жертвами ее оказывались, как ни странно, французы, несмотря на двойное численное
превосходство над англичанами; бедняга «Жанетта» пребывала в кейптаунском порту
уже не «с какао на борту», а «с пробоиной в борту», что, впрочем, не изменило
ее планов выйти на заре в океан к другому континенту…Но как бы ни были курьезны
подобные импровизации, сам процесс такого сотворчества представляет несомненный
интерес.
В последние годы в обстановке нарастающей ретро-ностальгии песни давних лет
обрели новое звучание. Не обошли эти веяния и «Жанетту» - в газетных публикациях,
на радио, в передаче «В нашу гавань заходили корабли», в антологиях и сборниках,
представляющих песни «городских дворов и окраин», «Жанетта» по-прежнему неизменно
приписана к кейптаунскому порту и представляет собой, конечно, не «литературную
мистификацию», как ее слишком уж серьезно определили в одном толстом журнале,
а всего лишь шуточный эксперимент в форме, в общем-то, бесхитростной песенки,
более чем полувековая популярность которой явилась для задумавших ее полной
неожиданностью.
Ну, что ж, если ей суждено еще какое-то время пожить, то остается пожелать ей
добра последними строчками песни:
Без бурь тебе идти
В далекие пути,
Скиталица акуловых морей!..
Павел Гандельман».
ПАРОДИИ (2)
1. В Кейптаунском порту
синтетический вариант
В Кейптаунском порту
Со старушкой на борту
Причалил шикарный теплоход.
На бережок сошли,
Контроли все прошли
Старушка и Абрам и старый кот.
Идут, сутулятся
По кривым улицам,
Китаец тащит их большой багаж.
Они идут туда,
Где ждет их вилла, да,
И кресло для Абрама и еда.
Старушки дядя Сэм
Жил без больших проблем,
В Кейптауне он только богател.
Дожил до зрелых лет,
Но как-то съев обед,
Освоить самолет он захотел.
Нанял инструктора,
В прошлом кондуктора,
Купил он новый белый самолет.
Инструктор, хоть и шут,
Но взял свой парашют,
На высоте сказал: «Гуд бай, пилот!»
И вилла пустовала,
Полиция искала
Наследников, чтоб вилла ожила,
Старушку ту нашли,
В Кейптаун привезли,
И вот она идет, едва жива.
По кривым улицам,
Идут, сутулятся,
Но виллы окна им уже видны.
И получив багаж,
Проверив саквояж,
Дают китайцу доллар за труды.
Старушка в дом вошла,
Но пыль везде нашла
И холодильник, как в Арктике пустой,
Абрам уже ворчит
И ноги волочит
Она по улице с большой сумой.
И в супермаркете
Продукты все не те –
Она берет их только наугад.
И, сумку всю набив,
Про пиво не забыв,
Домой идет – Абраша будет рад.
Старушка не спеша
Проспектик перешла,
Навстречу ей шагает полисмен.
Он что-то ей орет,
Бумагу в нос сует
И денег явно требует в взамен.
Старушки же ответ:
Ну что вы, денег нет,
И пиво, нет, нет, нет, я не отдам.
Абраша очень ждет,
Он это все сожрет
И будет, как надутый барабан.
Прошло уж полчаса,
Устав язык чесать,
Старушка замолчала на момент,
И бедный полисмен,
Забыл про тот обмен,
На глупости ей дал абонемент.
И вот теперь живет
Без всяких там забот
Старушка, старый кот и муж Абрам.
И полисмены все
Не хочут знать совсем
Про этот безобразнейший бедлам
Теперь в Кейптауне,
Как в русской сауне,
Поют все песенку былых времен:
Bei mir bist du sheyn,
Bei mir host du heyn,
Bei mir bist du eine auf der welt.
В Кейптаунском порту,
С тушенкой на борту
Причалил старый теплоход.
Таможенник пришел
И сразу же нашел
Проблему капитану для хлопот.
Ведь в трюме с грузом тем,
Без всяческих затей
В Кейптаун прибыл старый, тощий пес.
Служака гневен был,
Что пес туда прибыл,
И, как паршивый кот, тот пес оброс.
Но пес тот был умен,
Все понял без имен,
Сбежал с того он корабля.
Бежал быстрее всех
И, осознав успех,
Стащил у рыбака он мотыля.
Наелся бякой той,
Был очень-очень злой,
Пошел искать еды в других местах.
Но скоро понял он,
Что город тот смешон –
С едой на улицах совсем не «Вах!»
День целый побродив,
Увидев местных див,
Тот пес был грустен и тосклив,
По улице бежал,
Но вдруг он услыхал
До боли лихой, родной мотив.
И вот сутулится
На кривой улице,
Внимает песенке былых времен.
И воет с нежностью,
Слегка с небрежностью,
О даме, что в Одессе был влюблен.
Услышав песий вой,
Кот позабыл покой
И вспомнил кот помойки и друзей.
В окно он сиганул,
Псу лапу протянул
И вместе выть им стало веселей.
На вой сбежались все
Бродяги, кот-сосед
И прославляли вслух прекрасных дам..
Но слушать сей галдеж
Уж стало невтерпеж,
На улицу к ним вышел злой Абрам.
И стал Абрам ворчать,
Что всем пора понять –
Сегодня на дворе не месяц март,
Что он метлу возьмет,
Из шланга обольет
И даст команду всем на низкий старт.
Но тут Абраму вслед
Кричит: «Готов обед!»
Старушка из раскрытого окна
И стал добрей Абрам,
Сказал: «Ну, я уж вам!»
Ушел, чтоб проглотить стакан вина.
Старушка не молчит,
Абраму говорит:
«Ну что ты разорался, идиот!
Ты только посмотри,
Глаза свои протри
Страдает ведь несчастный кот!»
Мы пса того возьмем
И вместе все споем,
Одессу дружно будем вспоминать!
И пес теперь живет
В том доме без хлопот
И толстый стал, что вовсе не узнать!
