КОНДРАТИЙ
ФЕДОРОВИЧ РЫЛЕЕВ
(1795-1826)
В вольной поэзии обращалось ок. 40 произведений Рылеева, причем это были не
только стихи гражданской направленности. Дело в том, что после декабря 1825
и вплоть до 1860-х гг. творчество Рылеева находилось под запретом и могло бытовать
лишь нелегально. Агитационный шедевр Рылеева – песни, написанные им вместе с
Николаем Бестужевым и, возможно, другими, не установленными авторами. Эти песни,
созданные с ходу, экспромтом – одно из самых ярких и действенных произведений
в истории русской революционной поэзии.
Н. А. Бестужев в позднейшей мемуарной статье «Воспоминание о Рылееве» писал:
«Намерение, с которыми писаны <песни>, и влияние, ими произведенное в
короткое время, слишком значительны. Хотя правительство всеми мерами старалось
истребить сии песни, где только могли находить их, но они были сделаны в простонародном
духе, были слишком близки к его состоянию, чтобы можно было вытеснить их из
памяти простолюдинов, которые видели в них верное изображение своего настоящего
положения и возможность улучшения в будущем. С другой стороны, одного преследования,
без всякого внутреннего достоинства, достаточно было для заманчивости сих легких
творений, чтобы образованные люди пожелали сохранить их. Рабство народа, тяжесть
притеснения, несчастная солдатская жизнь изображалась в них простыми, но верными
красками» (Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951. С. 27-28).
Песни были написаны на хорошо знакомые мотивы, и это способствовало их популярности
и легкости усвоения. В процессе длительного бытования среди современников и
у следующих поколений (вплоть до 1880-х годов) невольно, а нередко намеренно
их текст изменялся, приспосабливался к самым различным эпизодам и фактам общественно-революционной
борьбы. Песни иногда объединялись или, наоборот, дробились и в таком виде записывались
и переходили из рук в руки в течение десятилетий. Это имело место сразу же по
их сложении «…переходя по рукам, многое к ним прибавлено, и каждый на свой лад
перевертывал», - показывал А. А. Бестужев 10 мая 1826 г. (Восстание декабристов.
М., 1925. Т. 1. С. 458).
Отсюда почти непреодолимые текстологические сложности в установлении их основного
текста. (См.: Базанов В. Г. Спорное в декабристской текстологии // «Рус. лит.»
1960, № 2. С. 184-191.). Поэтому принятые ныне в науке тексты песен могут считаться
достоверными с известными оговорками.
Не вполне ясна и атрибуция. Так, не представляется возможным установить степень
участия А. А. Бестужева. «Некоторые подблюдные <написал> я один», - показывал
он 10 мая 1826 года ((Восстание декабристов. М., 1925. Т. 1. С. 458). Современники
называют, в разных комбинациях, эти два имени.
Судя по показаниям Е. П. Оболенского, можно допустить, что в составлении песен
принимали участие еще и другие лица: «Сочинением <…> оных песен никто
не занимался особенно <…> но каждый куплет имел своего автора, и вообще
они были плоды веселых часов досуга поэтов и литераторов наших, членов и не
членов Общества во время свиданий между собою» (Там же. С. 267); вероятно, это
относится к песне «Ах, где те острова…», в числе ее авторов был, вероятно, Ф.
Ф. Вадковский (См.: Нечкина М. В. Движение декабристов. М., 1955. Т. 2. С. 97).
Однако, большинство этих песен сочинено явно не ради шутки, а осознанно и целенаправленно,
для массовой агитации, что подтверждается и показаниями самих декабристов: «Сначала
мы было имели намерение распустить их в народе, но после одумались. Мы более
всего боялись народной революции; ибо оная не может быть не кровопролитна и
не долговременна; а подобные песни могли бы оную приблизить (Н. А. Бестужев.
См.: Восстание декабристов. Т. 1. С. 457). «…Пародии на русские народные песни
былидействительно предлагаемы как средство к раскрытию ума простого народа»
(Е. П. Оболенский. Там же. С. 267).
Дошедшие до нас песни должны быть дифференцированы. Так, песня «Ах, где те острова…»
по именам и содержащимся в ней намекам не могла быть адресована широким массам:
она, очевидно, была ориентирована на узкий круг петербургской (прежде всего)
интеллигенции), которая знала упоминаемых в песне людей и могла должным образом
оценить остроту суждений о них. В песне «Ты скажи, говори…» - все наоборот;
по построению и по своему содержанию она адресована простонародной массе, -
таков же и весь цикл подблюдных песен. Есть веские основания считать, что он
был написан по прямому заданию Северного общества.
Анализ этой темы см. в статье: Брискман М. А. Агитационные песни декабристов
// «Декабристы и их время: Материалы и сообщения». М.; Л., 1951. С. 20 и след.
К временщику <1820>
Гражданское мужество (1823)
А. А. Бестужеву (1823 или 1824)
Я ль буду в роковое время... (1824)
Наливайко <Отрывки из поэмы> (1824-1825)
Надпись на крепостной тарелке <1826> - приписывается Рылееву
Агитационные песни
Ах, где те острова...
Царь наш - немец русский...
Ах, тошно мне...
Ты скажи, говори...
Подгуляла я...
Подблюдные песни
К ВРЕМЕНЩИКУ
(Подражание Персиевой сатире «К Рубеллию»)
Надменный временщик, и подлый и коварный,
Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный,
Неистовый тиран родной страны своей,
Взнесенный в важный сан пронырствами злодей!
Ты на меня взирать с презрением дерзаешь
И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь!
Твоим вниманием не дорожу, подлец;
Из уст твоих хула — достойных хвал венец!
Смеюсь мне сделанным тобой уничиженьем!
Могу ль унизиться твоим пренебреженьем,
Коль сам с презрением я на тебя гляжу
И горд, что чувств твоих в себе не нахожу?
Что сей кимвальный звук твоей мгновенной славы?
Что власть ужасная и сан твой величавый?
Ах! лучше скрыть себя в безвестности простой,
Чем с низкими страстьми и подлою душой
Себя, для строгого своих сограждан взора,
На суд их выставлять, как будто для позора!
Когда во мне, когда нет доблестей прямых,
Что пользы в сане мне и в почестях моих?
Не сан, не род — одни достоинства почтенны;
Сеян! и самые цари без них — презренны;
И в Цицероне мной не консул — сам он чтим,
За то что им спасен от Катилины Рим...
О муж, достойный муж! почто не можешь, снова
Родившись, сограждан спасти от рока злого?
Тиран, вострепещи! родиться может он,
Иль Кассий, или Брут, иль враг царей Катон!
О, как на лире я потщусь того прославить,
Отечество мое кто от тебя избавит!
Под лицемерием ты мыслишь, может быть,
От взора общего причины зла укрыть...
Не зная о своем ужасном положенье,
Ты заблуждаешься в несчастном ослепленье;
Как ни притворствуешь и как ты ни хитришь,
Но свойства злобные души не утаишь:
Твои дела тебя изобличат народу;
Познает он — что ты стеснил его свободу,
Налогом тягостным довел до нищеты,
Селения лишил их прежней красоты...
Тогда вострепещи, о временщик надменный!
Народ тиранствами ужасен разъяренный!
Но если злобный рок, злодея полюбя,
От справедливой мзды и сохранит тебя,
Всё трепещи, тиран! За зло и вероломство
Тебе свой приговор произнесет потомство!
<1820>
«Невский зритель». 1820, № 10. «Русская потаенная литература
XIX столетия». Отдел первый. Стихотворения. Ч. 1. / Предисл. Н. П. Огарева.
Лондон, 1861; «Полярная звезда» V. Лондон, 1859; «Лютня II: Потаенная литература
XIX столетия» / Изд. Э. Л. Каспровича. Лейпциг, 1874 и в целом ряде зарубежных
изд. Рылеева.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
ГРАЖДАНСКОЕ МУЖЕСТВО
Ода
Кто это дивный великан,
Одеян светлою бронею,
Чело покойно, стройный стан,
И весь сияет красотою?
Кто сей украшенный венком,
С мечом, весами и щитом,
Презрев врагов и горделивость,
Стоит гранитною скалой
И давит сильною пятой
Коварную несправедливость?
Не ты ль, о мужество граждан,
Неколебимых, благородных,
Не ты ли гений древних стран,
Не ты ли сила душ свободных.
О доблесть, дар благих небес,
Героев мать, вина чудес,
Не ты ль прославила Катонов,
От Катилины Рим спасла
И в наши дни всегда была
Опорой твердою законов.
Одушевленные тобой,
Презрев врагов, презрев обиды,
От бед спасали край родной,
Сияя славой, Аристиды;
В изгнании, в чужих краях
Не погасили в их сердцах
Любовь к общественному благу,
Любовь к согражданам своим:
Они благотворили им
И там, на стыд ареопагу.
Ты, ты, которая везде
Была народных благ порукой;
Которой славны на суде
И Панин наш и Долгорукой;
Один, как твердый страж добра,
Дерзал оспоривать Петра;
Другой, презревши гнев судьбины,
И вопль, и клевету врагов,
Совет опровергал льстецов
И был столпом Екатерины.
Велик, кто честь в боях снискал
И, страхом став для чуждых воев,
К своим знаменам приковал
Победу, спутницу героев!
Отчизны щит, гроза врагов,
Он достояние веков;
Певцов возвышенные звуки
Прославят подвиги вождя,
И, юношам об них твердя,
В восторге затрепещут внуки.
Как полная луна порой,
Покрыта облаками ночи,
Пробьет внезапно мрак густой
И путникам заблещет в очи –
Так будет вождь, сквозь мрак времен,
Сиять для будущих племен;
Но подвиг воина гигантский
И стыд сраженных им врагов
В суде ума, в суде веков —
Ничто пред доблестью гражданской.
Где славных не было вождей,
К вреду законов и свободы?
От древних лет до наших дней
Гордились ими все народы;
Под их убийственным мечом
Везде лилася кровь ручьем.
Увы, Аттил, Наполеонов
Зрел каждый век своей чредой:
Они являлися толпой...
Но много ль было Цицеронов?..
Лишь Рим, вселенной властелин,
Сей край свободы и законов,
Возмог произвести один
И Брутов двух и двух Катонов.
Но нам ли унывать душой,
Когда еще в стране родной,
Один из дивных исполинов
Екатерины славных дней,
Средь сонма избранных мужей
В совете бодрствует Мордвинов?
О, так, сограждане, не нам
В наш век роптать на провиденье;
Благодаренье небесам
За их святое снисхожденье!
От них, для блага русских стран,
Муж добродетельный нам дан;
Уже полвека он Россию
Гражданским мужеством дивит;
Вотще коварство вкруг шипит –
Он наступил ему на выю.
Вотще неправый глас страстей
И с злобой зависть, козни строя,
В безумной дерзости своей
Чернят деяния героя.
Он, тверд, покоен, невредим,
С презрением внимая им,
Души возвышенной свободу
Хранит в советах и суде
И гордым мужеством везде
Подпорой власти и народу.
Так в грозной красоте стоит
Седой Эльбрус в тумане мглистом:
Вкруг буря, град, и гром гремит,
И ветр в ущельях воет с свистом,
Внизу несутся облака,
Шумят ручьи, ревет река;
Но тщетны дерзкие порывы:
Эльбрус, кавказских гор краса,
Невозмутим, под небеса
Возносит верх свой горделивый.
1823
«Полярная звезда» ll. Лондон, 1856. (по списку ранней ред.);
«Собрание стихотворений Пушкина, Рылеева, Лермонтова и других лучших авторов»
/ Изд. В. Гергарда. Лейпциг, 1858 («Русская библиотека»; Т. 1); «Русская потаенная
литература XIX столетия». Отдел первый. Стихотворения. Ч. 1. / Предисл. Н. П.
Огарева. Лондон, 1861; «Лютня: Собр. свободных русских песен и стихотворений»
/ Изд. Э. Л. Каспровича. Лейпциг, 1869; «Лютня: Собр. свободных русских песен
и стихотворений». 5-е изд. Э. Л. Каспровича. Лейпциг, 1879. Печ. по «Русской
старине». 1871, № 11 (по утраченному ныне автографу).
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
А. А. БЕСТУЖЕВУ
<Посвящение к поэме «Войнаровский»>
Как странник грустный, одинокой,
В степях Аравии пустой,
Из края в край с тоской глубокой
Бродил я в мире сиротой.
Уж к людям холод ненавистный
Приметно в душу проникал,
И я в безумии дерзал
Не верить дружбе бескорыстной.
Незапно ты явился мне:
Повязка с глаз моих упала;
Я разуверился вполне,
И вновь в небесной вышине
Звезда надежды засияла.
Прими ж плоды трудов моих,
Плоды беспечного досуга;
Я знаю, друг, ты примешь их
Со всей заботливостью друга.
Как Аполлонов строгий сын,
Ты не увидишь в них искусства,
Зато найдешь живые чувства, —
Я не Поэт, а Гражданин.
1823 или 1824
Рылеев К. Ф. Войнаровский: Поэма, М., 1825. «Собрание стихотворений
Пушкина, Рылеева, Лермонтова и других лучших авторов» / Изд. В. Гергарда. Лейпциг,
1858 («Русская библиотека»; Т. 1).
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
***
Я ль буду в роковое время
Позорить гражданина сан
И подражать тебе, изнеженное племя
Переродившихся славян?
Нет, не способен я в объятьях сладострастья,
В постыдной праздности влачить свой век младой
И изнывать кипящею душой
Под тяжким игом самовластья.
Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,
Постигнуть не хотят предназначенье века
И не готовятся для будущей борьбы
За угнетенную свободу человека.
Пусть с хладною душой бросают хладный взор
На бедствия своей отчизны
И не читают в них грядущий свой позор
И справедливые потомков укоризны.
Они раскаются, когда народ, восстав,
Застанет их в объятьях праздной неги
И, в бурном мятеже ища свободных прав,
В них не найдет ни Брута, ни Риеги.
1824
«Полярная звезда» ll. Лондон, 1856, без ст. 13—16, с искажениями
в ст. 9 и 20; «Полярная звезда» Vl. Лондон, 1861, с вар. в ст. 9, 13—14 (по
копии Н. А. Бестужева); «Русская потаенная литература XIX столетия». Отдел первый.
Стихотворения. Ч. 1. / Предисл. Н. П. Огарева. Лондон, 1861 и «Лютня: Собр.
свободных русских песен и стихотворений». 5-е изд. Э. Л. Каспровича. Лейпциг,
1879 г., без ст. 13—16 — везде под загл. «Гражданин». Печ. по Рылеев К. Ф. Стихотворения.
Статьи. Очерки. Докладные записки. Письма. М., 1956 (по автографу Пушкинского
Дома).
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
НАЛИВАЙКО
<Отрывки из поэмы>
«Не говори, отец святой,
Что это rpex! Слова напрасны:
Пусть грех жестокий, грех ужасный...
Чтоб Малороссии родной,
Чтоб только русскому народу
Вновь возвратить его свободу, —
Грехи татар, грехи жидов,
Отступничество униатов,
Все преступления сарматов
Я на душу принять готов.
Итак, уж не старайся боле
Меня страшить. Не убеждай!
Мне ад — Украйну зреть в неволе,
Ее свободной видеть — рай!..
Еще от самой колыбели
К свободе страсть зажглась во мне;
Мне мать и сестры песни пели
О незабвенной старине.
Тогда, объятый низким страхом,
Никто не рабствовал пред ляхом;
Никто дней жалких не влачил
Под игом тяжким и бесславным;
Козак в союзе с ляхом был
Как вольный с вольным, равный с равным.
Но всё исчезло, как призрак.
Уже давно узнал козак
В своих союзниках тиранов.
Жид, униат, литвин, поляк,
Как стаи кровожадных вранов,
Терзают беспощадно нас.
Давно закон в Варшаве дремлет,
Вотще народный слышен глас:
Ему никто, никто не внемлет.
К полякам ненависть с тех пор
Во мне кипит и кровь бунтует.
Угрюм, суров и дик мой взор,
Душа без вольности тоскует.
Одна мечта и ночь и день
Меня преследует, как тень;
Она мне не дает покоя
Ни в тишине степей родных,
Ни в таборе, ни в вихре боя,
Ни в час мольбы в церквах святых;
„Пора! — мне шепчет голос тайный. —
Пора губить врагов Украйны!"
Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, —
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной —
Я это чувствую, я знаю...
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благословляю!»
2
Забыв вражду великодушно,
Движенью тайному послушный,
Быть может, я еще могу
Дать руку личному врагу;
Но вековые оскорбленья
Тиранам родины прощать
И стыд обиды оставлять
Без справедливого отмщенья –
Не в силах я: один лишь раб
Так может быть и, подл и слаб.
Могу ли равнодушно видеть
Порабощенных земляков?..
Нет, нет! Мой жребий: ненавидеть
Равно тиранов и рабов.
Конец 1824 — март 1825
1 — «Полярная звезда на 1825 г.». Спб., 1825, под загл. «Исповедь
Наливайки», с подзаг. «Отрывок из поэмы» и с прозаическим введением, имевшим
целью замаскировать революционную направленность отрывка. 2 — «Вестник Европы».
1888, № 12.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
НАДПИСЬ НА КРЕПОСТНОЙ ТАРЕЛКЕ
К. Ф. Рылеев (?)
Тюрьма мне в честь, не в укоризну,
За дело правое я в ней,
И мне ль стыдиться тех цепей,
Коли ношу их за отчизну.
<1826>
«Полярная звезда» VI. Лондон, 1861.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки,
подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая
сер.)
ПРИМЕЧАНИЯ
К временщику. В списке В. Н. Каразина ст-ние имеет другую концовку,
едва ли принадлежащую Рылееву:
Но если злобный рок, злодея полюбя,
От гнева правого и сохранит тебя,
Вострепещи, тиран! За зло и вероломство
Тебе свой приговор произнесет потомство.
Его правдивого и страшного суда
Не избежит порок и злоба никогда.
(См. Базанов В. Г. Вольное общество любителей российской словесности. Петрозаводск,
1949. С. 209) . Ст-ние сразу приобрело необычайную популярность и было воспринято
современниками как сатира на Аракчеева, особенно ненавидимого в передовых кругах
1820-х годов. По словам Н. А. Бестужева, в сатире «открывается все презрение
почестям и власти человека, который прихотям деспота жертву счастьем своих сограждан…
<...> Это был первый удар, нанесенный Рылеевым самодержавию» («Воспоминания
Бестужевых». М.; Л., 1951. С. 11—12). Сатира Рылеева генетически связана с сатирой
М. В. Милонова «К Рубеллию», но далеко превосходит ее своей остротой и силой.
Кимвальный звук. Кимвалы — музыкальный инструмент (тарелки). Сеян
(I в.) — префект преторианской гвардии в Риме; был казнен за подготовку заговор
против императора Тиберия. Цицерон (106-43 до н. э.) – римский оратор,
разоблачил заговор Катилины (106—62 до н. э.) против республики. Кассий
Гай (ум. 41 до н. э.) — ближайший сподвижник Брута в борьбе за восстановление
республики в Древнем Риме. Катон Младший, или Утический (95—47 до н.
э.) — римский государственный деятель, непреклонный защитник республики. Селения
лишил и прежней красоты. Намек на военные поселения, основанные Аракчеевым.
Гражданское мужество. При жизни Рылеева не могло быть напечатано
вследствие ценз. запрета (см.: «Восстание декабристов». М.; Л., 1925. Т. 1.
С. 176). В показаниях следственной комиссии Рылеев объяснял цель оды — «отдать
преимущество мужеству гражданскому перед военным» (Маслов В. И. Литературная
деятельность К. Ф. Рылеева. Киев, 1912. С. 329). Современники, не без оснований,
адресатом оды считали адмирала Н. С. Мордвинова (1754-1845), которого
декабристы прочили в состав будущего правительства. Мордвинов занимал пост председателя
департамента гражданских и духовных дел Государственного совета, члена финансового
комитета министров. Он имел репутацию неподкупно честного человека и, по словам
Пушкина, «заключает в себе одном всю русскую оппозицию» (Письмо к П. А. Вяземскому
от начала апреля 1824 г. // Пушкин. T. 13. С. 91). В 1826 г. Пушкин обратился
к Мордвинову со ст-нием «Под хладом старости угрюмо угасал...». Катоны
— Марк Публий Старший (234-149 до н. э.), римский государственный деятель, боровшийся
за чистоту нравов, и Младший, или Утический (см. примеч. к ст. «К временщику»).
Катилина - см. примеч. к ст. «К временщику». Аристид (540—467
до н. э.) — государственный деятель Древней Греции, прославившийся своей справедливостью,
отличившийся в битвах при Марафоне и Саламине. Ареолаг - верховное
судилище Афинской республики. Панин Н. И. (1718— 1783) — либеральный
государственный деятель эпохи Екатерины II, автор неосуществившегося проекта
конституции, ограничивавшего власть царя в пользу дворян. Долгорукой —
Долгорукий Я. Ф. (1659-1720), полководец и государственный деятель; снискал
славу человека честного и смелого, не боявшегося спорить с Петром I. И Брутов
двух. Люций Юний Брут (VI — V вв. до н. э.) — организатор восстания против
Тарквиния Гордого, что привело к установлению в Древнем Риме республики. Марк
Юний Брут (85-42 до н. э.) – римский государственный деятель, один из вождей
республиканцев, организовавших убийство диктатора Юлия Цезаря; имя Брута считалось
синонимом убежденного республиканца.
А. А. Бестужеву. <Посвящение к поэме «Войнаровский»>.
Здесь печ. только посвящение Бестужеву. Поэма распространялась в списках еще
до выхода в свет. «Она долго ходила по рукам в рукописи»,— свидетельствует Ф.
В. Булгарин («Северная пчела». 1825, 14 марта). Ср. письмо П. А. Муханова к
Рылееву от 13 апреля 1824 г. («Девятнадцатый век». М., 1872. Кн. 1. С. 368).
По выходе поэмы списки стали еще более распространенными, но теперь они восходили
к печатному изд. и потому более исправны. «Войнаровский» и «Исповедь Наливайки»,
по словам декабриста А. П. Беляева, были «знакомы каждому и сообщались и повторялись
во всех дружеских и единомышленных кружках» (Беляев А. П. Воспоминания о пережитом
и перечувствованном, 1805—1850. Спб., 1882. С. 155) . Огарев в предисловии к
«Русской потаенной литературе» по поводу «Войнаровского» писал: «Он и теперь
так же увлекателен, как был тогда, и тайна этого впечатления заключается в человечески-гражданской
чистоте и доблести поэта, заменяющих самую художественность или, лучше, доведенных
до художественного выражения» («Русская потаенная литература XIX столетия».
Отдел первый. Стихотворения. Ч. 1. / Предисл. Н. П. Огарева. Лондон, 1861. С.
XLIII) . Заключительная строка посвящения поэмы — «Я не Поэт, а Гражданин» —
надолго стала определяющей формулой русской гражданской поэзии. Ср. ее декларативное
подтверждение в программном ст-нии Некрасова «Поэт и Гражданин» (1856).
«Я ль буду в роковое время…». Загл. «Гражданин», прочно усвоенное
традицией, вероятно, принадлежит не Рылееву, а ред. «Полярной звезды» (Герцену?)
или же дано кем-то из переписчиков этого текста. В списке М. А. Бестужева (Пушкинский
Дом) также позднейшее загл. — «К молодому русскому поколению». Не предназначавшееся
к печати ст-ние стало особенно актуальным перед восстанием 1825 г. Популярность
его была весьма велика и позднее. Показательно, что им начиналась знаменитая
прокламация Н. В. Шелгунова «К молодому поколению» (1861) и первый номер зарубежного
журнала С. Г. Нечаева «Народная расправа» (Женева, 1869). Брут — см.
примеч. к оде «Гражданское мужество». Риего — Рафаэль дель Риего-и-Нуньес
(1785-1823) – испанский генерал, возглавивший борьбу с Наполеоном I и революцию
против испанского короля Фердинанда VII (1784-1833).
Наливайко <Отрывки из поэмы>. В основе поэмы лежит известная
Рылееву по сделанным для него выпискам, незадолго до того найденная и еще не
изданная рукопись «История руссов или Малой России». Реконструкция сохранившихся
отрывков и плана поэмы произведена Ю. Г. Оксманом в изд.: Рылеев К. Ф. Полн.
собр. стихотворений. Л., 1934. С. 242—254, 462—469, 472—473 (Б-ка поэта, БС).
Д. И. Завалишин на допросе 16 марта 1826 г. показывал, что «Исповедь Наливайки»
«не оставляла никакого сомнения насчет его <Рылеева> мыслей и духа» («Восстание
декабристов» M.; Л., 1927 Т. 3. С. 246). «Исповедь Наливайки» - одно из самых
популярных произведений русского революционного репертуара XIX в. В. И. Засулич
в «Воспоминаниях» (М., 1931. С. 15) писала: это ст-ние «стало одной из главных
моих святынь». М. П. Драгоманов вспоминает о том, что «Войнаровский», «Исповедь
Наливайки» ходили в списках вместе со ст-ниями Шевченко (Драгоманов М. П. Листи
на Надднiпрянську Украïну. Киев, 1917. C. 13). Последнее десятистишие многократно
(даже без упоминания имени автора) фигурирует в списках. Цензурное разрешение
отрывка вызывало удивление современников. Только во время следствия на эти стихи
было обращено внимание и произведено особое расследование обстоятельств пропуска
их в печать. В воспоминаниях Н. А. Бестужева рассказывается, как Рылеев прочитал
отрывок М. А. Бестужеву. «Пророческий дух отрывка невольно поразил Михаила.
— Знаешь ли, - сказал он, - какое предсказание написал ты самому себе и нам
с тобою. Ты как будто хочешь указать на будущий свой жребий в этих стихах. –
Неужели ты думаешь, что я сомневался хоть на минуту в своем назначении, - сказал
Рылеев. – Верь мне, что каждый день убеждает меня в необходимости моих действий,
в будущей погибели, которую мы должны купить нашу первую попытку для свободной
России, и вместе с тем в необходимости примера для пробуждения спящих россиян»
(«Воспоминания Бестужевых». М.; Л., 1951. С. 7). Наливайко Павел (казнен
в 1597 г.) — гетман Украины, руководивший восстанием против шляхетской Польши.
Униаты — сторонники объединенной католическо-православной церкви, возникшей
частью на территории Речи Посполитой, частью на Украине в результате Брестской
унии (1596); униатское духовенство в основном придерживалось польско-католической
ориентации и снискало ненависть в народе. Сарматы — обычное наименование
поляков в литературе тех лет.
Надпись на крепостной тарелке. По рассказу декабриста Н. Р.
Цебрикова, эти строки были нацарапаны Рылеевым гвоздем на оловянной тарелке;
в ней Цебрикову принесли обед в Петропавловской крепости. Вопрос о подлинности
этих строк до конца не ясен; в изд.: Рылеев К. Ф. Полное собр. стихотворений.
Л., 1971 (Б-ка поэта, БС) – опубл. в разделе приписываемых Рылееву ст-ний, но
авторство Рылеева весьма вероятно. В некоторых списках (например, Пушкинского
Дома из арх. «Русской старины») автором указан Кюхельбекер.